DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.16535

Аннотация: Автор ставит вопрос о правомочности философии труда как особого блока современных знаний. Такая постановка вопроса возникла в связи с девальвацией самого понятия «труда», его обязательности и значимости. Потребительское общество вынашивает идею такого социума, где человек выйдет из сферы трудовой активности, передав эти функции машинам. Такая десакрализация труда рождает множество философских проблем, которые затронуты в статье. Предстоит в рамках данного блока знаний поставить вопрос о том, какую роль играет труд в человеческой жизни вообще, в каком сопряжении находится он с человеческой природой. Автор опирается на методы философско-антропологического мышления, в котором понятие человеческой природы имеет два смысла: нерастворимое общее содержание человеческого бытия и конкретное обыденное человеческое существование. В статье ставится вопрос о том, что без осмысления человеческой природы невозможно универсальное постижение феномена труда. По мнению автора, труд является такой же гранью человеческого бытия, как любовь, игра, смерть. Без них человеческое бытие невозможно. Одновременно обсуждается вопрос о роли труда в становлении человека. Проводится критический разбор концепции Г. Зиммеля. Обозначается круг вопросов, который требуется проанализировать.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.67040

Аннотация: Автор ставит вопрос о правомочности философии труда как особого блока современных знаний. Такая постановка вопроса возникла в связи с девальвацией самого понятия «труда», его обязательности и значимости. Потребительское общество вынашивает идею такого социума, где человек выйдет из сферы трудовой активности, передав эти функции машинам. Такая десакрализация труда рождает множество философских проблем, которые затронуты в статье. Предстоит в рамках данного блока знаний поставить вопрос о том, какую роль играет труд в человеческой жизни вообще, в каком сопряжении находится он с человеческой природой. Автор опирается на методы философско-антропологического мышления, в котором понятие человеческой природы имеет два смысла: нерастворимое общее содержание человеческого бытия и конкретное обыденное человеческое существование. В статье ставится вопрос о том, что без осмысления человеческой природы невозможно универсальное постижение феномена труда. По мнению автора, труд является такой же гранью человеческого бытия, как любовь, игра, смерть. Без них человеческое бытие невозможно. Одновременно обсуждается вопрос о роли труда в становлении человека. Проводится критический разбор концепции Г. Зиммеля. Обозначается круг вопросов, который требуется проанализировать.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.13979

Аннотация: Предметом исследования в данной статье является структура и особенности функционирования научного теологического метода. В современных дискуссиях присутствуют диаметрально противоположные представления о том, возможно ли вообще применительно к теологии говорить о каком-либо специфическом методе получения нового знания или следует рассматривать вопрос о методах в теологии. В статье показано, что в значительной мере такая ситуация проистекает из различного содержания, вкладываемого участниками дискуссий в само понятие «метод». Автор следует широкому определению метода как особого способа достижения результата. В статье показано, в чём при таком подходе состоит специфика теологического метода. В исследовании проводится анализ структуры теологического метода. Показано, что учёный, применяющий теологический метод, осуществляет три взаимосвязанные процедуры, переходя от структурно-семантического анализа изучаемого явления к его экзегезе. Для описания процедуры, производимой теологом на третьем этапе, в статье вводится понятие «теологическая корреляция». Осуществляя ее, учёный соотносит результаты, полученные на предыдущих этапах своей работы, с задаваемыми вероучительным авторитетом Церкви и зафиксированными в Предании сотериологическими идеалами. В качестве метода в статье используется философский анализ процесса теологической работы в сочетании с аксиологическим подходом, рассматривающим теологическое исследование как имеющее эсхатологическую направленность и экзистециональное занчение для человека. Научная новизна исследования состоит в раскрытии особого характера диалогичности теологического метода, а также в том, что теологический метод рассматривается не только как направленный «вовнутрь» собственно теологического исследования, но и «вовне», на любые явления и процессы, происходящие культуре. В заключении автор даёт несколько практических иллюстраций предлагаемой теоретической модели.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.67041

