DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.13928

Аннотация: Автор анализирует основные репрессивные механизмы, выявленные на основе анализа архивных материалов. В первой части работы приводится краткий историографический обзор изучения проблемы. В литературе превалирует мнение о том, что региональные чиновники, в основном следуя инструкциям центра, фабриковали дела по удобному региональным властям принципу. Вторая часть посвящена рассмотрению динамики репрессий по основным социальным группам: занятые в сельском хозяйстве, рабочие промышленности и служащие. Данные динамики рассматриваются по годам, приводится попытка выделить небольшие репрессивные кампании регионального масштаба. На основе архивно-следственных дел с использованием дедуктивного и индуктивного методов выделяются три репрессивных механизма: «снизу вверх», «сверху вниз» и их синтез – «смешанный» тип. В рассматриваемый период «смешанный» тип являлся наиболее распространенным: он был характерен для групповых дел, сфальсифицированных в значительном количестве случаев. Автор приходит к выводу, что в большинстве случаев репрессии проводились внутри одной социальной группы, следственные дела содержат примеры пересечения репрессивных линий среди разных социальных групп, однако рассматриваемых данных недостаточно для выявления определенных тенденций. В наибольшей степени от репрессий пострадали сельскохозяйственные рабочие и служащие.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.66119

Аннотация: Автор анализирует основные репрессивные механизмы, выявленные на основе анализа архивных материалов. В первой части работы приводится краткий историографический обзор изучения проблемы. В литературе превалирует мнение о том, что региональные чиновники, в основном следуя инструкциям центра, фабриковали дела по удобному региональным властям принципу. Вторая часть посвящена рассмотрению динамики репрессий по основным социальным группам: занятые в сельском хозяйстве, рабочие промышленности и служащие. Данные динамики рассматриваются по годам, приводится попытка выделить небольшие репрессивные кампании регионального масштаба. На основе архивно-следственных дел с использованием дедуктивного и индуктивного методов выделяются три репрессивных механизма: «снизу вверх», «сверху вниз» и их синтез – «смешанный» тип. В рассматриваемый период «смешанный» тип являлся наиболее распространенным: он был характерен для групповых дел, сфальсифицированных в значительном количестве случаев. Автор приходит к выводу, что в большинстве случаев репрессии проводились внутри одной социальной группы, следственные дела содержат примеры пересечения репрессивных линий среди разных социальных групп, однако рассматриваемых данных недостаточно для выявления определенных тенденций. В наибольшей степени от репрессий пострадали сельскохозяйственные рабочие и служащие.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.14025

Аннотация: В статье дается обзор трансформации языка и мифологических представлений папуасов Берега Маклая после отъезда ученого. Краткая характеристика этнического состава региона позволяет несколько иначе взглянуть на культурные процессы, происходившие с 1890-х по 2010-е гг. Приводится несколько преданий, связанных с пребыванием в заливе Астролябии русского ученого, а также советских экспедиций «по следам Н. Н. Миклухо-Маклая» в 1971 и 1977 гг. Анализируются русские заимствования в языках Берега Маклая, исключаются ложные факты заимствований. Образ ученого в мифологических преданиях значительно изменился на протяжении XX в.: в 1900–1930-е гг. он выступает как культурный герой, в 1940–1970-е – как отправитель карго-богатств, в 1980–2010-х гг. обретает черты реального человека, кооперируется с папуасами Бонгу. Образ Н. Н. Миклухо-Маклая сравнивается с образом немецкого миссионера Августа Ханке, в течение 30 лет жившего в Бонгу. Автор приходит к выводу, что все виды преданий содержат мало исторических фактов и подчинены законам развития мифологических текстов. Научная новизна исследования заключается во введении в научный оборот и сравнении материалов из архивов Германии (Вупперталь), отечественных полевых исследований 1970-х годов и собственных полевых материалов автора 2010 года. В статье обосновывается необходимость дальнейшего изучения наследия русского ученого в культуре папуасов Берега Маклая.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.66120

