Аннотация: Заметка посвящена памяти поэта Александра Аронова. В этом году исполнится тринадцать лет со дня его смерти. Он родился 30 августа 1934 года в Москве. Мать — женщина без образования, но зато много читавшая. Назвала своих сыновей в честь братьев Пушкиных: старшего — Александром, младшего — Львом. Отец — музыкант. Пытался приучить старшего сына Сашу к музыке, но тот, по собственному признанию, «падал лбом на инструмент и засыпал». Выявилось другое призвание: поэзия. Стихи начал писать еще в школе. Его стихи появлялись в газетах, но они не сразу соединились в книги. Первая книга Аронова «Островок безопасности» вышла в 1987 году, когда автору было 53 года. Вторая книга «Текст» увидела свет через два года. Многие напевают талантливые строчки, которые прозвучали в фильме «Ирония судьбы»: «Если у вас нету дома,/ Пожары ему не страшны./ И жена не уйдет к другому,/ Если у вас, если у вас,/ Если у вас нет жены./ Если у вас нету тети,/ Вам ее не потерять,/ И если вы не живете,/ То вам и не, то вам и не,/ То вам и не умирать…» Ну, и далее: «Оркестр гремит басами,/ Трубач выдувает медь./ Думайте сами, решайте сами,/ Иметь или не иметь». В заметке автор использует практику литературно-критического анализа его произведений. Использована возможность сравнения его поэзии с другими поэтами, применен метод феноменологического анализа его стихотворений. О поэте писали многие авторы. Белла Ахмадулина, Евгений Рейн, Вадим Черняк, Сергей Ниточкин, Игорь Губерман, Александр Еременко, Александр Минкин, Сергей Аман, Геннадий Айги, Иван Жданов, Леонид Жуховицкий, Татьяна Бек, Сергей Мнацаканян, Олег Хлебников, Андрей Чернов, Андрей Яхонтов. Но погружение в поэтические строчки ничем не ограничено. Автор предлагает собственную версию о поэзии выдающегося русского поэта Александра Аронова.

DOI: 10.7256/2454-0749.2014.2.65032

DOI: 10.7256/2454-0749.2014.2.10644

Аннотация: Предметом исследования являются образы дьявола в классической литературе, почерпнутые, с одной стороны, из сказочного фольклора и литературной фантастики, а с другой оказываются порождением сознания самого человека. Введение образа демона в художественное произведение стало одним из концептуальных симптомов угрозы для человеческой жизни. Его появление обычно сопровождалось всевозможными происшествиями, а в драматургии производило дерзновенное, взрывчатое впечатление. Данные соображения побудили их автора детально исследовать так называемую демоническую традицию ряда выдающихся литературных произведений. Для рассмотрения данной темы применяется метод психологического анализа, основанный на выявлении сформулированного М. Уваровым бинарного архетипа, выстраивающегося здесь на базе близнечного эффекта человека-дьявола. Новизна исследования состоит в выявлении основного источника психологических сношений человека с дьяволом — продажи души, которая, как показывает автор статьи, в каждом случае имеет свою тарификацию, что в конечном счёте обнажает степень переживаемого человеком чувства катастрофизма. Автор также раскрывает разнообразную мотивацию подобной продажи, на основе которой выявляется нравственное крушение личности, за чем следует её неизбежное физическое уничтожение. В статье показано, что образы дьявола, воплощённые в рассмотренных нами художественных произведениях, являются не чем иным, как фантазией бунтующего против действительности человека, своеобразной модальностью его духа, имплицитно заложенной в нём само́м и выплёскивающейся наружу в зависимости от его эмоционально-психологического состояния. По результатам проведённого в исследовании обзора различных трактовок в понимании явлений катастрофизма, выраженных в искусстве посредством деперсонализации личности, автор считает возможным сделать вывод о том, что история человечества основана на его отношении к трансценденции, неразрывно связанном с моральными устоями самого человечества. При нарушении этих устоев трансценденция в его сознании начинает конкретизироваться и тем самым вочеловечиваться, приобретая реальную силу катастрофического ожидания нравственного возмездия и его свершения.

