DOI: 10.7256/2454-0625.2014.1.11988

Аннотация: В статье освещается вопрос о взаимоотношениях культуры и цивилизации, рассматриваемых сквозь призму развертывания коммуникативных процессов в истории. Острота этой проблемы осознается особенно в связи с функционированием во второй половине ХХ века телевидения, а в последние десятилетия интернета. Однако в это время лишь осознается то, что в реальной практике коммуникации существует со времен появления письменности. История массовой коммуникации связана с последовательным включением в культуру разных технологий, нередко выводящих коммуникативные процессы за пределы культуры. Технологии репрезентируют, прежде всего, установки цивилизации. Однако другой своей стороной массовая коммуникация обращена к культуре, которая в соответствии с утверждением И. Хейзинги, "рождается именно в личности и, следовательно, именно в личности сохраняет свое здоровье". Это несовпадение установок цивилизации и культуры в постановке проблемы личностного потенциала массовой коммуникации является, в конечном счете, решающим. Там, где массовая коммуникация выражает установки цивилизации, личность в коммуникативном процессе предстает объектом. Цивилизация заинтересована в расширении коммуникативного пространства и, следовательно, в подключении к коммуникации как можно большего количества людей. Массовая коммуникация призвана разрешать те проблемы, которые в истории цивилизации появляются в связи с возникновением массовых обществ и процессами омассовления культуры. Субъектом коммуникативных процессов личность предстает лишь в том случае, если технологии не выводят коммуникацию за пределы культуры, как это нередко происходит и о чем свидетельствует практика медиа, в том числе, кино, телевидения и интерната, а соотносятся с ее установками. Однако чтобы привести технологии в соответствие с установками культуры, необходимо время. Иногда критических оценок функционирования средств коммуникации, возникающих на основе мощных технологий, приходится ждать долго. До этого человечество нередко пребывает в эйфории от технических возможностей коммуникации. Такая постановка вопроса делает необходимым развертывание исторических исследований коммуникации, но отнюдь не в апологетическом понимании, как это нередко происходит.

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.1.64235

Аннотация: В статье освещается вопрос о взаимоотношениях культуры и цивилизации, рассматриваемых сквозь призму развертывания коммуникативных процессов в истории. Острота этой проблемы осознается особенно в связи с функционированием во второй половине ХХ века телевидения, а в последние десятилетия интернета. Однако в это время лишь осознается то, что в реальной практике коммуникации существует со времен появления письменности. История массовой коммуникации связана с последовательным включением в культуру разных технологий, нередко выводящих коммуникативные процессы за пределы культуры. Технологии репрезентируют, прежде всего, установки цивилизации. Однако другой своей стороной массовая коммуникация обращена к культуре, которая в соответствии с утверждением И. Хейзинги, "рождается именно в личности и, следовательно, именно в личности сохраняет свое здоровье". Это несовпадение установок цивилизации и культуры в постановке проблемы личностного потенциала массовой коммуникации является, в конечном счете, решающим. Там, где массовая коммуникация выражает установки цивилизации, личность в коммуникативном процессе предстает объектом. Цивилизация заинтересована в расширении коммуникативного пространства и, следовательно, в подключении к коммуникации как можно большего количества людей. Массовая коммуникация призвана разрешать те проблемы, которые в истории цивилизации появляются в связи с возникновением массовых обществ и процессами омассовления культуры. Субъектом коммуникативных процессов личность предстает лишь в том случае, если технологии не выводят коммуникацию за пределы культуры, как это нередко происходит и о чем свидетельствует практика медиа, в том числе, кино, телевидения и интерната, а соотносятся с ее установками. Однако чтобы привести технологии в соответствие с установками культуры, необходимо время. Иногда критических оценок функционирования средств коммуникации, возникающих на основе мощных технологий, приходится ждать долго. До этого человечество нередко пребывает в эйфории от технических возможностей коммуникации. Такая постановка вопроса делает необходимым развертывание исторических исследований коммуникации, но отнюдь не в апологетическом понимании, как это нередко происходит.

