DOI: 10.7256/2454-0625.2015.6.16629

Аннотация: В статье вводится представление о карте личности посредством категории «антропоидного картоида». Автор предлагает рассмотреть проблему построения и развития личности через призму составления карты-путеводителя, которую составляет человек в рамках своего личностного развития. В статье описывается ситуация востребованности и одновременно проблематичности составления подобной карты. Последнее связано с тем, что современный человек переживает ситуацию, получившую название ситуации «после Освенцима», культурной паузы, то есть той поры, когда уничтожаются или радикально проблематизируются многие ранее принятые в качестве базовых культурные символы и образцы. Показывается, что культурной формой передачи культуры в такой ситуации становится свидетельство того, кто осуществляет на себе предельный антропологический опыт. Автор указывает на сложность и чреватость такого опыта свидетельствования в ситуации «после…». В статье вводится ряд принципов, на которых базируется антропоидный картоид, отличающийся от привычной карты тем, что он является одновременно как внешним инструментом по личностной самонавигации, так и дневником, бортовым журналом и частью органона самой личности составителя этой карты. Введение в оборот понятия "антропоидного картоида", отличающегося от известного понятия и инструмента, карты территории. Картоид вводится для удержания специфики работы, связанной с личностной траекторией человека. Новизна работы связана с введением как смыслового понятия антропоидного картоида, так и введением ряда базовых принципов, на основании которых строится антропопрактика по составлению антропоидного картоида. В работе показан связь актуальности и необходимости перехода к работе по составлению антропоидных картоидов - это ситуация ухода символического горизонта культуры, ситуация, получившая название "после Освенцима". Автор заостряет проблему передачи опыта от поколения к поколению в этой ситуации, которая характеризуется онтологическим опустыниванием и принципиальной невозможностью передачи опыта и культурных образцов. В такой ситуации возникает реальная проблема составления карты личности, устроенной по иным принципам, нежели привычные индивидуальные траектории индивидуального развития.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.6.67056

Аннотация: В статье вводится представление о карте личности посредством категории «антропоидного картоида». Автор предлагает рассмотреть проблему построения и развития личности через призму составления карты-путеводителя, которую составляет человек в рамках своего личностного развития. В статье описывается ситуация востребованности и одновременно проблематичности составления подобной карты. Последнее связано с тем, что современный человек переживает ситуацию, получившую название ситуации «после Освенцима», культурной паузы, то есть той поры, когда уничтожаются или радикально проблематизируются многие ранее принятые в качестве базовых культурные символы и образцы. Показывается, что культурной формой передачи культуры в такой ситуации становится свидетельство того, кто осуществляет на себе предельный антропологический опыт. Автор указывает на сложность и чреватость такого опыта свидетельствования в ситуации «после…». В статье вводится ряд принципов, на которых базируется антропоидный картоид, отличающийся от привычной карты тем, что он является одновременно как внешним инструментом по личностной самонавигации, так и дневником, бортовым журналом и частью органона самой личности составителя этой карты. Введение в оборот понятия "антропоидного картоида", отличающегося от известного понятия и инструмента, карты территории. Картоид вводится для удержания специфики работы, связанной с личностной траекторией человека. Новизна работы связана с введением как смыслового понятия антропоидного картоида, так и введением ряда базовых принципов, на основании которых строится антропопрактика по составлению антропоидного картоида. В работе показан связь актуальности и необходимости перехода к работе по составлению антропоидных картоидов - это ситуация ухода символического горизонта культуры, ситуация, получившая название "после Освенцима". Автор заостряет проблему передачи опыта от поколения к поколению в этой ситуации, которая характеризуется онтологическим опустыниванием и принципиальной невозможностью передачи опыта и культурных образцов. В такой ситуации возникает реальная проблема составления карты личности, устроенной по иным принципам, нежели привычные индивидуальные траектории индивидуального развития.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.6.16643

