Аннотация: Тема молчания представлена в творческой мысли достаточно широко. Всегда будет существовать такой взгляд на эту проблему, который видит в глубинах бытия - и мирового, и человеческого - нечто исключительно значимое и, в то же время, такое, что суть его не может быть обозначена и схвачена словом. Именно этот взгляд наиболее ярко и красочно представлен в русской поэзии, что вызывает особый интерес среди историков, литературоведов, философов при истолковании темы молчания. Этот феномен (интерес толкователей) автор связывает с целым рядом обстоятельств…

DOI: 10.7256/2454-0757.2017.4.22957

Аннотация: Объектом исследования данной статьи является одна из наиболее значимых и актуальных проблем исихастской полемики, имевшей место в Византии XIV в., а именно смысл и соотношение двух подходов к познанию божественной реальности – боговидения и апофатической теологии, рассматриваемых как в гносеологическом, так и в экзистенциальном измерении. Предметом анализа служит дискуссия Григория Паламы с Варлаамом, в ходе которой формировались и кристаллизовались его воззрения на роль и место апофатической теологии в деле опытного богосозерцания. Используя феноменологически-аналитический метод, автор исследует проблему соотношения этих различных методов богопознания, что приводит к выводу о существовании двух противоположных подходов к практике духовной и мыслительной деятельности человека. Показано своеобразие апофатики исихазма, отличной от традиционной христианской апофатической теологии и особая роль религиозного опыта. Анализируется принципиальное для Паламы различение между сущностью и энергией ума и его учение о теозисе. Автор подчеркивает тесную взаимосвязь гносеологической и антропологической проблематики, поскольку возможность богопознания ставится в прямую зависимость от способа человеческого существования, включающего не только интеллектуальные и эмоциональные его сферы, но и телесные практики. Отмечаются элементы духовного преемства между византийским исихазмом и русской религиозной философией, получивших развитие на почве единой восточно-христианской традиции и осмыслявших ряд связанных между собой проблем. Исследуется проблема выразимости мистического опыта, с которой напрямую связана проблема религиозного и метафизического авторитета. Отстаивая онтологическое значение тела в целостном единстве человеческой личности, Палама преодолевает ограниченность античного идеализма и открывает пути для иного, экзистенциально ориентированного, типа философствования, более созвучного современной эпохе. Делается вывод, что паламитское требование очищения ума перерастает, в результате, изначальный этико-психологический уровень и раскрывает свой смысл в гносеологическом и онтологическом измерении.

DOI: 10.7256/2454-0757.2018.7.26862

Аннотация: Объектом философско-религиоведческого исследования являются индо-тибетская и китайская традиции махаяны в аспекте концептуализации Пути: они сравниваются по способу постановки и решения проблемы «постепенный»/ «мгновенный» путь, по концептуализации соотношения «постепенного» и «мгновенного. Анализируется место «мгновенных» («быстрых» или «прямых») методов достижения просветления в индо-тибетской махаяне; освещаются контроверза «постепенного» и «мгновенного» в китайском буддизме и ее истоки в традиционных паттернах китайской мысли; раскрывается смысл понятий "постепенное" и "мгновенное". Применяется сравнительная историко-философская методология и кросскультурный метод философского исследования буддизма, основанный на принципе совмещения «внешнего» академического подхода и «внутреннего» подхода представителей классической буддийской учености. Новизна исследования связана с выбором предмета сравнительного философского исследования, с применяемым кросскультурным философским методом, который наряду с академическими стандартами научной рациональности принимает во внимание буддийские критерии философского рационализма, а также с выводами: две основные традиции махаяны – индо-тибетская и китайская имеют значительные различия в концептуализации Пути и решении проблемы «постепенный» путь/ «мгновенный» путь, в понимании их соотношения, что позволяет заключить, что они являются в определенном смысле альтернативными стратегиями достижения одной и той же сотериологической цели махаяны – состояния Будды.

