DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.9864

Аннотация: В предыдущем номере журнала «Философия и культура» была опубликована колонка о том, как появилось слово «демагогия» и какое преображение оно получило уже в античной культуре. Прослеживая историю данного феномена, автор показывал, что это слово приобретало различные оттенки и смыслы. Оно пришло к нам из античной Греции и претерпело радикальное смысловое преображение. Изначально оно не имело негативного оценочного смысла. Когда, к примеру, Аристотель хотел обозначить свое отношение к вождю, властителю, способному позвать за собой народ, используя такие средства, как речь, поступки или подарки, то он называл его демагогом. В этом номере автор продолжает освещение темы, но уже на материале послеантичной культуры. Слово «демагог» отрицательное, хлёсткое. Принимая решение, политик может оказаться либо демагогом, либо циником. Может быть, Макиавелли был прав, когда санкционировал возможность политика врать, изворачиваться, оставлять массы в дураках? Неужели политика и демагогия – близнецы-братья? Если это так, то народ имеет право отвернуться от такого политика. В качестве посредника между различными социальными слоями, политик вынужден сглаживать противоречия, создавать видимость сотрудничества, гармонии. Но ведь рано или поздно это становится невыносимым для общества. Автор статьи прослеживает историю этого понятия в европейском сознании, рассматривает важные аспекты современной идеологической практики.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.63409

Аннотация: В предыдущем номере журнала «Философия и культура» была опубликована колонка о том, как появилось слово «демагогия» и какое преображение оно получило уже в античной культуре. Прослеживая историю данного феномена, автор показывал, что это слово приобретало различные оттенки и смыслы. Оно пришло к нам из античной Греции и претерпело радикальное смысловое преображение. Изначально оно не имело негативного оценочного смысла. Когда, к примеру, Аристотель хотел обозначить свое отношение к вождю, властителю, способному позвать за собой народ, используя такие средства, как речь, поступки или подарки, то он называл его демагогом. В этом номере автор продолжает освещение темы, но уже на материале послеантичной культуры. Слово «демагог» отрицательное, хлёсткое. Принимая решение, политик может оказаться либо демагогом, либо циником. Может быть, Макиавелли был прав, когда санкционировал возможность политика врать, изворачиваться, оставлять массы в дураках? Неужели политика и демагогия – близнецы-братья? Если это так, то народ имеет право отвернуться от такого политика. В качестве посредника между различными социальными слоями, политик вынужден сглаживать противоречия, создавать видимость сотрудничества, гармонии. Но ведь рано или поздно это становится невыносимым для общества. Автор статьи прослеживает историю этого понятия в европейском сознании, рассматривает важные аспекты современной идеологической практики.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.9473

Аннотация: Статья посвящена рассмотрению вопроса онтологического статуса небытия в культуро-философской проекции антропологической онто-герменевтики. Автор предлагает рассматривать небытие в качестве кон-текста понимания феномена смысла, что позволяет выйти на уровень предельных условий человеческого смыслообразования. Небытие представлено как содержание опыта-предела, в котором совершается смыслообразование, составляющее ткань человеческого понимания, находящего свое закрепление в различных явлениях культуры. По мысли автора, онтогерменевтический подход к небытию в аспекте акцента на культурном бытии человека позволяет лучше понять сущность и предназначение культуры и детализировать тонкости присущего ей смыслообразования. Небытие показано как та величина, через сопро-тивление которой рождается энергийность смыслового бытия. Данное бытие обосновано как изначально плюралистическое и содержащие моменты внут-ренней негации, описываемой как небытие внутри смысла. Поэтому речь в этом случае может идти уже не просто о небытии как абсолютной смысловой незаполненности, разряжении и вакууме, а о пустоте как о недоосмысленности подавляющего воздействия чужого смысла, воспринимаемого как полное отсутствие нашего или моего смысла. Выход из ситуации усматривается автором в толерантном признании права на существование различных культурных смыслов в русле диалога культур.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.7064

Аннотация: Статья посвящена проблемам, поставленных Кантом в «математических антиномиях». Анализ ведется в оригинальной постановке в терминах самого Канта и в контексте его собственной аргументации. Эти проблемы рассмат-риваются также безотносительно философских построений Канта. Основательность и доказательность, делающие возможным выстраивание анализа в форме строгой теории в понимании современной математики, позволяют категорично утверждать, что Кантовская квалификация безосновательна, а его рассуждения в «математических антиномиях» нельзя считать доказательством. Напротив, и тезисы, и антитезисы неопровержимы. Существо проблем не в неизбежных противоречиях разума или процесса познания трансцендентального мира в ходе кантианского спора разума с самим собой, а в неединственности концептуальных представлений. Что же касается пределов, положенных познающему разуму, то заключаются они, прежде всего, в законах, определяющих архитектонику истинных теорий

