Аннотация: В статье сопоставляются этические учения Конфуция и Иисуса Христа. Предпочтение отдается этике Конфуция, поскольку она негетерогенна в отличие от этики Христа, так как ее содержание не дополняется планом мифических представлений и образов. Этика Конфуция антропоцентрична, а поэтому более гуманна, истинна и непротиворечива. Этика же Христа теологизирована, вследствие чего адепты Иисуса оказываются двойственными, парадоксальными существами, а общество – насыщенным дихотомиями, которые приводят к конфликтным ситуациям. Этика же Конфуция благодаря большей реалистичности несмотря на свою древность оказывается крайне актуальной для современного общества, для преодоления морального кризиса в России.

Аннотация: В статье предпринимается попытка на основе анализа изменений в классификациях типов справедливости реконструировать некоторые ключе-вые тенденции истории западноевропейской социальной этики. Точкой от-счета исследования служит типология справедливости Гуго Гроция, в кото-рой подчеркивается вторичный и вспомогательный характер распредели-тельной составляющей справедливости. Типология Гроция знаменует собой начало формирования новоевропейского понимания справедливости, в цен-тре которого находится безусловная неприкосновенность личности и собст-венности. Вводя новую номенклатуру типов справедливости, Гроций крити-кует аристотелианско-томистские подходы к решению проблем социальной этики и ищет античные прообразы собственной позиции.

Аннотация: В статье излагается история исследований в области этики научного сообщества от Р. Мертона до наших дней, а также делаются выводы относительно дальнейшего развития этики научного сообщества. Акцент делается на рассмотрение существующих механизмов этического регулирования не только внутри научного сообщества, но и других смежных отраслях, таких как сфера образования, коммерческие организации. В заключении делается вывод о возможном заимствовании механизмов этического регулирования этикой научного сообщества из корпоративной этики и этики бизнеса.

Аннотация: Данная работа посвящена выявлению принципа и начала философского знания, специфика которого заключается в отсутствии объекта такого знания. Философия, таким образом, предстает как знание о незнании, она оказывается обращением к невидимому (немыслимому). Указанное обращение представляется возможным только в свете позволения невидимому осуществиться, то есть, иными словами, только при отношении к нему не только как к средству, но и как к цели. Исследование приходит к выводу о том, что сам метод философского познания происходит из осознания и осмысления морального чувства, а сущность философии в таком случае имеет полное право именоваться этической.

Аннотация: В статье предпринимается осуществляется демонстрация позитивных этических импульсов текстов Делёза, Фуко и Деррида. Автор полемизирует с негативным прочтением постмодерна Ф.И. Гиренком, критически рассматривая некоторые положения его работы "Удовольствие мыслить иначе". С этической точки зрения философия постмодерна есть философия новой степени свободы, требующей максимальных творческих усилий и максимальной ответственности.

Аннотация: В статье делается попытка сравнить различные концепции счастья, как предельной цели человеческой жизни. Выявляется несхожесть как средств – добродетелей на пути к его достижению, так и самого образа счастья. Моделируется «интегративный» концепт счастья.

Аннотация: В статье анализируется связь кантовской эпистемологии и этики. Показано, что позиция Канта как теоретика морали и моралиста, отстаивающего концепцию этического абсолютизма, является в конечном счете следствием ошибочной трактовки морали как особого рода «знания» и, соответственно, результатом искусственного внедрения в этический дискурс априористско-конструктивистской методологии.

Аннотация: Статья демонстрирует, что традиционное обвинение этики ненасилия в маскировке практического бессилия и трусости не выдерживает критики. Однако за императивом ненасилия может срываться духовно-психологическая прагматика иного рода – стремление морального субъекта застраховать себя от любых элементов риска в сфере нравственного совершенствования, стремление к получению гарантий моральной незапятнанности. Автор статьи утверждает, что этика ненасилия действительно является способом бегства от нравственного риска и что эта тенденция искажает основную ценностно-нормативную установку морали, связанную не с достижением индивидуальной нравственной чистоты, а с искренним стремлением к благу другого человека. В качестве основных историко-философских контекстов данного исследования выступают моральная доктрина Л.Н.Толстого и феноменология максим этически ориентированного действия М.Вебера.

Аннотация: Дебаты по поводу принципиальной возможности рационального обоснования морали идут в философии почти три столетия. Бесплодность, неконструктивность споров на эту очень важную для этики тему объясняется не только разнообразием несовместимых мировоззренческих принципов и подходов, но и неопределенностью дискутируемой проблемы, неоднозначной трактовкой разными авторами ключевых (для данной темы) терминов и понятий. Основная цель предлагаемой работы – прояснение смысла и общей логики указанной проблемы, что является необходимым условием ее продуктивного обсуждения и решения. В статье отстаивается высказанная впервые Д.Юмом идея о логической невыводимости суждений должного из суждений сущего, т.е. о невозможности обоснования моральных ценностей посредством знаний о мироустройстве; дается критический анализ представленных в современной философской литературе многочисленных попыток опровергнуть это юмовское положение или интерпретировать его в прямо противоположном оригиналу смысле. Статья завершается тезисом о том, что рациональное обоснование фундаментальных принципов морали не только невозможно логически, но и не нужно практически, поскольку эти принципы образуют единую общечеловеческую систему ценностей, их формирование и интернализация обусловлены объективными (природными и социальными) факторами, т.е. люди принимают эти ценности независимо от их рационального обоснования.

Аннотация: Вопрос о теле человека рассматривается в связи с новыми биотехнологиями, позволяющими воздействовать на продолжительность жизни, искусственное поддержание биохимических процессов и даже на изменение строения тела. Мы обсуждаем вопрос о праве человека распоряжаться своим телом, доказываем, что тело как уникальный носитель сознания не является личным достоянием отдельного индивида. Применительно к открывающимся перспективам реконструкции тела рассматривается вопрос об этических ограничениях этого. Они связаны с условиями сохранения непрерывности культуры. The question concerning human body is considered in accordance with new biotechnologies that give possibilities of life longitude, artificially supporting biochemical processes and even reconstruction a body. We discuss the right of a man to possess his own body, argue that human body, as a unique barrier of consciousness cannot be in individual possession. In accordance with the possibilities of human body reconstruction we consider correlate Ethical restrictions. That connects with unwonted gaps in continues culture development.

