DOI: 10.7256/2454-0625.2015.1.13532

Аннотация: В статье исследуется проблема соотношения культуры и цивилизации. Цивилизация при этом понимается как внешнее выражение культуры, тогда как культура - это содержание цивилизации. Их развитие идет в разных направлениях, поскольку цивилизация движется к максимально возможной объективности, тогда как культура выстраивается, сохраняя субъективный момент. Это ведет к растущему напряжению в отношениях цивилизации и культуры. Цивилизация стремится избавиться от субъективности, однако ни естественные, ни социогуманитарные науки не способны указать способов избавления. Статья написана на основе анализа и синтеза понятий культуры, цивилизации и субъективности в истории науки. Используется также метод восхождения от абстрактного к конкретному. Предлагается оригинальная трактовка понятия субъективности в рамках соотношения культуры и цивилизации. Оказывается, что здание современной цивилизации выстроено на вопиющем несоответствии между возрастающей скоростью движения к единому глобализированному человечеству (на пути технического прогресса, который ввинчивает в свою орбиту общество и самого человека, трансформируя его в объективную, контролируемую составляющую), и уровнем понимания характера этого движения.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.1.65877

Аннотация: В статье исследуется проблема соотношения культуры и цивилизации. Цивилизация при этом понимается как внешнее выражение культуры, тогда как культура - это содержание цивилизации. Их развитие идет в разных направлениях, поскольку цивилизация движется к максимально возможной объективности, тогда как культура выстраивается, сохраняя субъективный момент. Это ведет к растущему напряжению в отношениях цивилизации и культуры. Цивилизация стремится избавиться от субъективности, однако ни естественные, ни социогуманитарные науки не способны указать способов избавления. Статья написана на основе анализа и синтеза понятий культуры, цивилизации и субъективности в истории науки. Используется также метод восхождения от абстрактного к конкретному. Предлагается оригинальная трактовка понятия субъективности в рамках соотношения культуры и цивилизации. Оказывается, что здание современной цивилизации выстроено на вопиющем несоответствии между возрастающей скоростью движения к единому глобализированному человечеству (на пути технического прогресса, который ввинчивает в свою орбиту общество и самого человека, трансформируя его в объективную, контролируемую составляющую), и уровнем понимания характера этого движения.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.1.13481

Аннотация: Предмет исследования – перспективы российского киноведения в свете причинно-следственных зависимостей внутри структурно-функциональной связки «Киноведение – Российское кино – Государственная поддержка». Конкретно анализируются следующие вопросы: уровень развития национального кино как предпосылка развития национального киноведения, объективная потребность государства в финансировании киноведческих поисков в зависимости от уровня зрительской востребованности национальных фильмов, актуальные направления корректировки проблематики киноведения, этапы и факторы его эволюции в советский и постсоветский периоды, современные вызовы самоопределению киноведения, потребность в переосмыслении его объекта и предмета, поиск теоретического консенсуса между наукой об экранной культуре и государственным аппаратом в вопросах о природе и миссии киноискусства, актуальность развития исследовательской практики в направлении создания внутренне интегрированной многодисциплинарной «большой науки о кино» (Н. Лебедев), значимость используемых интеллектуальных ресурсов для поиска эффективного стратегического направления развития российской киноиндустрии. В теоретико-методологическом отношении анализ обозначенной проблематики базируется на представлении, что любое национальное киноведение может развиваться лишь при наличии необходимых для этого объективных предпосылок: у него есть автохтонный и развивающийся объект исследований, т.е. кинопроцесс, растущий из ствола национальной культуры; государство материально и морально стимулирует киноведческие поиски; само киноведение полезно национальной экранной культуре и своему инвестору — государству. Эти объективные предпосылки как бы упакованы в реалии взаимодействия трех институтов — российского кино, киноведения и государства, их поддерживающего. Теоретическая и социально-практическая отдача киноведения, возможности его развития зависят от адекватного понимания и учета причинно-следственных зависимостей в этом треугольнике. Перспективы развития национального киноведения в обозначенной структурно-функциональной связке в российской науке рассматриваются впервые. Авторы приходят к выводу о необходимости решительного сдвига исследовательских интересов в сторону жгучих проблем национального кино. Нынешняя весьма скромная доля российских фильмов на рынке — это объективная угроза существованию в крупных масштабах и национального фильмопроизводства, и системы подготовки кинокадров высшей квалификации, и национальной науки о кино. Угрозу эту необходимо устранять скоординированными действиями государства, кинематографа и науки. От киноведения требуется активизация междисциплинарного изучения кинопроцесса в целом. Дисциплинарное самоограничение исследователя, отказ от выхода на сопредельные территории, ведущий к освящению дисциплинарных перегородок, во многом обрекает киноведение на холостое функционирование. Крайне важно развитие в направлении «большой науки о кино». Именно такая наука адекватна задачам рационализации господдержки национального кино и обретения им востребованной обществом конкурентоспособности и социальной значимости.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.1.65878

