DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.9559

Аннотация: Аннотация: Латинская Америка на протяжении последних десятилетий традиционно рассматривается как регион с сильным «левым» влиянием, которое отражается, в том числе, и на латиноамериканском католицизме, породившем собственную теологическую традицию – «теологию освобождения». Насколько сегодня можно говорить о «левом повороте» в Латинской Америке, и какова судьба «левой» теологической традиции в странах субконтинента, какую позицию занимает в данном вопросе сама Католическая церковь? Неудача неолиберального эксперимента в Латинской Америке в 1990-е года обернулась так называемым «левым поворотом» субконтинента в последующий период. 1990-е годы стали для Латинской Америки временем нового ветка исторического развития, основанного на попытке усвоения демократических ценностей в условиях радикальных экономических реформ. Действительно, к началу последнего десятилетия XX века страны Латинской Америки впервые в своей истории развивались без диктатур, а у власти практически повсеместно (кроме Кубы и Гаити (военная диктатура в период с 1991 по 1994 гг.)) находились «конституционные режимы представительной демократии». Безусловно, новые демократические режимы носили во много условный характер, в силу специфических особенностей региона, а так же политического исторического наследия (президентские республики, электоральная апатия, отсутствие правовой культуры и так далее). Ситуация усугублялась и активными неолиберальными реформами в экономике, которые вели к маргинализации и обнищанию значительных слоев населения.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.63740

Аннотация: Аннотация: Латинская Америка на протяжении последних десятилетий традиционно рассматривается как регион с сильным «левым» влиянием, которое отражается, в том числе, и на латиноамериканском католицизме, породившем собственную теологическую традицию – «теологию освобождения». Насколько сегодня можно говорить о «левом повороте» в Латинской Америке, и какова судьба «левой» теологической традиции в странах субконтинента, какую позицию занимает в данном вопросе сама Католическая церковь? Неудача неолиберального эксперимента в Латинской Америке в 1990-е года обернулась так называемым «левым поворотом» субконтинента в последующий период. 1990-е годы стали для Латинской Америки временем нового ветка исторического развития, основанного на попытке усвоения демократических ценностей в условиях радикальных экономических реформ. Действительно, к началу последнего десятилетия XX века страны Латинской Америки впервые в своей истории развивались без диктатур, а у власти практически повсеместно (кроме Кубы и Гаити (военная диктатура в период с 1991 по 1994 гг.)) находились «конституционные режимы представительной демократии». Безусловно, новые демократические режимы носили во много условный характер, в силу специфических особенностей региона, а так же политического исторического наследия (президентские республики, электоральная апатия, отсутствие правовой культуры и так далее). Ситуация усугублялась и активными неолиберальными реформами в экономике, которые вели к маргинализации и обнищанию значительных слоев населения.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.10059

Аннотация: Аннотация: в данной статье рассматривается новое направление публичной дипломатии – цифровая дипломатия, основным инструментом которой являются социальные сети, Twitter, в частности. Целью данной статьи явился анализ возможностей цифровой дипломатии и её влияние на международные отношения. Автор также попытался выяснить место цифровой дипломатии в публичной дипломатии, и какую роль она играет в политической жизни дипломатов. В последние несколько лет в дипломатических кругах заговорили о новой области публичной дипломатии (public diplomacy) − цифровой дипломатии (digital diplomacy). В рамках поствестфальской системы международных отношений в мире, где неправительственные организации стали доминировать, а сенсация уже не является прерогативой мировых истеблишментов, потребность в использовании других видов медиа, помимо традиционных, возросла в разы. С распространением возможности человека быть в курсе мировых событий 24/7, политтехнологи международных держав получили вызов со стороны масс-медиа. Мировые временные зоны и расстояния исчезли − информация стала доступной в любой точке мира, но главное, она стала децентрализованной − трудно выделить одного-двух главных поставщиков информации: каждому информационному ресурсу можно найти аналог или оппонента.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.63741

Аннотация: Аннотация: в данной статье рассматривается новое направление публичной дипломатии – цифровая дипломатия, основным инструментом которой являются социальные сети, Twitter, в частности. Целью данной статьи явился анализ возможностей цифровой дипломатии и её влияние на международные отношения. Автор также попытался выяснить место цифровой дипломатии в публичной дипломатии, и какую роль она играет в политической жизни дипломатов. В последние несколько лет в дипломатических кругах заговорили о новой области публичной дипломатии (public diplomacy) − цифровой дипломатии (digital diplomacy). В рамках поствестфальской системы международных отношений в мире, где неправительственные организации стали доминировать, а сенсация уже не является прерогативой мировых истеблишментов, потребность в использовании других видов медиа, помимо традиционных, возросла в разы. С распространением возможности человека быть в курсе мировых событий 24/7, политтехнологи международных держав получили вызов со стороны масс-медиа. Мировые временные зоны и расстояния исчезли − информация стала доступной в любой точке мира, но главное, она стала децентрализованной − трудно выделить одного-двух главных поставщиков информации: каждому информационному ресурсу можно найти аналог или оппонента.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.10036