Аннотация: В данной статье проанализированы преимущества и недостатки утилитаристской этики в качестве основы моральных критериев принятия решений, которые затрагивают интересы представителей отдаленных будущих поколений. Автор показывает, что утилитаризм не испытывает трудностей с включением людей будущего в моральное сообщество, и это выгодно отличает его от договорных концепций морали. Однако он нуждается в дисконтировании будущих выгод и затрат, которое требует специального этического обоснования. Автор показывает условный и ситуативный характер всех аргументов в пользу дисконтирования. Отсюда следует вывод о том, что утилитаристский подход не может быть монопольной нормативной методологией этики будущего. Утилитаристские методики принятия решений (в том числе, анализ выгод и затрат) играют важную роль в социально-этических исследованиях, посвященных проблеме защиты интересов будущих поколений, но они непременно должны быть дополнены иными способами выявления общественного блага в межпоколенческом контексте.

Аннотация: Главным источником теоретических расхождений и споров по поводу происхождения и функций морали является различие методологических и мировоззренческих принципов, на которых строятся этические теории; немалую роль, однако, играет и отсутствие общепринятого толкования самого этого ключевого термина – «мораль». Единое определение морали позволило бы минимизировать те разногласия, которые обусловлены многозначной терминологией, и благодаря этому значительно сузить круг проблем, традиционно относимых к ведению этики. В статье дается критический анализ представленных в специальной литературе подходов к определению морали. В качестве примеров распространенных ошибок отмечены следующие: (1) смешение двух функционально разных употреблений термина «мораль»: как дескриптивного понятия, обозначающего особый социально-психологический феномен, и как нормативно-оценочного понятия, выражающего особого рода позитивное отношение к определенным мотивам и поступкам; (2) отождествление морали и нравов, из-за чего действительное культурно-историческое многообразие нравов неправомерно трактуется как показатель подобной же множественности «моралей»; (3) определение морали через те или иные «высшие ценности», что приводит к подмене специфически моральных ценностей другими, внеморальными. Кроме того, при определении морали чрезмерный акцент делается обычно на выяснении содержания ее принципов и норм, тогда как действительно важнейшим показателем ее специфики является уникальная интенция, или долженствование. В тех сравнительно немногих случаях, когда эта интенция признается в качестве сущностного признака морали (например, у Канта), она трактуется как некая спекулятивная «необходимость», лишенная «материи желания» и вообще всякой опоры в человеческой психике. В статье проводится мысль о том, что единственный способ бытия моральной интенции – это чувство морального долга как особая реалия исторически сложившегося индивидуального и общественного сознания, которое и образует общую эмпирическую базу теоретического (научного и философского) осмысления и, соответственно, определения морального феномена в его специфике.

Аннотация: Человеческие поступки обусловлены не только разумом. У него есть совесть, то есть нравственное чувство, позволяющее определять ценность собственных поступков. Первые представления о совести мы обнаруживаем в Древнем мире. В статье М.А. Султановой исследуется генезис и развитие морали от Древнего мира и до наших дней.

Аннотация:

Аннотация:

Аннотация: В статье реконструируются представления Дж.С.Милля о справедливости (преимущественно на основе пятой главы трактата «Утилитаризм»). Несмотря на общую тенденцию утилитаристской этики придавать идее справедливости второстепенное и вспомогательное значение, Дж.С.Милль стремится сохранить за ней тот высокий статус, который она имеет в живом нравственном опыте. Основным приемом достижения этой цели является выделение разных видов пользы. Одному из них, а именно удовлетворению потребности в безопасности, и соответствует идея справедливости. Стремясь всесторонне обосновать эту позицию и сделать ее приемлемой как для утилитаристов, так и для сторонников этики традиции и здравого смысла, Милль предвосхищает несколько проблем, активно обсуждающихся в современной этике, и формулирует целый ряд противоречивых суждений, касающихся сущности морали, способов выявления морально обязательных (правильных) поступков, содержания принципов справедливости.

Аннотация: В статье критикуется потребительское общество, идея «золотого миллиарда. Проводится давняя мысль о необходимости умерить желания, чтобы обрести радость. Большое потребление, алчность оборачивается антагонизмом и ненавистью между людьми, классовой борьбой, революцией, смертью огромного числа людей

Аннотация: Аннотация: В статье предпринимается попытка на основе анализа изменений в классификациях типов справедливости реконструировать некоторые ключевые тенденции истории западноевропейской социальной этики. Точкой отсчета исследования служит типология справедливости Гуго Гроция, в которой подчеркивается вторичный и вспомогательный характер распределительной составляющей справедливости. Типология Гроция знаменует собой начало формирования новоевропейского понимания справедливости, в центре которого находится безусловная неприкосновенность личности и собственности. Вводя новую номенклатуру типов справедливости, Гроций критикует аристотелианско-томистские подходы к решению проблем социальной этики и ищет античные прообразы собственной позиции. В качестве основного прообраза выступает типология справедливости Цицерона из трактата «Об обязанностях».

Аннотация: Аннотация: основное содержание статьи составляет критический анализ философско-этических концепций, приписывающих тем или иным существам или предметам статус объекта морали на основании их «самоценности» и «естественных прав». Показано, что указанный статус не зависит от этих оснований, он формируется под воздействием ряда объективных культурно-исторических факторов

DOI: 10.7256/2454-0757.2018.12.27905

Аннотация: Статья посвящена анализу понятия нигилизма в философии Ницше и Хайдеггера и этического аспекта мышления Хайдеггера. Делается акцент на выявлении многозначности понятия нигилизма у обоих философов, на различии в его понимании. Исследуются особенности интерпретации Хайдеггером метафизики как нигилизма, рассматривается вопрос о сущности мышления, превосходящего метафизику. Освещается этический аспект мысли Хайдеггера, чтобы показать те ее особенности, которые, возможно, и привели философа к участию в национал-социалистическом движении. В статье используется метод сравнительного анализа философских позиций мыслителей, комплексный анализ имеющихся источников по теме. Нигилизм Ницше как переоценка ценностей происходит внутри категориальной сетки морального платонизма, который Ницше только "переворачивает". Поэтому его философия жизни является переосмыслением оснований морального бытия человека. В отличие от Ницше, Хайдеггер понимает нигилизм как мышление, не ставящее вопроса о ничто, то есть как метафизику. Для Хайдеггера преодолеть метафизику – значит углубиться в мышление бытия. Особенность философии Хайдеггера в том, что человек, свобода, долг, ответственность понимаются в ней исключительно в свете мышления бытия, вне идеи субъекта морали. Этика возможна как подлинное «местопребывание» при истине бытия, послушность ему. Опасность такого «этоса» не только в том, что мысль, ответствующая бытию, подвержена заблуждению, но и в том, что, преодолевая метафизику субъекта на пути к изначальному мышлению, мы можем потерять идею самого себя как ответственного начала своей жизни, в горизонте которой все сделанное и сказанное нами имеет характер личного выбора и решения.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.7.7762

Аннотация: В статье рассматривается проблема теодицеи и ее значение в философии Канта и Достоевского. Автор пытается показать, что проблема теодицеи у Канта и Достоевского возникает в контексте вопроса о моральном идеале и проблемы свободы и ответственности. И, несмотря на различие подходов и очевидно различное понимание рациональности и методов философтвования, у двух мыслителей оказывается довольно много общих тем. В частности, одной из таких тем, возникающих как раз на пересечении двух проблемных дискурсов – соотношения абсолюта и свободы личности с одной стороны и проблемы совершенного морального идеала с другой, – и которая в равной мере интересовала и Канта и Достоевского, оказывается проблема своеволия, ее соотношение со свободой и автономией. Однако, несмотря на признание невозможности внешнего решения проблемы теодицеи, что как раз объединяет подходы обоих мыслителей, автор статьи, тем не менее, делает акцент на различном понимании Кантом и Достоевским самой свободы, а также пределов и логики морального сознания.