Аннотация: Предмет исследования – перспективы российского киноведения в свете причинно-следственных зависимостей внутри структурно-функциональной связки «Киноведение – Российское кино – Государственная поддержка». Конкретно анализируются следующие вопросы: уровень развития национального кино как предпосылка развития национального киноведения, объективная потребность государства в финансировании киноведческих поисков в зависимости от уровня зрительской востребованности национальных фильмов, актуальные направления корректировки проблематики киноведения, этапы и факторы его эволюции в советский и постсоветский периоды, современные вызовы самоопределению киноведения, потребность в переосмыслении его объекта и предмета, поиск теоретического консенсуса между наукой об экранной культуре и государственным аппаратом в вопросах о природе и миссии киноискусства, актуальность развития исследовательской практики в направлении создания внутренне интегрированной многодисциплинарной «большой науки о кино» (Н. Лебедев), значимость используемых интеллектуальных ресурсов для поиска эффективного стратегического направления развития российской киноиндустрии. В теоретико-методологическом отношении анализ обозначенной проблематики базируется на представлении, что любое национальное киноведение может развиваться лишь при наличии необходимых для этого объективных предпосылок: у него есть автохтонный и развивающийся объект исследований, т.е. кинопроцесс, растущий из ствола национальной культуры; государство материально и морально стимулирует киноведческие поиски; само киноведение полезно национальной экранной культуре и своему инвестору — государству. Эти объективные предпосылки как бы упакованы в реалии взаимодействия трех институтов — российского кино, киноведения и государства, их поддерживающего. Теоретическая и социально-практическая отдача киноведения, возможности его развития зависят от адекватного понимания и учета причинно-следственных зависимостей в этом треугольнике. Перспективы развития национального киноведения в обозначенной структурно-функциональной связке в российской науке рассматриваются впервые. Авторы приходят к выводу о необходимости решительного сдвига исследовательских интересов в сторону жгучих проблем национального кино. Нынешняя весьма скромная доля российских фильмов на рынке — это объективная угроза существованию в крупных масштабах и национального фильмопроизводства, и системы подготовки кинокадров высшей квалификации, и национальной науки о кино. Угрозу эту необходимо устранять скоординированными действиями государства, кинематографа и науки. От киноведения требуется активизация междисциплинарного изучения кинопроцесса в целом. Дисциплинарное самоограничение исследователя, отказ от выхода на сопредельные территории, ведущий к освящению дисциплинарных перегородок, во многом обрекает киноведение на холостое функционирование. Крайне важно развитие в направлении «большой науки о кино». Именно такая наука адекватна задачам рационализации господдержки национального кино и обретения им востребованной обществом конкурентоспособности и социальной значимости.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.1.13173

