Аннотация: В статье освещается вопрос о взаимоотношениях культуры и цивилизации, рассматриваемых сквозь призму развертывания коммуникативных процессов в истории. Острота этой проблемы осознается особенно в связи с функционированием во второй половине ХХ века телевидения, а в последние десятилетия интернета. Однако в это время лишь осознается то, что в реальной практике коммуникации существует со времен появления письменности. История массовой коммуникации связана с последовательным включением в культуру разных технологий, нередко выводящих коммуникативные процессы за пределы культуры. Технологии репрезентируют, прежде всего, установки цивилизации. Однако другой своей стороной массовая коммуникация обращена к культуре, которая в соответствии с утверждением И. Хейзинги, "рождается именно в личности и, следовательно, именно в личности сохраняет свое здоровье". Это несовпадение установок цивилизации и культуры в постановке проблемы личностного потенциала массовой коммуникации является, в конечном счете, решающим. Там, где массовая коммуникация выражает установки цивилизации, личность в коммуникативном процессе предстает объектом. Цивилизация заинтересована в расширении коммуникативного пространства и, следовательно, в подключении к коммуникации как можно большего количества людей. Массовая коммуникация призвана разрешать те проблемы, которые в истории цивилизации появляются в связи с возникновением массовых обществ и процессами омассовления культуры. Субъектом коммуникативных процессов личность предстает лишь в том случае, если технологии не выводят коммуникацию за пределы культуры, как это нередко происходит и о чем свидетельствует практика медиа, в том числе, кино, телевидения и интерната, а соотносятся с ее установками. Однако чтобы привести технологии в соответствие с установками культуры, необходимо время. Иногда критических оценок функционирования средств коммуникации, возникающих на основе мощных технологий, приходится ждать долго. До этого человечество нередко пребывает в эйфории от технических возможностей коммуникации. Такая постановка вопроса делает необходимым развертывание исторических исследований коммуникации, но отнюдь не в апологетическом понимании, как это нередко происходит.

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.2.65005

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.2.65006

Аннотация: В статье формулируются проблемы, заставляющие по-новому осмыслять детство и старость как две рамки (становление и завершение), замыкающие индивидуальную жизнь человека. Рассматриваются филогенетические параллели развитию ребенка в детстве. Водится представление о культурах человека, которые характеризуются особенностями жизнедеятельности и видения (сознания), а также характером форм социализации. Детство ‒ это не только самостоятельная культура жизни, но и начало трудного перехода от одной жизни к другой (от «прамы» к личности). В детстве два основных способа освоения мира: игра и формирование первых социально значимых практик. Ребенок осваивает взрослый мир посредством игры, «мыслит» схемами. Смысл кризиса детства, о котором сегодня много говорят, ‒ это кризис нашей, взрослой жизни. Как культура жизни старость складывается при условии, что общество признает своеобразие жизни пожилых людей и создает специальные условия для такой жизни. Другое условие ‒ усилия и работа самих пожилых людей и стариков: выстраивание своего рода концепции старости и ее реализация. Третье осмысление старости в культуре (литература, музыка, наука и прочее), создание «семиотики старости». Рассматриваются различные концепции старости и такой важный их компонент как конституирование в этой культуре смысла жизни. Основные методы исследования: сравнительный анализ, методологическая проблематизация, культурно-историческая реконструкция, анализ кейсов. Общая методология – философское осмысление, опирающееся на гуманитарный и культурологический подходы. На основе проведенного исследования удалось ввести понятия культуры детства и старости, показать при каких условия они формируются, в чем особенности и сущность каждой культуры, какие проблемы стоят в их отношении, какие основные направления решения этих проблем. В целом автор предлагает новую философскую концепцию детства и старости.

