Аннотация: В статье приводятся факты древнего искусства (этапы формирования наскальной живописи, особенности художественного древнеегипетского канона) требующие научного объяснения. Автор предлагает культурологическое и семиотическое объяснение. Он показывает, что искусство, точнее квазиискусство первых культур (поскольку эстетическая точка зрения еще не сформировалась) становятся, с одной стороны, как коммуникационный и сакральный семиозис, с другой — в результате появления неутилитарной установки, способствующей выкристаллизовыванию фигуры знатока произведений квазиискусства и собственно художника. Хотя произведения искусства, само искусство еще не выделились из синкретического целого древней жизни, все же именно в культуре древних царств формируются предпосылки этого будущего обособления и становления. Действительно, начинает осознаваться важность мастерства художника, поэтому заказы на обустройство загробной жизни (создание пирамид, изготовление гробниц и изображений) стараются поручить не абы кому, а хорошим мастерам. В определенной мере осознается, что мир, в который художники и жрецы помогают пройти, отличается от обычного мира.

DOI: 10.7256/2454-0625.2013.4.63009

Аннотация: в статье приводятся факты из истории древнего искусства (этапы формирования наскальной живописи, особенности художественного древнеегипетского канона), требующие научного объяснения. Автор предлагает их культурологическое и семиотическое объяснение. Он показывает, что становление искусства (точнее, квазиискусства первых культур, поскольку эстетическая точка зрения еще не сформировалась), с одной стороны — коммуникационный и сакральный семиозис, а с другой — результат появления неутилитарной установки, способствующей выкристаллизовыванию фигуры знатока произведений квазиискусства и собственно художника.

DOI: 10.7256/2454-0625.2013.4.8693

Аннотация: статья посвящена одной из самых блестящих страниц в истории русского искусства. Этот период, получивший название Серебряного века, иногда называют русским культурным ренессансом, сближая его с западным ренессансом ХУ-ХУ1 веков. Он развертывался в весьма незначительном временном отрезке, что не помешало почти одновременному возникновению многих художественных течений, в том числе символизма, футуризма, модерна, акмеизма, кубофутуризма, конструктивизма. Последующие события истории, связанные с революциями, гражданской войной, установлением тоталитарного режима, Второй мировой войной и др., заслонили культурный ренессанс и усложнили понимание его финала. Но автор убежден, что возникшие на рубеже ХIХ-ХХ вв. формы искусства продолжали развиваться. Со второй половины ХХ в. происходит реабилитация искусства этой эпохи. Исследователи пытаются установить все касающиеся этой эпохи факты. Однако собиранием фактов осмысление этого времени исчерпаться не может. В статье предлагается новая интерпретация, в соответствии с которой искусство того времени рассматривается в контексте циклического принципа. Такой подход позволяет усматривать в обычно неадекватно осмысляемых фактах необычную форму преемственности в истории искусства, понимаемую в соотнесенности не с непосредственно предшествующим искусством, а с гораздо более удаленными историческими эпохами.

DOI: 10.7256/2454-0625.2013.4.63010

Аннотация: статья посвящена одной из самых блестящих страниц в истории русского искусства. Этот период, получивший название Серебряного века, иногда называют русским культурным ренессансом, сближая его с западным ренессансом XV–XVI вв. Он развертывался на протяжении незначительного временного отрезка, что не помешало почти одновременному возникновению многих художественных течений, в том числе символизма, футуризма, модерна, акмеизма, кубофутуризма, конструктивизма. Последующие события истории, связанные с революциями, гражданской войной, установлением тоталитарного режима, Второй мировой войной и др., заслонили культурный ренессанс и усложнили понимание его финала. Но автор убежден, что возникшие на рубеже ХIХ–ХХ вв. формы искусства продолжали развиваться. Со второй половины ХХ в. происходит реабилитация искусства той эпохи. Исследователи пытаются установить все касающиеся ее факты. Однако собиранием фактов осмысление этого времени исчерпаться не может. В статье предлагается новая интерпретация, в соответствии с которой искусство указанного времени рассматривается в контексте циклического принципа. Такой подход позволяет усматривать в обычно неадекватно осмысляемых фактах необычную форму преемственности в истории искусства, понимаемую в соотнесенности не с непосредственно предшествующим искусством, а с гораздо более удаленными историческими эпохами.