Аннотация: В статье дается обзор трансформации языка и мифологических представлений папуасов Берега Маклая после отъезда ученого. Краткая характеристика этнического состава региона позволяет несколько иначе взглянуть на культурные процессы, происходившие с 1890-х по 2010-е гг. Приводится несколько преданий, связанных с пребыванием в заливе Астролябии русского ученого, а также советских экспедиций «по следам Н. Н. Миклухо-Маклая» в 1971 и 1977 гг. Анализируются русские заимствования в языках Берега Маклая, исключаются ложные факты заимствований. Образ ученого в мифологических преданиях значительно изменился на протяжении XX в.: в 1900–1930-е гг. он выступает как культурный герой, в 1940–1970-е – как отправитель карго-богатств, в 1980–2010-х гг. обретает черты реального человека, кооперируется с папуасами Бонгу. Образ Н. Н. Миклухо-Маклая сравнивается с образом немецкого миссионера Августа Ханке, в течение 30 лет жившего в Бонгу. Автор приходит к выводу, что все виды преданий содержат мало исторических фактов и подчинены законам развития мифологических текстов. Научная новизна исследования заключается во введении в научный оборот и сравнении материалов из архивов Германии (Вупперталь), отечественных полевых исследований 1970-х годов и собственных полевых материалов автора 2010 года. В статье обосновывается необходимость дальнейшего изучения наследия русского ученого в культуре папуасов Берега Маклая.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.13895

Аннотация: В статье рассматривается история младонемецкого движения в Польше в 1920–1930-е гг. В центре внимания автора причины и исторические условия, в которых происходило развитие национал-социалистической Младонемецкой партии во главе с Рудольфом Виснером. Рассмотрены политическая программа движения, его взаимоотношения с другими немецкими политическими силами в Польше, в частности участие младонемцев в споре «стариков» и «молодых» в 1933–1939 гг. Показаны взаимоотношения Младонемецкой партии и режима санации Второй республики. Освещены причины лояльности партии по отношению к польскому государству. Отдельное внимание уделено влиянию нацистской Германии на политическую жизнь немцев в Польше. Внешнеполитические структуры нацистской Германии проводили сходную политику в отношение фольксдойче в странах Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы. Главной целью было установление контроля над немецкими этническими группами, в первую очередь над их политическими организациями. При этом официальный Берлин стремился избегать конфликтов с властями тех государств, где проживали граждане немецкой национальности и которые рассматривались в качестве потенциальных союзников. Этим объясняется отсутствие должной поддержки радикальных национал-социалистических групп в Польше. Статья основана на принципе историзма. Основные специальные методы: историко-генетический (акцент на происхождении и развитии младонемецкого движения), сравнительно-исторический (сравнение младонемецкого движения с аналогичными движениями в Германии, Чехословакии). Новизна исследования заключается в том, что впервые в отечественной историографии предпринята попытка анализа истории национал-социалистического младонемецкого движения в Польше в период между двумя мировыми войнами. Вводятся в научный оборот новые данные из зарубежных архивов, которые посвящены младонемецкому движению, его взаимоотношениям с нацистской Германией и польским руководством.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.66121

Аннотация: В статье рассматривается история младонемецкого движения в Польше в 1920–1930-е гг. В центре внимания автора причины и исторические условия, в которых происходило развитие национал-социалистической Младонемецкой партии во главе с Рудольфом Виснером. Рассмотрены политическая программа движения, его взаимоотношения с другими немецкими политическими силами в Польше, в частности участие младонемцев в споре «стариков» и «молодых» в 1933–1939 гг. Показаны взаимоотношения Младонемецкой партии и режима санации Второй республики. Освещены причины лояльности партии по отношению к польскому государству. Отдельное внимание уделено влиянию нацистской Германии на политическую жизнь немцев в Польше. Внешнеполитические структуры нацистской Германии проводили сходную политику в отношение фольксдойче в странах Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы. Главной целью было установление контроля над немецкими этническими группами, в первую очередь над их политическими организациями. При этом официальный Берлин стремился избегать конфликтов с властями тех государств, где проживали граждане немецкой национальности и которые рассматривались в качестве потенциальных союзников. Этим объясняется отсутствие должной поддержки радикальных национал-социалистических групп в Польше. Статья основана на принципе историзма. Основные специальные методы: историко-генетический (акцент на происхождении и развитии младонемецкого движения), сравнительно-исторический (сравнение младонемецкого движения с аналогичными движениями в Германии, Чехословакии). Новизна исследования заключается в том, что впервые в отечественной историографии предпринята попытка анализа истории национал-социалистического младонемецкого движения в Польше в период между двумя мировыми войнами. Вводятся в научный оборот новые данные из зарубежных архивов, которые посвящены младонемецкому движению, его взаимоотношениям с нацистской Германией и польским руководством.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.13855