Аннотация: В статье рассматривается роль смысловой инверсии в культурных архетипах соцреализма и соц-арта. Прослеживается связь метагеров соцреализма с дидиактикой христианского мировосприятия. Автор определяет роль семиотических кодов, иконографических формул, при помощи которых идеология соцреализма обретает статус художественной картины мира. Автор выявляет идеологические стереотипы соцреализма и прослеживает способы их деконструкции в искусстве соц-арта. Метод исследования основывается на сравнительном анализе культурных архетипов соцреализма и соц-арта. В результате автор приходит к выводу о том, что смена семиотического кода соцреализма в соц-арте происходит на основе смысловой инверсии в условиях структурной симметричности используемых культурных архетипов. Метод исследования основывается на изучении роли культурных архетипов и инверсии художественных смыслов в иконографических программах соцреализма и соц-арта. В искусстве соцреализма происходит деконструкция христианской мифологемы и замена ее на коммунистическую. Это замена оказалась возможной благодаря их структурной симметричности. Смена семиотического кода соцреализма в соц-арте также опирается на механизм смысловой инверсии в условиях структурной симметричности существующих семиотических кодов.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.6.67057

Аннотация: В статье рассматривается роль смысловой инверсии в культурных архетипах соцреализма и соц-арта. Прослеживается связь метагеров соцреализма с дидиактикой христианского мировосприятия. Автор определяет роль семиотических кодов, иконографических формул, при помощи которых идеология соцреализма обретает статус художественной картины мира. Автор выявляет идеологические стереотипы соцреализма и прослеживает способы их деконструкции в искусстве соц-арта. Метод исследования основывается на сравнительном анализе культурных архетипов соцреализма и соц-арта. В результате автор приходит к выводу о том, что смена семиотического кода соцреализма в соц-арте происходит на основе смысловой инверсии в условиях структурной симметричности используемых культурных архетипов. Метод исследования основывается на изучении роли культурных архетипов и инверсии художественных смыслов в иконографических программах соцреализма и соц-арта. В искусстве соцреализма происходит деконструкция христианской мифологемы и замена ее на коммунистическую. Это замена оказалась возможной благодаря их структурной симметричности. Смена семиотического кода соцреализма в соц-арте также опирается на механизм смысловой инверсии в условиях структурной симметричности существующих семиотических кодов.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.6.16663

Аннотация: Феномен моды представляет собой явление, плотно вписанное в массовую культуру и повседневную жизнь практически каждого, но при этом в науке он до сих пор находится под вопросом. Социология оказалась той отраслью знания, в которой предпринимались попытки теоретического анализа моды с целью дать научное обоснование феномену, занимающему столь важную роль в жизни общества. В связи с этим предметом исследования будут именно различные теории моды, существующие в социологии, а также будет сделана попытка проследить генезис основных классических теорий в последующих концепциях. Тем самым анализ теоретических моделей в их исторической перспективе предпринимается с целью выявление неотъемлемых свойств моды, обнаруживаемых как раз путем нахождения «мест пересечения» различных теорий моды. Различие же последних обусловлено исторической детерминированностью феномена моды, склонного к постоянным изменениям, что приводит к возникновению, на первый взгляд, разнородных концепций, стремящихся зафиксировать это культурное явление в тот или другой исторический период. Но именно анализ генезиса теорий моды позволяет увидеть в этом калейдоскопе теорий присущие непосредственно феномену моды закономерности.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.6.67058

Аннотация: Феномен моды представляет собой явление, плотно вписанное в массовую культуру и повседневную жизнь практически каждого, но при этом в науке он до сих пор находится под вопросом. Социология оказалась той отраслью знания, в которой предпринимались попытки теоретического анализа моды с целью дать научное обоснование феномену, занимающему столь важную роль в жизни общества. В связи с этим предметом исследования будут именно различные теории моды, существующие в социологии, а также будет сделана попытка проследить генезис основных классических теорий в последующих концепциях. Тем самым анализ теоретических моделей в их исторической перспективе предпринимается с целью выявление неотъемлемых свойств моды, обнаруживаемых как раз путем нахождения «мест пересечения» различных теорий моды. Различие же последних обусловлено исторической детерминированностью феномена моды, склонного к постоянным изменениям, что приводит к возникновению, на первый взгляд, разнородных концепций, стремящихся зафиксировать это культурное явление в тот или другой исторический период. Но именно анализ генезиса теорий моды позволяет увидеть в этом калейдоскопе теорий присущие непосредственно феномену моды закономерности.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.6.16632