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.2.12035

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.2.12162

Аннотация: Статья посвящена проблеме описания феномена поэтического высказывания как особого предметного действия. С этой целью автор предлагает понимание структуры поэтического произведения как акта автопоэзиса. На примере творчества О.Мандельштама (его стихов и работы «Разговор о Данте») автор дает анализ феномена поэтического произведения. Автор вводит понятие автопоэзиса как модели, на основе которой строится в целом акт художественного произведения. Сам акт автопоэзиса описывается как предметное действие. Статья написана на стыке проблем поэтики и антропологии. Методология исследования основана на введении в культурные практики создания художественных текстов понятий поэтической антропологии как ответвления философии человека. В основании исследования лежат принципы и понятия антропологии как антропопрактики - понимание акта автопоэзиса как предметного действия по порождению и преображению человека на основе порождения художественного произведения. Новизна работы связана с введением понятия модели автопоэзиса, на основе которой автор анализирует феномен поэтического произведения с точки зрения определенной культурной практики и предметного действия. Впервые предлагается понятие структуры акта автопоэзиса. Работа написана в рамках нового направления междисциплинарных исследований - антропопоэтики, предполагающей исследование и описание художественных практик как антропопрактик преображения человека.

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.2.65007

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.2.12245

Аннотация: Современная музыка отличается от традиционной, которая была частью ритуала, обладала метафизическим характером. Сейчас музыка ориентирована на виртуозность и сентиментальность. Сущность же ее в традиции определена тем, что сам человек есть существо метафизическое. Единство микрокосма и макрокосма является важной идеей традиционных культур. Поэтому и существо музыки можно понять, исходя из этой метафизической идеи. Символы, связанные с совершенством, бессмертием, жизнью и смертью, характерные для традиционной культуры, помогают понять музыку как метафизику. Сопоставление разноуровневых слоёв культуры даётся с помощью метода интерпретации символических фигур. Платоновская идея космического устройства берётся в качестве изначального символа, с помощью которого раскрывается метафизическая сущность музыки. Музыка есть не только искусство, понимаемое эстетически, но она обладает метафизическим измерением. Антропологический смысл её в восстановлении бесчисленных связей с всеобъемлющей Вселенной. В исторической перспективе искусство в культуре меняет свой статус и функцию. В современной культуре оно практически утрачивает своё метафизическое измерение, которое оно имело в традиционной культуре.

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.2.65008

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.2.12296

Аннотация: В статье опровергается оценка Ф. М. Достоевским пушкинского стихотворения "Странник", написанного по мотивам романа английского пастор-писателя Дж. Беньяна «The Pilgrim's progress», высказанная им в "Пушкинской речи" 8 июня 1880 г. Достоевский интерпретировал в ней Пушкина -- певца принципа личности как идеолога империи, церкви, религиозного народа, российской почвы, делал его как бы идейным союзником в своей идеологической работе. С этой точки зрения его Пушкинская речь была объективно антипушкинской речью, искажающей ценностный мир поэта. В статье доказывается, что в стихотворении не был выведен образ верующего протестанта, а на английском культурном материале был выведен типичный православный тип -- человек с рабской философией жизни и истеричным способом веры. В "Страннике" нет признаков всемирного народничества Пушкина, поэт создал в этом стихотворении русскую поэзию. Применен сравнительный социокультурный анализ текстов Пушкина и Достоевского, а также сравнение двух типов религий -- православия и протестантизма. Впервые в достоевсковедении осуществляется доказательство несостоятельности точки зрения Достоевского на пушкинского "Странника",опираясь на сравнительный анализ ценностей православия и протестантизма. Тем самым вывод об искажении Достоевским смысла "Странника" переходит из статуса декларируемого в статус доказанного. Это позволяет продвинуться вперед в понимания "Пушкинской речи" как объективно антипушкинской.

