Аннотация: Французский социолог Алексис Токвиль, изучая еще в позапрошлом веке поведение американских фермеров, неожиданно обнаружил, что в сознании многих из них укоренились прочные стандарты, которые легко можно было принять за результат пропагандистского воздействия. Однако в самом содержании печати, доступной этим фермерам и популярной среди них, эти представления («иллюзии») не распространялись. Откуда они взялись? Каким образом откристаллизовались? Автор статьи пытается раскрыть механику появления этих иллюзий. Отвлеченно-рационалистические предпосылки, на базе которых традиционно изучалось движение к истине, здесь особого света не проливали. Предстояло описать какие-то новые механизмы духовной жизни людей. Ницше полагал, что превратные представления, духовные штампы нужны человеку, он испытывает в них психологическую потребность. Но он считал, что «потребитель» пропаганды лишь усваивает эти идеологические стандарты, а не создает их. А тут получалось, будто «иллюзии» живут в сознании индивида «сами по себе», независимо от пропаганды, и даже тиражируются (Токвиль ведь недаром обратил внимание именно на распространенность сходных духовных образований). Как же они формируются?

DOI: 10.7256/2454-0722.2013.7.62959

DOI: 10.7256/2454-0722.2013.7.8106

Аннотация: В статье рассматривается идея свободы и концепция богочеловечества в понимании Н.А. Бердяева (1874-1948). Философ полагал, что творческая способность человека и выделяет его из причинно-целевой цепи природного мира и ведет его к самоспасению. С помощью творчества человек выходит за пределы мира необходимости и входит в царство свободы. Однако, по мысли Бердяева не детерминизм природного мира является главным врагом свободы личности – объективация является помехой для человека на пути к его свободе. Ранее Бердяев говорил о двойственности человека и о наличии двух миров у человека – мира внутреннего, субъективного и мира внешнего, объективного. В своем определении свободы как метафизического начала Бердяев опирается, прежде всего, на иррационалистическую традицию и интуитивизм в духе Бергсона. Поэтому для понимания и определения феномена свободы нужно действовать не в рамках рационалистической традиции, а опираться на данные нашего духа и внутреннего опыта. Только тогда можно понять утверждение Бердяева о том, что проблема свободы есть проблема творчества. Эволюция взглядов Бердяева была такова, что в своих ранних работах он трактовал онтологию как монадологию и понятие бытие сначала не несет в себе ничего отрицательного. Однако постепенно он приходит к мысли необходимости «освобождения» от мира причинности. В его поздних трудах уже возникает идея о противоположности свободы и бытия, а само понятие бытия начинает характеризоваться как «падший мир». При этом свобода стоит как над миром природной детерминации, так и над богом – свобода коренится в «небытии», имеющим более высокий статус чем статус бога.

DOI: 10.7256/2454-0722.2013.7.62961

Аннотация: В статье рассматривается идея свободы и концепция богочеловечества в понимании Н.А. Бердяева (1874-1948). Философ полагал, что творческая способность человека и выделяет его из причинно-целевой цепи природного мира и ведет его к самоспасению. С помощью творчества человек выходит за пределы мира необходимости и входит в царство свободы. Однако, по мысли Бердяева, не детерминизм природного мира является главным врагом свободы личности — объективация является помехой для человека на пути к его свободе. Ранее Бердяев говорил о двойственности человека и о наличии двух миров у человека — мира внутреннего, субъективного и мира внешнего, объективного. В своем определении свободы как метафизического начала Бердяев опирается, прежде всего, на иррационалистическую традицию и интуитивизм в духе Бергсона. Поэтому для понимания и определения феномена свободы нужно действовать не в рамках рационалистической традиции, а опираться на данные нашего духа и внутреннего опыта. Только тогда можно понять утверждение Бердяева о том, что проблема свободы есть проблема творчества. Эволюция взглядов Бердяева была такова, что в своих ранних работах он трактовал онтологию как монадологию и понятие бытие сначала не несет в себе ничего отрицательного. Однако постепенно он приходит к мысли необходимости «освобождения» от мира причинности. В его поздних трудах уже возникает идея о противоположности свободы и бытия, а само понятие бытия начинает характеризоваться как «падший мир». При этом свобода стоит как над миром природной детерминации, так и над богом — свобода коренится в «небытии», имеющим более высокий статус чем статус бога.