DOI: 10.7256/2454-0757.2018.1.23352

Аннотация: Данная статья посвящена рассмотрению процесса зарождения и развития понятия толерантности в Германии. Впервые оформленные и теоретически обоснованные взгляды на толерантность, понимаемую как веротерпимость, мы встречаем на заре эпохи Просвещения. Германия играет в этом процессе играет Германия, так как в эпоху раннего Просвещения именно здесь ведутся наиболее оживленные дискуссии по вопросам естественного права, которое и рассматривается в качестве основы решения вопросов толерантного отношения к иноверцам. Особый интерес в данном отношении представляют взгляды Хр. Томазия: именно в его взглядах мы наблюдаем устойчивую тенденцию к обоснованию полномочий светской власти в решении религиозных споров на основе разрабатываемых им принципов естественного права, что позволяет нам говорить о Томазии как о родоначальнике понимания толерантности в привычном нам сегодня смысле слова. В процессе исследования автором использовались общенаучные методы, такие как индукция и дедукция, анализ и синтез, а также более специфические методы, характерные для отраслей гуманитарного научного познания – герменевтический и сравнительно-исторический методы. В отечественном исследовательском пространстве наследие Томазия исследовано крайне слабо. Несколько иную картину мы наблюдаем на Западе, где (особенно в Германии) отмечается рост интереса к исследованию творчества данного мыслителя, прежде всего к его естественно-правовым взглядам, в том числе и к его пониманию толерантности. В ходе исследования взглядов Томазия на веротерпимость автор приходит к выводу о том, что это понятие используется Томазием уже в значении, сходном с нашим сегодняшним словоупотреблением. Томазий пытается предложить такое устройство общества, в котором веротерпимое отношение гарантировалось бы нормами светского (а не религиозного) права. В то же время, даже в этом в достаточной мере секуляризированном варианте, мы усматриваем ряд существенных особенностей феномена толерантности, самой главной из которых оказывается ее христианский дух. По сути, толерантность воспринималась как новая форма евангелизации, основанной не на насильственном обращении, а на собственном примере добродетельной жизни, невозможной без любви к ближним. Отсюда мы можем сделать вывод о том, что веротерпимость - это такой культурный феномен, который мог сформироваться лишь в христианской Европе на определенном этапе ее развития, в силу чего некорректным является применение этого понятия к другим культурным регионам, а также к древним политеистическим обществам.

DOI: 10.7256/2454-0757.2018.6.26078

Аннотация: В статье выявляются философские аспекты перевода. Показано, что они связаны с проблемой тождества смысла. Эту проблему не удалось решить в логической семантике. Критикуется «теория выражения», согласно которой мысль (смысл) формируется на до- и вне-языковом уровне, а в языке просто выражается. Критикуется «парадигма имени»: представление, что главной функцией языковых выражений является обозначение предметов, что мир «сам по себе» делится на предметы, свойства, действия независимо от языка. Анализируются и сопоставляются существовавшие в классической философии и имеющиеся в современной философии подходы к проблемам понимания, смысла текста, соотношения мышления и языка. Защищается точка зрения, что перевод — это всегда интерпретация. Она осуществляется на разных уровнях: на уровне денотации, коннотации, интертекстуальных связей и т.д. Поскольку смысл текста – это вообще «вещь-в-себе», поскольку смысл не существует до и помимо его выражений, мы не можем сравнивать различные переводы с некоторым абсолютным эталоном. Абсолютных критериев однозначно правильного перевода поэтому не существует. Взаимодействие смысловых миров может выявлять новые оттенки смысла.