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.63411

Аннотация: Статья посвящена проблемам, поставленных Кантом в «математических антиномиях». Анализ ведется в оригинальной постановке в терминах самого Канта и в контексте его собственной аргументации. Эти проблемы рассмат-риваются также безотносительно философских построений Канта. Основательность и доказательность, делающие возможным выстраивание анализа в форме строгой теории в понимании современной математики, позволяют категорично утверждать, что Кантовская квалификация безосновательна, а его рассуждения в «математических антиномиях» нельзя считать доказательством. Напротив, и тезисы, и антитезисы неопровержимы. Существо проблем не в неизбежных противоречиях разума или процесса познания трансцендентального мира в ходе кантианского спора разума с самим собой, а в неединственности концептуальных представлений. Что же касается пределов, положенных познающему разуму, то заключаются они, прежде всего, в законах, определяющих архитектонику истинных теорий

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.9575

Аннотация: Футурологи рассматривают будущее как результат логичного развития прошлого и настоящего, что лишает их видения качественных перемен в будущем. Как отечественные, так и зарубежные футурологи возлагают традиционные надежды на термоядерный синтез в духе стеллараторов и токамаков. Между тем, существуют опасения, что названные устройства принципиально не осуществимы. Имеются и другие романтические надежды в футурологии (постиндустриальное общество услуг, глобальное потепление вплоть до расплавления легкоплавких металлов и т.п.). Между тем, нам было бы интересно увидеть будущее в качественно новом свете. Например, большие надежды возлагаются на композиционные материалы. Однако их возможности ограничены свойствами составных частей. Уже сейчас можно предложить «волшебную» технологию получения материалов и энергоносителей с заранее заданными свойствами на основе теории так называемой «матрицы суперструны», развивающей классическую теорию суперструн. Касательно глобального потепления футурологам следовало бы посоветовать государствам низменных регионов перенести свою промышленность и сельское хозяйство в возвышенные регионы, чего, конечно, никто делать не будет.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.63412

Аннотация: Футурологи рассматривают будущее как результат логичного развития прошлого и настоящего, что лишает их видения качественных перемен в будущем. Как отечественные, так и зарубежные футурологи возлагают традиционные надежды на термоядерный синтез в духе стеллараторов и токамаков. Между тем, существуют опасения, что названные устройства принципиально не осуществимы. Имеются и другие романтические надежды в футурологии (постиндустриальное общество услуг, глобальное потепление вплоть до расплавления легкоплавких металлов и т.п.). Между тем, нам было бы интересно увидеть будущее в качественно новом свете. Например, большие надежды возлагаются на композиционные материалы. Однако их возможности ограничены свойствами составных частей. Уже сейчас можно предложить «волшебную» технологию получения материалов и энергоносителей с заранее заданными свойствами на основе теории так называемой «матрицы суперструны», развивающей классическую теорию суперструн. Касательно глобального потепления футурологам следовало бы посоветовать государствам низменных регионов перенести свою промышленность и сельское хозяйство в возвышенные регионы, чего, конечно, никто делать не будет.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.63414

Аннотация: Карлос Кастанеда – автор хроники ученичества у индейского мага дона Хуана Матуса - представил учение о мире и человеке, которое до сих пор не было рассмотрено в качестве философской концепции в силу его экзотичности и нарочитой неакадемичности, сделавших его достоянием беллетристики и бойкой журналистики. Мир Кастанеды – это «мета-реальность» со сложной структурой взаимодействия как внутри, так и вне нее. Подобно традициям эзотерических и мистических учений, человек выступает в ней как субъект познания неизвестной Трансцендентной реальности (нагуаль). При помощи специальных приемов: «сталкинг» («охота») - выслеживание изъянов своего восприятия с целью некоторого приближения к нагуалю и, т.о., расширения и углубления нашего познания, и «сновидение» - бессознательное вхождение в нагуаль с той же целью, посредством контролирования своих снов; человек обретает контроль над самим собой и своим восприятием, которое суть (согласно Кастанеде) интерпретация существующей энергетической реальности. Эти два основных приема, в свою очередь, включают в себя ряд других техник (неделание, стирание личной истории, перепросмотр, контролируемая глупость и пр.). Идеи Кастанеды отчасти сравнимы с учением о «безымянном Дао» в Древнем Киитае, тибетским буддизмом об «энергетической сущности мира», а также с работами Псевдо-Дионисия Ареопагита, М. Экхарта, Я. Бёмэ, Дж. Беркли и др. Этот небольшой сравнительный анализ, который я позволил себе в данной статье, свидетельствует о некотором сходстве древней индейской мудрости, отчасти усвоенной Кастанедой, с известными философскими учениями как на западе, так и на востоке.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.8026