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.1.64236

Аннотация: Марш как отдельное произведение – это законченное музыкальное сочинение определённой формы и в определённом ритме, призванное обеспечивать стройность движения или удовлетворять потребности слушателя. При поиске ответов на вопросы о роли и месте марша в нашей жизни, мы натолкнулись на методический вакуум, что и послужило причиной выбора в качестве объекта исследования военный марш во всех его разновидностях и формах проявления. Предметом исследования в данной статье выступает роль марша, рассматриваемого как музыкальное произведение, в жизни индивида, коллектива, этноса, в воспитании и философском становлении личности и развитии культуры. Методом исследования является поиск и осмысление информации как о военной музыке в общем, так и о военном марше в частности. Сопоставление полученных знаний различных эпох и культур в области военной науки, воспитании воина, строении и развитии армии, отношении к музыке как важной составляющей культуры. Новизной данного исследования является попытка философского осмысления феномена марша. Сравнение его с другими подвижными видами искусства, анализ философских размышлений в контексте роли и влияния военного марша на культуру народа. Призыв более пристального внимания к этому уникальному явлению, ставшему не только видом музыкального произведения, но и жанром, который, кроме своей "служебной" деятельности, явился основой для дальнейшего развития музыкального искусства и стал главным в жанровом разделении музыки.

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.1.10554

Аннотация: Марш как отдельное произведение – это законченное музыкальное сочинение определённой формы и в определённом ритме, призванное обеспечивать стройность движения или удовлетворять потребности слушателя. При поиске ответов на вопросы о роли и месте марша в нашей жизни, мы натолкнулись на методический вакуум, что и послужило причиной выбора в качестве объекта исследования военный марш во всех его разновидностях и формах проявления. Предметом исследования в данной статье выступает роль марша, рассматриваемого как музыкальное произведение, в жизни индивида, коллектива, этноса, в воспитании и философском становлении личности и развитии культуры. Методом исследования является поиск и осмысление информации как о военной музыке в общем, так и о военном марше в частности. Сопоставление полученных знаний различных эпох и культур в области военной науки, воспитании воина, строении и развитии армии, отношении к музыке как важной составляющей культуры. Новизной данного исследования является попытка философского осмысления феномена марша. Сравнение его с другими подвижными видами искусства, анализ философских размышлений в контексте роли и влияния военного марша на культуру народа. Призыв более пристального внимания к этому уникальному явлению, ставшему не только видом музыкального произведения, но и жанром, который, кроме своей "служебной" деятельности, явился основой для дальнейшего развития музыкального искусства и стал главным в жанровом разделении музыки.

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.1.11961

Аннотация: Предметом исследования выступают взаимоотношения и взаимодействия художника и власти. Основное внимание уделено трансформации доминантой, на взгляд автора, модели противостояния художника и власти, утвердившейся в досоветский и советский периоды социального развития, в модель, в рамках которой эти взаимоотношения приобрели характер своеобразной нейтральности в условиях отсутствия прямого противостояния указанных институтов на данном этапе развития. Кроме того, рассмотрена ещё одна модель взаимоотношения художника и власти, при анализе которой, с одной стороны, показана специфичность американской и советской массовой культуры, с другой, рассматривается необходимость активного влияния на российскую продукцию массовой культуры со стороны власти с целью формирования в социуме ценностей национального характера. Методологическим основанием исследования выступает неклассическая онтология взаимоотношений и взаимодействий. Среди используемых методов как общие исследовательские процедуры, к которым относятся: исторический и логический, сравнения, так и специальные и частности герменевтический метод. Выявлена и рассмотрена специфичность "нейтральной" модели взаимоотношений художника и власти, являющейся доминантной в сегодняшней России. Показано, что художественное отражение - это главным образом формообразование, в процессе которого художник "препарирует" бытие в соответствии с мерами красоты и законом Космоса. Основной вывод статьи состоит в том, что изменение социальных условий в современной России ведёт к усложнению форм взаимодействия художника и власти.