Аннотация: В статье рассматривается идеологическая составляющая деятельности Негласного комитета – кружка «молодых друзей» Александра I, в рамках которого разрабатывались основные внутриполитические преобразования начала XIX в. Вынесенные в заглавие статьи понятия законов, законности и конституции являлись основополагающими при обсуждении и подготовке ряда реформ. Определение значений данных понятий в понимании членов комитета и императора в применении к преобразовательной политике начала царствования Александра I является основной целью данной статьи. В качестве основного источника были привлечены материалы архива П.А. Строганова, так называемые "протоколы" Негласного комитета. В начале царствования Александр I и его окружение ставили себе отдаленным конечным результатом деятельности учреждение конституции – неизменного закона (или кодекса законов), который позволил бы упорядочить и описать систему администрации, обосновать и упрочить власть императора, завершить процесс законодательного закрепления прав сословий. Однако наряду с утверждением власти императора присутствует и мысль о силе закона, которая могла бы сдерживать деспотизм и произвол монарха, если это потребуется.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.66122

Аннотация: В статье рассматривается идеологическая составляющая деятельности Негласного комитета – кружка «молодых друзей» Александра I, в рамках которого разрабатывались основные внутриполитические преобразования начала XIX в. Вынесенные в заглавие статьи понятия законов, законности и конституции являлись основополагающими при обсуждении и подготовке ряда реформ. Определение значений данных понятий в понимании членов комитета и императора в применении к преобразовательной политике начала царствования Александра I является основной целью данной статьи. В качестве основного источника были привлечены материалы архива П.А. Строганова, так называемые "протоколы" Негласного комитета. В начале царствования Александр I и его окружение ставили себе отдаленным конечным результатом деятельности учреждение конституции – неизменного закона (или кодекса законов), который позволил бы упорядочить и описать систему администрации, обосновать и упрочить власть императора, завершить процесс законодательного закрепления прав сословий. Однако наряду с утверждением власти императора присутствует и мысль о силе закона, которая могла бы сдерживать деспотизм и произвол монарха, если это потребуется.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.13903

Аннотация: Статья посвящена комплексному исследованию антиалкогольной политики Российского государства в годы Первой мировой войны. Автор дает обобщенную характеристику мероприятий, направленных на борьбу с пьянством, анализируются цели антиалкогольной кампании, причины ее неэффективности и последствия для страны. Обосновывается мысль о целесообразности прекращения торговли алкогольными напитками после вступления Российской империи в войну. Особое внимание автор уделяет социальным и экономическим последствиям столь радикального шага в условиях затяжной и беспрецедентной по финансовым затратам мировой войны. Автор приходит к выводу, что антиалкогольная кампания могла дать позитивные результаты лишь при скором и благоприятном завершении войны, на что и делали ставку правительство и органы самоуправления. В первые месяцы кампания сыграла роль мобилизующего фактора, однако затягивание войны, осложнение внешнеполитической и экономической ситуации, падение благосостояния страны свели на нет ее положительные результаты. Последствия кампании серьезнейшим образом сказались как на экономическом, так и на политическом положении империи и во многом предопределили дальнейшие революционные процессы.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.66123