Аннотация: Данная статья посвящена анализу «рабства» в понимании Аристотеля, а так же рассматриваются его политические концепции и теории в условиях современной действительности. В статье автором анализируются труды Аристотеля, Платона, Г. Гадамера, Ф. Закария. Автор акцентирует внимание на том, что у Аристотеля можно найти ряд идей, незаслуженно забытых или же отвергаемых сегодня чаще всего из-за неверного понимания, в частности это аристотелевская концепция «господства и рабства». Под понятие «раба» у этого философа подпадает и крепостной, и промышленный рабочий, и современный программист компьютера. По Аристотелю рабство существует по природе и только по природе и одни люди всюду рабы, даже если они свободны по закону, а другие никогда таковыми не бывают, даже если они обращены в рабство. Автор же подводит к пониманию того, что Аристотелева «природа» включает в себя все мироздание, пронизанное духовной организацией, определенным разумным порядком. Помимо этого Аристотелем анализируются вопросы семьи и воспитания.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.63413

Аннотация: Данная статья посвящена анализу «рабства» в понимании Аристотеля, а так же рассматриваются его политические концепции и теории в условиях современной действительности. В статье автором анализируются труды Аристотеля, Платона, Г. Гадамера, Ф. Закария. Автор акцентирует внимание на том, что у Аристотеля можно найти ряд идей, незаслуженно забытых или же отвергаемых сегодня чаще всего из-за неверного понимания, в частности это аристотелевская концепция «господства и рабства». Под понятие «раба» у этого философа подпадает и крепостной, и промышленный рабочий, и современный программист компьютера. По Аристотелю рабство существует по природе и только по природе и одни люди всюду рабы, даже если они свободны по закону, а другие никогда таковыми не бывают, даже если они обращены в рабство. Автор же подводит к пониманию того, что Аристотелева «природа» включает в себя все мироздание, пронизанное духовной организацией, определенным разумным порядком. Помимо этого Аристотелем анализируются вопросы семьи и воспитания.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.9094

Аннотация: Цель настоящей статьи заключается в обосновании той точки зрения, что индустриальный мир изначально имеет две противоположные, хотя и связанные между собой,тенденции развития, одна из них проявляется в глобальных процессах, включая социально-экономические изменения, феномены массовизации обществ, другая выражена в росте значимости индивидов в жизнедеятельности социума. Авторский метод состоит в попытке раскрыть двухполюсность индустриального мира через антитезу двух типов философско-исторического видения. В статье предложена классификация исторических построений, характерных для индустриальных обществ. К одному из них относятся исторические концепции О.Конта, К.Маркса. Конт выступал против метафизической абстракции индивида, предлагая сосредоточиться на феномене человечества, всечеловеческого опыта. Он описывает большой цикл европейской истории, которая проходит через стадию феодально-богословского общества, затем критического общества с приоритетом индивида, наконец, третью, только формирующуюся стадию представляют промышленные общества с общественной солидарностью. Маркс также предполагает триадическое строение европейского исторического процесса, высшую стадию которого должно, по его мысли, представить общество гармонии индивидуального и общего. Второй тип исторических построений в индустриальных обществах основан на принципе индивидуализма. Наиболее фундированной из них является концепция М.Вебера. Он осознавал роль науки в истории, но в определении целей человеческого действия отдавал приоритет индивиду. В отличие от исторического оптимизма триадических концепций. сторонники индивидуализма говорят о сугубо вероятностном характере истории, о ее вечной незавершенности. Итогом статьи можно считать аргументацию в пользу двухполюсности индустриального мира.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.63416