Аннотация: Аннотация: в статье рассматриваются теоретические и практические аспекты лоббистской деятельности. Автор определяет место лоббизма в российской политической жизни, анализирует основные средства и технологии коммуникации групп интересов с органами государственной власти. Дискуссия о лоббизме в российских научных кругах развивается волнообразно: получая импульс со стороны представителей власти и экспертного сообщества, она интенсифицируется, но, как правило, после непродолжительного периода бурных обсуждений сходит на нет. Некоторые исследователи и политики видят в лоббизме коррупционную составляющую, другие, напротив, считают его средством, способным существенно повысить прозрачность взаимоотношений власти и бизнеса (не случайно разработка федерального закона о лоббизме осуществляется в рамках инициативы Президента по борьбе с коррупцией). Проблему институциализации и легализации лоббизма в России периодически поднимают представители власти, исследователи и лидеры общественных организаций, однако до настоящего момента в нашей стране отсутствует не только государственная концепция становления института лоббизма, но и консолидированная позиция экспертного сообщества относительно места данного феномена в российской политической жизни.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.63742

Аннотация: Аннотация: в статье рассматриваются теоретические и практические аспекты лоббистской деятельности. Автор определяет место лоббизма в российской политической жизни, анализирует основные средства и технологии коммуникации групп интересов с органами государственной власти. Дискуссия о лоббизме в российских научных кругах развивается волнообразно: получая импульс со стороны представителей власти и экспертного сообщества, она интенсифицируется, но, как правило, после непродолжительного периода бурных обсуждений сходит на нет. Некоторые исследователи и политики видят в лоббизме коррупционную составляющую, другие, напротив, считают его средством, способным существенно повысить прозрачность взаимоотношений власти и бизнеса (не случайно разработка федерального закона о лоббизме осуществляется в рамках инициативы Президента по борьбе с коррупцией). Проблему институциализации и легализации лоббизма в России периодически поднимают представители власти, исследователи и лидеры общественных организаций, однако до настоящего момента в нашей стране отсутствует не только государственная концепция становления института лоббизма, но и консолидированная позиция экспертного сообщества относительно места данного феномена в российской политической жизни.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.63743

Аннотация: Аннотация Ассиметричность российского федерализма накладывает определенные отпечатки на управление региональными политическими процессами, в том числе в вопросе введения института прямых губернаторских выборов. В частности, на Северном Кавказе существует ряд республик, где еще нет опыта проведения губернаторских выборов (Республика Дагестан), или выборы проводились, но результаты дестабилизировали обстановку в регионе (Карачаево-Черкесская Республика). Поэтому введение характерной для всех остальных субъектов федерации модели прямых губернаторских выборов теоретически могло подорвать стабильность в регионе. Введение прямых губернаторских выборов также необходимо проводить с учетом имеющих национальных и культурных особенностей республик. В качестве одного из инструментов совершенствования процедуры прямых губернаторских выборов предлагалось ввести квоты для малочисленных этносов. Национальное квотирование ранее уже использовалось, например, в Дагестане. Но и эта мера не гарантирует избрание кандидата от малочисленных народов на пост главы республики.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.63744

Аннотация: История России имеет разнообразный опыт общественных отношений, которые в некоторые периоды приобретали черты институтов гражданского общества. Сегодня формирование гражданского общества является актуальным вопросом, так как все, что образует государство в 21 веке, склоняется к демократическим принципам решения любых споров и проблем. Для того, чтобы осветить взаимодействие гражданского общества и органов власти, необходимо определить его природу, понять, при каких условиях гражданское общество возможно в Российской Федерации и, конкретно, в Чеченской республике. Систематизировав и обобщив возможные определения гражданского общества, можно охарактеризовать его следующим образом: это общество, в котором развиты культурные, правовые, политические и экономические отношения; акторы и институты гражданского общества взаимодействуют с государством, но не зависят от него. Гражданское общество формируют развитые правовые отношения, опирающиеся на власть. Этот процесс не имеет конечной точки завершения, он постоянно совершенствуется, достигая новых результатов и высот в построении гражданского общества. Гражданское общество может существовать только в правовом государстве. Здесь Россия сталкивается с определенными трудностями, поскольку правовое государство трудно реализовать в условиях безработицы, коррупции, поляризации общества, эгоизма в различных сферах и недостаточно развитой политической культуры.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.10065

Аннотация: Аннотация Ассиметричность российского федерализма накладывает определенные отпечатки на управление региональными политическими процессами, в том числе в вопросе введения института прямых губернаторских выборов. В частности, на Северном Кавказе существует ряд республик, где еще нет опыта проведения губернаторских выборов (Республика Дагестан), или выборы проводились, но результаты дестабилизировали обстановку в регионе (Карачаево-Черкесская Республика). Поэтому введение характерной для всех остальных субъектов федерации модели прямых губернаторских выборов теоретически могло подорвать стабильность в регионе. Введение прямых губернаторских выборов также необходимо проводить с учетом имеющих национальных и культурных особенностей республик. В качестве одного из инструментов совершенствования процедуры прямых губернаторских выборов предлагалось ввести квоты для малочисленных этносов. Национальное квотирование ранее уже использовалось, например, в Дагестане. Но и эта мера не гарантирует избрание кандидата от малочисленных народов на пост главы республики.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.10354