Аннотация: Предметом исследования в данной статье является структура и особенности функционирования научного теологического метода. В современных дискуссиях присутствуют диаметрально противоположные представления о том, возможно ли вообще применительно к теологии говорить о каком-либо специфическом методе получения нового знания или следует рассматривать вопрос о методах в теологии. В статье показано, что в значительной мере такая ситуация проистекает из различного содержания, вкладываемого участниками дискуссий в само понятие «метод». Автор следует широкому определению метода как особого способа достижения результата. В статье показано, в чём при таком подходе состоит специфика теологического метода. В исследовании проводится анализ структуры теологического метода. Показано, что учёный, применяющий теологический метод, осуществляет три взаимосвязанные процедуры, переходя от структурно-семантического анализа изучаемого явления к его экзегезе. Для описания процедуры, производимой теологом на третьем этапе, в статье вводится понятие «теологическая корреляция». Осуществляя ее, учёный соотносит результаты, полученные на предыдущих этапах своей работы, с задаваемыми вероучительным авторитетом Церкви и зафиксированными в Предании сотериологическими идеалами. В качестве метода в статье используется философский анализ процесса теологической работы в сочетании с аксиологическим подходом, рассматривающим теологическое исследование как имеющее эсхатологическую направленность и экзистециональное занчение для человека. Научная новизна исследования состоит в раскрытии особого характера диалогичности теологического метода, а также в том, что теологический метод рассматривается не только как направленный «вовнутрь» собственно теологического исследования, но и «вовне», на любые явления и процессы, происходящие культуре. В заключении автор даёт несколько практических иллюстраций предлагаемой теоретической модели.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.12376

Аннотация: Статья посвящена реконструкции элементов космологических воззрений в обществах, не перешедших рубеж фазы господства философии. Согласно предлагаемой идее, основные элементы космологических представлений, сформировавшихся в дописьменный период, присутствуют в ритуале “принесения в жертву коня”. Осуществлена попытка реконструкции истории возникновения и фиксации ритуала жертвоприношения (основанная как на историко-научных, так и на археологических источниках), как экзистенциальной космологической модели бронзового века. Рассмотрено отражение этой модели в письменных источниках (в ведических текстах). В работе использован сравнительный анализ текстовых и иллюстративных источников относящихся к предмету исследования, а также критический анализ опубликованных ранее трудов отечественных и зарубежных учёных. На основе предпринятого анализа рассмотрена возможность существования моделей Космоса в третьем тысячелетии до н.э. Основной вывод статьи заключаются в том, что на рубеже IV–III тысячелетия была сформирована идея “творения космоса из жертвы небесного коня” и в тоже время произошла фиксация этой идеи в символах созвездий северного неба.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.67042

Аннотация: Статья посвящена реконструкции элементов космологических воззрений в обществах, не перешедших рубеж фазы господства философии. Согласно предлагаемой идее, основные элементы космологических представлений, сформировавшихся в дописьменный период, присутствуют в ритуале “принесения в жертву коня”. Осуществлена попытка реконструкции истории возникновения и фиксации ритуала жертвоприношения (основанная как на историко-научных, так и на археологических источниках), как экзистенциальной космологической модели бронзового века. Рассмотрено отражение этой модели в письменных источниках (в ведических текстах). В работе использован сравнительный анализ текстовых и иллюстративных источников относящихся к предмету исследования, а также критический анализ опубликованных ранее трудов отечественных и зарубежных учёных. На основе предпринятого анализа рассмотрена возможность существования моделей Космоса в третьем тысячелетии до н.э. Основной вывод статьи заключаются в том, что на рубеже IV–III тысячелетия была сформирована идея “творения космоса из жертвы небесного коня” и в тоже время произошла фиксация этой идеи в символах созвездий северного неба.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.11060

Аннотация: В ряде учений современной философской мысли феномен трансгрессии занимает такое же положение, какое в классических метафизических системах отводится феномену трансценденции. Задача предлагаемой статьи состоит в экспликации места и роли трансгрессии в учениях Г.В.Ф. Гегеля и Ф. Ницше. Философские поиски названных мыслителей находятся на границе классического и неклассического типов философствования, завершают классическую метафизику и предвосхищают концептуальные разработки ХХ столетия. В статье проводится сравнительное исследование диалектического взаимодействия трансгрессии и трансценденции в работах Г.В.Ф. Гегеля и Ф. Ницше. Наряду с традиционными методами научного исследования частично используется методологический арсенал деконструктивистских и постструктуралистских подходов. Применяется метод сравнительного анализа. Трансгрессии представлена в системе Гегеля в качестве диалектического движения отрицания, снятия, преодоления границ определенности отдельных дискурсов. Трансгрессия у Гегеля оказывается включенной в метадискурс абсолютной Идеи и Духа. Трансгрессия здесь останавливается, выполнив свою функцию по расширению определенностей отдельных конечных дискурсов до максимальной и бесконечной определенности трансценденталистского метадискурса. В учении Гегеля представлена внутренняя трансгрессия, включенная в метаперспективу трансценденции. В философии Ницше диалектика освобождается от подчиненности метадискурсу трансценденции. Перспектива трансгрессии включает в себя трансценденцию в качестве ступени, в качестве подлежащего преодолению момента диалектического процесса.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.67043