Аннотация: Цель настоящей статьи заключается в обосновании той точки зрения, что индустриальный мир изначально имеет две противоположные, хотя и связанные между собой,тенденции развития, одна из них проявляется в глобальных процессах, включая социально-экономические изменения, феномены массовизации обществ, другая выражена в росте значимости индивидов в жизнедеятельности социума. Авторский метод состоит в попытке раскрыть двухполюсность индустриального мира через антитезу двух типов философско-исторического видения. В статье предложена классификация исторических построений, характерных для индустриальных обществ. К одному из них относятся исторические концепции О.Конта, К.Маркса. Конт выступал против метафизической абстракции индивида, предлагая сосредоточиться на феномене человечества, всечеловеческого опыта. Он описывает большой цикл европейской истории, которая проходит через стадию феодально-богословского общества, затем критического общества с приоритетом индивида, наконец, третью, только формирующуюся стадию представляют промышленные общества с общественной солидарностью. Маркс также предполагает триадическое строение европейского исторического процесса, высшую стадию которого должно, по его мысли, представить общество гармонии индивидуального и общего. Второй тип исторических построений в индустриальных обществах основан на принципе индивидуализма. Наиболее фундированной из них является концепция М.Вебера. Он осознавал роль науки в истории, но в определении целей человеческого действия отдавал приоритет индивиду. В отличие от исторического оптимизма триадических концепций. сторонники индивидуализма говорят о сугубо вероятностном характере истории, о ее вечной незавершенности. Итогом статьи можно считать аргументацию в пользу двухполюсности индустриального мира.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.4907

Аннотация: В статье исследуется специфика преломления ислама на национальной почве народов Дагестана. Рассматривается соотношение национального и конфессионального в историческом, культурном аспектах, а также их взаимосвязь в современных условиях развития республики.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.63419

Аннотация: В статье исследуется специфика преломления ислама на национальной почве народов Дагестана. Рассматривается соотношение национального и конфессионального в историческом, культурном аспектах, а также их взаимосвязь в современных условиях развития республики.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.9524

Аннотация: В статье рассматриваются общественно-философские взгляды Н.В. Станкевича, развиваемые им в контексте идей эстетического гуманизма, его влияние как духовного лидера своего поколения и руководителя философского кружка, оставившего значимый след в истории отечественной культуры. Параллельно в статье даётся анализ культурно-интеллектуальной ситуации 30-х-40-х годов XIX века, её оценка как нового этапа российского просвещения, связанного с ростом национального самосознания и активизацией интереса к европейской общественно-философской мысли и одновременно к философским исканиям, диктуемым желанием объяснить место и роль России в европейской истории. Автор показывает, что формой существования философского сообщества в это время были литературно-философские кружки, а кружок Станкевича был центром общественно-философских изысканий. Многие идеи, родившиеся в лоне кружка и те, автором которых был сам Станкевич, получили концептуальную разработку в следующие десятилетия. Это - признание методологической роли философии для всего знания, интерпретация прогресса как бесконечного духовно-нравственного совершенствования человечества, идея целостности восприятия мира, синтеза понятийного знания и живого созерцания, толкование опыта как жизненно-интуитивного постижения бытия, значимость нравственных принципов в устройстве мироздания. Именно они определили главные направления развития отечественной философской мысли. Всё это, считает автор статьи, позволяет рассматривать Станкевича как знаковую фигуру своего времени.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.63417

Аннотация: В статье рассматриваются общественно-философские взгляды Н.В. Станкевича, развиваемые им в контексте идей эстетического гуманизма, его влияние как духовного лидера своего поколения и руководителя философского кружка, оставившего значимый след в истории отечественной культуры. Параллельно в статье даётся анализ культурно-интеллектуальной ситуации 30-х-40-х годов XIX века, её оценка как нового этапа российского просвещения, связанного с ростом национального самосознания и активизацией интереса к европейской общественно-философской мысли и одновременно к философским исканиям, диктуемым желанием объяснить место и роль России в европейской истории. Автор показывает, что формой существования философского сообщества в это время были литературно-философские кружки, а кружок Станкевича был центром общественно-философских изысканий. Многие идеи, родившиеся в лоне кружка и те, автором которых был сам Станкевич, получили концептуальную разработку в следующие десятилетия. Это - признание методологической роли философии для всего знания, интерпретация прогресса как бесконечного духовно-нравственного совершенствования человечества, идея целостности восприятия мира, синтеза понятийного знания и живого созерцания, толкование опыта как жизненно-интуитивного постижения бытия, значимость нравственных принципов в устройстве мироздания. Именно они определили главные направления развития отечественной философской мысли. Всё это, считает автор статьи, позволяет рассматривать Станкевича как знаковую фигуру своего времени.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.6988

Аннотация: В статье обсуждается присущая традиционному обществу ценностная установка на обретение, сохранение и приумножение энергии, жизненной силы. Бытовые предписания, социальные установления и религиозные ритуалы разрабатываются в традиционной культуре в соответствии с данной установкой, для обозначения которой автором предложен термин «энергийный прагматизм». Сила приобщает к сакральному, обеспечивает укорененность в бытии. Явление рассмотрено на примере тамильской культуры, в которой оно выражено наиболее отчетливо, проявляясь в таких аспектах культуры, как представление об энергии, именуемой анангу (позднее – шакти), в ритуале жертвоприношения, практике кросскузенного брака, в ритуальных женских постах «нонбу», в отношении тамилов к страданию, к акту дарения, к любви и преданности. Особое значение в тамильской культуре, где женщина считается воплощением шакти, придается целомудрию женщины, обеспечивающему благую направленность ее энергии. Для тамильских мифологических сюжетов, культа и социальных установлений характерно акцентирование именно энергийных взаимодействий между сверхъестественными существами в мифах, между людьми и божествами в культе, между людьми в социуме, между человеком и природными, а также рукотворными объектами.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.63421