DOI: 10.7256/2454-0749.2014.2.65033

DOI: 10.7256/2454-0749.2014.2.12135

Аннотация: В своей статье Сьюзен Зонтаг дает обзор работ Клода Леви-Стросса, подчеркивая его отношение к профессии антрополога как к занятию, связанному "с духовным обязательством, наподобие обязательства художника-творца" или психоаналитика. Самую высокую оценку Сьюзен Зонтаг дает работе "Печальные тропики", называя ее "одной из великих книг нашего столетия". Леви-Стросс, родившийся в 1908 г., принадлежал кругу Сартра, Бовуар, Мерло-Понти. Разочаровавшись в философии, он стал заниматься антропологией и в 1935 поехал в Сан-Паулу в качестве профессора антропологии. "Печальные тропики", по мнению Сьюзен Зонтаг, -- это "интеллектуальная биография, образец личной истории" Антрополог профессионально делит мир на "внутри" и "вовне", домашнее и экзотическое, академический городской мир и тропики. Антрополог сознательно использует собственное интеллектуальное отчуждение. Антропология, по Леви-Строссу, это метод политической неангажированности, профессия антрополога требует глубокой беспристрастности. Антрополог, прежде всего, очевидец, поэтому считать, что его можно обучить чисто теоретически, было бы иллюзией. Леви-Стросс предписывает (в "Структурной антропологии") такую технику анализа и записи мифов, которая позволяет компьютерную обработку. Он применяет строгий формализм к традиционным темам-- системе кровного родства, тотемизму, соотношению мифа и ритуала и так далее.

DOI: 10.7256/2454-0749.2014.2.65034

Аннотация: В своей статье Сьюзен Зонтаг дает обзор работ Клода Леви-Стросса, подчеркивая его отношение к профессии антрополога как к занятию, связанному "с духовным обязательством, наподобие обязательства художника-творца" или психоаналитика. Самую высокую оценку Сьюзен Зонтаг дает работе "Печальные тропики", называя ее "одной из великих книг нашего столетия". Леви-Стросс, родившийся в 1908 г., принадлежал кругу Сартра, Бовуар, Мерло-Понти. Разочаровавшись в философии, он стал заниматься антропологией и в 1935 поехал в Сан-Паулу в качестве профессора антропологии. "Печальные тропики", по мнению Сьюзен Зонтаг, -- это "интеллектуальная биография, образец личной истории" Антрополог профессионально делит мир на "внутри" и "вовне", домашнее и экзотическое, академический городской мир и тропики. Антрополог сознательно использует собственное интеллектуальное отчуждение. Антропология, по Леви-Строссу, это метод политической неангажированности, профессия антрополога требует глубокой беспристрастности. Антрополог, прежде всего, очевидец, поэтому считать, что его можно обучить чисто теоретически, было бы иллюзией. Леви-Стросс предписывает (в "Структурной антропологии") такую технику анализа и записи мифов, которая позволяет компьютерную обработку. Он применяет строгий формализм к традиционным темам - системе кровного родства, тотемизму, соотношению мифа и ритуала и так далее.

DOI: 10.7256/2454-0749.2014.2.11653

Аннотация: Предмет исследования – маргиналии А. Блока на полях эссе Т. Карлейля «Жизнь и произведения Данте». В контексте творческого наследия поэта они слагаются в семиотический текст, который используется как для постижения блоковской рецепции Данте, так и для более глубокого осмысления сокровенных признаний и размышлений, скрытых интенций поэзии самого Блока и его предчувствий исторического будущего России. Предметом пристального внимания оказываются и дантовско-орфические мотивы в лирике Блока, которые используются для изучения его трагического пути, обусловленного как закономерностями развития русского символизма, так и особенностями творческой индивидуальности поэта. Методология исследования обусловлена известным тезисом, что текст живет, только соприкасаясь с другим текстом, контекстом. Сюжет статьи развертывается как событие «диалогического познания» (М. Бахтин). Новизна исследования заключается в использовании диалогического текста, ранее не привлекавшего внимание исследователей, для трактовки не замеченных до сих пор коллизий творческого сознания А. Блока. Переход поэта от дантовских мотивов к орфическим, который мы здесь толкуем как семантически важнейший эпизод его биографии, свидетельствующий о драматическом содержании последнего этапа его пути, по сю пору оставался вне поля зрения историков литературы.