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.1.64237

Аннотация: Предметом исследования выступают взаимоотношения и взаимодействия художника и власти. Основное внимание уделено трансформации доминантой, на взгляд автора, модели противостояния художника и власти, утвердившейся в досоветский и советский периоды социального развития, в модель, в рамках которой эти взаимоотношения приобрели характер своеобразной нейтральности в условиях отсутствия прямого противостояния указанных институтов на данном этапе развития. Кроме того, рассмотрена ещё одна модель взаимоотношения художника и власти, при анализе которой, с одной стороны, показана специфичность американской и советской массовой культуры, с другой, рассматривается необходимость активного влияния на российскую продукцию массовой культуры со стороны власти с целью формирования в социуме ценностей национального характера. Методологическим основанием исследования выступает неклассическая онтология взаимоотношений и взаимодействий. Среди используемых методов как общие исследовательские процедуры, к которым относятся: исторический и логический, сравнения, так и специальные и частности герменевтический метод. Выявлена и рассмотрена специфичность "нейтральной" модели взаимоотношений художника и власти, являющейся доминантной в сегодняшней России. Показано, что художественное отражение - это главным образом формообразование, в процессе которого художник "препарирует" бытие в соответствии с мерами красоты и законом Космоса. Основной вывод статьи состоит в том, что изменение социальных условий в современной России ведёт к усложнению форм взаимодействия художника и власти.

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.1.11948

Аннотация: Размышления, приведенные в этой статье, инициированы дискуссиями о положении религии в современном мире как постсекулярном. Активизация религиозного сознания, связанная с этим и инициируемая этим, принимает разные формы и степени. Одной из позиций такого постсекулярного религиозного сознания является отрицание модерна как того, что имеет свой смысл, свою истину, связанную с религиозными истинами и религиозными способами организации жизни. Эту позицию можно назвать антимодерновой. Антимодерновое религиозное сознание видит в модерне и секуляризации, с ним связанной, желание поставить истину, заведомо малозначимую как истину предельной значимости. Построенный так модерн становится в глазах антимодернового сознания легкой мишенью для критики. Примером такой позиции является для меня статья А.И.Кырлежева «Постсекулярная концептуализация религии». В связи с этим я ставлю своей целью выяснить «минимальные» права модерна и его секуляризации, которые религиозное сознание не может у него отнять, выяснить «урок модерна», который современное религиозное сознание должно выучить, чтобы быть конструктивным. Вначале я проанализировал статью Кырлежева, оценил его притязания, затем показал два направления выяснения неотъемлемой «правды» секуляризации, сконструировал на основе этой правды «минимальный модерн» и подвел итоги, выразив их в виде «символа веры человека постсекулярной эпохи». Конструируя модерн, я опирался на свою концепцию модерна как «интеркультуры». В той части конструирования, которая связана с анализом современного конституционно-демократического государства как институционального итога модерна, я основывался на работах Ю.Хабермаса.