Аннотация: В ряде учений современной философской мысли феномен трансгрессии занимает такое же положение, какое в классических метафизических системах отводится феномену трансценденции. Задача предлагаемой статьи состоит в экспликации места и роли трансгрессии в учениях Г.В.Ф. Гегеля и Ф. Ницше. Философские поиски названных мыслителей находятся на границе классического и неклассического типов философствования, завершают классическую метафизику и предвосхищают концептуальные разработки ХХ столетия. В статье проводится сравнительное исследование диалектического взаимодействия трансгрессии и трансценденции в работах Г.В.Ф. Гегеля и Ф. Ницше. Наряду с традиционными методами научного исследования частично используется методологический арсенал деконструктивистских и постструктуралистских подходов. Применяется метод сравнительного анализа. Трансгрессии представлена в системе Гегеля в качестве диалектического движения отрицания, снятия, преодоления границ определенности отдельных дискурсов. Трансгрессия у Гегеля оказывается включенной в метадискурс абсолютной Идеи и Духа. Трансгрессия здесь останавливается, выполнив свою функцию по расширению определенностей отдельных конечных дискурсов до максимальной и бесконечной определенности трансценденталистского метадискурса. В учении Гегеля представлена внутренняя трансгрессия, включенная в метаперспективу трансценденции. В философии Ницше диалектика освобождается от подчиненности метадискурсу трансценденции. Перспектива трансгрессии включает в себя трансценденцию в качестве ступени, в качестве подлежащего преодолению момента диалектического процесса.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.15314

Аннотация: В статье социальность рассматривается как предельная онтология и диспозитив, т.е. как гетерогенное идеальное построение, используемое в качестве средств решения методологических проблем и объяснения дискурсов социальности. В диспозитиве социальности автор выделяет пять основных «топа» (независимых и взаимосвязанных плана исследования): способ (подход, ценности, рамка) конституирования социальности исследователем; описание (анализ) направляемых и спонтанных социальных трансформаций; характеристика взаимодействий субъектов социального действия, к которым относятся общество, власть, сообщества, индивиды и личности; задание и характеристики социального действия, позволяющего направлять процесс социальной трансформации; истолкование социальности как своеобразного организма. Предлагается описание каждого топа. При этом реализуется методологический подход, позволяющий осуществить проблематизацию, ситуационный анализ, конституировать в первом приближении диспозитив социальности. Общие теоретические положения опираются на анализ кейсов. В результате удалось охарактеризовать социальность как предельную онтологию, различив в ней пять горизонтов. Центральными являются три ‒ направляемые социальными месседжами социальные трансформации, как правило, обусловливающие развитие целого; взаимоотношение субъектов социального действия, которые обеспечивают протекание этих трансформаций; ценности исследователя и его подход к изучению социальности.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.67044

Аннотация: В статье социальность рассматривается как предельная онтология и диспозитив, т.е. как гетерогенное идеальное построение, используемое в качестве средств решения методологических проблем и объяснения дискурсов социальности. В диспозитиве социальности автор выделяет пять основных «топа» (независимых и взаимосвязанных плана исследования): способ (подход, ценности, рамка) конституирования социальности исследователем; описание (анализ) направляемых и спонтанных социальных трансформаций; характеристика взаимодействий субъектов социального действия, к которым относятся общество, власть, сообщества, индивиды и личности; задание и характеристики социального действия, позволяющего направлять процесс социальной трансформации; истолкование социальности как своеобразного организма. Предлагается описание каждого топа. При этом реализуется методологический подход, позволяющий осуществить проблематизацию, ситуационный анализ, конституировать в первом приближении диспозитив социальности. Общие теоретические положения опираются на анализ кейсов. В результате удалось охарактеризовать социальность как предельную онтологию, различив в ней пять горизонтов. Центральными являются три ‒ направляемые социальными месседжами социальные трансформации, как правило, обусловливающие развитие целого; взаимоотношение субъектов социального действия, которые обеспечивают протекание этих трансформаций; ценности исследователя и его подход к изучению социальности.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.16336

Аннотация: Статья посвящена анализу эпистемологической характеристики понятия коммуникативной рациональности, содержание которого является актуальным для современной философской мысли. Представленный обзор взглядов на рассматриваемую проблему демонстрирует её соотношение с теорией познания, теориями коммуникативного действия, сложных, саморазвивающихся систем, синергетики, самоорганизации, связанными с постоянной изменчивостью и динамичностью в отношениях между людьми. Современные представления о коммуникативной рациональности представлены в соотношении с исследованиями в «человекоразмерной» и междисциплинарной областях. Отмечается необходимость прикладного использования коммуникативной рациональности в специальных отраслях знания. Процесс исследования основан на применении метода сравнительно-философского анализа, направленного на получение нового научного знания. Выдвигается тезис о способности эпистемологии, исследующей содержание и смысл коммуникативной рациональности в области познания комплексно учесть всё многообразие ситуаций человеческого общения. Показана связь исследования проблемы с социальными и культурными процессами, происходящими в общественной жизни, практическими запросами на открытие перспектив и реализации процедур проведения дискуссий, выработки рациональных, согласованных решений.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.67045