DOI: 10.7256/2454-0749.2014.2.65035

DOI: 10.7256/2454-0749.2014.2.11681

Аннотация: В статье рассматривается феномен Даниила Андреева - гениального русского поэта, писателя и мыслителя. Творчество Андреева - значительное и в то же время уникальное явление в русской культуре. С одной стороны, он продолжает традиции Серебряного века, с другой стороны, приоткрывает пути развития философии и культуры, привнося в них новые и порой неожиданные идеи. Его творчество находится на стыке искусства, философии и религии. Есть в нем и элементы научных изысканий, Андреев выдвигает свою концепцию истории, с помощью которой анализирует исторические процессы, прежде всего, в отношение российской действительности. Понять взгляды Андреева не так просто, поскольку в своих произведениях он опирается на тот глубокий и разносторонний духовный опыт, который ему открылся. Современная наука не обладает такой методологией, которая позволила бы с точностью разъяснить природу данного опыта, но по мере личного "одухотворения" становятся ясны те мотивы, которые двигали поэтом. Многое из того, к чему прикасается Даниил Андреев в своем творчестве, еще незнакомо и неведомо большинству из людей. Что вовсе не означает, что это было придумано писателем в угоду тех или иных целей. Именно факт неизведанности вызывает неподдельный интерес и заставляет с пристальным вниманием изучать наследие этого автора. Поэта, которому удалось соединить независимость и свободу мысли с безусловную верой, подлинной, а не показной, религиозностью.

DOI: 10.7256/2454-0749.2014.2.65036

DOI: 10.7256/2454-0749.2014.2.11470

Аннотация: Данная работа не представляет собой научного исследования в классическом смысле этого слова. Здесь собраны три литературно-философских эссе автора, написанные на разные темы. В целом, это размышления, вписанные в канву эмоционального восприятия объектов культуры с их смыслами и такого же эмоционального восприятия темы творческого вдохновения. В задачи автора входит намеренный отход от привычной логики и методологии научного исследования, с целью дать возможность взглянуть на постижение человека по-новому. Автор пытается уйти от субъект-объектного дуализма, внутри которого сознание всегда обречено оставаться расколотым. Недостаток научной позиции, обращенной к человеку, как объекту своего исследования, заключен в том, что сама она вносит в объект своего собственного исследования неизбежное искажение тем самым фактом, что, по сути, постулирует позицию анализа, расчленения целого на части, как непреложную. То есть ученый по непонятному признаку выделяет для себя объект исследования, само это выделение отрывается от целого и рассматривается отдельно, создавая в попытках его сознательного восприятия герменевтический круг. Таким образом, человеческая самость в антропологическом исследовании оказывается всегда невосполнимой, неудовлетворенной до конца, всегда страдающей, всегда обреченной на сомнения. Автор в данной работе делает попытку представить акт исследователя в качестве творческого акта, в котором первичная структура не определяется выделением отдельно объекта исследования, но раскрывается сама в процессе растворения размышления в эмоциональном восприятии. Здесь структура перестает быть универсальной и становится жизненной, живой, личной, вписывается в канву ауторитмии человеческой жизнедеятельности. В качестве итога можно просто отослать к самому реализованному творческому акту автора, представленному в попытках работы с разными литературными жанрами, памятуя о целях и задачах философско-литературного эксперимента. Выводы о качестве и значимости этой попытки автор представляет на волю читателей.