DOI: 10.7256/2454-0757.2022.8.38651

EDN: UJFQKL

Аннотация: Статья анализирует проблему соотношения морали и идеологии. Автор считает, что различие морали и идеологии можно провести только на уровне их генеалогии: если идеология является социокультурным продуктом, то мораль коренится в природе человека, в «нравственных интуициях», которые средневековая схоластическая философия называла синдерезисом. В современной этике синдерезис можно отождествить с нейрофизиологическим предпосылками морали. Противники такого подхода утверждают, что, во-первых, он исключает свободу воли, во-вторых, никак не обьясняет содержание моральных ценностей и норм. Автор статьи подвергает критике эти утверждения и предлагает свою оригинальную теорию синдерезиса.   В статье проводится аналогия между этикой и интуиционистской математикой, которая рассматривает математический объекты в качестве результатов интеллектуального конструирования, опирающегося на исходные интуиции. Этические объекты также следует рассматривать как конструкции, в основе которых лежат врожденные интуиции. Моральные интуиции не исключает свободы воли, так как они опираются на заложенную в нашу природу рациональность, основным свойством которой является способность принимать решения независимо от внешних стимулов и внутренних состояний. Кроме того, эти интуиции влияют на содержание наших норм, так как являются «операторами» их конструирования и входят в "конечный продукт".

DOI: 10.7256/2454-0757.2021.2.35364

Аннотация: Предметом исследования данной статьи является философия тюменского философа Юрия Михайловича Федорова. Ю. М. Федоров являлся представителем тюменской философской традиции, акцентирующей свой взгляд на проблемах этики, в частности, вопросах практического осуществления этического в контексте освоения Севера, образования нового общества из совершенно разных индивидуумов. Как сделать из агонального социума единую моральную сущность - вот вопрос, интересовавший тюменских философов. Юрий Михайлович для решения этой проблемы обращался к неоплатонизму, космизму, русской религиозной философии; большое внимание уделял вопросом возвышения человека до морального субъекта. Пути для такой субъективации, предлагаемые Ю.М. Федоровым, и будут рассмотрены в статье. Научная новизна статьи связана, во-первых, с малой исследованностью философии Ю. М. Федорова, во-вторых, в акценте на процессе субъективации, как его понимал М. Фуко: epimeleia heautou, т. е. практиках себя/практиках заботы о себе. В результате исследования иллюстрируется, что творчество, свобода, добро и любовь - главные практики заботы о себе, которые Ю. М. Федоров указывает в качестве процедур субъективации. Эти четыре понятия, с точки зрения Юрия Михайловича, являются и целью, и практикой для человека, стремящегося превзойти собственные основания. Философия Федорова - это попытка обосновать единство человека с человеком, человека с бытием; придать смысл, ценность и направление человеческой жизни; противопоставить нечто истинное, глубокое и извечное концепциям, отбирающим у человека право власти над собой и право на перспективу собственного бытия.

DOI: 10.7256/2454-0757.2019.11.31261

Аннотация: Статья посвящена исследованию онтологической этики В.В. Бибихина. Человек не отделяется В.В. Бибихиным от других видов животных, а этика понимается как возрожденная аристотелевская этология – наука о поведении живого. Однако В.В. Бибихин не занимается перенесением данных биологии как науки на почву философии. Он создает свою собственную философию, которая только в некоторых пунктах пересекается с биологией, но в целом является самобытной феноменологией – «видением» живого. При чтении текстов философа главной была герменевтическая установка: стремление понять прочитанное, следуя за мыслью автора, замечая при этом сложности, с которыми эта мысль сталкивается. Основные выводы исследования: 1) возвращение к тождеству с миром является главной целью онтологической этики; 2) на основе различения культуры (неподлинного) и правды (пространства странности), В.В. Бибихин показывает возможность естественного бытия человека, которое улавливается в сыром переживании, в чистом присутствии, в свободном поступке; 3) сущность человека понимается как «видение» – взгляд на перспективу собственного роста, успеха в бытии. По мысли В.В. Бибихина, человек – это религиозное животное, а религия есть продолжение биологии живого; 4) живое существо является автоматом – самосущим, включенным в мировой автомат. При этом автомат понимается, исходя из идеи перводвигателя Аристотеля, и противопоставляется искусственному автомату, машине, которая существует не сама; 5) Свобода состоит в видении своего: видишь или не видишь свое (добро). Формула своего, то есть свободного поступка хорошо передается словами «не могу иначе».

Аннотация: Познание проблемы жизни как смерти с философской точки зрения помогает человеку научиться более мудрому отношению к самой жизни. От сознания своей смертности человек не должен убегать, а должен лишь принять и достойно ценить все то, что ему напоминает о суетности его практических начинаний. В экзистенциализме это хорошо представлено теорией «пограничных ситуаций» (К. Ясперс), где рассматривается не органически-биологическая конечность человека, а экзистенциальная, которая не может быть завершена, она незавершаема.

Аннотация: Данная работа посвящена выявлению принципа и начала философского знания, специфика которого заключается в отсутствии объекта такого знания. Философия, таким образом, предстает как знание о незнании, она оказывается обращением к невидимому (немыслимому). Указанное обращение представляется возможным только в свете позволения невидимому осуществиться, то есть, иными словами, только при отношении к нему не только как к средству, но и как к цели. Исследование приходит к выводу о том, что сам метод философского познания происходит из осознания и осмысления морального чувства, а сущность философии в таком случае имеет полное право именоваться этической.