Аннотация: Статья посвящена анализу эпистемологической характеристики понятия коммуникативной рациональности, содержание которого является актуальным для современной философской мысли. Представленный обзор взглядов на рассматриваемую проблему демонстрирует её соотношение с теорией познания, теориями коммуникативного действия, сложных, саморазвивающихся систем, синергетики, самоорганизации, связанными с постоянной изменчивостью и динамичностью в отношениях между людьми. Современные представления о коммуникативной рациональности представлены в соотношении с исследованиями в «человекоразмерной» и междисциплинарной областях. Отмечается необходимость прикладного использования коммуникативной рациональности в специальных отраслях знания. Процесс исследования основан на применении метода сравнительно-философского анализа, направленного на получение нового научного знания. Выдвигается тезис о способности эпистемологии, исследующей содержание и смысл коммуникативной рациональности в области познания комплексно учесть всё многообразие ситуаций человеческого общения. Показана связь исследования проблемы с социальными и культурными процессами, происходящими в общественной жизни, практическими запросами на открытие перспектив и реализации процедур проведения дискуссий, выработки рациональных, согласованных решений.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.16165

Аннотация: Предмет статьи – коллекционерство как социально-культурный феномен. Автор ставит своей целью выявить философско-антропологические предпосылки сложившейся на Западе культурной традиции – представлять публике коллекционеров в неблаговидном свете: как фанатиков, аферистов, маньков. Эта традиция, не адекватно отражающая действительность, успешно воспроизводится под влиянием экономических факторов, определяющих специфику массовой культуры. Но изначально она основывается на фрейдистской методологии выбора и анализа феноменов культуры. На примере интерпретации Ж. Бодрийяром социального феномена коллекционерства автор показывает, что reductio ad libido используется как универсальная культурологическая объяснительная схема. Применение этой схемы рассматривается как мифологизаторство, а её системообразующий элемент, доктрина сублимации, квалифицируется как наукообразный миф. Метод – критический анализ историко-философских текстов, социально-феноменологическое исследование социальных и культурных явлений на эмпирическом и теоретическом уровнях. В историко-философском экскурсе автор предлагает взглянуть на концепцию сублимации З. Фрейда глазами М. Шелера. Отбрасывая её вульгарные трактовки как «духовную алхимию», последний всё же находит в ней оригинальное рациональное зерно. Автор полагает, что именно здесь – точка ближайшего соприкосновения взглядов двух мыслителей, позволяющая говорить о влиянии Фрейда на метафизику позднего Шелера. Развивая идею К. Маркса о «самодеятельности», приходит к выводу, что коллекционирование – это выражение свободы, способ активной самореализации человека в свободное время, форма деятельного самоутверждения личности в обществе. Коллекционер не может быть натуралистически редуцирован ни к homo libidinosus Фрейда, ни к homo politicus Ницше, ни к homo oeconomicus Маркса. Он, как и субъект любой культурной практики, движим не столько тремя основными бытийно-жизненными силами, сколько направляющими эти силы душевными и духовными устремлениями, которые ориентированы на ценности, идеалы и нормы культуры, не сводимые ни к одной из этих сил, ни ко всем ним вместе.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.67046