DOI: 10.7256/2454-0722.2013.7.7894

Аннотация: В статье рассматривается философско-психологический феномен успеха в социальной деятельности. Определяются достаточные основания психологии и философии успеха специфической дирижерской деятельности. Комплексно исследуются такие моменты деятельности как массовый гипноз, «заражение» толпы, справедливое и успешное управление. В первой части статьи «Аудитория как цель и основа успеха» определяется, что людская масса имеет природу агрессивного разрушающего социального образования. Толпа может быть 1) естественно собравшейся без внешнего принуждения и 2) искусственно созданной. Исследуя позитивные свойства людских образований мы увидели, что в коллективах связанных с музыкальной деятельностью агрессия и деструкция толпы явно нивелированы. Особенным свойством удивительной саморелаксации обладают хоровые коллективы. Действительно, применив исторический подход, стало ясно, что хоровое пение издревле имело природу стихийного выражения радости (лишь христианский переворот внес в хоровое пение несвойственную семантику трагедийности и печали). Таким образом, нами определилось что людская масса имеет два внутренних механизма толерантности по отношению одних членов группы к другим: α) само явление пения, β) равенство всех членов группы. Но у дирижера помимо внешних есть еще два внутренних, личностно-обусловленных механизма управления людскими коллективами. Это – a) гипноз и b) психологическое «заражение». Правильное использование дирижером данных управленческих приемов может привести его к успеху своей деятельности. Во второй части работы «Реквием как особая семантика успеха» из противостояния двух извечных тем бытия – любви и смерти выводится положение о выгодности и выигрышности темы трагичности в мире шоу-бизнеса и современного музыкального искусства. Жанр реквиема соединяя в себе онтологические, философские истины с попыткой заглянуть за пределы бытия способен подводить человека к экзистенциальному пониманию своей личной жизни, показывая возможности ее непустого проживания. Именно работа с таким высоким жанром реквиема дает возможность дирижеру достичь уровня выдающегося музыканта и успешного лидера коллектива. Таким образом, в статье дирижерская деятельность впервые была рассмотрена не в музыковедческом или искусствоведческом плане, а в психологическом и философско-культурологическом аспекте совместно с такими понятиями, как массовость деятельности, психология толпы, лидерское успешное управление. Впервые вводится понятие «реквиемность» для определения одной из форм-оснований художественного успеха.

DOI: 10.7256/2454-0722.2013.7.62962

Аннотация: В статье рассматривается философско-психологический феномен успеха в социальной деятельности. Определяются достаточные основания психологии и философии успеха специфической дирижерской деятельности. Комплексно исследуются такие моменты деятельности как массовый гипноз, «заражение» толпы, справедливое и успешное управление. В первой части статьи «Аудитория как цель и основа успеха» определяется, что людская масса имеет природу агрессивного разрушающего социального образования. Толпа может быть 1) естественно собравшейся без внешнего принуждения и 2) искусственно созданной. Исследуя позитивные свойства людских образований, мы увидели, что в коллективах связанных с музыкальной деятельностью агрессия и деструкция толпы явно нивелированы. Особенным свойством удивительной саморелаксации обладают хоровые коллективы. Действительно, применив исторический подход, стало ясно, что хоровое пение издревле имело природу стихийного выражения радости (лишь христианский переворот внес в хоровое пение несвойственную семантику трагедийности и печали). Таким образом, нами определилось, что людская масса имеет два внутренних механизма толерантности по отношению одних членов группы к другим: ?) само явление пения, ?) равенство всех членов группы. Но у дирижера, помимо внешних, есть еще два внутренних, личностно-обусловленных механизма управления людскими коллективами. Это — a) гипноз и b) психологическое «заражение». Правильное использование дирижером данных управленческих приемов может привести его к успеху своей деятельности. Во второй части работы «Реквием как особая семантика успеха» из противостояния двух извечных тем бытия — любви и смерти выводится положение о выгодности и выигрышности темы трагичности в мире шоу-бизнеса и современного музыкального искусства. Жанр реквиема, соединяя в себе онтологические, философские истины с попыткой заглянуть за пределы бытия, способен подводить человека к экзистенциальному пониманию своей личной жизни, показывая возможности ее непустого проживания. Именно работа с таким высоким жанром реквиема дает возможность дирижеру достичь уровня выдающегося музыканта и успешного лидера коллектива. Таким образом, в статье дирижерская деятельность впервые была рассмотрена не в музыковедческом или искусствоведческом плане, а в психологическом и философско-культурологическом аспекте совместно с такими понятиями, как массовость деятельности, психология толпы, лидерское успешное управление. Впервые вводится понятие «реквиемность» для определения одной из форм-оснований художественного успеха.