Аннотация: Дебаты по поводу принципиальной возможности рационального обоснования морали идут в философии почти три столетия. Бесплодность, неконструктивность споров на эту очень важную для этики тему объясняется не только разнообразием несовместимых мировоззренческих принципов и подходов, но и неопределенностью дискутируемой проблемы, неоднозначной трактовкой разными авторами ключевых (для данной темы) терминов и понятий. Основная цель предлагаемой работы — прояснение смысла и общей логики указанной проблемы, что является необходимым условием ее продуктивного обсуждения и решения. В статье отстаивается высказанная впервые Д.Юмом идея о логической невыводимости суждений должного из суждений сущего, т.е. о невозможности обоснования моральных ценностей посредством знаний о мироустройстве; дается критический анализ представленных в современной философской литературе многочисленных попыток опровергнуть это юмовское положение или интерпретировать его в прямо противоположном оригиналу смысле. Статья завершается тезисом о том, что рациональное обоснование фундаментальных принципов морали не только невозможно логически, но и не нужно практически, поскольку эти принципы образуют единую общечеловеческую систему ценностей, их формирование и интернализация обусловлены объективными (природными и социальными) факторами, т.е. люди принимают эти ценности независимо от их рационального обоснования.

Аннотация: в статье о конструктивных разработках проблемы «зла» В.В. Зеньковским, историком философии и участником философского процесса, разбираются следующие вопросы. Все ли в проступках у человека свое? Является ли свободою произвол? Является следование Божьему зову принудительным? О реальности зла. Абсолютно ли зло? Преодолимо ли оно? Диалектика отношения к злу. О целостном мировоззрении и органичном синтезе в монодуализме.

DOI: 10.7256/2454-0757.2019.11.31554

Аннотация: В статье ставится вопрос о выделении этических принципов деятельности ученых в рамках современных научно-исследовательских корпораций. Автор анализирует дискурс о нравственных императивах научного этоса Р. Мертона, приводит их критику С. Фуллером, Дж. Займаном. В статье показано, что критика императивов справедлива, и они мало применимы для реалий «большой науки» поскольку изначально не отражали сущности научной деятельности, не учитывали техническую рациональность науки и процесс производства научного знания, тем не менее, они хорошо отражают устремленность ученого к истине как ценности научного этоса. Автор, опираясь на концепцию «технонауки», предлагает не опираться на нравственные императивы современной научной деятельности, а очертить ценности научного познания и систему запретов, призванных защищать эти ценности. В исследовании выделены две основные ценности современной науки – это истина и социальная ответственность. Эти ценности должны защищаться рядом табу в рамках деятельности современных ученых. Это как традиционные запреты научной этики, такие как запрет на фальсификацию и фабрикацию научного знания, формы плагиата, а также и ряд запретов, ограждающих социальную ответственность и меняющихся на протяжении истории.

DOI: 10.7256/2454-0757.2018.11.28376

Аннотация: В статье рассматривается проблема моральной оправданности использования технологий генетической модификации эмбрионов и гамет человека. Последние эксперименты в Китае по генетической модификации эмбрионов с целью рождения детей, резистентных к ВИЧ, холере и оспе сделали эту проблему очень актуальной и широко обсуждаемой в обществе. Автор приводит аргументы, высказываемые учеными и философами «за» и «против» допустимости генетической модификации. Делается акцент на том, что ученые в области медицинских и биологических наук более всего опасаются причинения вреда здоровью будущих генетически модифицированных людей, в то время как философов беспокоят и иные проблемы. Проблема ограничения автономии – одна из наиболее обсуждаемых в рамках философии. Для иллюстрации аргументов приводятся материалы из истории науки, приводятся последние разработки в области редактирования эмбрионов и гамет человека, философские выкладки и международные документы. Анализируя аргументы сторон, автор приходит к выводу, что нельзя запрещать генетическую модификацию эмбрионов и гамет человека, хотя технология, как и все другие, может нести не только плюсы, но и минусы, а также внедрение данной технологии способно изменить социальные практики (Slippery slope аргумент). Необходимо поставить ограничения на применение технологий в определенных ситуациях. Автор предлагает базовые принципы применения данного вида технологий.

Аннотация: в статье анализируется связь кантовской эпистемологии и этики. Показано, что позиция Канта как теоретика морали и моралиста, отстаивающего концепцию этического абсолютизма, является в конечном счете следствием ошибочной трактовки морали как особого рода «знания» и, соответственно, результатом искусственного внедрения в этический дискурс априористско-конструктивистской методологии.

Аннотация: Главным источником теоретических расхождений и споров по поводу происхождения и функций морали является различие методологических и мировоззренческих принципов, на которых строятся этические теории; немалую роль, однако, играет и отсутствие общепринятого толкования самого этого ключевого термина — «мораль». Единое определение морали позволило бы минимизировать те разногласия, которые обусловлены многозначной терминологией, и благодаря этому значительно сузить круг проблем, традиционно относимых к ведению этики. В статье дается критический анализ представленных в специальной литературе подходов к определению морали. В качестве примеров распространенных ошибок отмечены следующие: (1) смешение двух функционально разных употреблений термина «мораль»: как дескриптивного понятия, обозначающего особый социально-психологический феномен, и как нормативно-оценочного понятия, выражающего особого рода позитивное отношение к определенным мотивам и поступкам; (2) отождествление морали и нравов, из-за чего действительное культурно-историческое многообразие нравов неправомерно трактуется как показатель подобной же множественности «моралей»; (3) определение морали через те или иные «высшие ценности», что приводит к подмене специфически моральных ценностей другими, внеморальными. Кроме того, при определении морали чрезмерный акцент делается обычно на выяснении содержания ее принципов и норм, тогда как действительно важнейшим показателем ее специфики является уникальная интенция, или долженствование. В тех сравнительно немногих случаях, когда эта интенция признается в качестве сущностного признака морали (например, у Канта), она трактуется как некая спекулятивная «необходимость», лишенная «материи желания» и вообще всякой опоры в человеческой психике. В статье проводится мысль о том, что единственный способ бытия моральной интенции — это чувство морального долга как особая реалия исторически сложившегося индивидуального и общественного сознания, которое и образует общую эмпирическую базу теоретического (научного и философского) осмысления и, соответственно, определения морального феномена в его специфике.

Аннотация: статья демонстрирует, что традиционное обвинение этики ненасилия в маскировке практического бессилия и трусости не выдерживает критики. Однако за императивом ненасилия может срываться духовно-психологическая прагматика иного рода – стремление морального субъекта застраховать себя от любых элементов риска в сфере нравственного совершенствования, стремление к получению гарантий моральной незапятнанности. Автор статьи утверждает, что этика ненасилия действительно является способом бегства от нравственного риска и что эта тенденция искажает основную ценностно-нормативную установку морали, связанную не с достижением индивидуальной нравственной чистоты, а с искренним стремлением к благу другого человека. В качестве основных историко-философских контекстов данного исследования выступают моральная доктрина Л.Н. Толстого и феноменология максим этически ориентированного действия М. Вебера.