Аннотация: Статья посвящена комплексному исследованию антиалкогольной политики Российского государства в годы Первой мировой войны. Автор дает обобщенную характеристику мероприятий, направленных на борьбу с пьянством, анализируются цели антиалкогольной кампании, причины ее неэффективности и последствия для страны. Обосновывается мысль о целесообразности прекращения торговли алкогольными напитками после вступления Российской империи в войну. Особое внимание автор уделяет социальным и экономическим последствиям столь радикального шага в условиях затяжной и беспрецедентной по финансовым затратам мировой войны. Автор приходит к выводу, что антиалкогольная кампания могла дать позитивные результаты лишь при скором и благоприятном завершении войны, на что и делали ставку правительство и органы самоуправления. В первые месяцы кампания сыграла роль мобилизующего фактора, однако затягивание войны, осложнение внешнеполитической и экономической ситуации, падение благосостояния страны свели на нет ее положительные результаты. Последствия кампании серьезнейшим образом сказались как на экономическом, так и на политическом положении империи и во многом предопределили дальнейшие революционные процессы.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.13944

Аннотация: Сословие почетного гражданства в Российской империи появилось не случайно, образование в конце XVII в. сословия именитых, а затем почетных граждан позволило российскому правителю решить сразу несколько актуальных задач. Среди этих задач можно отметить снятие социального напряжения, проблему интеграции новых подданных различного вероисповедания и этнических групп в состав Российского государства, выделение граждан и наделение их специальными привилегиями, чтобы они могли приносить пользу на благо государства, и другие задачи. Преимущества именитых граждан, закрепленные Екатериной II в Жалованной грамоте городам, заключались в следующем: освобождение от телесного наказания, рекрутской повинности, им разрешалось иметь загородные дворы и сады (кроме заселенных имений) и передвигаться по городу в карете, запряженной парой и четверней лошадей. Звание именитых граждан передавалось по наследству, что делало их выраженной сословной группой. Внуки именитых граждан, отцы и деды которых несли это звание беспорочно, по достижении ими 30 лет от роду могли просить о присвоении им дворянства. В 1832 г. император Николай I установил манифестом сословие почетных граждан. Почетные граждане стали делиться на личных и потомственных. Известными представителями данного сословия стали семьи Морозовых, Рябушинских, Гучковых. Звание почетного гражданина было упразднено декретом ВЦИК и СНК от 11 (24) ноября 1917 г. об уничтожении сословий и гражданских чинов. Создание нового сословия не только помогло решать задачи государственного масштаба, но и подтолкнуло развитие меценатства, системы государственного управления на местах и всей российской экономики.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.66124

Аннотация: Сословие почетного гражданства в Российской империи появилось не случайно, образование в конце XVII в. сословия именитых, а затем почетных граждан позволило российскому правителю решить сразу несколько актуальных задач. Среди этих задач можно отметить снятие социального напряжения, проблему интеграции новых подданных различного вероисповедания и этнических групп в состав Российского государства, выделение граждан и наделение их специальными привилегиями, чтобы они могли приносить пользу на благо государства, и другие задачи. Преимущества именитых граждан, закрепленные Екатериной II в Жалованной грамоте городам, заключались в следующем: освобождение от телесного наказания, рекрутской повинности, им разрешалось иметь загородные дворы и сады (кроме заселенных имений) и передвигаться по городу в карете, запряженной парой и четверней лошадей. Звание именитых граждан передавалось по наследству, что делало их выраженной сословной группой. Внуки именитых граждан, отцы и деды которых несли это звание беспорочно, по достижении ими 30 лет от роду могли просить о присвоении им дворянства. В 1832 г. император Николай I установил манифестом сословие почетных граждан. Почетные граждане стали делиться на личных и потомственных. Известными представителями данного сословия стали семьи Морозовых, Рябушинских, Гучковых. Звание почетного гражданина было упразднено декретом ВЦИК и СНК от 11 (24) ноября 1917 г. об уничтожении сословий и гражданских чинов. Создание нового сословия не только помогло решать задачи государственного масштаба, но и подтолкнуло развитие меценатства, системы государственного управления на местах и всей российской экономики.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.14037