Аннотация: История России имеет разнообразный опыт общественных отношений, которые в некоторые периоды приобретали черты институтов гражданского общества. Сегодня формирование гражданского общества является актуальным вопросом, так как все, что образует государство в 21 веке, склоняется к демократическим принципам решения любых споров и проблем. Для того, чтобы осветить взаимодействие гражданского общества и органов власти, необходимо определить его природу, понять, при каких условиях гражданское общество возможно в Российской Федерации и, конкретно, в Чеченской республике. Систематизировав и обобщив возможные определения гражданского общества, можно охарактеризовать его следующим образом: это общество, в котором развиты культурные, правовые, политические и экономические отношения; акторы и институты гражданского общества взаимодействуют с государством, но не зависят от него. Гражданское общество формируют развитые правовые отношения, опирающиеся на власть. Этот процесс не имеет конечной точки завершения, он постоянно совершенствуется, достигая новых результатов и высот в построении гражданского общества. Гражданское общество может существовать только в правовом государстве. Здесь Россия сталкивается с определенными трудностями, поскольку правовое государство трудно реализовать в условиях безработицы, коррупции, поляризации общества, эгоизма в различных сферах и недостаточно развитой политической культуры.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.9798

Аннотация: Аннотация В статье проводится сравнительный анализ наработанных политологической наукой классификаций форм государственного правления и их сущностного содержания. Автором исследуется уместность применения западного политологического инструментария для идентификации процессов и институтов постсоветского политического ландшафта. Вниманию читателей предлагается глубинное теоретическое описание президентализма, парламентаризма и полупрезидентализма на основе обобщения и анализа большого количества зарубежных источников, а также представляется видение преимуществ и недостатков каждой из форм правления. В статье содержится изложение практического опыта воплощения указанных форм правления в новых независимых государствах, образовавшихся после распада СССР. На примерах Азербайджана, Грузии, Казахстана, Молдовы и России проводится изучение региональных особенностей модернизации власти. Наиболее пристальное внимание уделяется Российской Федерации, освещаются исторические и культурологические предпосылки становления действующей формы правления. Автором также поднимается вопрос о степени вовлеченности граждан ННГ в решение политических проблем их стран.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.63745

Аннотация: Аннотация В статье проводится сравнительный анализ наработанных политологической наукой классификаций форм государственного правления и их сущностного содержания. Автором исследуется уместность применения западного политологического инструментария для идентификации процессов и институтов постсоветского политического ландшафта. Вниманию читателей предлагается глубинное теоретическое описание президентализма, парламентаризма и полупрезидентализма на основе обобщения и анализа большого количества зарубежных источников, а также представляется видение преимуществ и недостатков каждой из форм правления. В статье содержится изложение практического опыта воплощения указанных форм правления в новых независимых государствах, образовавшихся после распада СССР. На примерах Азербайджана, Грузии, Казахстана, Молдовы и России проводится изучение региональных особенностей модернизации власти. Наиболее пристальное внимание уделяется Российской Федерации, освещаются исторические и культурологические предпосылки становления действующей формы правления. Автором также поднимается вопрос о степени вовлеченности граждан ННГ в решение политических проблем их стран.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.10242

Аннотация: Предметом исследования данной статьи являются проблемы наркотрафика в странах Латинской Америки и способы их решения путем легализации наркотиков. В ней описывается сложившаяся за последние годы тревожная ситуация с наркотиками в регионе, приведшая к увеличению уровня преступности, насилия, а также росту коррупции и проникновению наркокартелей в государственные структуры. В том числе автором рассматривается опыт легализации наркотиков в европейских странах, анализируются ее позитивные и негативные последствия. При написании статьи были использованы аналитический и сравнительный методы исследования, а также была изучена научная литература по данной тематике. В настоящее время проблема наркотрафика весьма актуальна не только для американского континента, но и для всего мирового сообщества. Проанализировав опыт европейских стран, автор делает вывод о том, что легализация наркотиков является одним из возможных способов, который мог бы изменить сложившуюся ситуацию и снизить уровень преступности в латиноамериканском регионе в целом.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.63746

Аннотация: Предметом исследования данной статьи являются проблемы наркотрафика в странах Латинской Америки и способы их решения путем легализации наркотиков. В ней описывается сложившаяся за последние годы тревожная ситуация с наркотиками в регионе, приведшая к увеличению уровня преступности, насилия, а также росту коррупции и проникновению наркокартелей в государственные структуры. В том числе автором рассматривается опыт легализации наркотиков в европейских странах, анализируются ее позитивные и негативные последствия. При написании статьи были использованы аналитический и сравнительный методы исследования, а также была изучена научная литература по данной тематике. В настоящее время проблема наркотрафика весьма актуальна не только для американского континента, но и для всего мирового сообщества. Проанализировав опыт европейских стран, автор делает вывод о том, что легализация наркотиков является одним из возможных способов, который мог бы изменить сложившуюся ситуацию и снизить уровень преступности в латиноамериканском регионе в целом.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.10061

Аннотация: В статье анализируются особенности современных локальных конфликтов, которые все меньше напоминают традиционные войны между государствами. Одной из причин современных локальных конфликтов является удешевление вооружений и «приватизация», когда главными участниками все чаще становятся не государства, а частные фирмы или народное ополчение. В последние десятилетия войны меняют свои традиционные формы. Классическая война национальных государств, которая была определяющей в XX веке, становится исторически устаревшей моделью. Государства потеряли монополию на ведение войны, когда появилось много новых негосударственных актеров, будь то местные вожди, партизанские группы или специализирующиеся на ведении войны частные фирмы, сдающие в аренду солдат и выполняющие целые военные опреции. Важную роль начинают играть и международные террористические сети, способные мобилизовать большое количество своих сторонников. Многие из этих новых акторов занимаются войной на постоянной основе как основным бизнесом.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.63747