Аннотация: Беседа с А. Б. Соломоником записана в рамках издательского проекта "Кто сегодня делает философию в России" и посвящена философским аспектам семиотики, расширяющим лингвистический поворот в гуманитарных науках. Абрам Бенцианович Соломоник (род. 1927) – доктор педагогических наук, специалист в области преподавания иностранных языков, лексикограф, философ и создатель оригинальной «общей семиотики» (теории знаков, знаковых систем и семиотической реальности). В 1974 году уехал с семьёй в Израиль, где преподавал иврит репатриантам из разных стран. После 18 лет работы в Министерстве образования Израиля вышел на пенсию и занялся вопросами семиотики. Напечатал более десятка монографий и множество статей на русском и английском языках, посвящённых семиотической проблематике. Живёт в Иерусалиме. Профессор honoris causa и член Российской Академии Информатики (Москва). На русском языке изданы такие книги, как «Язык как знаковая система» (М., 1992), «Семиотика и лингвистика» (М., 1995), «Философия знаковых систем и язык» (Минск, 2002), «Позитивная семиотика» (Минск, 2004), «Парадигма семиотики» (Минск, 2006), «Синтаксис в знаковых системах» (Минск, 2007), «Очерк общей семиотики» (Минск, 2009), «Семиотика и теория познания» (М., 2012), "A Theory of General Semiotics" (Кембридж, 2015). В беседе используются такие методы, как семиотический, герменевтический, лингвистический, сравнительно-исторический, а также метод беседы/интервью. Ещё в начале прошлого столетия швейцарский лингвист Ф. де Соссюр заявил, что язык является системой знаков, а лингвистика должна быть поставлена в ряд всех прочих семиотических дисциплин, хотя она может считаться в этом ряду ведущей. С того времени не прекращаются дискуссии по поводу того, какое место среди иных знаковых систем принадлежит языку. Теория общей семиотики А. Б. Соломоника претендует на объяснение законов функционирования любых знаковых систем – от простейших (семафоров, например) до сложнейших (языковых, математических, музыкальных нотаций и пр.). Поэтому его подход к определению роли и значения языков в семиотической вселенной представляется важным; тем более что в череде бесконечных и постоянно выдвигающихся взглядов по данной проблематике ему отводится особая специфическая роль.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.6.67059

Аннотация: Беседа с А. Б. Соломоником записана в рамках издательского проекта "Кто сегодня делает философию в России" и посвящена философским аспектам семиотики, расширяющим лингвистический поворот в гуманитарных науках. Абрам Бенцианович Соломоник (род. 1927) – доктор педагогических наук, специалист в области преподавания иностранных языков, лексикограф, философ и создатель оригинальной «общей семиотики» (теории знаков, знаковых систем и семиотической реальности). В 1974 году уехал с семьёй в Израиль, где преподавал иврит репатриантам из разных стран. После 18 лет работы в Министерстве образования Израиля вышел на пенсию и занялся вопросами семиотики. Напечатал более десятка монографий и множество статей на русском и английском языках, посвящённых семиотической проблематике. Живёт в Иерусалиме. Профессор honoris causa и член Российской Академии Информатики (Москва). На русском языке изданы такие книги, как «Язык как знаковая система» (М., 1992), «Семиотика и лингвистика» (М., 1995), «Философия знаковых систем и язык» (Минск, 2002), «Позитивная семиотика» (Минск, 2004), «Парадигма семиотики» (Минск, 2006), «Синтаксис в знаковых системах» (Минск, 2007), «Очерк общей семиотики» (Минск, 2009), «Семиотика и теория познания» (М., 2012), "A Theory of General Semiotics" (Кембридж, 2015). В беседе используются такие методы, как семиотический, герменевтический, лингвистический, сравнительно-исторический, а также метод беседы/интервью. Ещё в начале прошлого столетия швейцарский лингвист Ф. де Соссюр заявил, что язык является системой знаков, а лингвистика должна быть поставлена в ряд всех прочих семиотических дисциплин, хотя она может считаться в этом ряду ведущей. С того времени не прекращаются дискуссии по поводу того, какое место среди иных знаковых систем принадлежит языку. Теория общей семиотики А. Б. Соломоника претендует на объяснение законов функционирования любых знаковых систем – от простейших (семафоров, например) до сложнейших (языковых, математических, музыкальных нотаций и пр.). Поэтому его подход к определению роли и значения языков в семиотической вселенной представляется важным; тем более что в череде бесконечных и постоянно выдвигающихся взглядов по данной проблематике ему отводится особая специфическая роль.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.6.15305