Аннотация: В данной статье проанализированы преимущества и недостатки утилитаристской этики в качестве основы моральных критериев принятия решений, которые затрагивают интересы представителей отдаленных будущих поколений. Автор показывает, что утилитаризм не испытывает трудностей с включением людей будущего в моральное сообщество, и это выгодно отличает его от договорных концепций морали. Однако он нуждается в дисконтировании будущих выгод и затрат, которое требует специального этического обоснования. Автор показывает условный и ситуативный характер всех аргументов в пользу дисконтирования. Отсюда следует вывод о том, что утилитаристский подход не может быть монопольной нормативной методологией этики будущего. Утилитаристские методики принятия решений (в том числе, анализ выгод и затрат) играют важную роль в социально-этических исследованиях, посвященных проблеме защиты интересов будущих поколений, но они непременно должны быть дополнены иными способами выявления общественного блага в межпоколенческом контексте.

Аннотация: в статье излагается история исследований в области этики научного сообщества от Р. Мертона до наших дней, а также делаются выводы относительно дальнейшего развития этики научного сообщества. Акцент делается на рассмотрение существующих механизмов этического регулирования не только внутри научного сообщества, но и других смежных отраслях, таких как сфера образования, коммерческие организации. В заключении делается вывод о возможном заимствовании механизмов этического регулирования этикой научного сообщества из корпоративной этики и этики бизнеса.

DOI: 10.7256/2454-0757.2014.4.11646

Аннотация: Моральные высказывания всегда так или иначе носят универсализированный, обобщенный характер. Они универсальны по крайней мере в том смысле, что суждения по частным случаям делаются на основе нормативного обобщения, в соотнесении с актуальными в данной культуре или даже просто в культуре автора высказывания ценностями. Универсальность мышления, в том числе морального мышления, исторически эволюционирует; ее степень повышается по мере роста способностей к обобщению и абстрагированию. Отправная точка абстрагирования – осмысление конкретных ситуаций общения, принятия решения, оценки. В статье на основе концептуальной реконструкции определенных эпизодов из гомеровских поэм анализируются формы обобщения смысла конкретных ситуаций и универсализации высказываний о них. Это позволило выделить несколько типов обобщения конкретно-ситуативного смысла, которое производится посредством: 1) речей, с которыми участники конкретной ситуации обращаются друг к другу; 2) советов, даваемым по поводу конкретных ситуаций, лицами извне; 3) соотнесения героями своих устремлений с мнениями воображаемых других, в том числе «генерализированных» и сакрализованных других; 4) речи поэта, беспристрастного и по факту своего положения высказывающего надситуативные и надперсональные суждений; 5) соотнесения решений в конкретных ситуациях с общими ценностными представлениями; 6) высказывания на основе частно-ситуативных суждений общих сентенций.

DOI: 10.7256/2454-0757.2014.4.64232

Аннотация: Моральные высказывания всегда так или иначе носят универсализированный, обобщенный характер. Они универсальны по крайней мере в том смысле, что суждения по частным случаям делаются на основе нормативного обобщения, в соотнесении с актуальными в данной культуре или даже просто в культуре автора высказывания ценностями. Универсальность мышления, в том числе морального мышления, исторически эволюционирует; ее степень повышается по мере роста способностей к обобщению и абстрагированию. Отправная точка абстрагирования – осмысление конкретных ситуаций общения, принятия решения, оценки. В статье на основе концептуальной реконструкции определенных эпизодов из гомеровских поэм анализируются формы обобщения смысла конкретных ситуаций и универсализации высказываний о них. Это позволило выделить несколько типов обобщения конкретно-ситуативного смысла, которое производится посредством: 1) речей, с которыми участники конкретной ситуации обращаются друг к другу; 2) советов, даваемым по поводу конкретных ситуаций, лицами извне; 3) соотнесения героями своих устремлений с мнениями воображаемых других, в том числе «генерализированных» и сакрализованных других; 4) речи поэта, беспристрастного и по факту своего положения высказывающего надситуативные и надперсональные суждений; 5) соотнесения решений в конкретных ситуациях с общими ценностными представлениями; 6) высказывания на основе частно-ситуативных суждений общих сентенций.

DOI: 10.7256/2454-0757.2014.5.11935

Аннотация: В статье исследуются основные идеи этики ненасилия известного современного философа А. А. Гусейнова. Этика ненасилия рассматривается в свете проблемы социальной справедливости. Рассматриваются понятия насилия и ненасилия под углом зрения понятия справедливости. Этика ненасилия рассматривается как попытка реализации справедливости в жизни современного общества. Понимание справедливости в этике ненасилия исследуется в свете обогащения данной проблематики. Автор рассматривает этику ненасилия как отражение реалий современного мира и пытается выявить в ней идеи, которые могут быть использованы при реализации справедливости в условиях современного общества. Автор исследует этику ненасилия в контексте проблемы социальной справедливости под углом зрения единства всех сфер общественной жизни, взаимосвязи и взаимообусловленности потребностей, интересов и ценностей. Этика ненасилия А. А. Гусейнова представляется интересной и оригинальной. Она отражает мировоззрение определённых социальных слоёв общества и их пожелания. Ненасилие понимается как постнасильственная стадия в борьбе за социальную справедливость. Положения этики ненасилия требуют своего дальнейшего более глубокого исследования в контексте нынешних и последующих социальных реалий.

DOI: 10.7256/2454-0757.2014.5.64932

Аннотация: В статье исследуются основные идеи этики ненасилия известного современного философа А. А. Гусейнова. Этика ненасилия рассматривается в свете проблемы социальной справедливости. Рассматриваются понятия насилия и ненасилия под углом зрения понятия справедливости. Этика ненасилия рассматривается как попытка реализации справедливости в жизни современного общества. Понимание справедливости в этике ненасилия исследуется в свете обогащения данной проблематики. Автор рассматривает этику ненасилия как отражение реалий современного мира и пытается выявить в ней идеи, которые могут быть использованы при реализации справедливости в условиях современного общества. Автор исследует этику ненасилия в контексте проблемы социальной справедливости под углом зрения единства всех сфер общественной жизни, взаимосвязи и взаимообусловленности потребностей, интересов и ценностей. Этика ненасилия А. А. Гусейнова представляется интересной и оригинальной. Она отражает мировоззрение определённых социальных слоёв общества и их пожелания. Ненасилие понимается как постнасильственная стадия в борьбе за социальную справедливость. Положения этики ненасилия требуют своего дальнейшего более глубокого исследования в контексте нынешних и последующих социальных реалий.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.7.62944

Аннотация: В статье рассматривается проблема теодицеи и ее значение в философии Канта и Достоевского. Автор пытается показать, что проблема теодицеи у Канта и Достоевского возникает в контексте вопроса о моральном идеале и проблемы свободы и ответственности. И, несмотря на различие подходов и очевидно различное понимание рациональности и методов философствования, у двух мыслителей оказывается довольно много общих тем. В частности, одной из таких тем, возникающих как раз на пересечении двух проблемных дискурсов – соотношения абсолюта и свободы личности с одной стороны и проблемы совершенного морального идеала с другой, – и которая в равной мере интересовала и Канта и Достоевского, оказывается проблема своеволия, ее соотношение со свободой и автономией. Однако, несмотря на признание невозможности внешнего решения проблемы теодицеи, что как раз объединяет подходы обоих мыслителей, автор статьи, тем не менее, делает акцент на различном понимании Кантом и Достоевским самой свободы, а также пределов и логики морального сознания.