Аннотация: В статье анализируются особенности современных локальных конфликтов, которые все меньше напоминают традиционные войны между государствами. Одной из причин современных локальных конфликтов является удешевление вооружений и «приватизация», когда главными участниками все чаще становятся не государства, а частные фирмы или народное ополчение. В последние десятилетия войны меняют свои традиционные формы. Классическая война национальных государств, которая была определяющей в XX веке, становится исторически устаревшей моделью. Государства потеряли монополию на ведение войны, когда появилось много новых негосударственных актеров, будь то местные вожди, партизанские группы или специализирующиеся на ведении войны частные фирмы, сдающие в аренду солдат и выполняющие целые военные опреции. Важную роль начинают играть и международные террористические сети, способные мобилизовать большое количество своих сторонников. Многие из этих новых акторов занимаются войной на постоянной основе как основным бизнесом.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.9000

Аннотация: В статье рассматриваются основные причины возникновения, развития и разрешения современных конфликтов. Изучаются исторические основы основных существующих теорий по разрешению конфликтов, производится их сравнительный анализ. Конфликты являются неотъемлемым компонентом отношений между людьми. Они имеют место в отношениях и индивидов, и семей, и общественных групп, и государств, и межгосударственных объединений. Этот факт могут оспаривать только абсолютные идеалисты, да и они говорят о бесконфликтных отношениях лишь как об идеале, который когда-нибудь может быть достигнут. В реальности же конфликты между людьми всегда были, есть и будут, и можно говорить лишь о желательности введения их в "цивилизованные рамки", причем в данное понятие на разных этапах развития цивилизации вкладывалось и вкладывается разное содержание. Виднейший британский государственный деятель У.С.Черчилль в своих мемуарах писал, полагая, что Первая мировая война продлится долго, что в тот период времени считал необходимым в 1919 г. при помощи нескольких тысяч самолетов разрушить до основания все города Германии, а население этих городов удушить "невероятно смертоносными отравляющими газами" . Можно было бы привести еще немало примеров того, как представители "цивилизованных наций" рассуждали о допустимости методов войны, которые уже давно признаны варварскими в соответствующих решениях Лиги наций и ООН.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.63748

Аннотация: В статье рассматриваются основные причины возникновения, развития и разрешения современных конфликтов. Изучаются исторические основы основных существующих теорий по разрешению конфликтов, производится их сравнительный анализ. Конфликты являются неотъемлемым компонентом отношений между людьми. Они имеют место в отношениях и индивидов, и семей, и общественных групп, и государств, и межгосударственных объединений. Этот факт могут оспаривать только абсолютные идеалисты, да и они говорят о бесконфликтных отношениях лишь как об идеале, который когда-нибудь может быть достигнут. В реальности же конфликты между людьми всегда были, есть и будут, и можно говорить лишь о желательности введения их в "цивилизованные рамки", причем в данное понятие на разных этапах развития цивилизации вкладывалось и вкладывается разное содержание. Виднейший британский государственный деятель У.С.Черчилль в своих мемуарах писал, полагая, что Первая мировая война продлится долго, что в тот период времени считал необходимым в 1919 г. при помощи нескольких тысяч самолетов разрушить до основания все города Германии, а население этих городов удушить "невероятно смертоносными отравляющими газами" . Можно было бы привести еще немало примеров того, как представители "цивилизованных наций" рассуждали о допустимости методов войны, которые уже давно признаны варварскими в соответствующих решениях Лиги наций и ООН.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.10064

Аннотация: Настоящая статья посвящена исследованию генезиса феномена и понятия информационной войны. «Информационная война» - это во-многом публицистическое понятие, которое появилось с одной стороны на почве футурологического дискурса, порожденного концепциями постиндустриального (информационного) общества (эры) Дэниела Белла, Элвина Тоффлера, Мануэля Кательса etc., a с другой стороны вследствие отражения в журналистике объективных явлений: оформления информационной сферы, появление новых типов СМИ, роста скорости распространения информации и возрастание влияния информационной на другие сферы общества. И при всем этом термин «информационная война» отражает как минимум две важные тенденции, во-первых, это проецирование противостояния из военной (силовой) сферы в информационную, а во-вторых, реализация преимущества, полученного в информационной сфере, в силовом измерении конфликта. Сам термин информационной войны заимствован из западного околовоенного дискурса. В 1976 году его ввел Thomas P. Rona в своем докладе для компании Boeing, озаглавленном «Weapon System and Information War». В этом докладе он указал, что информационная инфраструктура становится одним из наиболее важных и при этом наиболее уязвимых секторов американской экономики.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.63749

Аннотация: Настоящая статья посвящена исследованию генезиса феномена и понятия информационной войны. «Информационная война» - это во-многом публицистическое понятие, которое появилось с одной стороны на почве футурологического дискурса, порожденного концепциями постиндустриального (информационного) общества (эры) Дэниела Белла, Элвина Тоффлера, Мануэля Кательса etc., a с другой стороны вследствие отражения в журналистике объективных явлений: оформления информационной сферы, появление новых типов СМИ, роста скорости распространения информации и возрастание влияния информационной на другие сферы общества. И при всем этом термин «информационная война» отражает как минимум две важные тенденции, во-первых, это проецирование противостояния из военной (силовой) сферы в информационную, а во-вторых, реализация преимущества, полученного в информационной сфере, в силовом измерении конфликта. Сам термин информационной войны заимствован из западного околовоенного дискурса. В 1976 году его ввел Thomas P. Rona в своем докладе для компании Boeing, озаглавленном «Weapon System and Information War». В этом докладе он указал, что информационная инфраструктура становится одним из наиболее важных и при этом наиболее уязвимых секторов американской экономики.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.10063