Аннотация: Одна из тем статьи – возможность синтеза науки и искусства. Обсуждая ее, автор выстраивает дискур, совмещающий в себя научный и художественный жанры. Опираясь на современные философские, семиотические, психологические и биологические исследования, В.Розин в романной форме излагает концепцию космогуалов – космических пришельцев, питающихся психоизлучениями людей и давно уже направляющих их развитие и эволюцию. В предлагаемой первой части статьи рассказывается, каким образом автор романа Марк Вадимов узнал от информатора Черного о космогуалах и что они собой представляют. Появляется в рассказе и Виктор Зун, трагически погибший друг Вадимова. Заканчивается первая часть статьи комментарием В.Розина, обсуждающим реальность и существование космогуалов. Понятно, что способ построения Розиным демонстрируемого дискурса был не совсем обычным. Он включал в себя как рациональные (философские и научные) соображения, так и художественные, как научные факты, так и фантазии. Скрепляли все эти разнородные элементы методологические соображения и творчество. В результате В.Розину удалось поставить несколько проблем: синтеза научного и художественного мышления, реальности и существования вымышленных феноменов (ведь все явления, даже очень реальные, сначала были когда-то и кем-то вымышлены), объяснения эволюции человечества. Кроме того, он реально построил научно-художественный дискурс, позволяющий обсуждать перечисленные проблемы.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.6.67060

Аннотация: Одна из тем статьи – возможность синтеза науки и искусства. Обсуждая ее, автор выстраивает дискур, совмещающий в себя научный и художественный жанры. Опираясь на современные философские, семиотические, психологические и биологические исследования, В.Розин в романной форме излагает концепцию космогуалов – космических пришельцев, питающихся психоизлучениями людей и давно уже направляющих их развитие и эволюцию. В предлагаемой первой части статьи рассказывается, каким образом автор романа Марк Вадимов узнал от информатора Черного о космогуалах и что они собой представляют. Появляется в рассказе и Виктор Зун, трагически погибший друг Вадимова. Заканчивается первая часть статьи комментарием В.Розина, обсуждающим реальность и существование космогуалов. Понятно, что способ построения Розиным демонстрируемого дискурса был не совсем обычным. Он включал в себя как рациональные (философские и научные) соображения, так и художественные, как научные факты, так и фантазии. Скрепляли все эти разнородные элементы методологические соображения и творчество. В результате В.Розину удалось поставить несколько проблем: синтеза научного и художественного мышления, реальности и существования вымышленных феноменов (ведь все явления, даже очень реальные, сначала были когда-то и кем-то вымышлены), объяснения эволюции человечества. Кроме того, он реально построил научно-художественный дискурс, позволяющий обсуждать перечисленные проблемы.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.6.16467