DOI: 10.7256/2454-0757.2017.1.21326

Аннотация: Предметом исследования является нетрадиционная театрально-постановочная форма режиссуры спектаклей французского конного театра «Зингаро». Ее оригинальность заключается в том, что психоделическое абстрагирование от одной реальности, формирует другую – атмосферно-ассоциационную реальность. Это происходит путем создания аудиовизуальных пластическо-демонстрационных мизансцен, не имеющих прямой причинно-следственной связи, как это принято в «традиционной режиссуре». Логика повествования сюжета формируется посредством умозримой последовательности точно подобранных ассоциаций, вызванных действенно-пластическим характером построения мизансцен. Именно они дают возможность данной демонстрационно-постановочной театральной форме преобразить Действительность. Это преображение не простое «отображение» или «изображение» Действительности, каким бы изысканным оно не было (как например: мейерхольдовский «авангардный театр», вахтанговский «театр представлений» или реалистичный «театр переживаний» К.С.Станиславского, и т.д.). Это преображение трансформирующее само восприятие. Это – философско-психологический театр. В данной научно-исследовательской работе используются общенаучные методы, применяемые в гуманитарных науках: теоретический и эмпирический. Во время демонстрации постановок «Зингаро» возникает устойчивая (ассоциативная) связь с подсознанием зрителя, которое использует потенцию человеческого мозга к достраиванию (гештальт) незавершенных образов, умозримо моделирует цепь сюжетно-действенных коллизий (мизансцен) в определенную логически выверенную понятийно-смысловую концепцию, формирующую образно-художественную целостность (законченность) произведения театрального искусства и соответствующую структуру (последовательность) его восприятия. Здесь, наверное, уместно было бы провести аналогию с некой телепортацией (в смысле формы определенного психологического воздействия), которая служит проводником в «мир припоминаний». Действенно-пластические метафоры (мизансцены спектакля), объясняющие «азбучные истины» иррациональной реальности («экзистенции»), тем самым скрывают (не акцентируют внимание) алгоритм «погружения» в эту реальность. Таким образом, зрительской аудитории предоставляется оригинальная возможность индивидуального проникновения в психоэмоциональную сущность «вымышленной» реальности. Иррационализм ее настолько умозрительно достоверен, что реальность приобретает совершенно иные понятийно-смысловые очертания. Она просматривается через проекцию «экзистенции» совершенно в новом, ранее не свойственном ей, свете.

DOI: 10.7256/2454-0757.2017.9.23929

Аннотация: Статья посвящена интерпретации слова гламур в научно-исследовательской литературе и его трансформированном восприятии массовым сознанием. Последнее связано с историей слова, в процессе формирования и распространения которого образовались разрывы: гносеологический, связанный с потерей его значения как познавательно-образовательного процесса, онтологический, обусловленный пропастью между реальностью и фантазийным гламурным миром, и аксиологический, приведший к смене акцентов в ценностной шкале личности, мечтающей о вхождении в мир гламура. При этом данные разрывы оказались неизвестными и незаметными для массовой аудитории. Обозначенная проблема рассматривается на основе герменевтического и феноменологического методов, помогающих прояснить особенности современного понимания слова гламур. Впервые история слова гламур рассматривается через призму гносеологического, онтологического и аксиологического разрывов, несколько обеднивших его смысловую наполненность. В слове остались коннотации, связанные с магичностью, колдовством и очарованием, которые легли в основу понимания массовой аудиторией. Как правило, гламур интерпретируется как мир магии и чудес, в котором господствует праздник, а попавший в него человек, преображаясь, становиться не только очаровательным, но и счастливым. Положения и выводы статьи можно использовать при дальнейшем исследовании гламура как социокультурного феномена и его различных проявлений.