DOI: 10.7256/2454-0757.2016.7.19003

Аннотация: В статье подвергнут анализу вопрос о том, правомерно ли приписывать половому стыду статус моральной эмоции. Этот вопрос возникает в связи с тем, что мораль в рамках преобладающей в современной этике теоретической парадигмы рассматривается как набор ценностей и норм, ориентирующих каждого на отказ от причинения вреда другому человеку, помощь ему и заботу о нем. Половой стыд не связан напрямую с этим нормативным содержанием, и поэтому его моральный характер оказывается под сомнением. Автор статьи выделяет два подхода, использующихся для снятия этого сомнения. Первый — нацелен на доказательство моральной значимости половых запретов, по отношению к которым половый стыд является санкцией. Второй — апеллирует к значению полового стыда для формирования и сохранения моральным субъектом способности к саморегулированию. Предметом исследования являются этические концепции, соединяющие между собой первый и второй аргумент, а непосредственной задачей — оценка их теоретической состоятельности. Именно так возникает следующий историко-этический ряд: В.С.Соловьев, М.Шелер, Д.Веллеман. Методологически исследование построено на предположении о том, что, опираясь на анализ антропологических условий и психологических механизмов морального опыта, можно получить ряд обоснованных, хотя и вспомогательных, доводов в пользу расширения границ нормативного содержания морали за пределы требований, связанных с благом другого. Итогом исследования является тезис, что лишение полового стыда статуса моральной эмоции было бы неправомерным расчленением морального опыта и навязыванием реальности абстрактных теоретических схем. Автор указывает на преимущество того способа выражения этой мысли, который используется Веллеманом. Последний, в отличие от Соловьева и Шелера, выявляет роль полового стыда для морали, отталкиваясь не от метафизических или теологических посылок, а от потребности человека в социальной самопрезентации.

DOI: 10.7256/2454-0757.2016.7.68067

Аннотация: В статье подвергнут анализу вопрос о том, правомерно ли приписывать половому стыду статус моральной эмоции. Этот вопрос возникает в связи с тем, что мораль в рамках преобладающей в современной этике теоретической парадигмы рассматривается как набор ценностей и норм, ориентирующих каждого на отказ от причинения вреда другому человеку, помощь ему и заботу о нем. Половой стыд не связан напрямую с этим нормативным содержанием, и поэтому его моральный характер оказывается под сомнением. Автор статьи выделяет два подхода, использующихся для снятия этого сомнения. Первый — нацелен на доказательство моральной значимости половых запретов, по отношению к которым половый стыд является санкцией. Второй — апеллирует к значению полового стыда для формирования и сохранения моральным субъектом способности к саморегулированию. Предметом исследования являются этические концепции, соединяющие между собой первый и второй аргумент, а непосредственной задачей — оценка их теоретической состоятельности. Именно так возникает следующий историко-этический ряд: В.С.Соловьев, М.Шелер, Д.Веллеман. Методологически исследование построено на предположении о том, что, опираясь на анализ антропологических условий и психологических механизмов морального опыта, можно получить ряд обоснованных, хотя и вспомогательных, доводов в пользу расширения границ нормативного содержания морали за пределы требований, связанных с благом другого. Итогом исследования является тезис, что лишение полового стыда статуса моральной эмоции было бы неправомерным расчленением морального опыта и навязыванием реальности абстрактных теоретических схем. Автор указывает на преимущество того способа выражения этой мысли, который используется Веллеманом. Последний, в отличие от Соловьева и Шелера, выявляет роль полового стыда для морали, отталкиваясь не от метафизических или теологических посылок, а от потребности человека в социальной самопрезентации.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.8.4826

Аннотация: В последнее время в США, странах Западной Европы и России всё большую популярность набирает этический кодекс и этическое регулирование в высших учебных заведениях. При этом структура и организация этического регулирования чётко не определена, некоторые исследователи и вовсе лишают этическое регулирование самого эпитета "этическое". Природа этого явления отнюдь не однозначна.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.8.63106

Аннотация: В последнее время в США, странах Западной Европы и России всё большую популярность набирает этический кодекс и этическое регулирование в высших учебных заведениях. При этом структура и организация этического регулирования чётко не определена, некоторые исследователи и вовсе лишают этическое регулирование самого эпитета «этическое». Природа этого явления отнюдь не однозначна.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.8.15718

Аннотация: Статья посвящена выявлению различия философских концепций Ницше и Шестова. Мысль Ницше и Шестова сопоставляется сквозь призму идей философии Ницше: воли к власти и нигилизма. Эти идеи зафиксированы в виде полярных понятий, то есть имеющих два противоположных смысла. Так, пожалуй, главный тезис философии Шестова – о вере, отменяющей бывшее зло, – видится сопоставимым с негативным смыслом этих полярных понятий. В заключительной части статьи уже философия Ницше в целом осмысливается через идеи Шестова. Ключ к мысли обоих философов автор видит в понятии воли. Особое место в работе занимает анализ конфликта воли и прошлого, по-разному разрешаемого Ницше и Шестовым. Этика великодушия Ницше и этика дерзновения Шестова – так можно охарактеризовать два философских проекта по преодолению бессилия воли в отношении необходимого прошлого. Основной метод исследования: сравнительный анализ. Автор сравнивает философию Ницше и Шестова, задействуя интерпретации их идей В.В. Бибихиным, Х. Арендт, Ж. Делезом. Новизна исследования заключается в оригинальном анализе различия двух способов мыслить, представленных в концепциях Ницше и Шестова. Различие между мышлением и волей, основанное на идеях Х. Арендт, коррелирует с противоположным пониманием субъекта у Ницще и Шестова. В философии Ницше воля выступает как нигилистическая по существу, то есть отрицающая самодостаточность жизни, мира в целом. Ницше, преодолевая нигилизм воли и ее бессилие изменить прошлое, отказывается от воли в пользу полноты созерцания-принятия тождества себя и мира. Философия Шестова, напротив, является апологией воли, в вере обретающей власть над необходимым для разума прошлым и миром в целом. Очевидный антагонизм, проявившийся в ходе сравнения двух философов, помогает лучше высветить мысль каждого.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.8.66936