DOI: 10.7256/2454-0722.2013.7.8045

Аннотация: В данной статье представлена попытка рассмотреть виртуальное пространство как пространство, рожденное на основании декартовского разделения мысленной и протяженной субстанций. Мысленная субстанция, развернутая наглядными схемами в виртуальном пространстве, показывает, что она сама представляет собой не более чем зеркало социального мира. В человеке этот пласт «виртуального» выражен в «я». Известна знаменитая формула Фрейда о том, что «я» - это Другой. Остается вопрос: что же существует в субъекте помимо этого «я»? Именно в этом «помимо» и кроется непосредственное ощущение реальности. В то же время, если эта реальность остается только неким довеском к субъективности, кантовской вещью в себе, то человек оказывается целиком во власти внечеловеческого, случайного. В тоже время именно это случайное, чрезвычайное и является основанием для ощущения себя реальным. Реальность оказалась темным пятном потустороннего, она то коренится на дне бессознательного, то, по теории Бадью, сосредоточена в событии как «блуждающем избытке». И в том и другом случае она недоступна человеческой воле, и человек оказывается неспособен выйти за грань самого себя к непосредственности собственного существования. Желание оказывается изначально расчлененным структурностью собственного «я», cogito. Его непосредственность, которую Делез называл «вечным двигателем», невозможно осязать вне функционирующего «я», которое существует как тень, всегда налагающаяся границами на событие жизни, так человек оказывается неспособным вместить событие собственного существования, искажая его в травматических сцеплениях. Но в попытке рассмотреть событие как субъективное и субъекта, как имеющего перспективную возможность ухода от искажений, можно предположить субъективность без «я», субъективность в раскрытии непосредственности желания, выражающегося не через схематизм образа Другого, но через видение себя как Иного, через видение себя как неструктурного Я. Здесь простираются возможности для осознания мистического опыта философов (Соловьева, Булгакова, Трубникова) и прозрений психоаналитиков (Юнга и Лэнга). По ту сторону «я» оказывается безграничная божественная субъективность, которая при этом остается сугубо человеческой.

DOI: 10.7256/2454-0722.2013.7.62960

Аннотация: В данной статье представлена попытка рассмотреть виртуальное пространство как пространство, рожденное на основании декартовского разделения мысленной и протяженной субстанций. Мысленная субстанция, развернутая наглядными схемами в виртуальном пространстве, показывает, что она сама представляет собой не более чем зеркало социального мира. В человеке этот пласт «виртуального» выражен в «я». Известна знаменитая формула Фрейда о том, что «я» — это Другой. Остается вопрос: что же существует в субъекте помимо этого «я»? Именно в этом «помимо» и кроется непосредственное ощущение реальности. В то же время, если эта реальность остается только неким довеском к субъективности, кантовской вещью в себе, то человек оказывается целиком во власти внечеловеческого, случайного. В тоже время именно это случайное, чрезвычайное и является основанием для ощущения себя реальным. Реальность оказалась темным пятном потустороннего, она то коренится на дне бессознательного, то, по теории Бадью, сосредоточена в событии как «блуждающем избытке». И в том и другом случае она недоступна человеческой воле, и человек оказывается неспособен выйти за грань самого себя к непосредственности собственного существования. Желание оказывается изначально расчлененным структурностью собственного «я», cogito. Его непосредственность, которую Делез называл «вечным двигателем», невозможно осязать вне функционирующего «я», которое существует как тень, всегда налагающаяся границами на событие жизни, так человек оказывается неспособным вместить событие собственного существования, искажая его в травматических сцеплениях. Но в попытке рассмотреть событие как субъективное и субъекта, как имеющего перспективную возможность ухода от искажений, можно предположить субъективность без «я», субъективность в раскрытии непосредственности желания, выражающегося не через схематизм образа Другого, но через видение себя как Иного, через видение себя как неструктурного Я. Здесь простираются возможности для осознания мистического опыта философов (Соловьева, Булгакова, Трубникова) и прозрений психоаналитиков (Юнга и Лэинга). По ту сторону «я» оказывается безграничная божественная субъективность, которая при этом остается сугубо человеческой.