Аннотация: Предмет статьи – коллекционерство как социально-культурный феномен. Автор ставит своей целью выявить философско-антропологические предпосылки сложившейся на Западе культурной традиции – представлять публике коллекционеров в неблаговидном свете: как фанатиков, аферистов, маньков. Эта традиция, не адекватно отражающая действительность, успешно воспроизводится под влиянием экономических факторов, определяющих специфику массовой культуры. Но изначально она основывается на фрейдистской методологии выбора и анализа феноменов культуры. На примере интерпретации Ж. Бодрийяром социального феномена коллекционерства автор показывает, что reductio ad libido используется как универсальная культурологическая объяснительная схема. Применение этой схемы рассматривается как мифологизаторство, а её системообразующий элемент, доктрина сублимации, квалифицируется как наукообразный миф. Метод – критический анализ историко-философских текстов, социально-феноменологическое исследование социальных и культурных явлений на эмпирическом и теоретическом уровнях. В историко-философском экскурсе автор предлагает взглянуть на концепцию сублимации З. Фрейда глазами М. Шелера. Отбрасывая её вульгарные трактовки как «духовную алхимию», последний всё же находит в ней оригинальное рациональное зерно. Автор полагает, что именно здесь – точка ближайшего соприкосновения взглядов двух мыслителей, позволяющая говорить о влиянии Фрейда на метафизику позднего Шелера. Развивая идею К. Маркса о «самодеятельности», приходит к выводу, что коллекционирование – это выражение свободы, способ активной самореализации человека в свободное время, форма деятельного самоутверждения личности в обществе. Коллекционер не может быть натуралистически редуцирован ни к homo libidinosus Фрейда, ни к homo politicus Ницше, ни к homo oeconomicus Маркса. Он, как и субъект любой культурной практики, движим не столько тремя основными бытийно-жизненными силами, сколько направляющими эти силы душевными и духовными устремлениями, которые ориентированы на ценности, идеалы и нормы культуры, не сводимые ни к одной из этих сил, ни ко всем ним вместе.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.13842

Аннотация: Культура выполняет в общественном развитии функцию кристаллизации экономических изменений. Во время социальных революций классовый антагонизм достигает непереходного предела, и как следствие – культура и ценности общества не всегда находятся в единой системе координат, между классами растет непонимание. Соответственно, то, что ранее сплачивало людей разных социальных групп, в период революции перестает существовать. Дисбаланс ценностей выражается на трех уровнях - структурном, культурно-историческом и индивидуальном, что соответствует марксистской триаде «общее-особенное-единичное». Эта дисгармония является предметом нашего исследования. За основу взят формационный подход к исследованию общественного развития. Классический марксизм скорректирован на основании признания более активной роли культурной «надстройки» в историческом процессе. Основными методом выступила – историческая компаративистика. Автор статьи различает три группы ценностей. В балансе между ними кристализуется взаимодействие формально-исторической и конкретно-исторической логик общественного развития. Поправки в ход истории вносит не просто конкретная культура, но также – историческая память народа, общие символы и мифы, которые выражают общую систему ценностных ориентиров общества. Система ценностей легитимирует (либо отвергает) ту или иную форму социального переустройства, что делает ее одним из факторов общественного развития - в одних странах крестьянская война не перерастает в революцию (Германия XVIв.), в других – начинается революция и допускается даже казнь короля (Англия XVIIв.).

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.67047

Аннотация: Культура выполняет в общественном развитии функцию кристаллизации экономических изменений. Во время социальных революций классовый антагонизм достигает непереходного предела, и как следствие – культура и ценности общества не всегда находятся в единой системе координат, между классами растет непонимание. Соответственно, то, что ранее сплачивало людей разных социальных групп, в период революции перестает существовать. Дисбаланс ценностей выражается на трех уровнях - структурном, культурно-историческом и индивидуальном, что соответствует марксистской триаде «общее-особенное-единичное». Эта дисгармония является предметом нашего исследования. За основу взят формационный подход к исследованию общественного развития. Классический марксизм скорректирован на основании признания более активной роли культурной «надстройки» в историческом процессе. Основными методом выступила – историческая компаративистика. Автор статьи различает три группы ценностей. В балансе между ними кристализуется взаимодействие формально-исторической и конкретно-исторической логик общественного развития. Поправки в ход истории вносит не просто конкретная культура, но также – историческая память народа, общие символы и мифы, которые выражают общую систему ценностных ориентиров общества. Система ценностей легитимирует (либо отвергает) ту или иную форму социального переустройства, что делает ее одним из факторов общественного развития - в одних странах крестьянская война не перерастает в революцию (Германия XVIв.), в других – начинается революция и допускается даже казнь короля (Англия XVIIв.).

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.15786

Аннотация: В данной статье приводится исследование системных и структурных свойств конкретных форм социальной коммуникации, на определенном этапе их становления и развития. Осуществляется сравнительный анализ различных исторических форм социальной коммуникации, представляемой как процессуальная сторона функционирования социально-коммуникативных систем. В частности, выделяется такая форма социальной коммуникации как виртуальная. Рассматривается такие способы ее представления как трансцендентализм и трансгрессия. Первый воплощается в структуралистском подходе к ее исследованию, второй в конструктивистском. Понимание виртуальной социальной коммуникации в данном исследовании опирается на структурно-функциональный и социально-конструктивистский подходы. В ходе исследования эксплицируются такие модусы существования виртуальной социальной коммуникации, как виртуальное социальное пространство и виртуальное социальное время. Устанавливается, что в регуляции виртуальной социальной коммуникации задействованы как структурные, так и конструктивные факторы. Формулируется вывод, согласно которому, дальнейшие исследования виртуальных социальных явлений могут быть продуктивны только в том случае, если учитывается их двойственная природа.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.67048