Аннотация: Статья посвящена выявлению различия философских концепций Ницше и Шестова. Мысль Ницше и Шестова сопоставляется сквозь призму идей философии Ницше: воли к власти и нигилизма. Эти идеи зафиксированы в виде полярных понятий, то есть имеющих два противоположных смысла. Так, пожалуй, главный тезис философии Шестова – о вере, отменяющей бывшее зло, – видится сопоставимым с негативным смыслом этих полярных понятий. В заключительной части статьи уже философия Ницше в целом осмысливается через идеи Шестова. Ключ к мысли обоих философов автор видит в понятии воли. Особое место в работе занимает анализ конфликта воли и прошлого, по-разному разрешаемого Ницше и Шестовым. Этика великодушия Ницше и этика дерзновения Шестова – так можно охарактеризовать два философских проекта по преодолению бессилия воли в отношении необходимого прошлого. Основной метод исследования: сравнительный анализ. Автор сравнивает философию Ницше и Шестова, задействуя интерпретации их идей В.В. Бибихиным, Х. Арендт, Ж. Делезом. Новизна исследования заключается в оригинальном анализе различия двух способов мыслить, представленных в концепциях Ницше и Шестова. Различие между мышлением и волей, основанное на идеях Х. Арендт, коррелирует с противоположным пониманием субъекта у Ницще и Шестова. В философии Ницше воля выступает как нигилистическая по существу, то есть отрицающая самодостаточность жизни, мира в целом. Ницше, преодолевая нигилизм воли и ее бессилие изменить прошлое, отказывается от воли в пользу полноты созерцания-принятия тождества себя и мира. Философия Шестова, напротив, является апологией воли, в вере обретающей власть над необходимым для разума прошлым и миром в целом. Очевидный антагонизм, проявившийся в ходе сравнения двух философов, помогает лучше высветить мысль каждого.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.16343

Аннотация: Предметом исследования являются концепции веры Л. Шестова и Л.Н. Толстого. Объект исследования: религиозно-нравственное учение Л.Н. Толстого и философия Л. Шестова. Особое внимание уделяется проблемам соотношения веры и разума, веры и нравственности, выявлению различия в осмыслении отношения человека к абсолютному началу мира у двух мыслителей. Цель работы - показать общую "этическую" направленность мысли Шестова и Толстого, проанализировать задание ими на разных основаниях субъектного отношения к миру. Методология исследования предполагает комплексный анализ имеющихся источников по теме исследования. Был использован метод сравнительного анализа. Основными выводами проведенного исследования состоят в следующем: Если в философии Шестова вера и разум исключают друг друга, то в мысли Толстого вера обосновывает разум, а разум "подводит" к вере, выявляет ее. Согласно Шестову, вера противостоит и нравственности, тогда как у Толстого вера является необходимым условием нравственных поступков. Тем не менее, общая интенция мысли Шестова и Толстого по существу этическая: идея веры Шестова есть полагание морали не в ограниченных пределах возможного и должного, а в пределах не детерминированного решения абсолютного субъекта. Для Толстого идея морали совпадает с должным, высшим «Я», которое мыслиться совершенным, и отношение к которому задает пространство морального совершенства.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.67052

Аннотация: Предметом исследования являются концепции веры Л. Шестова и Л.Н. Толстого. Объект исследования: религиозно-нравственное учение Л.Н. Толстого и философия Л. Шестова. Особое внимание уделяется проблемам соотношения веры и разума, веры и нравственности, выявлению различия в осмыслении отношения человека к абсолютному началу мира у двух мыслителей. Цель работы - показать общую "этическую" направленность мысли Шестова и Толстого, проанализировать задание ими на разных основаниях субъектного отношения к миру. Методология исследования предполагает комплексный анализ имеющихся источников по теме исследования. Был использован метод сравнительного анализа. Основными выводами проведенного исследования состоят в следующем: Если в философии Шестова вера и разум исключают друг друга, то в мысли Толстого вера обосновывает разум, а разум "подводит" к вере, выявляет ее. Согласно Шестову, вера противостоит и нравственности, тогда как у Толстого вера является необходимым условием нравственных поступков. Тем не менее, общая интенция мысли Шестова и Толстого по существу этическая: идея веры Шестова есть полагание морали не в ограниченных пределах возможного и должного, а в пределах не детерминированного решения абсолютного субъекта. Для Толстого идея морали совпадает с должным, высшим «Я», которое мыслиться совершенным, и отношение к которому задает пространство морального совершенства.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.11.10121

Аннотация: Базовая теорема Дж. Мура о неопределимости блага до настоящего времени является предметом дискуссии в метаэтике, и это вполне объяснимо, поскольку с решением этого вопроса связана судьба многих этических программ. Однако данная проблема решается преимущественно a priori, чисто теоретически. В статье разрабатывается другая постановка вопроса – историко-философская, состоящая в том, что если, вопреки убедительности трактовки блага как «предельного», «простого», а потому и неопределимого понятия, в исторических опытах философского дискурса мы найдем убедительные определения данного понятия, то позицию Мура можно скорректировать, а если нет, то она получит очень серьезное подкрепление a posteriori. С этой целью и рассматриваются все оказавшиеся автору статьи доступными определения (равно как отказы от определения) блага в пространстве древней философии начиная с опытов первых индийских философов и завершая вердиктом по этому вопросу у Секста Эмпирика. А о том, что античные позиции выбраны не случайно, свидетельствует их архетипическое значение и для современной этики.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.11.63553

Аннотация: Базовая теорема Дж. Мура о неопределимости блага до настоящего времени является предметом дискуссии в метаэтике, и это вполне объяснимо, поскольку с решением этого вопроса связана судьба многих этических программ. Однако данная проблема решается преимущественно a priori, чисто теоретически. В статье разрабатывается другая постановка вопроса – историко-философская, состоящая в том, что если, вопреки убедительности трактовки блага как «предельного», «простого», а потому и неопределимого понятия, в исторических опытах философского дискурса мы найдем убедительные определения данного понятия, то позицию Мура можно скорректировать, а если нет, то она получит очень серьезное подкрепление a posteriori. С этой целью и рассматриваются все оказавшиеся автору статьи доступными определения (равно как отказы от определения) блага в пространстве древней философии начиная с опытов первых индийских философов и завершая вердиктом по этому вопросу у Секста Эмпирика. А о том, что античные позиции выбраны не случайно, свидетельствует их архетипическое значение и для современной этики.