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.1.64238

Аннотация: Размышления, приведенные в этой статье, инициированы дискуссиями о положении религии в современном мире как постсекулярном. Активизация религиозного сознания, связанная с этим и инициируемая этим, принимает разные формы и степени. Одной из позиций такого постсекулярного религиозного сознания является отрицание модерна как того, что имеет свой смысл, свою истину, связанную с религиозными истинами и религиозными способами организации жизни. Эту позицию можно назвать антимодерновой. Антимодерновое религиозное сознание видит в модерне и секуляризации, с ним связанной, желание поставить истину, заведомо малозначимую как истину предельной значимости. Построенный так модерн становится в глазах антимодернового сознания легкой мишенью для критики. Примером такой позиции является для меня статья А.И.Кырлежева «Постсекулярная концептуализация религии». В связи с этим я ставлю своей целью выяснить «минимальные» права модерна и его секуляризации, которые религиозное сознание не может у него отнять, выяснить «урок модерна», который современное религиозное сознание должно выучить, чтобы быть конструктивным. Вначале я проанализировал статью Кырлежева, оценил его притязания, затем показал два направления выяснения неотъемлемой «правды» секуляризации, сконструировал на основе этой правды «минимальный модерн» и подвел итоги, выразив их в виде «символа веры человека постсекулярной эпохи». Конструируя модерн, я опирался на свою концепцию модерна как «интеркультуры». В той части конструирования, которая связана с анализом современного конституционно-демократического государства как институционального итога модерна, я основывался на работах Ю.Хабермаса.

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.1.11926

Аннотация: Статья посвящена феномену композиции телевизионных программ – тому, что чаще всего именуется «линейкой телепрограмм». Автор выявляет предысторию композиции телевизионного контента в зрелищно-театральной культуре, рассматривая принципы композиции античных и средневековых зрелищ, ренессансного городского и придворного театра, зрелищно-развлекательных форм Западной Европы и России Нового времени. Рассматривается феномен сосуществования номеров и сцен различных жанров и стилистик в рамках одного целостного представления в старинных российских формах зрелищ, в том числе в скоморошеских представлениях, кукольном театре, медвежьей потехе, школьном театре. Сравниваются зрелища разных национальных культур, в которых не происходит участия актеров, такие как русский "раек" и английский "Эйдофузикон". Автор сочетает методы культурологии и искусствоведения, широко использует типологический анализ явлений, принадлежащих к разным национальным культурам. Современная стадия существования экранной культуры воспринимается как позднейшая модификация зрелищной культуры, тесно связанная с доэкранными формами. Автор выделяет в истории зрелищно-визуальной культуры два типа организации условной игровой реальности. Первый подразумевает наличие монолитного формосодержательного высказывания, которое может и должно полноценно восприниматься исключительно в своей внутренней целостности и последовательности развития. Второй тип - последовательность различных частей, различных формо-содержательных высказываний, которые могут быть не связаны друг с другом сюжетно. Эти игровые высказывания могут не принадлежать к одному и тому же жанру и стилю. Именно к этому второму типу зрелищной условной реальности, весьма распространенному в истории культуры, принадлежит телевизионная линейка программ. Автор делает вывод о традиционности композиции контента на телевидении, а также о демонстративности творческих имперсональных процессов при режиме непрерывного чередования телевизионных форм и фрустрации ответных творческих потребностей зрителя. Это противоречие, акцентированное телевизионной подачей контента, разрешается уже в рамках компьютерной культуры, представляющей более сложную и тяготеющую к интерактивности экранную форму.

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.1.64239

Аннотация: Статья посвящена феномену композиции телевизионных программ – тому, что чаще всего именуется «линейкой телепрограмм». Автор выявляет предысторию композиции телевизионного контента в зрелищно-театральной культуре, рассматривая принципы композиции античных и средневековых зрелищ, ренессансного городского и придворного театра, зрелищно-развлекательных форм Западной Европы и России Нового времени. Рассматривается феномен сосуществования номеров и сцен различных жанров и стилистик в рамках одного целостного представления в старинных российских формах зрелищ, в том числе в скоморошеских представлениях, кукольном театре, медвежьей потехе, школьном театре. Сравниваются зрелища разных национальных культур, в которых не происходит участия актеров, такие как русский "раек" и английский "Эйдофузикон". Автор сочетает методы культурологии и искусствоведения, широко использует типологический анализ явлений, принадлежащих к разным национальным культурам. Современная стадия существования экранной культуры воспринимается как позднейшая модификация зрелищной культуры, тесно связанная с доэкранными формами. Автор выделяет в истории зрелищно-визуальной культуры два типа организации условной игровой реальности. Первый подразумевает наличие монолитного формосодержательного высказывания, которое может и должно полноценно восприниматься исключительно в своей внутренней целостности и последовательности развития. Второй тип - последовательность различных частей, различных формо-содержательных высказываний, которые могут быть не связаны друг с другом сюжетно. Эти игровые высказывания могут не принадлежать к одному и тому же жанру и стилю. Именно к этому второму типу зрелищной условной реальности, весьма распространенному в истории культуры, принадлежит телевизионная линейка программ. Автор делает вывод о традиционности композиции контента на телевидении, а также о демонстративности творческих имперсональных процессов при режиме непрерывного чередования телевизионных форм и фрустрации ответных творческих потребностей зрителя. Это противоречие, акцентированное телевизионной подачей контента, разрешается уже в рамках компьютерной культуры, представляющей более сложную и тяготеющую к интерактивности экранную форму.