DOI: 10.7256/2454-0757.2017.1.68578

Аннотация: Предметом исследования является нетрадиционная театрально-постановочная форма режиссуры спектаклей французского конного театра «Зингаро». Ее оригинальность заключается в том, что психоделическое абстрагирование от одной реальности, формирует другую – атмосферно-ассоциационную реальность. Это происходит путем создания аудиовизуальных пластическо-демонстрационных мизансцен, не имеющих прямой причинно-следственной связи, как это принято в «традиционной режиссуре». Логика повествования сюжета формируется посредством умозримой последовательности точно подобранных ассоциаций, вызванных действенно-пластическим характером построения мизансцен. Именно они дают возможность данной демонстрационно-постановочной театральной форме преобразить Действительность. Это преображение не простое «отображение» или «изображение» Действительности, каким бы изысканным оно не было (как например: мейерхольдовский «авангардный театр», вахтанговский «театр представлений» или реалистичный «театр переживаний» К.С.Станиславского, и т.д.). Это преображение трансформирующее само восприятие. Это – философско-психологический театр. В данной научно-исследовательской работе используются общенаучные методы, применяемые в гуманитарных науках: теоретический и эмпирический. Во время демонстрации постановок «Зингаро» возникает устойчивая (ассоциативная) связь с подсознанием зрителя, которое использует потенцию человеческого мозга к достраиванию (гештальт) незавершенных образов, умозримо моделирует цепь сюжетно-действенных коллизий (мизансцен) в определенную логически выверенную понятийно-смысловую концепцию, формирующую образно-художественную целостность (законченность) произведения театрального искусства и соответствующую структуру (последовательность) его восприятия. Здесь, наверное, уместно было бы провести аналогию с некой телепортацией (в смысле формы определенного психологического воздействия), которая служит проводником в «мир припоминаний». Действенно-пластические метафоры (мизансцены спектакля), объясняющие «азбучные истины» иррациональной реальности («экзистенции»), тем самым скрывают (не акцентируют внимание) алгоритм «погружения» в эту реальность. Таким образом, зрительской аудитории предоставляется оригинальная возможность индивидуального проникновения в психоэмоциональную сущность «вымышленной» реальности. Иррационализм ее настолько умозрительно достоверен, что реальность приобретает совершенно иные понятийно-смысловые очертания. Она просматривается через проекцию «экзистенции» совершенно в новом, ранее не свойственном ей, свете.

DOI: 10.7256/2454-0757.2016.3.14726

Аннотация: Предметом исследования является смысловое поле культуры и наблюдаемые в нем переходные процессы и качественные изменения. Современная глобальная кризисная ситуация интерпретируется как следствие последовательной реализации проекта предельного сужения смыслового поля культуры. Множественные культурные феномены последнего века, указывают на смену тенденции – расширение смыслового поля. Начавшийся переходной процесс автор рассматривает как большой семантический переход – предельный переход к бесконечному количеству смыслов. Как пример такой семантической бесконечности приводится новая техника православной канонической иконографии – «кузнецовское письмо», – особенностью которой является исключительное использование орнамента и цветной точки. Автор усматривает в кузнецовском письме завершение поисков нефигуративного в визуальном, начатые в неоимприссионизме и русском авангарде, дополнение нефигуративности формы нефигуративностью цвета. Исследование проведено с использованием метода сравнительного анализа различных феноменов культуры в их проекции на смысловое поле культуры, а также метода аналогий. Новизна исследования заключается в интерпретации феноменов современной культуры и в частности кузнецовского письма как визуального воплощения семантического вакуума – среды с бесконечным количеством смыслов. Основным выводом проведенного исследования является обозначение переходного процесса в смысловом поле культуры как предельного перехода к бесконечности смыслов – большого семантического перехода. Культурный и антропологический кризисы в ракурсе большого семантического перехода получают новую надежду на свое разрешение.

DOI: 10.7256/2454-0757.2016.3.67728

Аннотация: Предметом исследования является смысловое поле культуры и наблюдаемые в нем переходные процессы и качественные изменения. Современная глобальная кризисная ситуация интерпретируется как следствие последовательной реализации проекта предельного сужения смыслового поля культуры. Множественные культурные феномены последнего века, указывают на смену тенденции – расширение смыслового поля. Начавшийся переходной процесс автор рассматривает как большой семантический переход – предельный переход к бесконечному количеству смыслов. Как пример такой семантической бесконечности приводится новая техника православной канонической иконографии – «кузнецовское письмо», – особенностью которой является исключительное использование орнамента и цветной точки. Автор усматривает в кузнецовском письме завершение поисков нефигуративного в визуальном, начатые в неоимприссионизме и русском авангарде, дополнение нефигуративности формы нефигуративностью цвета. Исследование проведено с использованием метода сравнительного анализа различных феноменов культуры в их проекции на смысловое поле культуры, а также метода аналогий. Новизна исследования заключается в интерпретации феноменов современной культуры и в частности кузнецовского письма как визуального воплощения семантического вакуума – среды с бесконечным количеством смыслов. Основным выводом проведенного исследования является обозначение переходного процесса в смысловом поле культуры как предельного перехода к бесконечности смыслов – большого семантического перехода. Культурный и антропологический кризисы в ракурсе большого семантического перехода получают новую надежду на свое разрешение.