DOI: 10.7256/2454-0722.2013.7.62963

Аннотация: Исследования в данной статье опираются на анализе взглядов Жака Лакана, представленных в его стадии Зеркала, а также на научные взгляды его ученицы Франсуазы Дольто. Ассимилировав предположение Дольто о том, что ребенок имеет бессознательный образ тела еще до его идентификации в стадии Зеркала, я делаю попытку обнаружить его предпосылки и средства в логике Лакана. Таким образом я подхожу к более широкому и глубокому рассмотрению стадии психического развития, предшествующей зеркальной. А именно раскрываю механизмы и частности формирования первичного нарциссизма, который является предшествующим нарциссизму зеркальной стадии. Новизна моей работы состоит в том, что я отслеживаю по отдельности идентификации тела, Я и Сверх Я на пути формирования психики и, что более важно, в момент стадии Зеркала, что дает мне возможность предоставить структурность психических процессов и раширить рамки детерминизма возникновения неврозов и иных психических откловнений (таких как детская шизофрения, которую я устанавливаю как базис своего исследования).

DOI: 10.7256/2454-0722.2013.7.62964

Аннотация: В главе приводится определение холистического здоровья, дается оценка различных подходов к здоровью человека (в том числе традиционной китайской медицины), прослеживается соответствие этих подходов определению, которое дает Всемирная Организация Здравоохранения. Излагаются взгляды французского философа, представителя феноменологической школы М. Мерло-Понти. Опровергается редукционистское доминирование модели болезни.

DOI: 10.7256/2454-0722.2013.7.8072

Аннотация: В статье приводится определение холистического здоровья, дается оценка различных подходов к здоровью человека (в том числе традиционной китайской медицины), прослеживается соответствие этих подходов определению, которое дает Всемирная Организация Здравоохранения. Излагаются взгляды французского философа, представителя феноменологической школы М. Мерло-Понти.Опровергается редукционистское доминирование модели болезни.

DOI: 10.7256/2454-0722.2013.7.8716

Аннотация: В статье представлен теоретический обзор психоаналитических работ Г.Хуг-Хельмут, стоявшей у истоков развития зарубежного детского психоанализа. Исследователь детской психики Гермина Хуг-Хельмут (1871-1924) активно развивала в начале XX века психоаналитические взгляды З. Фрейда относительно аналитической работы с ребенком. Данные исследования задолго предвосхитили развитие взглядов известных детских психоаналитиков А. Фрейд и М. Кляйн, но были незаслуженно забыты без малого почти на столетие. По мнению западных историков современного психоанализа, Г. Хуг-Хельмут является первым автором статей и книг по теории и технике детского психоанализа. Ее работы до сих пор остаются неизвестными среди отечественных исследователей психоанализа. Большинство ее статей и книг, начиная с 1911 года, издавались в международных психоаналитических изданиях, и почти каждую ее работу сопровождает предисловие, написанное З. Фрейдом, который активно поддерживал исследования Г. Хуг-Хельмут, которая разрабатывала теорию и технику детского психоанализа.

DOI: 10.7256/2454-0722.2013.7.62965

Аннотация: В статье представлен теоретический обзор психоаналитических работ Г. Хуг-Хельмут, стоявшей у истоков развития зарубежного детского психоанализа. Исследователь детской психики Гермина Хуг-Хельмут (1871-1924) активно развивала в начале XX века психоаналитические взгляды З. Фрейда относительно аналитической работы с ребенком. Данные исследования задолго предвосхитили развитие взглядов известных детских психоаналитиков А. Фрейд и М. Кляйн, но были незаслуженно забыты без малого почти на столетие. По мнению западных историков современного психоанализа, Г. Хуг-Хельмут является первым автором статей и книг по теории и технике детского психоанализа. Ее работы до сих пор остаются неизвестными среди отечественных исследователей психоанализа. Большинство ее статей и книг, начиная с 1911 года, издавались в международных психоаналитических изданиях, и почти каждую ее работу сопровождает предисловие, написанное З. Фрейдом, который активно поддерживал исследования Г. Хуг-Хельмут, которая разрабатывала теорию и технику детского психоанализа.