DOI: 10.7256/2454-0749.2014.2.65037

DOI: 10.7256/2454-0749.2014.2.11999

Аннотация: Статья посвящена малоизученному в истории философии В.А. Жуковскому (1783-1952). Его творческое наследие как поэта, переводчика, критика давно исследуется и в настоящее время достаточно основательно изучено, но на его философские взгляды исследователи мысли редко обращают внимание. Поэтому обращение к этой фигуре как предтечи традиции русской религиозной философии представляет собой большой интерес для понимания ее генезиса. Жуковский не просто один из поэтов-мыслителей, каких в русской культуре было не так уж и мало. Он может рассматриваться как основатель самого типа лирического философа. В статье, опирающейся на эпистолярное наследие Жуковского, на его дневники и разрозненные заметки, делается попытка очертить характер философски значимой мысли поэта, локализировать те области и формы, в которых она наиболее плодотворно раскрывается. Автор показывает культурную атмосферу, в которой развивалась философская мысль Жуковского. Сентиментализм и романтизм выступают при этом не только категориями литературной теории и истории, но и культурными формами, определяющими специфику философствования, развертывающегося в зоне их притяжения. Действительно, автор считает, что Жуковский может рассматриваться как один из основателей самого типа лирического философствования, во многом определяющего специфику русской философской мысли как явления духовной культуры. Автор показывает, что развитие философской мысли Жуковского определялось, прежде всего, во-первых, его религиозным мировоззрением и, во-вторых, педагогической деятельностью, к которой у него было подлинное призвание.

DOI: 10.7256/2454-0749.2014.2.65038

DOI: 10.7256/2454-0749.2014.2.12082

Аннотация: «Господство психологии» обусловило интерес русских философов и писателей начала ХХ в. к экзистенциальным темам. Основная тема русских писателей начала ХХ в. – реабилитация жизни. Необходимо сверх-сверхповествование, необходимы усилия, чтобы думать об этой жизни. Идея жизни становится основной темой писателей, основной метафорой акта творчества. Поэтому философствование становится «вселенской миссией рода человеческого», образом жизни. Это философствование приобретает трагический характер. Потеря смысла жизни, вызванная утверждением Ницше о смерти Бога, повлекла за собой увлечение оккультными науками, мифотворчеством. Различные психические расстройства, нарциссические неврозы исследовали не только психиатры. Катастрофичность бытия способствовала тому, что люди фрагментировали свою жизнь, мышление и действия. Кроме того, фрагментация или расчлененность поощряла склонность думать о себе как самым главным. У исследователей амбивалентное отношение к понятию нарциссизм. Для одних исследователей нарциссизм эпохи непосредственно связан с фрагментацией культуры, с отчуждением человека. Исследователи констатируют, что человечество находится в нездоровых отношениях с самим собой. Противоположную точку зрения высказывает Лэш К. Для него «нарциссизм является обязательным инструментом социализации». Можно выделить интеллектуальную, эстетическую, эротическую, политическую, правововую и т.д. формы нарциссизма; нарциссизм как элемент поэтики и т.д. Существуют культурологическая, социологическая, психологическая и т.д. трактовки мифа. В каждую эпоху исследователи интерпретируют этот миф по-своему. Богатство, глубина этого мифа неисчерпаема, она поражает и восхищает. Начало ХХ в. можно назвать эпохой нарциссизма. Нарциссизм был в русской культуре начала ХХ в. нечто большим, чем просто художественным приемом, стилем мышления и способом бытия в мире. Нарциссизм был, в какой-то степени, ответом на нигилизм эпохи. Он был символом нестабильности. В нем присутствовали антиномии Серебряного века: действительность/иллюзия, целостность/фрагментация, жизнь/смерть, субъект/объект, поверхность/глубина, активность/пассивность, феминное начало/мужское, духовное/телесное, здравомыслие /психическое расстройство и т.д. Нарциссизм эпохи оказал влияние и на форму произведений. Модернизм характеризовался нарциссическим интересом к языку, метафорам, афористическому стилю, радикальным нарушением линейного потока повествования, склонностью к субъективным искажениям. Ключевые слова: нарцисс, нарциссизм, комплекс Бога, Сологуб Ф., красота, Саломея, Кристофер Лэш, Гиппиус З., Л.Толстой, Л.Андреев, закукливание, эго. Исследование отличается интердискурсивностью, то есть открытым взаимодействием философии с литературой, психоанализом, историей, искусством. Диалектический метод исследования неотделим от культурно-исторического и сравнительно-исторического, историко-философского. Историко-философский метод используется в исследовании произведений с целью реконструкций духовных, социальных концептов Таким образом, нарциссизм был в русской культуре начала ХХ в. нечто большим, чем просто художественным приемом, он был символом нестабильности, стилем мышления и способом бытия в мире. Можно выделить интеллектуальную, эстетическую, эротическую, политическую, правововую и т.д. формы нарциссизма; нарциссизм как элемент поэтики.