Аннотация: В статье рассматриваются историко-генетические аспекты трагического действия, прослеживаемые от его зарождения в недрах ритуала (в сопоставлении с комедией, имеющей с трагедией общие исторические истоки). С этим прослеживанием референтной подосновы сопоставляется генезис представлений о сущности трагического в его функции мимесиса-нарратива. Особое внимание уделяется моментам соотношения в трагедии синтагмы и парадигмы, а также онтологии трагического, в связи с ее влиянием на феноменологическую и экзистенциальную философию ХХ столетия. Метод исследования связан с последовательной редукцией трагического к его историческим основаниям; выявленные в ее ходе структурные компоненты трагедии далее прослеживаются в их генезисе. Научная новизна исследования заключается в установлении структуры трагического, включающей особым образом сконструированное референтное, его инициирующие мистерию, агон в им присущей игровой диалогичности, и художественное, заключающее описанные слои в рамки «целостности». В статье показывается, что трагедия конструирует смерть в онтологии и идеологии реальности (тел), представляя путь смерти (своей или чужой); исключение альтернатив обуславливает в ее рамках безвозвратность происходящего.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.6.67061

Аннотация: В статье рассматриваются историко-генетические аспекты трагического действия, прослеживаемые от его зарождения в недрах ритуала (в сопоставлении с комедией, имеющей с трагедией общие исторические истоки). С этим прослеживанием референтной подосновы сопоставляется генезис представлений о сущности трагического в его функции мимесиса-нарратива. Особое внимание уделяется моментам соотношения в трагедии синтагмы и парадигмы, а также онтологии трагического, в связи с ее влиянием на феноменологическую и экзистенциальную философию ХХ столетия. Метод исследования связан с последовательной редукцией трагического к его историческим основаниям; выявленные в ее ходе структурные компоненты трагедии далее прослеживаются в их генезисе. Научная новизна исследования заключается в установлении структуры трагического, включающей особым образом сконструированное референтное, его инициирующие мистерию, агон в им присущей игровой диалогичности, и художественное, заключающее описанные слои в рамки «целостности». В статье показывается, что трагедия конструирует смерть в онтологии и идеологии реальности (тел), представляя путь смерти (своей или чужой); исключение альтернатив обуславливает в ее рамках безвозвратность происходящего.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.6.16411

Аннотация: Предметом исследования является творчество известного американского композитора, музыкального теоретика, художника, пионера в области алеаторики (случайности) в электроакустической музыке Дж. М. Кейджа (5.09.1912 - 12.08.1992), автора знаменитого «подготовленного фортепиано» и не менее известной композиции «4'33» - пьесы музыкального молчания. Задуманное композитором в 1947-1948 гг., произведение и ставшее для Кейджа воплощением идеи о том, что любые звуки могут представлять и составлять музыку. Композитор развивал идею расширения пространства исполнения академических концертов за счёт использования природных звуков как элементов музыки, изменившей не только само понятие музыки, но и понятие музыкального материала. Музыкальные критики оценивали Дж. Кейджа как одного из самых влиятельных американских композиторов ХХ в. и как одну из ведущих фигур послевоенного авангарда. В работе используется философско - эстетический метод исследования многообразного творчества композитора, предоставляющий основание для оценки пьесы «4'33» по звуковому материалу одновременно и как образец музыки тишины и как пример музыки шумов и как алеаторическое произведение, поскольку её музыкальный контекст образует случайные элементы шумовой среды. Автор рассматривает экспериментальное творчество композитора в качестве одной из наиболее радикальных попыток в истории музыки преобразования музыкальной ткани, расширения границ искусства музыки и использование нового звучащего материала для её создания. Основным вкладом автора в исследование темы является то, что статья восполняет всё ещё существующий теоретический пробел в русскоязычной научной литературе посвящённой музыкальному искусству и эстетике музыки в отношении многообразного творчества и личности композитора.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.6.67062