Аннотация: Аннотация После достижения ядерного паритета между СССР и США стало ясно, что крупномасштабные войны с применением больших армейских соединений и массовым использованием тяжелой бронетехники, авиации и пехоты между крупными державами стали практически невозможными, что побудило СССР и США искать иные способы вооруженного противостояния. Отчасти такое противостояние при сохранении биполярного мира вылилось в цепочку локальных конфликтов, где если одна из сверхдержав поддерживала одну из сторон, то с высокой долей вероятности противоположную сторону начинала поддерживать другая сверхдержава. Развитие электроники и науки позволило создать системы высокоточного вооружения или «умного» оружия, которое на современном этапе сравнилось по своей разрушительной мощи с оружием массового поражения, что позволило ускорить ведение конфликтов в несколько раз и одновременно усложнило их и сделало гораздо дороже. Однако, еще во время Первой и Второй мировой войны появились идея о том, что победа в войне достигается не сколько через уничтожение вражеских армий, сколько через воздействие на население противника с целью достижения такого состояния, когда население настолько деморализовано и устало от войны, что продолжение боевых действий становится невозможным.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.63750

Аннотация: Аннотация После достижения ядерного паритета между СССР и США стало ясно, что крупномасштабные войны с применением больших армейских соединений и массовым использованием тяжелой бронетехники, авиации и пехоты между крупными державами стали практически невозможными, что побудило СССР и США искать иные способы вооруженного противостояния. Отчасти такое противостояние при сохранении биполярного мира вылилось в цепочку локальных конфликтов, где если одна из сверхдержав поддерживала одну из сторон, то с высокой долей вероятности противоположную сторону начинала поддерживать другая сверхдержава. Развитие электроники и науки позволило создать системы высокоточного вооружения или «умного» оружия, которое на современном этапе сравнилось по своей разрушительной мощи с оружием массового поражения, что позволило ускорить ведение конфликтов в несколько раз и одновременно усложнило их и сделало гораздо дороже. Однако, еще во время Первой и Второй мировой войны появились идея о том, что победа в войне достигается не сколько через уничтожение вражеских армий, сколько через воздействие на население противника с целью достижения такого состояния, когда население настолько деморализовано и устало от войны, что продолжение боевых действий становится невозможным.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.9687

Аннотация: Идея глобального управления в Новое Время периодически возникала как в философской мысли, так и в политической практике.В 20-м веке идея «нового мирового порядка» возникла в политической жизни в связи с окончанием Первой Мировой Войны, когда встал вопрос о послевоенном политическом устройстве мира. Фраза «новый мировой порядок» вновь стала широко употребляться в связи с завершением холодной войны. Впервые о новом мировом порядке стал говорить Горбачев, затем она стала употребляться американскими политиками в связи с конференцией на Мальте, и наконец, перспективы нового мирового порядка стали активно обсуждать после речи Дж. Буша перед Конгрессом 11 сентября 1990 в связи с «Войной в Заливе». В каждом из этих случаев данный термин имел свой смысл. После распада СССР концепция нового мирового порядка утрачивает свою популярность. На смену ей пришли концепции глобализации, «конца истории», «глобального униполя» и «конфликта цивилизаций». Во второй половине XX века глобальное управление осуществляется через систему международных режимов и институтов. В глобализирующемся мире привычные для Вестфальской системы принципы международных отношений подвергаются серьезному переосмыслению и переформатированию. Формирующееся глобальное право предполагает наличие у государства определенных обязательств, существующих независимо от того признает оно это или не признает. Россия должна найти адекватные ответы на вызовы современной ситуации. Она должна принимать активное участие в формировании международных режимов и институтов и использовать свое влияние в целях создания благоприятных условий для собственной модернизации и развития.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.63751

Аннотация: Идея глобального управления в Новое Время периодически возникала как в философской мысли, так и в политической практике.В 20-м веке идея «нового мирового порядка» возникла в политической жизни в связи с окончанием Первой Мировой Войны, когда встал вопрос о послевоенном политическом устройстве мира. Фраза «новый мировой порядок» вновь стала широко употребляться в связи с завершением холодной войны. Впервые о новом мировом порядке стал говорить Горбачев, затем она стала употребляться американскими политиками в связи с конференцией на Мальте, и наконец, перспективы нового мирового порядка стали активно обсуждать после речи Дж. Буша перед Конгрессом 11 сентября 1990 в связи с «Войной в Заливе». В каждом из этих случаев данный термин имел свой смысл. После распада СССР концепция нового мирового порядка утрачивает свою популярность. На смену ей пришли концепции глобализации, «конца истории», «глобального униполя» и «конфликта цивилизаций». Во второй половине XX века глобальное управление осуществляется через систему международных режимов и институтов. В глобализирующемся мире привычные для Вестфальской системы принципы международных отношений подвергаются серьезному переосмыслению и переформатированию. Формирующееся глобальное право предполагает наличие у государства определенных обязательств, существующих независимо от того признает оно это или не признает. Россия должна найти адекватные ответы на вызовы современной ситуации. Она должна принимать активное участие в формировании международных режимов и институтов и использовать свое влияние в целях создания благоприятных условий для собственной модернизации и развития.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.10165

