DOI: 10.7256/2454-0749.2023.5.40778

EDN: RWELXE

Аннотация: Настоящая статья посвящена анализу постмодернистского романа «Ожог» В. П. Аксёнова — представителя русского андеграунда ХХ века. Цель исследования — выявить особенности трансформации мифопоэтического образа «женщина-город». Город в значении «огороженное место» был необходим человеку, чтобы защищаться от опасности. Со временем он стал наполняться символическими смыслами, превращаться в архетип — появляется городской текст. Для В. П. Аксёнова перекрёсток, где сходятся искусство, история, судьбы, дружба, любовь, творчество — Москва, поэтому она становится центром действия многих его произведений. Однако писатель, отступая от традиции Н. М. Карамзина, Н. В. Гоголя, А. С. Пушкина и Л. Н. Толстого, создаёт образ инфернального пространства. Научная новизна исследования видится в том, что автор подробно анализирует центральный образ практически не изученного романа В. П. Аксёнова, выделяет структурообразующие мотивы создания образа города и мифопоэтическую основу, включающую отдельные образы, ситуации, характеристики. В результате в статье доказано, что мифопоэтический образ «женщина-город» в романе «Ожог» складывается из софиологической концепции (архетип), аллегории (лиса), метафоры (вавилонская блудница), мифем (Изида, сирена, Иуда), цветописи (эсхатологичекий миф об экпиросисе) и мифологемы (женщина-город). В романе В. П. Аксёнова Москва представляет собой инфернальное пространство, олицетворением которого выступает обольстительная и опасная женщина — Алиса Фокусова.

DOI: 10.7256/2454-0749.2023.5.39730

EDN: DWJVPD

Аннотация: Предметом исследования являются повести французского писателя Андре Жида «Тесные врата» и «Пасторальная симфония». Отмечается специфика выражения авторской мысли в названных повестях через концептуальные антиномии, вследствие чего актуализируется изучение концептов СЛЕПОТА, ЛЮБОВЬ, ДОБРОДЕТЕЛЬ. Анализируется смысловая наполненность заявленных концептов, осуществляющаяся на основе их дефиниций в словарях и библейских текстах. Наблюдаются их репрезентанты, создающие семантическое поле концептов СЛЕПОТА, ЛЮБОВЬ, ДОБРОДЕТЕЛЬ, введённые автором в композицию и фабулу произведений и представляющие собой авторскую интерпретацию. На основе выявленных смыслов и антиномии этих базовых для каждого христианина концептов выявляется их функция в повестях.   Научная новизна исследования заключается в том, что творчество А. Жида с точки зрения употребления концептов недостаточно изучено. Основными выводами проведённого исследования являются следующие. Концепты СЛЕПОТА, ЛЮБОВЬ, ДОБРОДЕТЕЛЬ имеют традиционную смысловую наполненность, сложившуюся в многовековом христианском дискурсе, однако писатель демонстрирует вытеснение их евангельского содержания ввиду возникновений новых интерпретаций, связанных с духовным кризисом общества. С помощью введения в повести названных антиномичных концептов писатель организует художественное пространство произведений: ими обусловлены выбор исповедального жанра, насыщение повестей аллюзиями, реминисценциями и интертекстемами из библейских текстов, использование указанных концептов для организации имплицитности и эксплицитности повествования. Концепты выполняют функции характеристики героев, эпохи и выражения авторской позиции.

DOI: 10.7256/2454-0749.2023.5.40855

EDN: CMLUTG

Аннотация: Статья исследует экспозиционный дискурс и его нарративную функцию в прозе И.С. Тургенева. Даётся анализ лирического начала, как причины особой тургеневской экспозиции, которая является проявлением кругозора и ценностного сознания автора-повествователя. Подмечается, что именно в лирических описаниях формируется субъективное пространство нарратора. В прозе Тургенева выделяются рассказы, в которых экспозиция строится по сходству со стихотворениями в прозе. В таких текстах экспозиция только косвенно связана с дальнейшим развитием сюжета. Часто она представляет замкнутую систему и функционирует на уровне метатекста и метадискурса. На этом уровне лирическое вступление рассчитано на то, чтобы воздействовать на духовное пространство читателя. Новизну исследованию придают сделанные относительно цикла «Записки охотника» выводы. Согласно им, у И.С. Тургенева встречаются и такие вступления к основному повествованию, которые не укладывается в «канон». В рассказах «Бежин луг», «Свидание» и других экспозиция реализует специфическую стратегию авторского нарратива. Она словно не предусмотрена дальнейшим развитием сюжета и является чистым продуктом лирико-философского созерцания природы, является отражением субъективного восприятия героя-рассказчика. На ее основе формируется представление о мире и пространстве, принадлежащие сокровенной стороне духовной личности писателя. Природные образы в экспозиционной части рассказов художественно осмыслены в категориях «вечности», противостоящей «временному» плану человеческого существования.