DOI: 10.7256/2454-0625.2013.4.9207

Аннотация: В статье исследуется проблема идейного поворота части российской интеллигенции от материализма к идеализму на рубеже XIX-XX вв. Разрешение этого вопроса имеет принципиальное значение для понимания идейной жизни российской интеллигенции и решения вопроса о генезисе идеализма и раннего символизма в отечественной культуре. В тоже время исследование механизмов идейной трансформации позволяет понять и причину смены эстетической парадигмы в литературной критике, преодоления утилитаризма Н.Г.Чернышевского, владевшего умами радикальной интеллигенции с 1860-х гг. Автор исследует различные идейно-культурные факторы трансформации интеллигентского сознания, рассматривает причины распространения философии И.Канта, популяризацию идей Ф.Ницше. В статье доказывается, что одной из причин эволюции интеллигентского сознания стал духовный кризис, «жажда религии», поиск «нового религиозного сознания», характерного для многих представителей той эпохи - Н.А.Бердяева, Д.С.Мережковского, В.В.Розанова. По мнению автора идейно-культурные сдвиги в сознании интеллигенции предрешили «отказ от наследства» 1860-х гг., идей Н.Г.Чернышевского, А.И.Писарева.

DOI: 10.7256/2454-0625.2013.4.63011

Аннотация: в статье исследуется проблема идейного поворота части российской интеллигенции от материализма к идеализму на рубеже XIX–XX вв. Разрешение этого вопроса имеет принципиальное значение для понимания идейной жизни российской интеллигенции и решения вопроса о генезисе идеализма и раннего символизма в отечественной культуре. В тоже время исследование механизмов идейной трансформации позволяет понять и причину смены эстетической парадигмы в литературной критике, преодоления утилитаризма Н. Г. Чернышевского, владевшего умами радикальной интеллигенции с 1860-х гг. Автор исследует различные идейно-культурные факторы трансформации интеллигентского сознания, рассматривает причины распространения философии И. Канта, популяризацию идей Ф. Ницше. В статье доказывается, что одной из причин эволюции интеллигентского сознания стал духовный кризис, «жажда религии», поиск «нового религиозного сознания», характерного для многих представителей той эпохи: Н. А. Бердяева, Д. С. Мережковского, В. В. Розанова. По мнению автора, идейно-культурные сдвиги в сознании интеллигенции предрешили «отказ от наследства» 1860-х гг., от идей Н.Г. Чернышевского и А.И. Писарева.

DOI: 10.7256/2454-0625.2013.4.8719

Аннотация: Статья поднимает злободневную проблему сохранения и развития народной культуры в условиях современной Сибири. Ее новизна – в выделении четырех уровней развития украинской народной культуры: традиционной семейно-бытового, образовательно-просветительского, социально-организующего и элитарного духовно-художественного. Рассматривается зависимость народной культуры от компактности или дисперсности проживания переселенцев с Украины и их потомков. Основные содержательные аспекты статьи носят этнокультурологический харарктер: учет статистики, анализ культурной идентификации, уровни национального самосознания, уровни сохранности народной культуры, модель развития украинской народной культуры. Дается модель развития украинской народной культуры и научно-методические рекомендации ее развития в условиях Сибири.

DOI: 10.7256/2454-0625.2013.4.9272

Аннотация: В статье рассматривается творчество и время русского поэта, прозаика, художника, лауреата множества званий и наград, в том числе Государственной премии СССР Андрея Вознесенского через призму его поэмы «Оза» (1964). Эта поэма о человеке в век роботов, она интересна не только тем, что в ней сконцентрировались многие образы, в том числе, и будущей поэзии художника, но и уникальностью композиции, а также тем, что в ней как в капле воды можно увидеть время страны. По форме исследования – это уникальный словарь-гипертекст. «Гипертекст» --термин, введённый Тедом Нельсоном в 1963 году для обозначения текста «ветвящегося или выполняющего действия по запросу», а уникальность заключается в обнаружении адекватного тексту метода исследования . Это герменевтика и логическая семантика в сочетании с парасемантикой, то есть, если какое-то слово влечет за собой другое слово по ассоциации. Результатом исследования стал своего рода гипертекстовый словарь творчества Андрея Вознесенского, существенно продвигающий исследователя и читателя в понимании мира знаменитого поэта.