DOI: 10.7256/2454-0757.2014.6.12050

Аннотация: Одно из измерений отечественной поэзии ХХ столетия – иное, чем было в русской классической литературе соотношение между голосом и молчанием. Прежде, в ХIХ столетии, народ хотя и безмолвствовал, но сохранял, как полагали отечественные писатели, слово внутри себя. В ХХ веке народ в полной мере онемел. Стало ли это следствием «долгого исторического рабства», о котором предупреждал А.И. Герцен, или это было результатом устроенного большевиками переустройства русского мира на тоталитарных основаниях? Голос и молчание как проявления национального духа исследуются посредством методологии «понимания и сочувственного постижения его внутренних тенденций и своеобразия» (С.Л. Франк). В результате феномен поэзии Анны Ахматовой раскрывается как результат коллективного молчания и коллективного говорения Поэта и Народа. Сравнение под этим углом зрения ее стихов с поэзией Осипа Мандельштама и прозой Андрея Платонова позволяет увидеть в их творчестве общее и отличное, прежде исследователями не фиксированное.

DOI: 10.7256/2454-0757.2014.6.65123

Аннотация: Одно из измерений отечественной поэзии ХХ столетия – иное, чем было в русской классической литературе соотношение между голосом и молчанием. Прежде, в ХIХ столетии, народ хотя и безмолвствовал, но сохранял, как полагали отечественные писатели, слово внутри себя. В ХХ веке народ в полной мере онемел. Стало ли это следствием «долгого исторического рабства», о котором предупреждал А.И. Герцен, или это было результатом устроенного большевиками переустройства русского мира на тоталитарных основаниях? Голос и молчание как проявления национального духа исследуются посредством методологии «понимания и сочувственного постижения его внутренних тенденций и своеобразия» (С.Л. Франк). В результате феномен поэзии Анны Ахматовой раскрывается как результат коллективного молчания и коллективного говорения Поэта и Народа. Сравнение под этим углом зрения ее стихов с поэзией Осипа Мандельштама и прозой Андрея Платонова позволяет увидеть в их творчестве общее и отличное, прежде исследователями не фиксированное.

DOI: 10.7256/2454-0757.2016.8.19448

Аннотация: Цель: исследовать современный миф о гламуре с точки зрения философии Э. Кассирера. Гламурный миф, как в целом все мифическое, обладает тремя структурными компонентами – формой мысли, созерцания и жизни, раскрывающими его содержание. В гламурном мифе эстетизируется бытие, в котором проявляются элементы сакрального, чудесного и божественного, способствующие бегству от реальности. Миф оказывается вечной символической формой, вмещающей в себя гламурные нарративы, делающие невозможными различение реального и вымышленного. Обозначенная проблематика рассматривается на основе методов структурного, диалектического, символического и сравнительного анализа, помогающих раскрыть специфику современного модуса мифа, связанного с гламурным дискурсом. В статье впервые осуществляется структурно-содержательный анализ мифа о гламуре, помогающий раскрыть его специфику. Выявлено, что традиционные законы мифотворчества (партиципации, метаморфоз, подобия, отождествления образа и вещи, антитезы сакрального и профанного) имеют место и в современности, приобретая гламурную модальность. Трехчастная структура мифа, выделенная Э. Кассирером, позволяет проанализировать современные гламурные нарративы, в которых в качестве главных героев фигурируют архетипы античных богов.