Аннотация: В статье обсуждается присущая традиционному обществу ценностная установка на обретение, сохранение и приумножение энергии, жизненной силы. Бытовые предписания, социальные установления и религиозные ритуалы разрабатываются в традиционной культуре в соответствии с данной установкой, для обозначения которой автором предложен термин «энергийный прагматизм». Сила приобщает к сакральному, обеспечивает укорененность в бытии. Явление рассмотрено на примере тамильской культуры, в которой оно выражено наиболее отчетливо, проявляясь в таких аспектах культуры, как представление об энергии, именуемой анангу (позднее – шакти), в ритуале жертвоприношения, практике кросскузенного брака, в ритуальных женских постах «нонбу», в отношении тамилов к страданию, к акту дарения, к любви и преданности. Особое значение в тамильской культуре, где женщина считается воплощением шакти, придается целомудрию женщины, обеспечивающему благую направленность ее энергии. Для тамильских мифологических сюжетов, культа и социальных установлений характерно акцентирование именно энергийных взаимодействий между сверхъестественными существами в мифах, между людьми и божествами в культе, между людьми в социуме, между человеком и природными, а также рукотворными объектами.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.9785

Аннотация: В статье рассматривается формирование христианских доктрин с позиции средневекового спора об универсалиях. В результате установлено, что категории общего и частного являются краеугольными для христианской теологии, антропологии, сотериологии, экклезиологии. Показано, что при формировании церковного учения о Троице христианские авторы пытались избежать крайностей реализма и номинализма в философии и крайностей абсолютного монотеизма и многобожия в теологии. В результате сложилось специфическое понимание личности, ставшее основой христианской антропологии. Также различные христианские доктрины о спасении можно представить следствием из различных философских концепций: католическую и православную – умеренного реализма, реформаторскую (протестантскую) – номинализма. Наконец, в учении о церкви позиции католичества и православия расходятся кардинально: первое придерживается реалистических установок, второе – номиналистических. Таким образом, можно понять, почему спор об универсалиях играл ключевую роль в философии Средних веков – по сути, ответ на вопрос о соотношении общего и частного является философским базисом для всех христианских догматов.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.63422

Аннотация: В статье рассматривается формирование христианских доктрин с позиции средневекового спора об универсалиях. В результате установлено, что категории общего и частного являются краеугольными для христианской теологии, антропологии, сотериологии, экклезиологии. Показано, что при формировании церковного учения о Троице христианские авторы пытались избежать крайностей реализма и номинализма в философии и крайностей абсолютного монотеизма и многобожия в теологии. В результате сложилось специфическое понимание личности, ставшее основой христианской антропологии. Также различные христианские доктрины о спасении можно представить следствием из различных философских концепций: католическую и православную – умеренного реализма, реформаторскую (протестантскую) – номинализма. Наконец, в учении о церкви позиции католичества и православия расходятся кардинально: первое придерживается реалистических установок, второе – номиналистических. Таким образом, можно понять, почему спор об универсалиях играл ключевую роль в философии Средних веков – по сути, ответ на вопрос о соотношении общего и частного является философским базисом для всех христианских догматов.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.63423

Аннотация: В статье оценивается огромный и продуктивный труд известного отечественного философа Виктора Павловича Визгина, который перевел и прокомментировал сборник статей Габриэля Марселя. Отмечается, что интерес к творчеству французского мыслителя в нашей стране обнаружился давно. Однако только за последние одно-два десятилетия его труды стали предметом серьезного изучения. Автор статьи полагает, что сегодня В.П. Визгин является, пожалуй, самым глубоким и продуктивным исследователем творчества Марселя. Он свидетельствует не только подбор произведений французского философа, которые содержатся в сборнике. Восхищения заслуживают комментария переводчика. Они не носят характера обычной ссылки. Именно в сносках обнаруживается высокая философская культура В.П. Визгина. Он не только сообщает подробности, связанные с той или иной работой Марселя. Также обозначаются и обобщающие выводы по той или иной работе и творческого наследия в целом. Указываются также отдельные ошибки переводчиков, комментаторов и философов, которые анализировали творчество Марселя. Доводятся до сведения читателей и отдельные противоречия, которые были свойственны Марселю. В своей творческой судьбе он откликался на позиции своих современников. Это позволяло корректировать собственные взгляды, углублять свои концептуальные позиции. В книге воссоздан широкий философский фон, поскольку речь идет не только об экзистенциализме, но также о персонализме, герменевтике, феноменологии и философской антропологии. Отмечается ценность интеллектуальных портретов Шеллинга, Бергсона, Эбнера, Хайдеггера, В Приложении даны аналитические статьи западных философов (П. Рикёра, Ж.-М. Ле Блона, а также самого В.П. Визгина).