Аннотация: В статье показаны основные вехи профессиональной биографии великого князя Константина Константиновича (1856–1915), представленные в контексте социально-политических событий царствований трех последних императоров. Цель работы – на примере биографии К. Р. рассмотреть особенности развития карьеры членов династии Романовых, выявить объективные и субъективные факторы, влиявшие на их общественно-политическую активность, и показать, как изменялось значение членов династии в государственной жизни Российской империи в позднеимперский период. Автор приходит к выводу, что карьерный рост великого князя Константина Константиновича зависел от представлений монархов о роли членов династии в общественно-политической жизни. В то же время назначения могли быть следствием инициативы влиятельных сановников, желавших таким образом реализовать свои амбиции. Решающее влияние на карьеру великих князей оказала позиция Александра III, который не считал нужным привлекать родственников к государственным делам. В то же время назначения могли быть следствием инициативы влиятельных сановников, желавших таким образом реализовать свои амбиции. Решающее влияние на карьеру великих князей оказала позиция Александра III, который не считал нужным привлекать родственников к государственным делам. Это привело к тому, что впоследствии, при Николае II, Константин Константинович обладал возможностью повлиять на государственную жизнь, но не смог реализовать свои инициативы. Отсутствие опыта создавало у великого князя неуверенность в своих способностях государственного деятеля и делало частную жизнь привлекательнее жизни публичного лица. Таким образом, на примере профессиональной биографии великого князя Константина Константиновича можно видеть, как члены династии утрачивали свои основополагающие роли в жизни государства, что привело в конечном итоге к кризису династии как политического института власти.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.66125

Аннотация: В статье показаны основные вехи профессиональной биографии великого князя Константина Константиновича (1856–1915), представленные в контексте социально-политических событий царствований трех последних императоров. Цель работы – на примере биографии К. Р. рассмотреть особенности развития карьеры членов династии Романовых, выявить объективные и субъективные факторы, влиявшие на их общественно-политическую активность, и показать, как изменялось значение членов династии в государственной жизни Российской империи в позднеимперский период. Автор приходит к выводу, что карьерный рост великого князя Константина Константиновича зависел от представлений монархов о роли членов династии в общественно-политической жизни. В то же время назначения могли быть следствием инициативы влиятельных сановников, желавших таким образом реализовать свои амбиции. Решающее влияние на карьеру великих князей оказала позиция Александра III, который не считал нужным привлекать родственников к государственным делам. В то же время назначения могли быть следствием инициативы влиятельных сановников, желавших таким образом реализовать свои амбиции. Решающее влияние на карьеру великих князей оказала позиция Александра III, который не считал нужным привлекать родственников к государственным делам. Это привело к тому, что впоследствии, при Николае II, Константин Константинович обладал возможностью повлиять на государственную жизнь, но не смог реализовать свои инициативы. Отсутствие опыта создавало у великого князя неуверенность в своих способностях государственного деятеля и делало частную жизнь привлекательнее жизни публичного лица. Таким образом, на примере профессиональной биографии великого князя Константина Константиновича можно видеть, как члены династии утрачивали свои основополагающие роли в жизни государства, что привело в конечном итоге к кризису династии как политического института власти.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.13854

Аннотация: В статье рассматриваются вопросы, связанные с религиозным расколом в Германии и его влиянием на формирование немецкой национальной идеи в эпоху Тридцатилетней войны (1618–1648). Интеллектуальная жизнь Священной Римской империи германской нации со второго десятилетия XVII в. в решающей степени была обусловлена Тридцатилетней войной. Немецкие интеллектуалы, в основном литераторы и публицисты, первыми во время войны подняли в своих произведениях тему необходимости немецкого единства, любви к своему отечеству, причем без ставшего в Германии с XVI в. традиционным деления на католиков и протестантов. Для расколотых по конфессиональному признаку немецких княжеств такая проблематика стала новаторской. Статья основана на широком круге источников, в основном публицистике и литературе середины – второй половины XVII в. Новизна исследования заключается в рассмотрении генезиса немецкой национальной идеи через призму конфессионального своеобразия немецких территориальных княжеств. Источники, использованные автором статьи, в первую очередь привлечение публицистического материала наравне с художественной литературой, также отражают новизну исследования. Несмотря на то что среди немецкой интеллектуальной элиты были представители разных религиозных взглядов, именно литераторы и публицисты являлись своеобразным примером конфессиональной терпимости. Эта узкая прослойка немецкого общества стала провозвестником ментальных изменений и глашатаем перехода от конфессиональных доктрин к новым представлениям о «государственном интересе», переплетенном со становлением национальных концепций раннего Нового времени.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.66126