Аннотация: В данной статье приводится исследование системных и структурных свойств конкретных форм социальной коммуникации, на определенном этапе их становления и развития. Осуществляется сравнительный анализ различных исторических форм социальной коммуникации, представляемой как процессуальная сторона функционирования социально-коммуникативных систем. В частности, выделяется такая форма социальной коммуникации как виртуальная. Рассматривается такие способы ее представления как трансцендентализм и трансгрессия. Первый воплощается в структуралистском подходе к ее исследованию, второй в конструктивистском. Понимание виртуальной социальной коммуникации в данном исследовании опирается на структурно-функциональный и социально-конструктивистский подходы. В ходе исследования эксплицируются такие модусы существования виртуальной социальной коммуникации, как виртуальное социальное пространство и виртуальное социальное время. Устанавливается, что в регуляции виртуальной социальной коммуникации задействованы как структурные, так и конструктивные факторы. Формулируется вывод, согласно которому, дальнейшие исследования виртуальных социальных явлений могут быть продуктивны только в том случае, если учитывается их двойственная природа.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.15756

Аннотация: Определение сущности культуры часто воспринимается как простая задача. Однако в статье показано, что культура в процессе поиска самотождественности наталкивается на серьёзные противоречия, которые отражают сложность самого феномена. Так, даже этимология слова «культура» таит в себе варианты последующей культурной бытности. Ещё больше парадоксов связано с культурогенезом. В одном случае культура рассматривается как порождение природы, земных обстоятельств человеческой жизни, вступившей затем на путь преображения и роста. В другом случае культура восходит к слову «культ», что соотносит данный феномен с трансцендентным чувством. Использована методология философии культуры. Эта область философского знания накопила за время своего существования множество методологических процедур, которые позволяют анализировать оппозиции культуры. В статье впервые в отечественной философии рассматриваются сложности культурной самотождественности. Делается попытка проанализировать противоречия между этническими и универсальными культурами, между локальным и всеобщим. Автор сопоставляет два научных направления, которые сложились в современной науке. В статье критически оцениваются попытки рассмотреть примордиализм лишь как архаику, дать негативную характеристику традиции с точки зрения общественного прогресса. В то же время многие авторы прославляют конструктивизм как новейшее завоевание философии и науки. В статье даётся критический анализ особенностей современного конструктивизма.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.67049

Аннотация: Определение сущности культуры часто воспринимается как простая задача. Однако в статье показано, что культура в процессе поиска самотождественности наталкивается на серьёзные противоречия, которые отражают сложность самого феномена. Так, даже этимология слова «культура» таит в себе варианты последующей культурной бытности. Ещё больше парадоксов связано с культурогенезом. В одном случае культура рассматривается как порождение природы, земных обстоятельств человеческой жизни, вступившей затем на путь преображения и роста. В другом случае культура восходит к слову «культ», что соотносит данный феномен с трансцендентным чувством. Использована методология философии культуры. Эта область философского знания накопила за время своего существования множество методологических процедур, которые позволяют анализировать оппозиции культуры. В статье впервые в отечественной философии рассматриваются сложности культурной самотождественности. Делается попытка проанализировать противоречия между этническими и универсальными культурами, между локальным и всеобщим. Автор сопоставляет два научных направления, которые сложились в современной науке. В статье критически оцениваются попытки рассмотреть примордиализм лишь как архаику, дать негативную характеристику традиции с точки зрения общественного прогресса. В то же время многие авторы прославляют конструктивизм как новейшее завоевание философии и науки. В статье даётся критический анализ особенностей современного конструктивизма.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.16312