Аннотация: Предметом исследования является творчество известного американского композитора, музыкального теоретика, художника, пионера в области алеаторики (случайности) в электроакустической музыке Дж. М. Кейджа (5.09.1912 - 12.08.1992), автора знаменитого «подготовленного фортепиано» и не менее известной композиции «4'33» - пьесы музыкального молчания. Задуманное композитором в 1947-1948 гг., произведение и ставшее для Кейджа воплощением идеи о том, что любые звуки могут представлять и составлять музыку. Композитор развивал идею расширения пространства исполнения академических концертов за счёт использования природных звуков как элементов музыки, изменившей не только само понятие музыки, но и понятие музыкального материала. Музыкальные критики оценивали Дж. Кейджа как одного из самых влиятельных американских композиторов ХХ в. и как одну из ведущих фигур послевоенного авангарда. В работе используется философско - эстетический метод исследования многообразного творчества композитора, предоставляющий основание для оценки пьесы «4'33» по звуковому материалу одновременно и как образец музыки тишины и как пример музыки шумов и как алеаторическое произведение, поскольку её музыкальный контекст образует случайные элементы шумовой среды. Автор рассматривает экспериментальное творчество композитора в качестве одной из наиболее радикальных попыток в истории музыки преобразования музыкальной ткани, расширения границ искусства музыки и использование нового звучащего материала для её создания. Основным вкладом автора в исследование темы является то, что статья восполняет всё ещё существующий теоретический пробел в русскоязычной научной литературе посвящённой музыкальному искусству и эстетике музыки в отношении многообразного творчества и личности композитора.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.6.16822

Аннотация: Представлены результаты изучения социального процесса звукозаписи рок-музыки как молодежного субкультурного феномена во второй половине XX века. Предметом статьи является социально-коммуникативные условия становления и развития магнитофонного сообщества в истории субкультурной системы советской молодежи в 1970-80-ые годы. Цель исследования заключается в ретроспективном изучении магнитофонной культуры – культуры бытовой перезаписи музыкальной продукции в СССР. В целом субкультурная система советской молодежи представляла сложную совокупность различных как взаимосвязанных, так и относительно автономных социальных групп, где увлечение рок-музыкой занимало одну из центральных позиций. В статье рассматривается содержание и динамика социокоммуникативного компонента в развитии неформальных образований советской молодежи, возникших в плоскости коллекционирования грампластинок и собирания магнитных музыкальных записей. В этой связи особое внимание автор уделяет анализу социальной инфраструктуры «магнитофонного сообщества» в контексте рекреативных функций филофонии в досуговом культурном пространстве. Охарактеризованы образы «писателей» в логике расширения социокультурного объема термина «магиздат». Обозначено место бытовых студий звукозаписи в системе массовой коммуникации и раскрывается их организационная роль на этапе потребления фонографической продукции. Междисциплинарный характер научного описания феномена «магнитофонного сообщества» обусловил применение в исследовании методологического инструментария различных гуманитарных наук. Явление магнитофонной субкультуры охарактеризовано как составная часть массового рекординга, которая сформирована в условиях социализма. Обоснована логика применения термина «субкультура тейпинга». Сцепление как сходство элементов позволило проследить динамику музыкальной звукозаписи на уровне образов «писателей» и «балок» в логике расширения объема термина «магиздат». Сходство позиций в данном случае имеет синтаксическую природу. В развитии коммуникации охарактеризовано девять этапов, демонстрирующих диаграмму развития, стагнации, стабилизации и падения коммуникации в области массового рекординга. Предложено понимание явления «субкультура музыкальной звукозаписи» как сложного кластера сферы социокультурных коммуникаций, в котором сформированы устойчивые правила взаимообусловленности принципов фонографической и филофонической культур. Обоснована гипотеза, согласно которой «магнитофонное сообщество» в СССР представляло собой важный элемент многоканальных полисубкультурных коммуникаций в легальной и нелегальной плоскостях сферы музыкальной звукозаписи.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.6.67063