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.63410

Аннотация: Статья посвящена рассмотрению вопроса онтологического статуса небытия в культуро-философской проекции антропологической онто-герменевтики. Автор предлагает рассматривать небытие в качестве кон-текста понимания феномена смысла, что позволяет выйти на уровень предельных условий человеческого смыслообразования. Небытие представлено как содержание опыта-предела, в котором совершается смыслообразование, составляющее ткань человеческого понимания, находящего свое закрепление в различных явлениях культуры. По мысли автора, онтогерменевтический подход к небытию в аспекте акцента на культурном бытии человека позволяет лучше понять сущность и предназначение культуры и детализировать тонкости присущего ей смыслообразования. Небытие показано как та величина, через сопро-тивление которой рождается энергийность смыслового бытия. Данное бытие обосновано как изначально плюралистическое и содержащие моменты внут-ренней негации, описываемой как небытие внутри смысла. Поэтому речь в этом случае может идти уже не просто о небытии как абсолютной смысловой незаполненности, разряжении и вакууме, а о пустоте как о недоосмысленности подавляющего воздействия чужого смысла, воспринимаемого как полное отсутствие нашего или моего смысла. Выход из ситуации усматривается автором в толерантном признании права на существование различных культурных смыслов в русле диалога культур.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.6896

Аннотация: В современной ситуации общества постмодерна всё отчетливее проговаривается идея отсутствия половой идентичности и текучести гендерных самоидентификаций. Возникновение такого переживания половости человека стало возможным в результате того, что внутренняя логика понимания гендера как только производного от социокультурных реалий привела к тому, что одни парадоксальным образом свели его к телу, другие превратили его, фактически, в симулякр: в обоих случаях, на наш взгляд, гендер оказался дискредитирован. Нам представляется, что оправдать гендер можно, понимая его как противоречиво проявляющийся (в силу культурных стереотипов, властных отношений, ожиданий или стремления их преодолеть) в культуре, в жизни общества и в повседневном бытовании отдельных мужчин и женщин стиль, который укоренен в антропологии человека – в его биологической природе и формах активности самосознания. Такой взгляд позволяет увидеть всю сложность рисунка взаимоотношений мужского и женского в каждом человеке, ядром которого являются жизненные стратегии пола. Последние выражаются в системе ценностных преференций и в том, что маскулинность/феминность мужчины и маскулинности/феминности женщины не тождественны. На основе такого понимания в дальнейшем возможно придать дополнительные оттенки интерпретациям мужских и женских архетипических образов, а также детально описать коннотативные особенности понимания, переживания и способов реализации основных духовных ценностей человечества.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.63418

Аннотация: В современной ситуации общества постмодерна всё отчетливее проговаривается идея отсутствия половой идентичности и текучести гендерных самоидентификаций. Возникновение такого переживания половости человека стало возможным в результате того, что внутренняя логика понимания гендера как только производного от социокультурных реалий привела к тому, что одни парадоксальным образом свели его к телу, другие превратили его, фактически, в симулякр: в обоих случаях, на наш взгляд, гендер оказался дискредитирован. Нам представляется, что оправдать гендер можно, понимая его как противоречиво проявляющийся (в силу культурных стереотипов, властных отношений, ожиданий или стремления их преодолеть) в культуре, в жизни общества и в повседневном бытовании отдельных мужчин и женщин стиль, который укоренен в антропологии человека – в его биологической природе и формах активности самосознания. Такой взгляд позволяет увидеть всю сложность рисунка взаимоотношений мужского и женского в каждом человеке, ядром которого являются жизненные стратегии пола. Последние выражаются в системе ценностных преференций и в том, что маскулинность/феминность мужчины и маскулинности/феминности женщины не тождественны. На основе такого понимания в дальнейшем возможно придать дополнительные оттенки интерпретациям мужских и женских архетипических образов, а также детально описать коннотативные особенности понимания, переживания и способов реализации основных духовных ценностей человечества.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.7756