Аннотация: Объектом исследования является гражданская философия. которая обычно понимается как философия политики (или государства). Наряду с этим гражданская философия все чаще начинает связываться с гражданским обществом и формированием гражданской позиции. При этом гражданская философия рассматривается не только как область прикладной (практической) философии, но и как более широкое целое, включающее анализ проблем онтологии, аксиологии, антропологии и социальной философии. Возникающее противоречие в толковании эпистемологического статуса гражданской философии разрешается указаниями на гражданскую природу изречений древних мудрецов, миссию философских школ в образовании граждан, возрожденческое учение гражданского гуманизма, проблему гражданского мира как отправной пункт гражданской философии Бэкона, Гоббса и Локка, а также гражданский контекст просветительского принципа здравого смысла. на основе обзора формулируется вывод о том, что философия квалифицируется как гражданская философия не столько по своей тематике (патриотизм, права человека и т.п.), сколько по приемлемой и требующейся для сограждан интерпретацией основных онтологем и актуальных вопросов. В исследовании феномена гражданской философии применяется социокультурный подход, рассматривающий бытие философии в обществе в разнообразии ее социокультурных форм. Гражданская философия входит в спектр духовно-практических форм философии, которым можно отнести публичную философию, популярную философию, «школьную» (учебную) философию, «домашнюю» философию и т. п. Научная новизна статьи заключается в выделении гражданской философии как элемента гражданского общества. Гражданскую философию предложено рассматривать в качестве составной части гражданского сознания и гражданской духовной культуры, сосуществующей с гражданской мифологией и гражданской религией, гражданским искусством и гражданской наукой. Гражданская философия есть мировоззренческая рефлексия гражданского общества, имплицитно закрепленная в конституции государства.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.67050

Аннотация: Объектом исследования является гражданская философия. которая обычно понимается как философия политики (или государства). Наряду с этим гражданская философия все чаще начинает связываться с гражданским обществом и формированием гражданской позиции. При этом гражданская философия рассматривается не только как область прикладной (практической) философии, но и как более широкое целое, включающее анализ проблем онтологии, аксиологии, антропологии и социальной философии. Возникающее противоречие в толковании эпистемологического статуса гражданской философии разрешается указаниями на гражданскую природу изречений древних мудрецов, миссию философских школ в образовании граждан, возрожденческое учение гражданского гуманизма, проблему гражданского мира как отправной пункт гражданской философии Бэкона, Гоббса и Локка, а также гражданский контекст просветительского принципа здравого смысла. на основе обзора формулируется вывод о том, что философия квалифицируется как гражданская философия не столько по своей тематике (патриотизм, права человека и т.п.), сколько по приемлемой и требующейся для сограждан интерпретацией основных онтологем и актуальных вопросов. В исследовании феномена гражданской философии применяется социокультурный подход, рассматривающий бытие философии в обществе в разнообразии ее социокультурных форм. Гражданская философия входит в спектр духовно-практических форм философии, которым можно отнести публичную философию, популярную философию, «школьную» (учебную) философию, «домашнюю» философию и т. п. Научная новизна статьи заключается в выделении гражданской философии как элемента гражданского общества. Гражданскую философию предложено рассматривать в качестве составной части гражданского сознания и гражданской духовной культуры, сосуществующей с гражданской мифологией и гражданской религией, гражданским искусством и гражданской наукой. Гражданская философия есть мировоззренческая рефлексия гражданского общества, имплицитно закрепленная в конституции государства.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.14163

Аннотация: Автор пытается решить проблемы нарративной самоидентичности личности в герменевтической феноменологии П. Рикёра, рассмотрение предложенной им платформы выявления единства тождественности и самости в процессе конструирования рефлексивного образа "Я" в диалоге с аналитической философией. В этой перспективе должны быть выявлены особенности его полемики с различными вариантами объективистского рассмотрения личности и ее проявления в языковых актах, деятеля и действия в ракурсе семантики и прагматики, сложившимися в аналитической философии и приводящими к своеобразной ликвидации "Я" в реальности его уникального единства и становления во времени. В контексте статьи используется герменевтическая стратегия интерпретации рассматриваемой темы, применяется широкий спектр методов историко-философского анализа. Научная новизна исследования заключается, прежде всего, в том, что демонстрируется специфика конструктивного диалога, осуществляемого Рикёром с ведущими представителями современной аналитической философии в процессе создания им собственной концепции нарративной идентичности личности. Предложенная им программа синтеза аналитической философии и герменевтики рассматривается как вполне действенная и реализуемая в подходе к проблеме нарративной идентичности как выражения единства жизни личности.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.67051

Аннотация: Автор пытается решить проблемы нарративной самоидентичности личности в герменевтической феноменологии П. Рикёра, рассмотрение предложенной им платформы выявления единства тождественности и самости в процессе конструирования рефлексивного образа "Я" в диалоге с аналитической философией. В этой перспективе должны быть выявлены особенности его полемики с различными вариантами объективистского рассмотрения личности и ее проявления в языковых актах, деятеля и действия в ракурсе семантики и прагматики, сложившимися в аналитической философии и приводящими к своеобразной ликвидации "Я" в реальности его уникального единства и становления во времени. В контексте статьи используется герменевтическая стратегия интерпретации рассматриваемой темы, применяется широкий спектр методов историко-философского анализа. Научная новизна исследования заключается, прежде всего, в том, что демонстрируется специфика конструктивного диалога, осуществляемого Рикёром с ведущими представителями современной аналитической философии в процессе создания им собственной концепции нарративной идентичности личности. Предложенная им программа синтеза аналитической философии и герменевтики рассматривается как вполне действенная и реализуемая в подходе к проблеме нарративной идентичности как выражения единства жизни личности.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.16343