DOI: 10.7256/2454-0625.2013.4.63012

Аннотация: в статье рассматривается творчество и время Андрея Вознесенского – русского поэта, прозаика, художника, лауреата множества званий и наград, в том числе Государственной премии СССР, – через призму его поэмы «Оза» (1964). Эта поэма о человеке в век роботов интересна не только тем, что в ней сконцентрировались многие образы, в том числе и образы будущей поэзии художника, но и уникальностью композиции, а также тем, что в ней как в капле воды можно увидеть время страны. По форме исследования – это уникальный словарь-гипертекст; «гипертекст» – текст «ветвящийся или выполняющий действия по запросу» (термин, введенный Т. Нельсоном в 1963 г.), а уникальность заключается в обнаружении адекватного тексту метода исследования. Это – герменевтика и логическая семантика в сочетании с парасемантикой (когда какое-то слово влечет за собой другое слово по ассоциации). Результатом исследования стал своего рода гипертекстовый словарь творчества Андрея Вознесенского, существенно продвигающий исследователя и читателя в понимании мира знаменитого поэта.

DOI: 10.7256/2454-0625.2013.4.7898

Аннотация: Статья посвящена вопросам семиотического подхода к изучению такого историко-культурного феномена как артиллерия XV-XVIII вв. В качестве исходного предположения принимается, что историческая пушка создает гетерогенный текст с определенными смыслами, на базе которого может быть реконструирована система его знаков и, собственно, расшифрован сам текст. Локальный пушечный текст с собственной внутренней структурой рассматривается в русле современных культурологических подходов. Предпринята попытка анализа структуры культурного текста исторической пушки. Дается оценка уровня его информационной насыщенности. Рассматривается механизм способности пушечного текста приобретать новые смыслы или актуализировать забытые при взаимодействии с новыми культурными контекстами. Поднимается вопрос об исторической ценности пушечного текста. Автором предлагается типология «читателей» пушечных текстов, распределение их по степени заинтересованности, манере изучения текста и характеру поисковой информации. Данные анализа оформлены в таблицу.

DOI: 10.7256/2454-0625.2013.4.63013

Аннотация: статья посвящена вопросам семиотического подхода к изучению такого историко-культурного феномена, как артиллерия XVI–XVIII вв. В качестве исходного предположения принимается, что историческая пушка создает гетерогенный текст с определенными смыслами, на базе которого может быть реконструирована система его знаков и расшифрован сам текст. Локальный пушечный текст с собственной внутренней структурой рассматривается в русле современных культурологических подходов. Предпринята попытка анализа структуры культурного текста исторической пушки. Дается оценка уровня его информационной насыщенности. Рассматривается механизм способности пушечного текста приобретать новые смыслы или актуализировать забытые при взаимодействии с новыми культурными контекстами. Поднимается вопрос об исторической ценности пушечного текста. Автором предлагается типология «читателей» пушечных текстов, распределение их по степени заинтересованности, манере изучения текста и характеру поисковой информации. Данные анализа оформлены в таблицу.

DOI: 10.7256/2454-0625.2013.4.9300

Аннотация: Аннотация: настоящая статья посвящена сравнительному анализу двух международных кинофестивалей (МКФ), принадлежащих к одному (ныне условному) классу А, но принципиально различных по структуре и ориентации в мировом кинопроцессе. С одной стороны, Каннский и Московский МКФ не похожи друг на друга с точки зрения их внутренней конструкции, с другой — они нередко сближаются и переплетаются в своем художественном содержании, что позволяет ввести искусствоведческий анализ в контекст анализа культурологического. И на Московском, и Каннском МКФ активна профессиональная и деловая жизнь – сюда приезжают специалисты в области кино со всего мира, но Московский смотр в первую очередь ориентирован на зрителя. Автор рассматривает как общие закономерности фестивального движения и исторический путь каждого из двух фестиваля, так и конкретные программы выпусков 2013 года в их связи и взаимодействии. Особое внимание уделяется Конкурсным программам, с одной стороны, и ретроспективам — с другой.

DOI: 10.7256/2454-0625.2013.4.63014

Аннотация: настоящая статья посвящена сравнительному анализу двух международных кинофестивалей (МКФ), принадлежащих к одному (ныне условному) классу А, но принципиально различных по структуре и ориентации в мировом кинопроцессе. С одной стороны, Каннский и Московский МКФ не похожи друг на друга с точки зрения их внутренней конструкции, с другой — они нередко сближаются и переплетаются в своем художественном содержании, что позволяет ввести искусствоведческий анализ в контекст анализа культурологического. И на Московском, и Каннском МКФ активна профессиональная и деловая жизнь – сюда приезжают специалисты в области кино со всего мира, но Московский смотр в первую очередь ориентирован на зрителя. Автор рассматривает как общие закономерности фестивального движения и исторический путь каждого из двух фестиваля, так и конкретные программы выпусков 2013 года в их связи и взаимодействии. Особое внимание уделяется Конкурсным программам, с одной стороны, и ретроспективам — с другой.