Аннотация: Статья представляет философско-культурологический анализ эстетического содержания такого актуального феномена современной культуры как спортивно-боевые единоборства. Широкий интерес к традиции боевых искусств и спортивно-боевых единоборств невозможно объяснить только утилитарными (оздоровление или самозащита) особенностями или общей экзотичностью для новоевропейской культуры дальневосточной традиции боевых искусств. Эстетические смыслы - существенный элемент и боевых искусств и выросших из них психофизических практик спортивно-боевых единоборств. Внешнее оформление состязания выступает как спортивно-эстетическое выражение онтологических, теоретико-философских идей, лежащих в основе единоборства. Ключевым для понимания эстетических смыслов единоборств представляется смысл игры, агона. Черты агона, игрового состязания сохраняются и кодифицируются в СБЕ, в том числе в правилах проведения состязаний. Эстетические смыслы с позиции феноменологии культуры выражены в разнообразных формах: это не только красота движения человеческих тел или музыкальное сопровождение поединка, но и эстетика поединка в целом, ритуал приветствия соперника перед схваткой, специальная одежда для соревнования. При этом эстетическое тесно сплетено с этическим – нравственный закон способствует освобождению эстетического начала, открывает многообразные возможности проявления эстетических смыслов. Эстетическое содержание боевых искусств и спортивно-боевых единоборств различных национальных культур послужило основой для их выхода за пределы конкретной культурной традиции и дальнейшего распространения по миру, поскольку потребность в эстетическом опыте универсальна. Эстетические элементы СБЕ определяют популяризацию сюжетов, посвященных спортивным единоборствам, в литературе, кинематографе, других искусствах и современной культуре в целом.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.63420

Аннотация: Статья представляет философско-культурологический анализ эстетического содержания такого актуального феномена современной культуры как спортивно-боевые единоборства. Широкий интерес к традиции боевых искусств и спортивно-боевых единоборств невозможно объяснить только утилитарными (оздоровление или самозащита) особенностями или общей экзотичностью для новоевропейской культуры дальневосточной традиции боевых искусств. Эстетические смыслы - существенный элемент и боевых искусств и выросших из них психофизических практик спортивно-боевых единоборств. Внешнее оформление состязания выступает как спортивно-эстетическое выражение онтологических, теоретико-философских идей, лежащих в основе единоборства. Ключевым для понимания эстетических смыслов единоборств представляется смысл игры, агона. Черты агона, игрового состязания сохраняются и кодифицируются в СБЕ, в том числе в правилах проведения состязаний. Эстетические смыслы с позиции феноменологии культуры выражены в разнообразных формах: это не только красота движения человеческих тел или музыкальное сопровождение поединка, но и эстетика поединка в целом, ритуал приветствия соперника перед схваткой, специальная одежда для соревнования. При этом эстетическое тесно сплетено с этическим – нравственный закон способствует освобождению эстетического начала, открывает многообразные возможности проявления эстетических смыслов. Эстетическое содержание боевых искусств и спортивно-боевых единоборств различных национальных культур послужило основой для их выхода за пределы конкретной культурной традиции и дальнейшего распространения по миру, поскольку потребность в эстетическом опыте универсальна. Эстетические элементы СБЕ определяют популяризацию сюжетов, посвященных спортивным единоборствам, в литературе, кинематографе, других искусствах и современной культуре в целом.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.7938

Аннотация: Карлос Кастанеда – автор хроники ученичества у индейского мага дона Хуана Матуса - представил учение о мире и человеке, которое до сих пор не было рассмотрено в качестве философской концепции в силу его экзотичности и нарочитой неакадемичности, сделавших его достоянием беллетристики и бойкой журналистики. Мир Кастанеды – это «мета-реальность» со сложной структурой взаимодействия как внутри, так и вне нее. Подобно традициям эзотерических и мистических учений, человек выступает в ней как субъект познания неизвестной Трансцендентной реальности (нагуаль). При помощи специальных приемов: «сталкинг» («охота») - выслеживание изъянов своего восприятия с целью некоторого приближения к нагуалю и, т.о., расширения и углубления нашего познания, и «сновидение» - бессознательное вхождение в нагуаль с той же целью, посредством контролирования своих снов; человек обретает контроль над самим собой и своим восприятием, которое суть (согласно Кастанеде) интерпретация существующей энергетической реальности. Эти два основных приема, в свою очередь, включают в себя ряд других техник (неделание, стирание личной истории, перепросмотр, контролируемая глупость и пр.). Идеи Кастанеды отчасти сравнимы с учением о «безымянном Дао» в Древнем Киитае, тибетским буддизмом об «энергетической сущности мира», а также с работами Псевдо-Дионисия Ареопагита, М. Экхарта, Я. Бёмэ, Дж. Беркли и др. Этот небольшой сравнительный анализ, который я позволил себе в данной статье, свидетельствует о некотором сходстве древней индейской мудрости, отчасти усвоенной Кастанедой, с известными философскими учениями как на западе, так и на востоке.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.8987