Аннотация: Представлены результаты изучения социального процесса звукозаписи рок-музыки как молодежного субкультурного феномена во второй половине XX века. Предметом статьи является социально-коммуникативные условия становления и развития магнитофонного сообщества в истории субкультурной системы советской молодежи в 1970-80-ые годы. Цель исследования заключается в ретроспективном изучении магнитофонной культуры – культуры бытовой перезаписи музыкальной продукции в СССР. В целом субкультурная система советской молодежи представляла сложную совокупность различных как взаимосвязанных, так и относительно автономных социальных групп, где увлечение рок-музыкой занимало одну из центральных позиций. В статье рассматривается содержание и динамика социокоммуникативного компонента в развитии неформальных образований советской молодежи, возникших в плоскости коллекционирования грампластинок и собирания магнитных музыкальных записей. В этой связи особое внимание автор уделяет анализу социальной инфраструктуры «магнитофонного сообщества» в контексте рекреативных функций филофонии в досуговом культурном пространстве. Охарактеризованы образы «писателей» в логике расширения социокультурного объема термина «магиздат». Обозначено место бытовых студий звукозаписи в системе массовой коммуникации и раскрывается их организационная роль на этапе потребления фонографической продукции. Междисциплинарный характер научного описания феномена «магнитофонного сообщества» обусловил применение в исследовании методологического инструментария различных гуманитарных наук. Явление магнитофонной субкультуры охарактеризовано как составная часть массового рекординга, которая сформирована в условиях социализма. Обоснована логика применения термина «субкультура тейпинга». Сцепление как сходство элементов позволило проследить динамику музыкальной звукозаписи на уровне образов «писателей» и «балок» в логике расширения объема термина «магиздат». Сходство позиций в данном случае имеет синтаксическую природу. В развитии коммуникации охарактеризовано девять этапов, демонстрирующих диаграмму развития, стагнации, стабилизации и падения коммуникации в области массового рекординга. Предложено понимание явления «субкультура музыкальной звукозаписи» как сложного кластера сферы социокультурных коммуникаций, в котором сформированы устойчивые правила взаимообусловленности принципов фонографической и филофонической культур. Обоснована гипотеза, согласно которой «магнитофонное сообщество» в СССР представляло собой важный элемент многоканальных полисубкультурных коммуникаций в легальной и нелегальной плоскостях сферы музыкальной звукозаписи.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.6.15732

Аннотация: Предметом исследования в данной статье становится один из популярнейших в композиторской среде современности жанров - инструментальный театр. Подробно рассмотрены разновидности массового инструментального спектакля - 1) сочинения, в которых один инструменталист-солист (персонаж) противостоит оркестру или ансамблю (происходит персонификация отдельной личности, выявляется ее контраст или конфликт с остальными участниками, что характерно, скажем, для сочинений, созданных для солиста и оркестра), 2) опусы, в которых ряд инструменталистов-солистов (персонажей) имеют персонификацию и вступают во взаимоотношения с оркестром, ансамблем или между собой, 3) произведения, в которых персонификация свойственна не отдельной личности (инструменталисту-солисту), а группе инструментов, части оркестра, в связи с чем достигается знакомый театру сценический эффект «противостояния масс». Массовый инструментальный спектакль рассматривается как целостный феномен, в связи с чем привлекается метод целостного анализа явления. Итогом проведенного исследования стало выявление специфики взаимоотношения драматургических пластов при сценической реализации массовых инструментальных спектаклей (музыкальных, поведенческих, визуальных, вербальных). Отмечается, что наличие этих пластов способствует, с одной стороны, более простому пониманию музыки (драматургическое сопоставление пластов раскрывает суть музыки через поведение инструменталистов на сцене, их визуальный облик и/или использование слова), с другой стороны, – отходу от традиционного исполнения опуса, что привлекает внимание большей аудитории.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.6.67064

Аннотация: Предметом исследования в данной статье становится один из популярнейших в композиторской среде современности жанров - инструментальный театр. Подробно рассмотрены разновидности массового инструментального спектакля - 1) сочинения, в которых один инструменталист-солист (персонаж) противостоит оркестру или ансамблю (происходит персонификация отдельной личности, выявляется ее контраст или конфликт с остальными участниками, что характерно, скажем, для сочинений, созданных для солиста и оркестра), 2) опусы, в которых ряд инструменталистов-солистов (персонажей) имеют персонификацию и вступают во взаимоотношения с оркестром, ансамблем или между собой, 3) произведения, в которых персонификация свойственна не отдельной личности (инструменталисту-солисту), а группе инструментов, части оркестра, в связи с чем достигается знакомый театру сценический эффект «противостояния масс». Массовый инструментальный спектакль рассматривается как целостный феномен, в связи с чем привлекается метод целостного анализа явления. Итогом проведенного исследования стало выявление специфики взаимоотношения драматургических пластов при сценической реализации массовых инструментальных спектаклей (музыкальных, поведенческих, визуальных, вербальных). Отмечается, что наличие этих пластов способствует, с одной стороны, более простому пониманию музыки (драматургическое сопоставление пластов раскрывает суть музыки через поведение инструменталистов на сцене, их визуальный облик и/или использование слова), с другой стороны, – отходу от традиционного исполнения опуса, что привлекает внимание большей аудитории.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.6.16486