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.1.11930

Аннотация: В статье рассмотрена проблема интерпретации классического художественного произведения языком современного искусства. Проведен анализ оперы современного композитора Томаса Адеса "Буря" на сюжет пьесы Шекспира и ее сценического воплощения. Автор раскрывает важность фантазийного момента в пьесе Шекспира, который помогает композитору раскрыть ряд проблем человеческого бытия, морали, власти, любви в сказочной форме, что подчеркивает универсализм этих проблем. В статье также поднята проблема трансляции смыслов произведения посредством иной культурной формы и в ином историко-культурном контексте. В работе используются методы текстуального анализа источников (материалов публикаций, посвященных анализу произведения Т.Адеса и его сценическому воплощению), а также семантического анализа культурных текстов (литературы и оперы) . В статье также содержатся элементы компаративистского анализа. Новизна исследования заключается в постановке проблемы интерпретации классического произведения не только языком другой эпохи, но и другой культурной формы, что создает сложную интерпретативную матрицу. Кроме того, автор вводит в пространство исследований шекспировской тематики творчество Томаса Адеса, одного из интереснейших композиторов нашего времени, который создал оригинальную и талантливую версию "Бури" Шекспира для современной оперной сцены.

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.1.64240

Аннотация: В статье рассмотрена проблема интерпретации классического художественного произведения языком современного искусства. Проведен анализ оперы современного композитора Томаса Адеса "Буря" на сюжет пьесы Шекспира и ее сценического воплощения. Автор раскрывает важность фантазийного момента в пьесе Шекспира, который помогает композитору раскрыть ряд проблем человеческого бытия, морали, власти, любви в сказочной форме, что подчеркивает универсализм этих проблем. В статье также поднята проблема трансляции смыслов произведения посредством иной культурной формы и в ином историко-культурном контексте. В работе используются методы текстуального анализа источников (материалов публикаций, посвященных анализу произведения Т.Адеса и его сценическому воплощению), а также семантического анализа культурных текстов (литературы и оперы) . В статье также содержатся элементы компаративистского анализа. Новизна исследования заключается в постановке проблемы интерпретации классического произведения не только языком другой эпохи, но и другой культурной формы, что создает сложную интерпретативную матрицу. Кроме того, автор вводит в пространство исследований шекспировской тематики творчество Томаса Адеса, одного из интереснейших композиторов нашего времени, который создал оригинальную и талантливую версию "Бури" Шекспира для современной оперной сцены.