DOI: 10.7256/2454-0749.2023.5.40773

EDN: CMLHEO

Аннотация: Данная статья представляет собой анализ особенностей языкового воплощения понятия ПРОЩЕНИЕ в контексте русской и аварской лингвокультур на материале религиозных текстов и паремий. Анализ основан на комплексном методологическом подходе, включающем в себя лингвистические и культурологические методы анализа. Языковое воплощение понятия проявляется в широком спектре лингвистических средств - от слов и выражений до пословиц и крылатых фраз. Специфика концепта ПРОЩЕНИЕ проявляется в параллельной экспликации как реалии религиозной картины мира, так и обыденной. Сходства в репрезентации концептуальных признаков прощения в сопоставляемых языках характерны понятийной составляющей концепта, различия определяются интерпретационной и значимостной сфер. Коммуникативная ситуация прощения тесно связана с другой ситуацией покаяния, извинения. Объектами ситуации прощения могут быть грех, вред, проступок, долг. Понятие ПРОЩЕНИЕ в обеих лингвокультурах носит сугубо положительную коннотацию. И рассматривается как нечто, без чего жизнь невозможна, лишена смысла. Прощение приносит облегчение и тому, кто получает прощение и тому, кто прощение дает. Исследование показало, что концепт ПРОЩЕНИЕ проникает во все сферы жизни людей и заставляет всерьез задуматься о своем отношении к пониманию важнейших духовных составляющих жизни человека. Рассмотрение конкретных примеров языкового использования этих понятий в речи показывает их многогранность и высокую значимость в русской и аварской лингвокультурах.

DOI: 10.7256/2454-0749.2023.5.39691

EDN: CTNBGK

Аннотация: Творчество Венедикта Ерофеева в должной степени изучено, интерпретировано, однако, еще есть ряд текстов, которые практически не исследовались в массе критических источников. Одним из прецедентных конструктов, оригинальным и самодостаточным произведением является «Моя маленькая лениниана» (1988). Следовательно, целесообразность изучения указанного текста мотивирована, востребована и актуальна. В статье осуществлена попытка целостного восприятия «Моей маленькой ленинианы» Вен. Ерофеева с позиций выявления в данном произведении примет прецедентного конструкта. Цитатный характер, на наш взгляд, говорит о стремлении автора не только формально соединить текстовые номинации из сочинений, писем, дневников В.И. Ленина, но достичь эффекта имманентной объективации нового смысла. Основной предмет анализа работы – конструктивные особенности «Моей маленькой ленинианы» Вен. Ерофеева, дешифровка механизма художественного письма, оценка смысловых граней произведения. Прецедентный текст Вен. Ерофеева становится точкой конкретизации основных культурно-исторических догматов, при этом динамика смысловых констант подвижна с течением исторического времени.        Новизна работы заключается в том, что «Моя маленькая лениниана» Венедикта Ерофеева рассматривается как прецедентный текст, сформированный из цитатных конструктов, однако, обладающий иными смысловыми гранями отличными от первоисточника. Симуляция игры, симуляция пространственных и временных ориентиров, симуляция достоверной правды под воздействием уже кем-то сказанного нивелирует образ автора, он фактурно становится скриптором, создавая некий палимпсест. Субъектная организация ерофеевского палимпсеста выстроена так, что переход от временного начала, пространственной точки, цитаты вслед за «автором» осуществляется к более сильным и имманентным пропозициям. Венедикт Ерофеев пророчески обозначил в своей «Маленькой лениниане» контуры изменений конца ХХ века на фактурном, прецедентном материале конца XIX – начала ХХ столетия.