DOI: 10.7256/2454-0757.2014.11.10886

Аннотация: В данной статье исследуется важный метод критической философии Иммануила Канта - трансцендентальная дедукция. Внимание сосредоточено на том, каким образом данный метод применяется в основных работах Канта по практической философии: в "Основоположениях метафизики нравов" и в "Критике практического разума". Цель статьи заключается в том, чтобы выяснить, представлена ли в практической философии Канта трансцендентальная дедукция основоположений практического разума, подобная трансцендентальной дедукции категорий чистого рассудка в «Критике чистого разума». Для решения проблемы приводится краткое изложение дедукции категорий рассудка, а затем логика рассуждений в основных сочинениях Канта по практической философии реконструируется, исходя из предпосылки, что структура дедукции в практической философии Канта должна быть аналогична уже известной структуре дедукции в спекулятивной. Показано, что в практической философии Канта действительно успешно проделана дедукция основоположений. Сделан вывод, что, вопреки распространенному в современном кантоведении представлению, в «Основоположениях» и во второй «Критике» представлен один и тот же проект дедукции. Проделана реконструкция метафизической и трансцендентальной дедукции в практической философии Канта. Устранена видимость логического круга, связанная с утверждением Канта о том, что свобода и безусловный практический закон взаимно обуславливают друг друга. Сделан вывод, что логика дедукции в практической философии, подталкивает к существенному расширению понятия «опыта» в философии Канта.

DOI: 10.7256/2454-0757.2014.11.65731

Аннотация: В данной статье исследуется важный метод критической философии Иммануила Канта - трансцендентальная дедукция. Внимание сосредоточено на том, каким образом данный метод применяется в основных работах Канта по практической философии: в "Основоположениях метафизики нравов" и в "Критике практического разума". Цель статьи заключается в том, чтобы выяснить, представлена ли в практической философии Канта трансцендентальная дедукция основоположений практического разума, подобная трансцендентальной дедукции категорий чистого рассудка в «Критике чистого разума». Для решения проблемы приводится краткое изложение дедукции категорий рассудка, а затем логика рассуждений в основных сочинениях Канта по практической философии реконструируется, исходя из предпосылки, что структура дедукции в практической философии Канта должна быть аналогична уже известной структуре дедукции в спекулятивной. Показано, что в практической философии Канта действительно успешно проделана дедукция основоположений. Сделан вывод, что, вопреки распространенному в современном кантоведении представлению, в «Основоположениях» и во второй «Критике» представлен один и тот же проект дедукции. Проделана реконструкция метафизической и трансцендентальной дедукции в практической философии Канта. Устранена видимость логического круга, связанная с утверждением Канта о том, что свобода и безусловный практический закон взаимно обуславливают друг друга. Сделан вывод, что логика дедукции в практической философии, подталкивает к существенному расширению понятия «опыта» в философии Канта.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.11.16905

Аннотация: Объектом исследования является история развития терминологии европейской моральной философии. Предметом исследования является трансформация этической терминологии в XVII веке, в результате которой начался процесс формирования современного понятия "мораль" и ассимиляции традиционных понятий моральной философии в рамках его семантического поля. Изучается теоретический, текстологический, историко-философский и институциональный контекст этого процесса. Рассматривается происхождение и историческая динамика таких понятий как "мораль", "этика", "moralitas", "moralia", "jus naturale", "lex naturalis", "honestum", "honestas", "rectitudo". Методы исследования включают лингвистические и общегуманитарные: анализ процесса семантического расширения указанных понятий, их морфемный анализ, контекстуальный анализ. Терминологические трансформации связываются с концептуальными изменениями в рамках европейской моральной философии. В результате проведенного исследования уточнена этимология понятий "мораль" и "этика", их связь с латинским и греческим оригиналом. Эксплицированы сходства и различия их происхождения. Сделан вывод о решающем значении дискурса понятия "moralitas" в процессе формирования современного понятия "мораль", прояснен его теоретический контекст. Определены две взаимосвязанных философских традиции, в рамках которых проходил этот процесс (традиция естественного права и томистская традиция с её преимущественно аристотелианской этической терминологией), намечен круг текстов XVII века в которых он фиксируется. Была обобщена историческая динамика и сформулирована пятиуровневая программа его дальнейшего исследования.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.11.67228

Аннотация: Объектом исследования является история развития терминологии европейской моральной философии. Предметом исследования является трансформация этической терминологии в XVII веке, в результате которой начался процесс формирования современного понятия "мораль" и ассимиляции традиционных понятий моральной философии в рамках его семантического поля. Изучается теоретический, текстологический, историко-философский и институциональный контекст этого процесса. Рассматривается происхождение и историческая динамика таких понятий как "мораль", "этика", "moralitas", "moralia", "jus naturale", "lex naturalis", "honestum", "honestas", "rectitudo". Методы исследования включают лингвистические и общегуманитарные: анализ процесса семантического расширения указанных понятий, их морфемный анализ, контекстуальный анализ. Терминологические трансформации связываются с концептуальными изменениями в рамках европейской моральной философии. В результате проведенного исследования уточнена этимология понятий "мораль" и "этика", их связь с латинским и греческим оригиналом. Эксплицированы сходства и различия их происхождения. Сделан вывод о решающем значении дискурса понятия "moralitas" в процессе формирования современного понятия "мораль", прояснен его теоретический контекст. Определены две взаимосвязанных философских традиции, в рамках которых проходил этот процесс (традиция естественного права и томистская традиция с её преимущественно аристотелианской этической терминологией), намечен круг текстов XVII века в которых он фиксируется. Была обобщена историческая динамика и сформулирована пятиуровневая программа его дальнейшего исследования.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.12.7973

Аннотация: В современной российской литературе практически отсутствуют исследования, касающиеся ценностного состава журналистской этики. Статья восполняет этот пробел - на основе анализа шести крупных журналистских этических кодекса разных стран и ряда теоретических работ выделяются семь базовых ценностей журналистской этики: правда, непричинение вреда, беспристрастность, свобода слова, честность, социальная ответственность и справедливость. Журналистская этика при этом рассматривается в широком контексте общественной морали.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.12.63611

Аннотация: В современной российской литературе практически отсутствуют исследования, касающиеся ценностного состава журналистской этики. Статья восполняет этот пробел - на основе анализа шести крупных журналистских этических кодекса разных стран и ряда теоретических работ выделяются семь базовых ценностей журналистской этики: правда, непричинение вреда, беспристрастность, свобода слова, честность, социальная ответственность и справедливость. Журналистская этика при этом рассматривается в широком контексте общественной морали.