Аннотация: В статье выявлены детерминанты проблемной ситуации вокруг темы: разноречивость в понимании культуры; недостаточная разработанность категориального аппарата философской рефлексии над культурой; невыявленность закономерностей ее складывания, потребность в уточнении соотношения понятий «цивилизация» и «культура», в углублении ее аксиологического понимания; далекое от удовлетворительного состояние исследование влияния на культуру общественных практик, в частности – социальных (в узком смысле слова). В качестве ответа на выявленные проблемы автор отвечает на вопрос, что выдвигает философия культуры: идею или утопию последней? В русле аксиологического понимания культура рассматривается в качестве производства и освоения ценностей, позитивного достояния человечества, трудными путями им и создаваемого. Нравственная идея истинной человечности полагается в статье в качестве верховной «правительницы» культуры. Дается определение предмета философии культуры, в полемике с некоторыми исследователями раскрываются ее философские основания, инварианты и универсалии. Освещен такой малоизученный вид культуры, как социальная, охарактеризованы основные черты антикультуры. В качестве главного вклада философии в культурологию расцениваются выведение базовых принципов объяснения и производства культуры, экспликация ее закономерностей, перечень которых предполагается автором.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.63415

Аннотация: В статье выявлены детерминанты проблемной ситуации вокруг темы: разноречивость в понимании культуры; недостаточная разработанность категориального аппарата философской рефлексии над культурой; невыявленность закономерностей ее складывания, потребность в уточнении соотношения понятий «цивилизация» и «культура», в углублении ее аксиологического понимания; далекое от удовлетворительного состояние исследование влияния на культуру общественных практик, в частности – социальных (в узком смысле слова). В качестве ответа на выявленные проблемы автор отвечает на вопрос, что выдвигает философия культуры: идею или утопию последней? В русле аксиологического понимания культура рассматривается в качестве производства и освоения ценностей, позитивного достояния человечества, трудными путями им и создаваемого. Нравственная идея истинной человечности полагается в статье в качестве верховной «правительницы» культуры. Дается определение предмета философии культуры, в полемике с некоторыми исследователями раскрываются ее философские основания, инварианты и универсалии. Освещен такой малоизученный вид культуры, как социальная, охарактеризованы основные черты антикультуры. В качестве главного вклада философии в культурологию расцениваются выведение базовых принципов объяснения и производства культуры, экспликация ее закономерностей, перечень которых предполагается автором.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.5096

Аннотация: В настоящей статье автор рассматривает проблему типологии современного российского общества и предлагает свое обобщение и вывод. Современное российское общество особый тип «смешанного» общества в кризисном состоянии.

DOI: 10.7256/2454-0757.2013.10.9423

Аннотация: В статье оценивается огромный и продуктивный труд известного отечественного философа Виктора Павловича Визгина, который перевел и прокомментировал сборник статей Габриэля Марселя. Отмечается, что интерес к творчеству французского мыслителя в нашей стране обнаружился давно. Однако только за последние одно-два десятилетия его труды стали предметом серьезного изучения. Автор статьи полагает, что сегодня В.П. Визгин является, пожалуй, самым глубоким и продуктивным исследователем творчества Марселя. Он свидетельствует не только подбор произведений французского философа, которые содержатся в сборнике. Восхищения заслуживают комментария переводчика. Они не носят характера обычной ссылки. Именно в сносках обнаруживается высокая философская культура В.П. Визгина. Он не только сообщает подробности, связанные с той или иной работой Марселя. Также обозначаются и обобщающие выводы по той или иной работе и творческого наследия в целом. Указываются также отдельные ошибки переводчиков, комментаторов и философов, которые анализировали творчество Марселя. Доводятся до сведения читателей и отдельные противоречия, которые были свойственны Марселю. В своей творческой судьбе он откликался на позиции своих современников. Это позволяло корректировать собственные взгляды, углублять свои концептуальные позиции. В книге воссоздан широкий философский фон, поскольку речь идет не только об экзистенциализме, но также о персонализме, герменевтике, феноменологии и философской антропологии. Отмечается ценность интеллектуальных портретов Шеллинга, Бергсона, Эбнера, Хайдеггера, В Приложении даны аналитические статьи западных философов (П. Рикёра, Ж.-М. Ле Блона, а также самого В.П. Визгина).