Аннотация: Современные города бесконечно гетерогенны и изменчивы. Культурологи, психологи и социологи оспаривают друг у друга право говорить об этой изменчивости на языке своей науки так, как если бы это был язык самого города. Возможно именно поэтому разговоры о «городской культуре», «социальной структуре города» и «городской повседневности» не покидают поля теоретического обсуждения в междисциплинарных областях. В точке сборки этих дисциплин находится сам объект. Возможно ли в такой ситуации «дисциплинарного аутизма» какое-то теоретическое высказывание, сделанное на языке социологии, но релевантное языкам смежных наук? Что выступает в качестве «кросс-дисциплинарного моста», по которому поверх дисциплинарных границ между социологией, психологией и культурологией может быть организована доставка собственно теоретического содержания? Мы полагаем, что таким «мостом» является метафора. Данная статья посвящена анализу соотношения двух типов метафор: в само- и мета- описаниях, в городских идеологиях и исследованиях города. Исследование основывается на методологии IPA (интерпретативный политический анализ), фрейм-анализе и анализе метафорических оснований социологической концептуализации. Метафоры могут находиться в отношениях когерентности (согласованности) и консистентности (совместимости) . Например, «Наша страна – утлое судно в океане мировой политики» и «Наша страна – поезд на запасном пути истории» суть когерентные, т.е. согласованные с более общим концептом «средство передвижения», но не консистентные, т.е. не образующие единого образа, метафоры. Напротив, метафорические конструкции «Наша страна – судно» и «Партия – наш рулевой» суть консистентны, но не когерентны. Применительно к нашей проблематике это означает, что эпистемические метафоры (самоописания исследователя) и теоретические метафоры (метаописания объекта) более консистентны, чем метаописания объекта и его самоописания. Отношения метафор в треугольнике «Самоописание познания – Метаописание объекта – Самоописание объекта» суть отношения контингенции; между ними нет никакого взаимно однозначного соответствия. Этот вывод позволяет нам решить "проблему Анкерсмита". Если Ф.Р. Анкерсмит прав, то две ключевые операции исследовательского разума – проблематизация и концептуализация – противоположны друг другу. Концептуализация (основанная на метафорических механизмах мышления) есть представление «незнакомого знакомым», вписывание объекта в существующую систему различений. Проблематизация же представляет собой механизм остранения, превращение знакомого в незнакомое. Анкерсмит утверждает, что по самой своей логической конструкции метафора не может быть инструментом проблематизации. В его логике это означало бы, что проблематизация – остранение объекта – есть некоторое вне-трансцендентальное основание познания. Мы не можем принять этот тезис: «понятность» или «непонятность» является не онтологическим свойством самого объекта, а характеристикой его отношения к нашей познавательной схеме. Как показывает предпринятое нами исследование, неконсистентность метафор разных порядков, прежде всего, метафор само- и мета- описания объекта, и является источником такой проблематизации.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.1.65879