DOI: 10.7256/2454-0757.2016.8.68138

Аннотация: Цель: исследовать современный миф о гламуре с точки зрения философии Э. Кассирера. Гламурный миф, как в целом все мифическое, обладает тремя структурными компонентами – формой мысли, созерцания и жизни, раскрывающими его содержание. В гламурном мифе эстетизируется бытие, в котором проявляются элементы сакрального, чудесного и божественного, способствующие бегству от реальности. Миф оказывается вечной символической формой, вмещающей в себя гламурные нарративы, делающие невозможными различение реального и вымышленного. Обозначенная проблематика рассматривается на основе методов структурного, диалектического, символического и сравнительного анализа, помогающих раскрыть специфику современного модуса мифа, связанного с гламурным дискурсом. В статье впервые осуществляется структурно-содержательный анализ мифа о гламуре, помогающий раскрыть его специфику. Выявлено, что традиционные законы мифотворчества (партиципации, метаморфоз, подобия, отождествления образа и вещи, антитезы сакрального и профанного) имеют место и в современности, приобретая гламурную модальность. Трехчастная структура мифа, выделенная Э. Кассирером, позволяет проанализировать современные гламурные нарративы, в которых в качестве главных героев фигурируют архетипы античных богов.

DOI: 10.7256/2454-0757.2014.10.12496

Аннотация: Предметом рассмотрения в данной статье стала та часть переписки филолога Эмиля Штайгера и философа Мартина Хайдеггера, в которой ведется обсуждение стихотворения Эдуарда Мёрике «К лампе». Внимание в статье обращено, как к самому стихотворению и его различным прочтениям у Хайдеггера и Штайгера, так и к тем методологическим позициям, которые и обуславливают главные различия в их интерпретациях. В применяемых Хайдеггером и Штайгером техниках толкования раскрывается в целом разница между философским и филологическим подходами к литературному тексту. Различия в подходах к стихотворению высвечиваются не только благодаря применению автором метода сравнительного анализа, но и благодаря герменевтическому проникновению в интенции каждого интерпретатора, каждый из которых, так или иначе, представляет целостный взгляд на исследовательскую проблему. Научная новизна исследования состоит в представлении дискуссии Хайдеггера и Штайгера в широком дискурсе диспута двух факультетов, в которых следуют различным стратегиям истолкования поэтических произведений. Автор, стремясь к объективности в рассмотрении исследовательских позиций каждой из сторон, приходит к выводу, что подход Хайдеггера ближе к раскрытию поэтической истины рассматриваемого стихотворения.

DOI: 10.7256/2454-0757.2014.10.65539

Аннотация: Предметом рассмотрения в данной статье стала та часть переписки филолога Эмиля Штайгера и философа Мартина Хайдеггера, в которой ведется обсуждение стихотворения Эдуарда Мёрике «К лампе». Внимание в статье обращено, как к самому стихотворению и его различным прочтениям у Хайдеггера и Штайгера, так и к тем методологическим позициям, которые и обуславливают главные различия в их интерпретациях. В применяемых Хайдеггером и Штайгером техниках толкования раскрывается в целом разница между философским и филологическим подходами к литературному тексту. Различия в подходах к стихотворению высвечиваются не только благодаря применению автором метода сравнительного анализа, но и благодаря герменевтическому проникновению в интенции каждого интерпретатора, каждый из которых, так или иначе, представляет целостный взгляд на исследовательскую проблему. Научная новизна исследования состоит в представлении дискуссии Хайдеггера и Штайгера в широком дискурсе диспута двух факультетов, в которых следуют различным стратегиям истолкования поэтических произведений. Автор, стремясь к объективности в рассмотрении исследовательских позиций каждой из сторон, приходит к выводу, что подход Хайдеггера ближе к раскрытию поэтической истины рассматриваемого стихотворения.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.12.10317

Аннотация: Предметом исследования является феномен «нулевой идентичности», понятие, впервые обозначившееся в постмодернистской литературе. Слово «идентичность» и близкие по смыслу иные обозначения имеют длительную историю в качестве специальных терминов западной философии, от античной культуры до современной аналитической философии и фиксируют некую особость внутри несомненной множественности. Группы, которые сумели добиться какой-то сплоченности, возможно, выжили лучше, чем те, которые не сумели ее добиться. Все общества обладают «психосферой» (по Э. Тоффлеру), которая охватывает их идеи начиная от общности и идентичности. Таким образом, идея «принадлежности» или «общности» и акт идентификации с другими оказываются одной из фундаментальных скреп всех человеческих систем. В ходе анализа использован методологический принцип герменевтического анализа текстов. Тексты других исследователей позволяют последовательно продвигаться к окончательной феноменологии «нулевой идентичности». Автор дает критический анализ концепциям, которые сложились вокруг данного понятия. Он полемизирует с другими исследователями, которые сводят «нулевую идентичность» к отсутствию содержания. Между тем понять данный феномен можно только через рассмотрение индивидуальной и групповой идентичности. В этом новизна подхода автора. Суть авторской концепции состоит в том, что нулевая идентичность не бессодержательна. Она может выражать распад индивидуальной и групповой идентичности, множественность идентичностей с эффектом пустоты и утрату самой потребности в самотождественности.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.12.63608