Аннотация: Аннотация: В статье рассматриваются предпосылки превращения мегаполисов в субъекты политических процессов различного уровня. Выявляются основные тенденции трансформации политической роли крупных городов в ходе их исторического развития. Одной из тенденций глобального развития, сохраняющей устойчивую динамику на протяжении последних нескольких десятилетий, является, с одной стороны, рост числа городов, с другой стороны, увеличение количества проживающего в них населения. Сегодня все больше и больше людей во всем мире живет в крупных и непрерывно растущих городах, концентрация населения в них постоянно увеличивается. В ряде крупнейших городов планеты – мегаполисах – число жителей приближается к 15 млн. человек, городов с населением в 5-10 млн. насчитывается уже не один десяток, а счет городам-«миллионерам» идет на сотни, если не на тысячи. Более того, в отдельных плотно населенных районах возникают сросшиеся на обширных по площади территориях группы населенных пунктов, в которых стираются различия между городским и сельским населением, типом культуры, стилем жизни, психологией, бытом.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.63752

Аннотация: Аннотация: В статье рассматриваются предпосылки превращения мегаполисов в субъекты политических процессов различного уровня. Выявляются основные тенденции трансформации политической роли крупных городов в ходе их исторического развития. Одной из тенденций глобального развития, сохраняющей устойчивую динамику на протяжении последних нескольких десятилетий, является, с одной стороны, рост числа городов, с другой стороны, увеличение количества проживающего в них населения. Сегодня все больше и больше людей во всем мире живет в крупных и непрерывно растущих городах, концентрация населения в них постоянно увеличивается. В ряде крупнейших городов планеты – мегаполисах – число жителей приближается к 15 млн. человек, городов с населением в 5-10 млн. насчитывается уже не один десяток, а счет городам-«миллионерам» идет на сотни, если не на тысячи. Более того, в отдельных плотно населенных районах возникают сросшиеся на обширных по площади территориях группы населенных пунктов, в которых стираются различия между городским и сельским населением, типом культуры, стилем жизни, психологией, бытом.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.10062

Аннотация: В статье рассмотрена реакция общества США на кризисные моменты международных отношений 1938 – 1939 гг. Проанализированы оценки прессой и лидерами США агрессии Германии в Европе. В американском обществе 1920-х – 1930-х гг. по такой проблеме, как осознание угрозы войны, боролись две тенденции, выраженные «изоляционистами», с одной стороны, и «интернационалистами», с другой. В данной ситуации особое влияние получала фигура президента США Франклина Рузвельта, который с большим вниманием относился как к европейским, так и дальневосточным делам. Первый крупный европейский кризис 1938 г. связан с оккупацией Австрии, вызвавшей широкий резонанс в обществе США. Формирование оценки фашистской угрозы происходило как под влиянием СМИ, так и мнений ведущих политиков, среди которых выделялась позиция сотрудников госдепартамента. Государственный секретарь Корделл Халл перед мартовским кризисом 1938 г. писал, что «Германия становится доминирующей силой в континентальной Европе» и, учитывая этот фактор (объяснял госсекретарь послу Германии Дикхоффу), надлежит определить дальнейший путь – или сохранение текущего порядка в Европе, или милитаризация и конфликты.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.63753

Аннотация: В статье рассмотрена реакция общества США на кризисные моменты международных отношений 1938 – 1939 гг. Проанализированы оценки прессой и лидерами США агрессии Германии в Европе. В американском обществе 1920-х – 1930-х гг. по такой проблеме, как осознание угрозы войны, боролись две тенденции, выраженные «изоляционистами», с одной стороны, и «интернационалистами», с другой. В данной ситуации особое влияние получала фигура президента США Франклина Рузвельта, который с большим вниманием относился как к европейским, так и дальневосточным делам. Первый крупный европейский кризис 1938 г. связан с оккупацией Австрии, вызвавшей широкий резонанс в обществе США. Формирование оценки фашистской угрозы происходило как под влиянием СМИ, так и мнений ведущих политиков, среди которых выделялась позиция сотрудников госдепартамента. Государственный секретарь Корделл Халл перед мартовским кризисом 1938 г. писал, что «Германия становится доминирующей силой в континентальной Европе» и, учитывая этот фактор (объяснял госсекретарь послу Германии Дикхоффу), надлежит определить дальнейший путь – или сохранение текущего порядка в Европе, или милитаризация и конфликты.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.10352

Аннотация: Данная статья содержит теоретический анализ советской и постсоветской социально-экономических систем. Автор статьи пытается показать, что первая как тоталитарно-государственный капитализм носила ярко выраженный рикардовский характер, а вторая как авторитарно-государственный капитализм носит не менее отчетливые марксистские черты. В рикардовской парадигме (при прочих равных условиях) не только прибыли и зарплата движутся в противоположных направлениях в настоящем. Каждый из разделов статьи построен сначала на табличном, а потом на разъясняющем таблицу материале. Следуя Адаму Смиту, Давид Рикардо, живший в эпоху промышленной революции в Англии, считал, что единственной целью любого производства в конечном счете является потребление и, прежде всего, производительного класса капиталистического общества, наемных рабочих. Это совсем не значит, что побудительным мотивом рикардовского капитализма является благосостояние рабочего класса, производящего богатство и капитал, а не сами богатство и капитал, принадлежащие капиталистам, принимающим решение по их использованию, движению и преобразованию в иные формы. Согласно Рикардо, более высокий уровень жизни (потребления) всех классов капиталистического общества, включая, в первую очередь, рабочий класс, может быть достигнут лишь в отдаленном будущем путем максимизации прибылей, получаемых владельцами капиталла, и соответствующего о снижения уровня заработной платы рабочего класса в настоящем времени.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.63754