Аннотация: Современные города бесконечно гетерогенны и изменчивы. Культурологи, психологи и социологи оспаривают друг у друга право говорить об этой изменчивости на языке своей науки так, как если бы это был язык самого города. Возможно именно поэтому разговоры о «городской культуре», «социальной структуре города» и «городской повседневности» не покидают поля теоретического обсуждения в междисциплинарных областях. В точке сборки этих дисциплин находится сам объект. Возможно ли в такой ситуации «дисциплинарного аутизма» какое-то теоретическое высказывание, сделанное на языке социологии, но релевантное языкам смежных наук? Что выступает в качестве «кросс-дисциплинарного моста», по которому поверх дисциплинарных границ между социологией, психологией и культурологией может быть организована доставка собственно теоретического содержания? Мы полагаем, что таким «мостом» является метафора. Данная статья посвящена анализу соотношения двух типов метафор: в само- и мета- описаниях, в городских идеологиях и исследованиях города. Исследование основывается на методологии IPA (интерпретативный политический анализ), фрейм-анализе и анализе метафорических оснований социологической концептуализации. Метафоры могут находиться в отношениях когерентности (согласованности) и консистентности (совместимости) . Например, «Наша страна – утлое судно в океане мировой политики» и «Наша страна – поезд на запасном пути истории» суть когерентные, т.е. согласованные с более общим концептом «средство передвижения», но не консистентные, т.е. не образующие единого образа, метафоры. Напротив, метафорические конструкции «Наша страна – судно» и «Партия – наш рулевой» суть консистентны, но не когерентны. Применительно к нашей проблематике это означает, что эпистемические метафоры (самоописания исследователя) и теоретические метафоры (метаописания объекта) более консистентны, чем метаописания объекта и его самоописания. Отношения метафор в треугольнике «Самоописание познания – Метаописание объекта – Самоописание объекта» суть отношения контингенции; между ними нет никакого взаимно однозначного соответствия. Этот вывод позволяет нам решить "проблему Анкерсмита". Если Ф.Р. Анкерсмит прав, то две ключевые операции исследовательского разума – проблематизация и концептуализация – противоположны друг другу. Концептуализация (основанная на метафорических механизмах мышления) есть представление «незнакомого знакомым», вписывание объекта в существующую систему различений. Проблематизация же представляет собой механизм остранения, превращение знакомого в незнакомое. Анкерсмит утверждает, что по самой своей логической конструкции метафора не может быть инструментом проблематизации. В его логике это означало бы, что проблематизация – остранение объекта – есть некоторое вне-трансцендентальное основание познания. Мы не можем принять этот тезис: «понятность» или «непонятность» является не онтологическим свойством самого объекта, а характеристикой его отношения к нашей познавательной схеме. Как показывает предпринятое нами исследование, неконсистентность метафор разных порядков, прежде всего, метафор само- и мета- описания объекта, и является источником такой проблематизации.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.1.13538

Аннотация: Антропология, при всем многообразии представляющих ее концепций и школ, ориентирована парадигмой разумности человека. Пробуждающийся разум, неокрепший, неуверенно познающий мир, и продуцирует сонм странных и весьма экзотических практик, которым предки человека уделяют неоправданное внимание. Или инстинкт, или разум – таковы рамки дихотомии, в которые зажаты антропологические экскурсы; на расшатывание их фактически не обоснованного авторитета и направлено исследование, во главу ставящее нечто третье (между инстинктом и разумом), странный инстинкт, не включающий в себя (рефлекторных) алгоритмов осуществления. Развязывание гордиева узла дихотомии производится путем реконструкции и сопоставления ряда фактов, которые при именно их непредвзятом соотнесении рождают вполне органичную картину альтернативы логики и смысла человеческой эволюции. Итогом произведенной редукции выступает новое видение исхода истории, заключенного в рамки видовой конкуренции, преобразованной во внутренние условие родового бытия, и в обстоятельствах конкуренции, основанных инициацией оборонительного инстинкта, особь впервые вырывающего из непреодолимых обстоятельств ее обособленности и ее самоотверженность утверждающего в культе как исторически первом инструменте удержания человечности.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.1.65880

Аннотация: Антропология, при всем многообразии представляющих ее концепций и школ, ориентирована парадигмой разумности человека. Пробуждающийся разум, неокрепший, неуверенно познающий мир, и продуцирует сонм странных и весьма экзотических практик, которым предки человека уделяют неоправданное внимание. Или инстинкт, или разум – таковы рамки дихотомии, в которые зажаты антропологические экскурсы; на расшатывание их фактически не обоснованного авторитета и направлено исследование, во главу ставящее нечто третье (между инстинктом и разумом), странный инстинкт, не включающий в себя (рефлекторных) алгоритмов осуществления. Развязывание гордиева узла дихотомии производится путем реконструкции и сопоставления ряда фактов, которые при именно их непредвзятом соотнесении рождают вполне органичную картину альтернативы логики и смысла человеческой эволюции. Итогом произведенной редукции выступает новое видение исхода истории, заключенного в рамки видовой конкуренции, преобразованной во внутренние условие родового бытия, и в обстоятельствах конкуренции, основанных инициацией оборонительного инстинкта, особь впервые вырывающего из непреодолимых обстоятельств ее обособленности и ее самоотверженность утверждающего в культе как исторически первом инструменте удержания человечности.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.1.13781