Аннотация: Предметом исследования является феномен «нулевой идентичности», понятие, впервые обозначившееся в постмодернистской литературе. Слово «идентичность» и близкие по смыслу иные обозначения имеют длительную историю в качестве специальных терминов западной философии, от античной культуры до современной аналитической философии и фиксируют некую особость внутри несомненной множественности. Группы, которые сумели добиться какой-то сплоченности, возможно, выжили лучше, чем те, которые не сумели ее добиться. Все общества обладают «психосферой» (по Э. Тоффлеру), которая охватывает их идеи начиная от общности и идентичности. Таким образом, идея «принадлежности» или «общности» и акт идентификации с другими оказываются одной из фундаментальных скреп всех человеческих систем. В ходе анализа использован методологический принцип герменевтического анализа текстов. Тексты других исследователей позволяют последовательно продвигаться к окончательной феноменологии «нулевой идентичности». Автор дает критический анализ концепциям, которые сложились вокруг данного понятия. Он полемизирует с другими исследователями, которые сводят «нулевую идентичность» к отсутствию содержания. Между тем понять данный феномен можно только через рассмотрение индивидуальной и групповой идентичности. В этом новизна подхода автора. Суть авторской концепции состоит в том, что нулевая идентичность не бессодержательна. Она может выражать распад индивидуальной и групповой идентичности, множественность идентичностей с эффектом пустоты и утрату самой потребности в самотождественности.

DOI: 10.7256/2454-0757.2014.12.13104

Аннотация: Дискуссия вокруг идеи единства человеческой истории ведется уже больше века. В статье эта проблема ставится в контексте мысленного эксперимента какова была бы судьба цивилизации при безусловном принятии доктрины «общей цели истории». Предмет исследования – истоки этой идеи в культуре сообществ и в сознании отдельных людей, живущих в разные времена и в разных «странах». Предпринята попытка показать амбивалентность идеи единства, внутри которой обнаруживаются ее прямые антиподы. Метод – мысленный эксперимент, исполненный в жанре «фэнтези» с использованием приёмов остранения и разорванной коллажной композицией. В тексте приводятся как обоснования идеи единства истории, так и ее опровержения, причем вторые тесно связаны с первыми и следуют из них. Оба взгляда на историю исторически возникают в разных вариантах, а их противоречивое взаимодействие и служит основой развития цивилизации, и причиной ее вырождения. Основной вывод: есть проблема, но нет решения, нужны новые дискуссии.

DOI: 10.7256/2454-0757.2014.12.65972

Аннотация: Дискуссия вокруг идеи единства человеческой истории ведется уже больше века. В статье эта проблема ставится в контексте мысленного эксперимента какова была бы судьба цивилизации при безусловном принятии доктрины «общей цели истории». Предмет исследования – истоки этой идеи в культуре сообществ и в сознании отдельных людей, живущих в разные времена и в разных «странах». Предпринята попытка показать амбивалентность идеи единства, внутри которой обнаруживаются ее прямые антиподы. Метод – мысленный эксперимент, исполненный в жанре «фэнтези» с использованием приёмов остранения и разорванной коллажной композицией. В тексте приводятся как обоснования идеи единства истории, так и ее опровержения, причем вторые тесно связаны с первыми и следуют из них. Оба взгляда на историю исторически возникают в разных вариантах, а их противоречивое взаимодействие и служит основой развития цивилизации, и причиной ее вырождения. Основной вывод: есть проблема, но нет решения, нужны новые дискуссии.