Аннотация: В статье представлен творческий портрет известного в России и за рубежом ученого-искусствоведа Аллы Николаевны Соколовой из Адыгеи, отмечающей в 2015 г. свой юбилей. Дается характеристика поликультурной среды в Казахстане, получение профессионального музыкального образования (Караганда, Алма-Ата), способствующего близкому знакомству с казахской музыкой и эффективными методиками проникновения в суть народного творчества. Описываются первые годы профессиональной деятельности и начало научного осмысления самобытности и ценности адыгской народной музыки. Приводится обоснование возможности и эффективности анализа этнической культуры ученым, не являющимся генетическим носителем традиции. Подчеркивается, что этнографические исследования, которые начали проводить адыгские ученые, начиная с XIX века, основывались на традициях российской науки, и в значительной части излагались на русском языке. Основной метод анализа научной деятельности А. Н. Соколовой - диахронический - сочетается с методом структурного анализа, выделяющего основные направления ее работы, такие как исследовательская деятельность, наставничество, просветительство, социальная практика. Новизна исследования заключается в том, что в статье представлен краткий обзор основных трудов А. Н. Соколовой, в которых сформировалась ее методология системного исследования адыгской музыкальной культуры. Доказывается, что ее научная и наставническая деятельность заложили основу научной школы. Работы А. Н. Соколовой стали примером для многих исследователей традиционной музыки народов Кавказа и России в целом. Раскрывается вопрос признания адыгского этномузыковедения в ее лице на международном уровне. Зарубежные выступления и публикации А. Н. Соколовой представляют перед международным научным сообществом музыкальную культуру адыгов системно, сочетая узко музыковедческую направленность с широким культурологическим освещением сущности сложных процессов, протекающих в ней на протяжении длительного времени.

DOI: 10.7256/2454-0625.2015.6.67065

Аннотация: В статье представлен творческий портрет известного в России и за рубежом ученого-искусствоведа Аллы Николаевны Соколовой из Адыгеи, отмечающей в 2015 г. свой юбилей. Дается характеристика поликультурной среды в Казахстане, получение профессионального музыкального образования (Караганда, Алма-Ата), способствующего близкому знакомству с казахской музыкой и эффективными методиками проникновения в суть народного творчества. Описываются первые годы профессиональной деятельности и начало научного осмысления самобытности и ценности адыгской народной музыки. Приводится обоснование возможности и эффективности анализа этнической культуры ученым, не являющимся генетическим носителем традиции. Подчеркивается, что этнографические исследования, которые начали проводить адыгские ученые, начиная с XIX века, основывались на традициях российской науки, и в значительной части излагались на русском языке. Основной метод анализа научной деятельности А. Н. Соколовой - диахронический - сочетается с методом структурного анализа, выделяющего основные направления ее работы, такие как исследовательская деятельность, наставничество, просветительство, социальная практика. Новизна исследования заключается в том, что в статье представлен краткий обзор основных трудов А. Н. Соколовой, в которых сформировалась ее методология системного исследования адыгской музыкальной культуры. Доказывается, что ее научная и наставническая деятельность заложили основу научной школы. Работы А. Н. Соколовой стали примером для многих исследователей традиционной музыки народов Кавказа и России в целом. Раскрывается вопрос признания адыгского этномузыковедения в ее лице на международном уровне. Зарубежные выступления и публикации А. Н. Соколовой представляют перед международным научным сообществом музыкальную культуру адыгов системно, сочетая узко музыковедческую направленность с широким культурологическим освещением сущности сложных процессов, протекающих в ней на протяжении длительного времени.