Аннотация: В статье рассматриваются вопросы, связанные с религиозным расколом в Германии и его влиянием на формирование немецкой национальной идеи в эпоху Тридцатилетней войны (1618–1648). Интеллектуальная жизнь Священной Римской империи германской нации со второго десятилетия XVII в. в решающей степени была обусловлена Тридцатилетней войной. Немецкие интеллектуалы, в основном литераторы и публицисты, первыми во время войны подняли в своих произведениях тему необходимости немецкого единства, любви к своему отечеству, причем без ставшего в Германии с XVI в. традиционным деления на католиков и протестантов. Для расколотых по конфессиональному признаку немецких княжеств такая проблематика стала новаторской. Статья основана на широком круге источников, в основном публицистике и литературе середины – второй половины XVII в. Новизна исследования заключается в рассмотрении генезиса немецкой национальной идеи через призму конфессионального своеобразия немецких территориальных княжеств. Источники, использованные автором статьи, в первую очередь привлечение публицистического материала наравне с художественной литературой, также отражают новизну исследования. Несмотря на то что среди немецкой интеллектуальной элиты были представители разных религиозных взглядов, именно литераторы и публицисты являлись своеобразным примером конфессиональной терпимости. Эта узкая прослойка немецкого общества стала провозвестником ментальных изменений и глашатаем перехода от конфессиональных доктрин к новым представлениям о «государственном интересе», переплетенном со становлением национальных концепций раннего Нового времени.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.13942

Аннотация: Русское общество уделяло большое внимание Балканским войнам 1912–1913 гг., в частности Болгарии. На полуостров отправились сотрудники периодических изданий. Многие из них ранее не бывали на Балканах и не знали характера живущих там народов. В силу этого они были свободны от клише и непредвзято могли оценить болгарский нрав. Корреспонденты описывали его как миролюбивый, трудолюбивый и хозяйственный, что отмечали и посещавшие полуостров раньше. Но на войне хозяйственность иногда принимала довольно несимпатичные формы. Наряду с этим очевидцы увидели проявившуюся воинственность, желание сражаться с противником во что бы то ни стало, жестокость по отношению к врагу. Анализируя эти факты, корреспонденты определяли две причины. Первая – месть туркам за вековое угнетение и притеснения. Вторая – стремление к реализации национального идеала – Сан-Стефанской Болгарии. В то же время нельзя утверждать, что эти чувства не подогревались властями. Успешность проводившейся официальной пропаганды исторических мифов подтверждает укорененность в сознании болгар Сан-Стефанской Болгарии, Македонии как символов, способных подвергнуть общество метаморфозам, выбить его из мирной колеи.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.66127

Аннотация: Русское общество уделяло большое внимание Балканским войнам 1912–1913 гг., в частности Болгарии. На полуостров отправились сотрудники периодических изданий. Многие из них ранее не бывали на Балканах и не знали характера живущих там народов. В силу этого они были свободны от клише и непредвзято могли оценить болгарский нрав. Корреспонденты описывали его как миролюбивый, трудолюбивый и хозяйственный, что отмечали и посещавшие полуостров раньше. Но на войне хозяйственность иногда принимала довольно несимпатичные формы. Наряду с этим очевидцы увидели проявившуюся воинственность, желание сражаться с противником во что бы то ни стало, жестокость по отношению к врагу. Анализируя эти факты, корреспонденты определяли две причины. Первая – месть туркам за вековое угнетение и притеснения. Вторая – стремление к реализации национального идеала – Сан-Стефанской Болгарии. В то же время нельзя утверждать, что эти чувства не подогревались властями. Успешность проводившейся официальной пропаганды исторических мифов подтверждает укорененность в сознании болгар Сан-Стефанской Болгарии, Македонии как символов, способных подвергнуть общество метаморфозам, выбить его из мирной колеи.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.13937