DOI: 10.7256/2454-0722.2013.7.8032

Аннотация: Исследования в данной статье опираются на анализе взглядов Жака Лакана, представленных в его Стадии зеркала, а также на научные взгляды его ученицы Франсуазы Дольто. Ассимилировав предположение Дольто о том, что ребенок имеет бессознательный образ тела еще до его идентификации в Стадии Зеркала, я делаю попытку обнаружить его предпосылки и средства в логике Лакана. Таким образом я подхожу к более широкому и глубокому рассмотрению стадии психического развития, предшествующей зеркальной. А именно раскрываю механизмы и частности формирования первичного нарциссизма, который является предшествующим нарциссизму Зеркальной стадии. Новизна моей работы состоит в том, что я отслеживаю по отдельности идентификации тела, Я и Сверх Я на пути формирования психики и, что более важно, в момент Стадии зеркала, что дает мне возможность предоставить структурность психических процессов и раширить рамки детерминизма возникновения неврозов и иных психических откловнений (таких как детская шизофрения, которую я устанавливаю как базис своего исследования).

DOI: 10.7256/2454-0722.2013.7.7916

Аннотация: При написании статьи автор ставил своей целью изучить и проанализировать исторически сложившиеся взгляды иностранных ученых на истоки развития саногенного мышления. Актуальность статьи заключается в том, что теория важности развития саногенного мышления у детей и подростков сегодня выходит на первый план, поэтому важно понять причины и условия его возникновения. Статья интересна тем, что в ней, в рамках изучения саногенного мышления, представлены и кратко проанализированы основные течения зарубежной психологии: интеракционизм, необихевиоризм, фрейдизм, постфрейдизм, индивидульная психология, а также рассмотрены теории привязанности и депривации развития. Итогом работы стал вывод, что в зарубежной психологической науке существуют три основных направления: психиатрическое, психологическое, социально-психологическое, каждое из которых по-своему объясняет последствия влияния социального института семьи на формирование детского мышления. Можно также утверждать, что стиль воспитания в семье может формировать у ребенка как саногенное, так и патогенное мышление.

DOI: 10.7256/2454-0722.2013.7.62966

Аннотация: При написании статьи автор ставил своей целью изучить и проанализировать исторически сложившиеся взгляды иностранных ученых на истоки развития саногенного мышления. Актуальность статьи заключается в том, что теория важности развития саногенного мышления у детей и подростков сегодня выходит на первый план, поэтому важно понять причины и условия его возникновения. Статья интересна тем, что в ней, в рамках изучения саногенного мышления, представлены и кратко проанализированы основные течения зарубежной психологии: интеракционизм, необихевиоризм, фрейдизм, постфрейдизм, индивидуальная психология, а также рассмотрены теории привязанности и депривации развития. Итогом работы стал вывод, что в зарубежной психологической науке существуют три основных направления: психиатрическое, психологическое, социальнопсихологическое, каждое из которых по-своему объясняет последствия влияния социального института семьи на формирование детского мышления. Можно также утверждать, что стиль воспитания в семье может формировать у ребенка как саногенное, так и патогенное мышление.

DOI: 10.7256/2454-0722.2013.7.8069

Аннотация: В статье ставится задача целостного понимания современной психологии в контексте истории психологии и истории культуры, а также приводятся основания для такого методологического подхода к психологии. Показываются возможности анализа психологических знаний в контексте единства культуры и ее развития. Предлагаются уровни культурно-исторического (культурологического, социологического), методологического и психотехнического анализа исторических и современных психологий. На основе системного анализа психологий показываются возможности конфигурирования различных психологий, возможности построения новых связей между психологической наукой и психологической практикой, а также значение такого методологического подхода к психологии для построения новых, более эффективных систем психологического образования.