Аннотация: Данная статья содержит теоретический анализ советской и постсоветской социально-экономических систем. Автор статьи пытается показать, что первая как тоталитарно-государственный капитализм носила ярко выраженный рикардовский характер, а вторая как авторитарно-государственный капитализм носит не менее отчетливые марксистские черты. В рикардовской парадигме (при прочих равных условиях) не только прибыли и зарплата движутся в противоположных направлениях в настоящем. Каждый из разделов статьи построен сначала на табличном, а потом на разъясняющем таблицу материале. Следуя Адаму Смиту, Давид Рикардо, живший в эпоху промышленной революции в Англии, считал, что единственной целью любого производства в конечном счете является потребление и, прежде всего, производительного класса капиталистического общества, наемных рабочих. Это совсем не значит, что побудительным мотивом рикардовского капитализма является благосостояние рабочего класса, производящего богатство и капитал, а не сами богатство и капитал, принадлежащие капиталистам, принимающим решение по их использованию, движению и преобразованию в иные формы. Согласно Рикардо, более высокий уровень жизни (потребления) всех классов капиталистического общества, включая, в первую очередь, рабочий класс, может быть достигнут лишь в отдаленном будущем путем максимизации прибылей, получаемых владельцами капиталла, и соответствующего о снижения уровня заработной платы рабочего класса в настоящем времени.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.10353

Аннотация: Война потребовала временного отказа от принятых в мирное время форм пополнения общественного производства рабочей силой. Методы мирного времени (оргнабор по договорам с колхозами, набор непосредственно предприятиями) не могли в условиях войны обеспечить необходимого привлечения трудовых ресурсов. Необходимо было в целях непрерывного увеличения производства, наращивания мощностей военной экономики прибегнуть к таким формам использования трудовых ресурсов которые определялись специфическими условиями войны. Серьезной формой мобилизации рабочей силы было создание строительных батальонов и рабочих колонн из военнообязанных, временно или постоянно не подлежащих призыву в армию. Мобилизация рабочей силы для сельского хозяйства осуществлялась отделами мобилизации при СНК союзных и автономных республик, областными, краевыми управлениями. В ряде автономных республик, краев и областей продолжали существовать комиссии по оргнабору рабочей силы, а также отделы хозяйственного устройства эвакуированного населения. Получалось так, что одну и ту же функцию выполняли различные отделы. Это осложняло работу по учету, распределению и рациональному использованию трудовых ресурсов. Мобилизация рабочей силы ставила перед собой следующие задачи: – максимальное и наиболее эффективное использование имеющихся кадров, их перераспределение в пользу военного производства и тяжелой индустрии; – введение обязательных сверхурочных работ на предприятиях и отмена очередных и дополнительных отпусков; – мобилизация и закрепление рабочих и служащих для постоянной работы на предприятиях военной и кооперированной с ней промышленности на всё время войны; – мобилизация не занятого в общественном производстве трудоспособного городского и сельского населения для работы в промышленности, строительстве, на транспорте; – введение всеобщей трудовой повинности, обеспечивающей привлечение на обслуживание нужд войны всего трудоспособного населения страны; – закрепление необходимых кадров квалифицированных рабочих, специалистов, руководящего состава в важнейших отраслях промышленности, обслуживающих нужды фронта, через бронирование, т.е. освобождение от призыва в армию на определенные сроки; – развертывание массовой подготовки новых рабочих, повышение их квалификации непосредственно на производстве, в школах и училищах трудовых резервов, подготовка специалистов в вузах; организация труда и заработной платы с учетом специфических условий военного времени; – всемерная поддержка и развитие творческой инициативы, соревнования за повышение производительности труда, за экономию рабочего времени и выполнение заданий с меньшим числом рабочих.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.63755

Аннотация: Война потребовала временного отказа от принятых в мирное время форм пополнения общественного производства рабочей силой. Методы мирного времени (оргнабор по договорам с колхозами, набор непосредственно предприятиями) не могли в условиях войны обеспечить необходимого привлечения трудовых ресурсов. Необходимо было в целях непрерывного увеличения производства, наращивания мощностей военной экономики прибегнуть к таким формам использования трудовых ресурсов которые определялись специфическими условиями войны. Серьезной формой мобилизации рабочей силы было создание строительных батальонов и рабочих колонн из военнообязанных, временно или постоянно не подлежащих призыву в армию. Мобилизация рабочей силы для сельского хозяйства осуществлялась отделами мобилизации при СНК союзных и автономных республик, областными, краевыми управлениями. В ряде автономных республик, краев и областей продолжали существовать комиссии по оргнабору рабочей силы, а также отделы хозяйственного устройства эвакуированного населения. Получалось так, что одну и ту же функцию выполняли различные отделы. Это осложняло работу по учету, распределению и рациональному использованию трудовых ресурсов. Мобилизация рабочей силы ставила перед собой следующие задачи: – максимальное и наиболее эффективное использование имеющихся кадров, их перераспределение в пользу военного производства и тяжелой индустрии; – введение обязательных сверхурочных работ на предприятиях и отмена очередных и дополнительных отпусков; – мобилизация и закрепление рабочих и служащих для постоянной работы на предприятиях военной и кооперированной с ней промышленности на всё время войны; – мобилизация не занятого в общественном производстве трудоспособного городского и сельского населения для работы в промышленности, строительстве, на транспорте; – введение всеобщей трудовой повинности, обеспечивающей привлечение на обслуживание нужд войны всего трудоспособного населения страны; – закрепление необходимых кадров квалифицированных рабочих, специалистов, руководящего состава в важнейших отраслях промышленности, обслуживающих нужды фронта, через бронирование, т.е. освобождение от призыва в армию на определенные сроки; – развертывание массовой подготовки новых рабочих, повышение их квалификации непосредственно на производстве, в школах и училищах трудовых резервов, подготовка специалистов в вузах; организация труда и заработной платы с учетом специфических условий военного времени; – всемерная поддержка и развитие творческой инициативы, соревнования за повышение производительности труда, за экономию рабочего времени и выполнение заданий с меньшим числом рабочих.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.10060