Аннотация: Предметом исследования является обсуждение массового интереса к научно-фантастическим произведениям второй половины ХХ столетия, который угас к концу столетия, породив жанр фэнтези. Предварительно рассматривается, каким образом вообще интерпретируются и реконструируются художественные произведения, как выявляется их смысл. Автор показывает, что научно-фантастическая литература решала две основные задачи: позволяла людям 60-х годов разрешать свое историческое нетерпение, реализовать в форме искусства основные мифы времени, а также уводила читателя в реальность, где, как это ни странно, происходили фальсификация и разоблачение этих мифов и ожиданий. В конце статьи дается объяснение упадка жанра научной фантастики. Именно усилиями писателей и фантастов основные научно-технические мифы времени и ожидания были исчерпаны и в значительной степени фальсифицированы. Кроме того, стало очевидным, что реализация многих чаяний человечества, возникших в середине 60-х годов (освоение космоса, замена человека роботами, управление природой), отодвигается в неопределенное и отдаленное будущее. Результаты, полученные в статье, предполагали применение ряда методов: проблематизации, реконструирования истории (генетический анализ), сравнительного анализа, а также использование средств методологии и гуманитарного подхода. Основными выводами проведенного исследования являются следующие. Жанр научной фантастики прошел цикл развития. Он выполнял важные функции в культуре того времени, позволяя человеку определенной культуры реализовать свои устремления и ценности. Когда последние были частично девальвированы и реализованы, а время выдвинуло другие проблемы и вызовы, жанр художественной фантастики сошел со сцены.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.1.65881

Аннотация: Предметом исследования является обсуждение массового интереса к научно-фантастическим произведениям второй половины ХХ столетия, который угас к концу столетия, породив жанр фэнтези. Предварительно рассматривается, каким образом вообще интерпретируются и реконструируются художественные произведения, как выявляется их смысл. Автор показывает, что научно-фантастическая литература решала две основные задачи: позволяла людям 60-х годов разрешать свое историческое нетерпение, реализовать в форме искусства основные мифы времени, а также уводила читателя в реальность, где, как это ни странно, происходили фальсификация и разоблачение этих мифов и ожиданий. В конце статьи дается объяснение упадка жанра научной фантастики. Именно усилиями писателей и фантастов основные научно-технические мифы времени и ожидания были исчерпаны и в значительной степени фальсифицированы. Кроме того, стало очевидным, что реализация многих чаяний человечества, возникших в середине 60-х годов (освоение космоса, замена человека роботами, управление природой), отодвигается в неопределенное и отдаленное будущее. Результаты, полученные в статье, предполагали применение ряда методов: проблематизации, реконструирования истории (генетический анализ), сравнительного анализа, а также использование средств методологии и гуманитарного подхода. Основными выводами проведенного исследования являются следующие. Жанр научной фантастики прошел цикл развития. Он выполнял важные функции в культуре того времени, позволяя человеку определенной культуры реализовать свои устремления и ценности. Когда последние были частично девальвированы и реализованы, а время выдвинуло другие проблемы и вызовы, жанр художественной фантастики сошел со сцены.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.1.65882

Аннотация: В статье рассматривается деятельность ЮНЕСКО в сфере художественного образования. Рассматриваются цели создания такой политики организации и конкретные мероприятия, организуемые в рамках международного сотрудничества в сфере художественного образования. Исследуются рекомендательные документы ЮНЕСКО в сфере образования и художественного образования в частности. Представлены программы ЮНЕСКО по развитию художественного образования. Автор идентифицирует причины создания международной политики сотрудничества государств в сфере художественного образования. На основе анализа документов ЮНЕСКО автор выделяет следующие причины создания такой политики: развитие креативности мышления человека; способствование социальному миру, толерантности и солидарности; способствование устойчивому развитию. Автором также выделяются две функции художественного образования, которые концептуализированы в документах ЮНЕСКО: инструментальная функция художественного образования, т.е. его использование в качестве средства и метода при изучении общеобразовательных дисциплин, а также, собственно, миросозидательная функция. Автор утверждает, что документы разработанные ЮНЕСКО в сфере художественного образования имеют незначительное влияние на национальные образовательные программы в силу их рекомендательного характера. В тоже время, в статье обращается внимание на реализацию конкретных проектов под эгидой ЮНЕСКО, которые несмотря на ограниченность своего влияния отличаются высокой эффективностью.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.1.13628