DOI: 10.7256/2454-0722.2013.7.62967

DOI: 10.7256/2454-0722.2013.7.9060

Аннотация: В рецензии на книгу Р. Бенедикт «Хризантема и меч: Модели японской культуры» дается анализ ее концепции культурного многообразия на Земле. Труд издан в рамках программы, которую на протяжении многих лет неустанно реализует известный культуролог и издатель Светлана Яковлевна Левит. Благодаря ее деятельности мы получаем обширный материал о том, как культура влияет на личность, как в ней соотносятся различные ценности. Человек античного мира привык тратить заработанные деньги на собственные нужды. Сколько заработал – столько полагается и благ. Сама идея накопления, то есть оставления денег на «черный день», показалась бы ему странной. Тот же, кто откладывал сбережения, чувствовал себя не вполне уютно. Он невольно оказывался бы в невротической ситуации. Заимодавцы постоянно испытывали на себе диктат общих культурных традиций, порицающих «жизнь вперед». Однако в современном мире юная особа оказалась бы в невротической ситуации именно потому, что она не состоялась, не нашла себя. Можно ли считать нормальным человека, который утверждает, будто чувствует приближение животного и может показать на своем теле знаки, благодаря которым об этом узнает? Однако в культуре бушменов это считается обычной нормой. Европеец, попавший в такую социальную среду, видимо, мог бы испытывать невротические состояния. Для японца совершить в определенных обстоятельствах акт харакири – не что иное, как дело чести. Тот, кто не смог бы соответствовать долгу, стал бы презираем. Однако в православной культуре такой поступок рассматривался бы как погубление души. Брачные контракты стали традицией в западном мире, но в российской культуре они приживаются с трудом. Сама мысль о разделении имущества в момент венчания, когда брак заключается перед Богом, рассматривается как кощунственная. Человек архаической культуры, разговаривающий с умершим дедушкой, показался бы современному человеку психотиком. Но в давних культурах это было нормой. Для иудея отдать деньги под огромные проценты – причина радости, а для русского повод для исповеди и раскаяния. Об этом культурном многообразии рассказывает издательская программа Светланы Яковлевны Левит.

DOI: 10.7256/2454-0722.2013.7.62968

Аннотация: В рецензии на книгу Р. Бенедикт «Хризантема и меч: Модели японской культуры» дается анализ ее концепции культурного многообразия на Земле. Труд издан в рамках программы, которую на протяжении многих лет неустанно реализует известный культуролог и издатель Светлана Яковлевна Левит. Благодаря ее деятельности мы получаем обширный материал о том, как культура влияет на личность, как в ней соотносятся различные ценности. Человек античного мира привык тратить заработанные деньги на собственные нужды. Сколько заработал — столько полагается и благ. Сама идея накопления, то есть оставления денег на «черный день», показалась бы ему странной. Тот же, кто откладывал сбережения, чувствовал себя не вполне уютно. Он невольно оказывался бы в невротической ситуации. Заимодавцы постоянно испытывали на себе диктат общих культурных традиций, порицающих «жизнь вперед». Однако в современном мире юная особа оказалась бы в невротической ситуации именно потому, что она не состоялась, не нашла себя. Можно ли считать нормальным человека, который утверждает, будто чувствует приближение животного и может показать на своем теле знаки, благодаря которым об этом узнает? Однако в культуре бушменов это считается обычной нормой. Европеец, попавший в такую социальную среду, видимо, мог бы испытывать невротические состояния. Для японца совершить в определенных обстоятельствах акт харакири — не что иное, как дело чести. Тот, кто не смог бы соответствовать долгу, стал бы презираем. Однако в православной культуре такой поступок рассматривался бы как погубление души. Брачные контракты стали традицией в западном мире, но в российской культуре они приживаются с трудом. Сама мысль о разделении имущества в момент венчания, когда брак заключается перед Богом, рассматривается как кощунственная. Человек архаической культуры, разговаривающий с умершим дедушкой, показался бы современному человеку психотиком. Но в давних культурах это было нормой. Для иудея отдать деньги под огромные проценты — причина радости, а для русского повод для исповеди и раскаяния. Об этом культурном многообразии рассказывает издательская программа Светланы Яковлевны Левит.