Аннотация: Аннотация В статье представлено наше понимание культурно-исторического боевого типа, а также сжатый итог сравнительного анализа боевого поведения русских и немцев в битвах Великой Отечественной войны - под Москвой, в Сталинграде, на Курской дуге. Данные сражения выбраны для анализа не случайно, ибо они становились ключевыми факторами развития не только Великой Отечественной, но и Второй мировой войны. Стоит отметить, что из целостного полиэтнического контингента Красной армии наше внимание сосредотачивается на культурно-психологических стереотипах русских военнослужащих, которые, по разным оценкам составляли от 60 до 85 % участников указанных выше сражений, что обусловлено проблематикой данного материала. В науке особенности сознания русских и немцев не раз становились объектом сравнительного анализа. Однако довольно редко сравнивались боевые качества русского и немецкого военнослужащего в войнах последнего столетия. Ныне методологические основания военной компаративистики активно развиваются, опираясь на теории и методологию психологических и исторических дисциплин, этнологического, филологического, культурологического анализа. В изучении этих проблем открываются новые возможности обращения к методам культурной и социальной антропологии, религиоведения, военной социологии, философии войны.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.63756

Аннотация: Аннотация В статье представлено наше понимание культурно-исторического боевого типа, а также сжатый итог сравнительного анализа боевого поведения русских и немцев в битвах Великой Отечественной войны - под Москвой, в Сталинграде, на Курской дуге. Данные сражения выбраны для анализа не случайно, ибо они становились ключевыми факторами развития не только Великой Отечественной, но и Второй мировой войны. Стоит отметить, что из целостного полиэтнического контингента Красной армии наше внимание сосредотачивается на культурно-психологических стереотипах русских военнослужащих, которые, по разным оценкам составляли от 60 до 85 % участников указанных выше сражений, что обусловлено проблематикой данного материала. В науке особенности сознания русских и немцев не раз становились объектом сравнительного анализа. Однако довольно редко сравнивались боевые качества русского и немецкого военнослужащего в войнах последнего столетия. Ныне методологические основания военной компаративистики активно развиваются, опираясь на теории и методологию психологических и исторических дисциплин, этнологического, филологического, культурологического анализа. В изучении этих проблем открываются новые возможности обращения к методам культурной и социальной антропологии, религиоведения, военной социологии, философии войны.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.10079

Аннотация: Аннотация: Становление японского языка и японского этноса, на определенной стадии социального и культурного развития которых возникает потребность в письменности, две тесно связанные между собой проблемы. В японоведении традиционно разрабатывается гипоте-за, в соответствии с которой японский этнос сформировал¬ся в основном в результате взаимодействия в первые века нашей эры на Японских островах австронезийских (малайско-полинезийских) племен аборигенов, которым была свойственна «культура колокола», с пришлыми алтайскими племенами, для которых была характерна «культура меча». Соответственно на австронезийский языковой субстрат наложился алтайский языковой суперстрат, который в ре-зультате гибридизации вышел победителем. Влияние субстрата сказалось на лексике и особенно ярко на фонетике нового языка, что выразилось в сохране¬нии закона открытых слогов, несвойственного языку при¬шельцев, и, как следствие, значительном сокращении ха-рактерной для последнего широко развитой системы агглю¬тинации, отсутствии стечения согласных в начале слова, неразличии фонем [R/L], а в грамматике - отсутствии изме¬нения по числам, в счетных суффиксах, обилии вежливых слов.

DOI: 10.7256/2454-0641.2014.1.63757

Аннотация: Аннотация: Становление японского языка и японского этноса, на определенной стадии социального и культурного развития которых возникает потребность в письменности, две тесно связанные между собой проблемы. В японоведении традиционно разрабатывается гипоте-за, в соответствии с которой японский этнос сформировал¬ся в основном в результате взаимодействия в первые века нашей эры на Японских островах австронезийских (малайско-полинезийских) племен аборигенов, которым была свойственна «культура колокола», с пришлыми алтайскими племенами, для которых была характерна «культура меча». Соответственно на австронезийский языковой субстрат наложился алтайский языковой суперстрат, который в ре-зультате гибридизации вышел победителем. Влияние субстрата сказалось на лексике и особенно ярко на фонетике нового языка, что выразилось в сохране¬нии закона открытых слогов, несвойственного языку при¬шельцев, и, как следствие, значительном сокращении ха-рактерной для последнего широко развитой системы агглю¬тинации, отсутствии стечения согласных в начале слова, неразличии фонем [R/L], а в грамматике - отсутствии изме¬нения по числам, в счетных суффиксах, обилии вежливых слов.