Аннотация: Проблема надзора за иностранцами в Российской империи является малоисследованной, из профессиональных групп лишь контроль над иностранными учителями и гувернерами нашел отражение в историографии. Цели статьи – рассмотреть историю формирования нормативно-правовой базы пребывания иностранных врачей в России в первой половине XIX в., привести конкретные примеры реализации надзора в отношении этих специалистов на основе документов III Отделения Собственной его императорского величества канцелярии (ГАРФ), Смоленского губернского правления, канцелярии Смоленского гражданского губернатора и губернской врачебной управы (ГАСО). Акцентировано внимание на том, что главным требованием для работы врачей в России было подтверждение ими своей квалификации через прохождение испытаний в российских специализированных заведениях. В связи с заинтересованностью российских властей в привлечении иностранных специалистов их стимулировали к освоению русского языка и принятию российского подданства. Чтобы показать логику действий российских властей в отношении врачей-иностранцев, охарактеризованы правительственные решения 1850-х гг. Государственный надзор был направлен на обеспечение здоровья российских подданных и оказание им квалифицированной медицинской помощи со стороны иностранных специалистов.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.66128

Аннотация: Проблема надзора за иностранцами в Российской империи является малоисследованной, из профессиональных групп лишь контроль над иностранными учителями и гувернерами нашел отражение в историографии. Цели статьи – рассмотреть историю формирования нормативно-правовой базы пребывания иностранных врачей в России в первой половине XIX в., привести конкретные примеры реализации надзора в отношении этих специалистов на основе документов III Отделения Собственной его императорского величества канцелярии (ГАРФ), Смоленского губернского правления, канцелярии Смоленского гражданского губернатора и губернской врачебной управы (ГАСО). Акцентировано внимание на том, что главным требованием для работы врачей в России было подтверждение ими своей квалификации через прохождение испытаний в российских специализированных заведениях. В связи с заинтересованностью российских властей в привлечении иностранных специалистов их стимулировали к освоению русского языка и принятию российского подданства. Чтобы показать логику действий российских властей в отношении врачей-иностранцев, охарактеризованы правительственные решения 1850-х гг. Государственный надзор был направлен на обеспечение здоровья российских подданных и оказание им квалифицированной медицинской помощи со стороны иностранных специалистов.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.13955

Аннотация: Русскому читателю представляется новое сравнительно-историческое исследование видного французского историка. Рецензентом затрагиваются общие положения работы, показана ее структура, разобраны основные положения. Книга является обзором распространенных в западноевропейской и американской литературе представлений о специфике «российского варианта» развития в раннее Новое время. Разбирая ряд ключевых проблем русской истории этого периода, А. Станциани показывает, что в западных обобщающих концепциях исторического развития Россия часто представлена в соответствии с бытующими в общественном сознании устойчивыми стереотипами, причем нередко – в противоречии с достигнутым в науке уровнем знаний. Специалист широчайшего профиля, А. Станциани привлекает широкий круг новых работ как по рассматриваемым проблемам русской истории, так и по смежным вопросам. Автор рецензии полагает, что новая книга А. Станциани, отличающаяся взвешенностью оценок и широтой взглядов, является важным шагом к преодолению продолжающего существовать между отечественной и западной русистикой разрыва и представляет большой интерес как для западного (европейского и американского), так и для отечественного читателя.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.66129

Аннотация: Русскому читателю представляется новое сравнительно-историческое исследование видного французского историка. Рецензентом затрагиваются общие положения работы, показана ее структура, разобраны основные положения. Книга является обзором распространенных в западноевропейской и американской литературе представлений о специфике «российского варианта» развития в раннее Новое время. Разбирая ряд ключевых проблем русской истории этого периода, А. Станциани показывает, что в западных обобщающих концепциях исторического развития Россия часто представлена в соответствии с бытующими в общественном сознании устойчивыми стереотипами, причем нередко – в противоречии с достигнутым в науке уровнем знаний. Специалист широчайшего профиля, А. Станциани привлекает широкий круг новых работ как по рассматриваемым проблемам русской истории, так и по смежным вопросам. Автор рецензии полагает, что новая книга А. Станциани, отличающаяся взвешенностью оценок и широтой взглядов, является важным шагом к преодолению продолжающего существовать между отечественной и западной русистикой разрыва и представляет большой интерес как для западного (европейского и американского), так и для отечественного читателя.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.14114