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.1.11652

Аннотация: Одним из важнейших показателей готовности общества вести войну является наличие сценариев грядущей войны в литературе. Если перед Великой Отечественной войной советское руководство активно использовало жанр «военно-утопического романа» для подготовки общественного мнения к войне, то после ее окончания общественное мнение наложило запрет военно-утопическую тематику. Однако в настоящее время произведения о грядущей войне издаются значительными тиражами. Появилась возможность рассмотреть и классифицировать сценарии грядущих войн. Большинство подобных сценариев балансирует на грани осуществления-неосуществления. Одни сценарии можно назвать пессимистическими, они описывают поражение России в грядущей войне. Другие сценарии – оптимистические, они пропагандируют восстановление державы через победу в войне. Ключевые слова: грядущая война, военно-утопический роман, прогностические возможности, альтернативная история, алармизм, мобилизация общественного сознания. Таким образом, если подвести черту под всем вышеизложенным, современные сценарии грядущей войны, за исключением несбыточных или перешедших в разряд альтернативной истории рисуют следующую перспективу развития событий: 1) Россия может оказаться втянутой в войну с третьими странами или коалицией стран через конфликт на Украине или на Кавказе. Реже в качестве исходных точек конфликта называются Охотское или Баренцево моря. 2) Вероятнее всего, по мысли писателей, война России с США и их союзниками по НАТО, хотя некоторые писатели не исключают и столкновения с Японией или Китаем. 3) Война, скорее всего, выльется в цепь перетекающих друг в друга локальных конфликтов. В противном случае не исключен ограниченный, или даже полномасштабный обмен ядерными ударами. Тут следует вспомнить, что и Вторая Мировая война мыслилась инициаторами как цепь локальных молниеносных войн. Но через два года переросла в глобальную бойню. 4) Победа России в большинстве современных романов носит чудесный характер: писатели рисуют желательную картину будущего, не имеющую ничего общего с реальным положением дел, или используют разнообразные «волшебные» изобретения. Но это лучше упаднических настроений, характерных для этого жанра фантастики в позднем СССР. 5) Некоторая часть авторов сомневается в способности современного российского руководства твердо и адекватно защищать интересы страны военной силой. 6) Большинство авторов сходится в том, что в случае военного поражения нас ожидает не просто оккупация, но и растянутый по времени геноцид. В целом современные сценарии грядущих войн выполняют свою основную роль: подготовка общественного мнения к ведению «своей» войны и мобилизации общественного сознания страны в «угрожаемый период».

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.1.64241

Аннотация: Одним из важнейших показателей готовности общества вести войну является наличие сценариев грядущей войны в литературе. Если перед Великой Отечественной войной советское руководство активно использовало жанр «военно-утопического романа» для подготовки общественного мнения к войне, то после ее окончания общественное мнение наложило запрет военно-утопическую тематику. Однако в настоящее время произведения о грядущей войне издаются значительными тиражами. Появилась возможность рассмотреть и классифицировать сценарии грядущих войн. Большинство подобных сценариев балансирует на грани осуществления-неосуществления. Одни сценарии можно назвать пессимистическими, они описывают поражение России в грядущей войне. Другие сценарии – оптимистические, они пропагандируют восстановление державы через победу в войне. Ключевые слова: грядущая война, военно-утопический роман, прогностические возможности, альтернативная история, алармизм, мобилизация общественного сознания. Таким образом, если подвести черту под всем вышеизложенным, современные сценарии грядущей войны, за исключением несбыточных или перешедших в разряд альтернативной истории рисуют следующую перспективу развития событий: 1) Россия может оказаться втянутой в войну с третьими странами или коалицией стран через конфликт на Украине или на Кавказе. Реже в качестве исходных точек конфликта называются Охотское или Баренцево моря. 2) Вероятнее всего, по мысли писателей, война России с США и их союзниками по НАТО, хотя некоторые писатели не исключают и столкновения с Японией или Китаем. 3) Война, скорее всего, выльется в цепь перетекающих друг в друга локальных конфликтов. В противном случае не исключен ограниченный, или даже полномасштабный обмен ядерными ударами. Тут следует вспомнить, что и Вторая Мировая война мыслилась инициаторами как цепь локальных молниеносных войн. Но через два года переросла в глобальную бойню. 4) Победа России в большинстве современных романов носит чудесный характер: писатели рисуют желательную картину будущего, не имеющую ничего общего с реальным положением дел, или используют разнообразные «волшебные» изобретения. Но это лучше упаднических настроений, характерных для этого жанра фантастики в позднем СССР. 5) Некоторая часть авторов сомневается в способности современного российского руководства твердо и адекватно защищать интересы страны военной силой. 6) Большинство авторов сходится в том, что в случае военного поражения нас ожидает не просто оккупация, но и растянутый по времени геноцид. В целом современные сценарии грядущих войн выполняют свою основную роль: подготовка общественного мнения к ведению «своей» войны и мобилизации общественного сознания страны в «угрожаемый период».