Аннотация: В статье рассматривается деятельность ЮНЕСКО в сфере художественного образования. Рассматриваются цели создания такой политики организации и конкретные мероприятия, организуемые в рамках международного сотрудничества в сфере художественного образования. Исследуются рекомендательные документы ЮНЕСКО в сфере образования и художественного образования в частности. Представлены программы ЮНЕСКО по развитию художественного образования. Автор идентифицирует причины создания международной политики сотрудничества государств в сфере художественного образования. На основе анализа документов ЮНЕСКО автор выделяет следующие причины создания такой политики: развитие креативности мышления человека; способствование социальному миру, толерантности и солидарности; способствование устойчивому развитию. Автором также выделяются две функции художественного образования, которые концептуализированы в документах ЮНЕСКО: инструментальная функция художественного образования, т.е. его использование в качестве средства и метода при изучении общеобразовательных дисциплин, а также, собственно, миросозидательная функция. Автор утверждает, что документы разработанные ЮНЕСКО в сфере художественного образования имеют незначительное влияние на национальные образовательные программы в силу их рекомендательного характера. В тоже время, в статье обращается внимание на реализацию конкретных проектов под эгидой ЮНЕСКО, которые несмотря на ограниченность своего влияния отличаются высокой эффективностью.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.1.13691

Аннотация: Статья посвящена театральной интерпретации пьесы "Король умирает" классика французской абсурдистской драмы Эжена Ионеско на сцене Московского театра драмы и комедии на Таганке. Премьера 2012 г. Режиссер-постановщик знаменитый польский режиссер Кшиштоф Занусси. В главной роли - народный артист России Валерий Золотухин, сыгравший в спектакле свою последнюю роль. Спектакль был снят из репертуара, но остался открытым вопрос о мере взаимопонимания со зрителями, к которым он был обращен в надежде на соавторство. Автор статьи акцентирует внимание на том, как театр, опираясь на накопленный за века широкий арсенал сценических средств коммуникации, стремился помочь зрителям выйти за пределы "частного случая" в пространство общечеловеческого. Внимание привлечено к современному поиску универсального языка искусства как способа вовлечения зрителей в диалог, построенный на использовании таких культурных универсалий, как время, пространство, вера, дом, любовь и т.д. - вечных экзистенциальных констант человеческого бытия, и, что не менее важно, - на перенесении в спектакле акцента со слова на визуальный ряд. Режиссер спектакля К.Занусси переосмыслил концепцию "абсурда" как жанра, и преодолел характерную для постановок 196о-х годов прошлого века безысходность. Трагический финал становился началом освобождения духа, он таил в себе надежду. Главной темой спектакля стало исследование способности отдельного человека ориентироваться в мире, если "культура больше не образует осмысленной истории, а переживания и события не могут быть включены в органическую смысловую взаимосвязь поколений культуры" (П. Козловски). Пьеса неоклассика-авангардиста открывала дорогу и для подобного прочтения.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.1.65883