Аннотация: В последние годы в отечественной и зарубежной историографии активно обсуждается понятие «Средние века», в том числе его хронологические рамки, внутренние временные водоразделы, применимость к другим регионам, нежели Западная Европа и Средиземноморье, его социальное и культурное наполнение. Высказывалось мнение, что это понятие вообще лишено объективного содержания и с момента своего возникновения в эпоху Возрождения является проекцией размышлений ученых разных школ и поколений о прошлом и об их собственном времени. Соответственно предлагается изучать не столько Средневековье как таковое (кроме, разве что, отдельных периодов и частных аспектов его истории), сколько его образы, сложившиеся на разных этапах развития медиевистики, а также определиться с тем, какой новый образ нужен нашим современникам, и исходить из этого в своих исследованиях. При написании статьи были использованы общенаучные методы, а именно исторический и логический, а также историко-системный и лингвистический методы. Автор пришел к выводу, что идею о бессодержательности понятия «Средние века» необходимо рассматривать в контексте более общих историографических дискуссий об историзме, о пригодности научных концептов нашего времени для изучения прошлого и о самом предмете исторического исследования, в частности, о целесообразности занятий «глобальными вопросами». В статье демонстрируется, что тезис о бессодержательности этого понятия не доказан, как не доказано, что концепт феодализма изжит в современной историографии и ничего не дает для понимания Средневековья. Автор показал, что этот тезис связан с уходом от анализа системы общественных отношений в средневековом мире, анализа, который бы позволил понять этот мир в его целостности. Ставится вопрос о месте средневековой европейской цивилизации в истории с точки зрения ее культурных достижений и уникальной способности к дальнейшему развитию без общественных катастроф. Высказано предположение, что эта способность сама по себе является важнейшей характеристикой эпохи Средневековья.

DOI: 10.7256/2454-0609.2014.4.66130

Аннотация: В последние годы в отечественной и зарубежной историографии активно обсуждается понятие «Средние века», в том числе его хронологические рамки, внутренние временные водоразделы, применимость к другим регионам, нежели Западная Европа и Средиземноморье, его социальное и культурное наполнение. Высказывалось мнение, что это понятие вообще лишено объективного содержания и с момента своего возникновения в эпоху Возрождения является проекцией размышлений ученых разных школ и поколений о прошлом и об их собственном времени. Соответственно предлагается изучать не столько Средневековье как таковое (кроме, разве что, отдельных периодов и частных аспектов его истории), сколько его образы, сложившиеся на разных этапах развития медиевистики, а также определиться с тем, какой новый образ нужен нашим современникам, и исходить из этого в своих исследованиях. При написании статьи были использованы общенаучные методы, а именно исторический и логический, а также историко-системный и лингвистический методы. Автор пришел к выводу, что идею о бессодержательности понятия «Средние века» необходимо рассматривать в контексте более общих историографических дискуссий об историзме, о пригодности научных концептов нашего времени для изучения прошлого и о самом предмете исторического исследования, в частности, о целесообразности занятий «глобальными вопросами». В статье демонстрируется, что тезис о бессодержательности этого понятия не доказан, как не доказано, что концепт феодализма изжит в современной историографии и ничего не дает для понимания Средневековья. Автор показал, что этот тезис связан с уходом от анализа системы общественных отношений в средневековом мире, анализа, который бы позволил понять этот мир в его целостности. Ставится вопрос о месте средневековой европейской цивилизации в истории с точки зрения ее культурных достижений и уникальной способности к дальнейшему развитию без общественных катастроф. Высказано предположение, что эта способность сама по себе является важнейшей характеристикой эпохи Средневековья.