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.2.65009

Аннотация: В статье опровергается оценка Ф. М. Достоевским пушкинского стихотворения «Странник», написанного по мотивам романа английского пастор-писателя Дж. Беньяна «The Pilgrim’s progress», высказанная им в «Пушкинской речи» 8 июня 1880 г. Достоевский интерпретировал в ней Пушкина – певца принципа личности как идеолога империи, церкви, религиозного народа, российской почвы, делал его как бы идейным союзником в своей идеологической работе. С этой точки зрения его Пушкинская речь была объективно антипушкинской речью, искажающей ценностный мир поэта. В статье доказывается, что в стихотворении не был выведен образ верующего протестанта, а на английском культурном материале был выведен типичный православный тип – человек с рабской философией жизни и истеричным способом веры. В «Страннике» нет признаков всемирного народничества Пушкина, поэт создал в этом стихотворении русскую поэзию. Применен сравнительный социокультурный анализ текстов Пушкина и Достоевского, а также сравнение двух типов религий – православия и протестантизма. Впервые в достоевсковедении осуществляется доказательство несостоятельности точки зрения Достоевского на пушкинского «Странника»,опираясь на сравнительный анализ ценностей православия и протестантизма. Тем самым вывод об искажении Достоевским смысла «Странника» переходит из статуса декларируемого в статус доказанного. Это позволяет продвинуться вперед в понимания «Пушкинской речи» как объективно антипушкинской.

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.2.12161

Аннотация: Предметом настоящего исследования является феномен музыкального движения, рассматриваемый в трех аспектах: как метод эстетического воспитания, как практика культурно-исторической психологии и как художественная практика нового типа. Предпринята попытка осветить «биографию» метода музыкального движения и студии «Гептахор» в культурно-психологическом ключе. Возникшее изначально «по вдохновению», найденное интуитивным путем, музыкальное движение со временем оформляется в стройную систему, метод, который стремится к порождению живого непосредственного чувства – эмоционально-двигательного отклика на музыку. Музыкальное движение в своей практике выявляет лик человека и возрождает явление хора как единства личностей, индивидуальностей. Настоящее исследование выполнено в гуманитарном ключе, основу его методологии составляет принцип диалогичности (М.М. Бахтин), нашедший оригинальное воплощение в культурно-исторической психологии Л.С. Выготского. Музыкальное движение является уникальной и неповторимой практикой, имеющей свое собственное направление, место в культуре и линию развития. Полифоничность человеческой культуры находит свое воплощение в феномене музыкального движения. Его специфика, определяемая как целостность подхода, проявляет себя буквально во всех аспектах практики. Но, возможно, самым удивительным и одновременно решающим моментом является то отношение к духовным, «классическим» ценностям, которое мы встречаем в музыкальном движении. Стремление к возвышению души человека через музыку составляет ее суть и смысл.

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.2.65010

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.2.12299

Аннотация: Предмет исследования - создание системы эстетического воспитания в условиях кризиса художественных и эстетических представлений и ценностей у современного человека, особенно молодежи, выросшей в условиях бурной информатизации общества, оказавшей сильнейшее влияние как на область образования, так и досуга, а также основные особенности и характеристики современной культуры, сформировавшейся в контексте глобализации и тотальной медиатизации, характерной для конца ХХ - начала ХХ1 века.Для того, чтобы изменить существующую ситуацию, необходимо найти оптимальные решения ряда проблем, связанных с эстетическим и художественным воспитанием в современной России, а также выработать оптимальную модель эстетического воспитания, имеющую прочные основания в философии культуры и применимой как в институциональных, так и во вне-институциональных формах эстетического воспитания. В статье используется метод текстуального анализа, а также анализ практик современной культуры, в том числе и субкультурных, основанный на наблюдении. . Обращаясь к исследованиям и практическим рекомендациям в области эстетического и художественного воспитания, которые проводились и создавались отечественными теоретиками и практиками во второй половине ХХ века, а также к теории "культурного капитала" П.Бурдье, автор находит возможности их применения в современном социокультурном контексте. Ставится вопрос о применимости этих теорий к культурным практикам сегодняшнего дня, в том числе и субкультурным. Ответ автор видит в создании новой системы эстетического воспитания, сочетающей прошлый опыт и современные практики, как институциональные, так и вне-институциональные.

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.2.65011