Аннотация: Статья посвящена театральной интерпретации пьесы "Король умирает" классика французской абсурдистской драмы Эжена Ионеско на сцене Московского театра драмы и комедии на Таганке. Премьера 2012 г. Режиссер-постановщик знаменитый польский режиссер Кшиштоф Занусси. В главной роли - народный артист России Валерий Золотухин, сыгравший в спектакле свою последнюю роль. Спектакль был снят из репертуара, но остался открытым вопрос о мере взаимопонимания со зрителями, к которым он был обращен в надежде на соавторство. Автор статьи акцентирует внимание на том, как театр, опираясь на накопленный за века широкий арсенал сценических средств коммуникации, стремился помочь зрителям выйти за пределы "частного случая" в пространство общечеловеческого. Внимание привлечено к современному поиску универсального языка искусства как способа вовлечения зрителей в диалог, построенный на использовании таких культурных универсалий, как время, пространство, вера, дом, любовь и т.д. - вечных экзистенциальных констант человеческого бытия, и, что не менее важно, - на перенесении в спектакле акцента со слова на визуальный ряд. Режиссер спектакля К.Занусси переосмыслил концепцию "абсурда" как жанра, и преодолел характерную для постановок 196о-х годов прошлого века безысходность. Трагический финал становился началом освобождения духа, он таил в себе надежду. Главной темой спектакля стало исследование способности отдельного человека ориентироваться в мире, если "культура больше не образует осмысленной истории, а переживания и события не могут быть включены в органическую смысловую взаимосвязь поколений культуры" (П. Козловски). Пьеса неоклассика-авангардиста открывала дорогу и для подобного прочтения.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.1.13677

Аннотация: Статья представляет собой комментарии на известную книгу Н.Волкова «Цвет в живописи», который пытается построить теорию, сравнимую с теориями в музыковедении. Сравнение цвета в живописи и музыкального звука показывает, что это вряд ли возможно. Автор обращает внимание, что Волков разводит цвет как художественную форму и колористические художественные события, которые относятся к художественной реальности. Обсуждаются особенности художественной реальности в живописи, а также сравниваемые Волковым две системы цвета – Ньютона и Гете. Выдвигается и обосновывается гипотеза, что роль этих систем в живописи сравнима с концепцией «прямой перспективы». Другая гипотеза связана с анализом автором статьи искусствоведческой концепции «выражения» чувств и идей человека. Автор проблематизирует эту концепцию и показывает, что скорее все наоборот: именно развитие искусства, в том числе «цветопрактики» конституирует эмоциональную жизнь человека, а затем и изучение ее. Полученные в статье результаты предполагали использование таких методов как сравнительный анализ, проблематизацию, обращение к авторскому учению о психических реальностей, а также к его исследованиям искусства и музыки. В результате ему удалось в определенной мере развести музыку и цветопрактику, содержательно прокомментировать книгу Н.Волкова, обратив внимание на интересные положения этой работы, обсудить особенности художественной реальности, в построении событий которой используется цвет, сформулировать гипотезу о роли объяснения цвета в системах Ньютона и Гете.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.1.65884

Аннотация: Статья представляет собой комментарии на известную книгу Н.Волкова «Цвет в живописи», который пытается построить теорию, сравнимую с теориями в музыковедении. Сравнение цвета в живописи и музыкального звука показывает, что это вряд ли возможно. Автор обращает внимание, что Волков разводит цвет как художественную форму и колористические художественные события, которые относятся к художественной реальности. Обсуждаются особенности художественной реальности в живописи, а также сравниваемые Волковым две системы цвета – Ньютона и Гете. Выдвигается и обосновывается гипотеза, что роль этих систем в живописи сравнима с концепцией «прямой перспективы». Другая гипотеза связана с анализом автором статьи искусствоведческой концепции «выражения» чувств и идей человека. Автор проблематизирует эту концепцию и показывает, что скорее все наоборот: именно развитие искусства, в том числе «цветопрактики» конституирует эмоциональную жизнь человека, а затем и изучение ее. Полученные в статье результаты предполагали использование таких методов как сравнительный анализ, проблематизацию, обращение к авторскому учению о психических реальностей, а также к его исследованиям искусства и музыки. В результате ему удалось в определенной мере развести музыку и цветопрактику, содержательно прокомментировать книгу Н.Волкова, обратив внимание на интересные положения этой работы, обсудить особенности художественной реальности, в построении событий которой используется цвет, сформулировать гипотезу о роли объяснения цвета в системах Ньютона и Гете.