DOI: 10.7256/2454-0625.2013.4.9223

Аннотация: В статье предлагается и обосновывается гипотеза о существовании в искусстве ХХ века особого течения, коренящегося в проблематике художественной культуры второй половины XIX в. С наибольшей отчетливостью теоретические постулаты этого движения были сформулированы в трудах участников немецкой группы неоидеалистов, которые основывались на собственной творческой практике. Однако, если в искусствоведческой литературе неоидеализм рассматривался лишь как локальное явление немецкой культуры, то в данной статье он представлен как одно из фундаментальных направлений искусства последних полутора столетий Германии и Европы, а также России, где оно получило яркое и всестороннее развитие прежде всего в творчестве В. А. Фаворского и художников его школы, а также в деятельности ряда скульпторов и живописцев, и где по сей день обнаруживаются его признаки. Отмечается, что неоидеализм развивался не изолированно от других течений искусства, взаимодействуя с такими явлениями, как постимпрессионизм, символизм, модерн, неоклассицизм, авангард, но при этом сохраняя собственную сущность и своеобразие.

DOI: 10.7256/2454-0625.2013.4.63015

Аннотация: в статье предлагается и обосновывается гипотеза о существовании в искусстве ХХ в. особого течения, коренящегося в проблематике художественной культуры второй половины XIX в. С наибольшей отчетливостью теоретические постулаты этого движения были сформулированы в трудах участников немецкой группы неоидеалистов, которые основывались на собственной творческой практике. Однако, если в искусствоведческой литературе неоидеализм рассматривался лишь как локальное явление немецкой культуры, то в данной статье он представлен как одно из фундаментальных направлений искусства последних полутора столетий в Германии и Европе, а также в России, где оно получило яркое и всестороннее развитие прежде всего в творчестве В. А. Фаворского и художников его школы, а также в деятельности ряда скульпторов и живописцев, и где по сей день обнаруживаются его признаки. Отмечается, что неоидеализм развивался не изолированно от других течений искусства, взаимодействуя с такими явлениями, как постимпрессионизм, символизм, модерн, неоклассицизм, авангард, но при этом сохраняя собственную сущность и своеобразие.

DOI: 10.7256/2454-0625.2013.4.9203

Аннотация: Анлиз поздних произведений А. А. Пластова выявляет их основные образные и смысловые акценты. Внутренняя гармония, свойственная произведениям мастера, не исчезает под натиском новых веяний в общественной и художественной жизни страны. Работы последнего десятилетия жизни Пластова отражают суть его мировоззренческих установок. Сюжетная наполненность, выбор тем, жанровые предпочтения в творчестве Пластова неразрывно связаны с решением живописных задач. Выступавший против этюдности в картине, художник в некоторых поздних произведениях использует выразительные возможности быстрой работы с натурой. В статье особое внимание уделено работе художника над портретами и картинами «Бабушка Катерина и Таня Юдина» «Смерть дерева», «Слепые», «Апрель», особенностям их композиционного и живописного решения. В поздних произведениях мастера отражается мировоззрение мастера, где царят традиционные для русской культуры религиозные и эстетические взгляды, основанные на целостном восприятии мира.

DOI: 10.7256/2454-0625.2013.4.63016

Аннотация: анализ поздних произведений А. А. Пластова выявляет их основные образные и смысловые акценты. Внутренняя гармония, свойственная произведениям мастера, не исчезает под натиском новых веяний в общественной и художественной жизни страны. Работы последнего десятилетия жизни Пластова отражают суть его мировоззренческих установок. Сюжетная наполненность, выбор тем, жанровые предпочтения в его творчестве неразрывно связаны с решением живописных задач. Выступавший против этюдности в картине, художник в некоторых поздних произведениях использует выразительные возможности быстрой работы с натурой. В статье особое внимание уделено работе художника над портретами и картинами «Бабушка Катерина и Таня Юдина» «Смерть дерева», «Слепые», «Апрель», особенностям их композиционного и живописного решения. В поздних произведениях отражается мировоззрение мастера, где царят традиционные для русской культуры религиозные и эстетические взгляды, основанные на целостном восприятии мира.