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.1.11908

Аннотация: В статье рассматривается сущность искусства и особенности современного искусства. Разводятся традиционное искусство, искусство-постав и постмодернистское искусство. Для искусства-постав характерно: : разрыв старых связей и отношения искусства с другими сферами жизни (например, разрыв коммуникации «художник ‒ зритель», трансформация отношения «художественная реальность ‒ обычная реальность»), кризис классического понимания искусства (произведения, эстетического субъекта), выявление функций искусства в плане постава, то есть привязка искусства к обыденной жизни (искусство, как фон для работы, как особая социальная оптика, как формы организации деятельности и жизни), наконец, технологизация искусства, когда оно начинает пониматься как особая технология ‒ семиотическая, психотехническая. Важная миссия современного искусства - помогать человеку возобновлять свои чувства и эмоции, другая - создавать условия для путешествия в необычных и интересных мирах. Во второй части статьи анализируется природа произведений "Science Art", где в рамках современного альтернативного экспериментального искусства искусство, техника и наука все чаще смыкаются. Для решения перечисленных задач автор осуществляет проблематизацию, реализует методы сравнительного анализа исторических форм искусства, проводит понятийный анализ. В результате ему удается развести и охарактеризовать традиционное искусство, искусство-постав и постмодернистское искусство, а также обсудить проблему ответственности современного художника. На взгляд автора, современный художник стоит перед принципиальным выбором: на какую жизнь он будет работать, какому будущему способствовать. Новый этап развития искусства предполагает, что мы будем заново устанавливаться относительно искусства, техники и науки, а также и самих себя.

DOI: 10.7256/2454-0625.2014.1.64234

Аннотация: В статье рассматривается сущность искусства и особенности современного искусства. Разводятся традиционное искусство, искусство-постав и постмодернистское искусство. Для искусства-постав характерно: : разрыв старых связей и отношения искусства с другими сферами жизни (например, разрыв коммуникации «художник ‒ зритель», трансформация отношения «художественная реальность ‒ обычная реальность»), кризис классического понимания искусства (произведения, эстетического субъекта), выявление функций искусства в плане постава, то есть привязка искусства к обыденной жизни (искусство, как фон для работы, как особая социальная оптика, как формы организации деятельности и жизни), наконец, технологизация искусства, когда оно начинает пониматься как особая технология ‒ семиотическая, психотехническая. Важная миссия современного искусства - помогать человеку возобновлять свои чувства и эмоции, другая - создавать условия для путешествия в необычных и интересных мирах. Во второй части статьи анализируется природа произведений "Science Art", где в рамках современного альтернативного экспериментального искусства искусство, техника и наука все чаще смыкаются. Для решения перечисленных задач автор осуществляет проблематизацию, реализует методы сравнительного анализа исторических форм искусства, проводит понятийный анализ. В результате ему удается развести и охарактеризовать традиционное искусство, искусство-постав и постмодернистское искусство, а также обсудить проблему ответственности современного художника. На взгляд автора, современный художник стоит перед принципиальным выбором: на какую жизнь он будет работать, какому будущему способствовать. Новый этап развития искусства предполагает, что мы будем заново устанавливаться относительно искусства, техники и науки, а также и самих себя.