DOI: 10.7256/2454-0749.2014.2.65039

DOI: 10.7256/2454-0749.2014.2.12158

Аннотация: Свою собственную концепцию философии языка Кассирер развивает в четырех главах первого тома «Философии символических форм», где последовательно рассматривается функционирование языка на стадии чувственного и эмоционального выражения - здесь он дает понимание языка на первоначальной стадии развития человеческого общества как выражения движения. Кассирер ссылается на психологические и эстетические исследования, проведенные еще в XIX веке Дж. Энгелем, а также на работу Вундта «Язык». В основе этой концепции лежит идея, что первоначально движение и чувство движения образуют круг понятий, определяющих содержание сознания, а сознание представляет собой лишь сумму «связей» и состояний. Кроме этого, Кассирер обращается и к идеям Германа Когена, который также рассматривал движение и чувство движения как элемент и как основной фактор в построении человеческого сознания. Методологией исследования выступило изучение тестов Э. Кассирера и критической литературы о нем, которым автор статьи занимается уже на протяжении более десяти лет. В статье показано, что Кассирер реконструирует эволюцию понятия «язык» - от мимической и аналоговой стадии, через стадию символического выражения - к языку понятийного и концептуального мышления вплоть до наиболее абстрактного языка современной науки. Поскольку Кассирер «разбивает» единый универсум человеческой культуры на ряд автономных областей и язык представляет одну из таких областей, то для того, чтобы прояснить место и значение языка среди прочих феноменов человеческой культуры, он постоянно соотносит язык с мифом, религией, искусством и наукой.

DOI: 10.7256/2454-0749.2014.2.65040

DOI: 10.7256/2454-0749.2014.2.12204

Аннотация: Обращаясь к литературе XIX-XX веков, известный исследователь Г.Р. Консон привлекает значительный художественный материал, чтобы раскрыть феномен разрушительности в человеке. Образы персонажей различных произведений свидетельствуют о том, что у некоторых людей не только нет ни совести, ни сострадания. Они вообще обладают мощной деструктивной природой. В связи с этим в рецензии анализируется феномен катастрофизма в сознании личности. Возникает вопрос о том, почему между нормой и патологией ощущается столь зыбкая перегородка. Автор рецензии обращается к трудам известного публициста начала прошлого века Макса Нордау, который едва ли не первым в гуманитарном сознании эпохи заговорил о вырождении человечества, которое оказало влияние на умы и чувства людей. В рецензии используется исторический метод, позволяющий вслед за автором монографии проследить истоки и развитие губительных антигуманных тенденций в современной культуре. Автор также обращается к феноменологическому методу, чтобы на материале книги Г.Р. Консона дать развернутую характеристику феномена вырождения. Новизна представленного здесь материала в том, что монография Г.Р. Консона представляет собой едва ли не первое в отечественной литературе разностороннее исследование феномена интеллектуала-убийцы. Особый интерес в этой связи представляет анализ синдрома раздвоенного сознания. Отмечается особая роль нравственного сопротивления, которое противостоит массовому психопатическому соблазну.

DOI: 10.7256/2454-0749.2014.2.65041