DOI: 10.7256/2454-0625.2013.4.7787

Аннотация: В данной публикации впервые проводится анализ творческих установок цыганского театра. На основании документов из фондов РГАЛИ автор рассматривает борьбу стратегий, менявших лицо «Ромэна» на протяжение восьми десятилетий. Так, при выборе между цыганским и русским языком, далеко не сразу приоритет был отдан последнему. Важной представляется творческая развилка между тремя концепциями: агитбригады, музыкально-драматического или музыкального театра. Прослежено изменение общественно-политических позиций творческого коллектива. Рассматривается меняющееся отношение к фольклорным истокам костюма и хореографии. Наконец, национальные традиции и ментальность получали в конкретных спектаклях диаметрально противоположные трактовки. Всё это впрямую отражалось на посещаемости «Ромэна». Соответственно, менялись и позиции, занимаемые театром на поле российской культуры. Проведённый в статье анализ стратегических удач и просчётов позволяет осмыслить причины кризисных явлений, а также выявить наиболее перспективные пути развития цыганского театрального искусства.

DOI: 10.7256/2454-0625.2013.4.63017

Аннотация: в статье впервые проводится анализ творческих установок цыганского театра. На основании документов из фондов РГАЛИ автор рассматривает борьбу стратегий, менявших лицо «Ромэна» на протяжение 80 лет. Так, при выборе между цыганским и русским языком далеко не сразу приоритет был отдан последнему. Важной представляется творческая развилка между тремя концепциями: агитбригады, музыкально-драматического или музыкального театра. Прослежено изменение общественно-политических позиций творческого коллектива. Рассматривается меняющееся отношение к фольклорным истокам костюма и хореографии. Констатируется, что национальные традиции и ментальность получали в конкретных спектаклях диаметрально противоположные трактовки. Все это впрямую отражалось на посещаемости «Ромэна». Соответственно менялись и позиции, занимаемые театром на поле российской культуры. Проведенный в статье анализ стратегических удач и просчетов позволяет осмыслить причины кризисных явлений, а также выявить наиболее перспективные пути развития цыганского театрального искусства.

DOI: 10.7256/2454-0625.2013.4.9182

Аннотация: Многие коллизии романа Ф. М. Достоевского «Идиот» (1868–1869) до сих пор остаются загадкой при поистине бесчисленном количестве исследований и интерпретаций. Неслучайно В. П. Буренин считал, что из всех «психиатрических художественных этюдов» Достоевского этот роман наиболее уводит в «область патологии». На материале романа Ф. М. Достоевского «Идиот» демонстрируется эвристический потенциал структурного метода анализа характеров персонажей и осуществляется гипотетическая реконструкция загадочного «свидания двух соперниц» (Настасьи Филипповны и Аглаи Епанчиной). В этой сцене (Часть IV, глава VIII) Настасья Филипповна неожиданно одерживает нравственную победу. Причем в качестве нравственного арбитра выступает князь Мышкин, влюбленный в ее соперницу Аглаю. Чтобы разобраться в этом клубке противоречий, необходимо выявить характерологическую подоплеку противостояния главных женских персонажей романа и природу того свойства образа Настасьи Филипповны, которое М. М. Бахтин назвал «двухголосостью» и «внутренней двойственностью».

DOI: 10.7256/2454-0625.2013.4.63018

Аннотация: многие коллизии романа Ф. М. Достоевского «Идиот» (1868–1869) до сих пор остаются загадкой при поистине бесчисленном количестве исследований и интерпретаций. Неслучайно В. П. Буренин считал, что из всех «психиатрических художественных этюдов» Достоевского этот роман наиболее уводит в «область патологии»1. На материале романа Ф. М. Достоевского «Идиот» демонстрируется эвристический потенциал структурного метода анализа характеров персонажей и осуществляется гипотетическая реконструкция загадочного «свидания двух соперниц» (Настасьи Филипповны и Аглаи Епанчиной). В этой сцене (Часть IV, глава VIII) Настасья Филипповна неожиданно одерживает нравственную победу. Причем в качестве нравственного арбитра выступает князь Мышкин, влюбленный в ее соперницу Аглаю. Чтобы разобраться в этом клубке противоречий, необходимо выявить характерологическую подоплеку противостояния главных женских персонажей романа и природу того свойства образа Настасьи Филипповны, которое М. М. Бахтин назвал «двухголосостью» и «внутренней двойственностью».