Аннотация: Предметом исследования являются концепции веры Л. Шестова и Л.Н. Толстого. Объект исследования: религиозно-нравственное учение Л.Н. Толстого и философия Л. Шестова. Особое внимание уделяется проблемам соотношения веры и разума, веры и нравственности, выявлению различия в осмыслении отношения человека к абсолютному началу мира у двух мыслителей. Цель работы - показать общую "этическую" направленность мысли Шестова и Толстого, проанализировать задание ими на разных основаниях субъектного отношения к миру. Методология исследования предполагает комплексный анализ имеющихся источников по теме исследования. Был использован метод сравнительного анализа. Основными выводами проведенного исследования состоят в следующем: Если в философии Шестова вера и разум исключают друг друга, то в мысли Толстого вера обосновывает разум, а разум "подводит" к вере, выявляет ее. Согласно Шестову, вера противостоит и нравственности, тогда как у Толстого вера является необходимым условием нравственных поступков. Тем не менее, общая интенция мысли Шестова и Толстого по существу этическая: идея веры Шестова есть полагание морали не в ограниченных пределах возможного и должного, а в пределах не детерминированного решения абсолютного субъекта. Для Толстого идея морали совпадает с должным, высшим «Я», которое мыслиться совершенным, и отношение к которому задает пространство морального совершенства.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.67052

Аннотация: Предметом исследования являются концепции веры Л. Шестова и Л.Н. Толстого. Объект исследования: религиозно-нравственное учение Л.Н. Толстого и философия Л. Шестова. Особое внимание уделяется проблемам соотношения веры и разума, веры и нравственности, выявлению различия в осмыслении отношения человека к абсолютному началу мира у двух мыслителей. Цель работы - показать общую "этическую" направленность мысли Шестова и Толстого, проанализировать задание ими на разных основаниях субъектного отношения к миру. Методология исследования предполагает комплексный анализ имеющихся источников по теме исследования. Был использован метод сравнительного анализа. Основными выводами проведенного исследования состоят в следующем: Если в философии Шестова вера и разум исключают друг друга, то в мысли Толстого вера обосновывает разум, а разум "подводит" к вере, выявляет ее. Согласно Шестову, вера противостоит и нравственности, тогда как у Толстого вера является необходимым условием нравственных поступков. Тем не менее, общая интенция мысли Шестова и Толстого по существу этическая: идея веры Шестова есть полагание морали не в ограниченных пределах возможного и должного, а в пределах не детерминированного решения абсолютного субъекта. Для Толстого идея морали совпадает с должным, высшим «Я», которое мыслиться совершенным, и отношение к которому задает пространство морального совершенства.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.15713

Аннотация: По мысли Г.П. Федотова, поэт, наряду с философом и историком, выполняет «проясняющую и опознающую работу» и «нередко оказывается предвестником» надвигающихся перемен. В какой мере эта мысль заслуживает серьёзного отношения? Ведь признать за поэтом роль медиума явно не научно. Но, с другой стороны, среди литературных гениев есть в полном смысле слова провидцы. Вспомним хотя бы написанное в 1830 году «Предсказание» Лермонтова о «чёрном годе» России, когда «царей корона упадет». Предметом исследования в статье определяется поэтическое творчество Александра Блока в его содержательном и «провидческом потенциале». Методом анализа избрана установка Сергия Булгакова, согласно которой у читателя есть возможность строить собственную интерпретацию произведения посредством «суммирования мыслей и впечатлений, этими произведениями вызываемыми», равно как и концепт М.М. Бахтина, согласно которому, при восприятии поэтического произведения внимающий усваивает себе его «ритм, интонацию, артикуляционное напряжение, внутреннюю жестикуляцию» и, тем самым, начинает «мыслить и жить культурой». Новизна и вывод статьи состоит в том, что для всестороннего целостного анализа поэтического творчества А. Блока, которому, по его свидетельству, запечатлённое в стихах будущее давало о себе знать музыкой, требуется междисциплинарное исследование, которое бы осуществили литературоведы, поэты и специалисты в области музыкального творчества.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.67053

Аннотация: По мысли Г.П. Федотова, поэт, наряду с философом и историком, выполняет «проясняющую и опознающую работу» и «нередко оказывается предвестником» надвигающихся перемен. В какой мере эта мысль заслуживает серьёзного отношения? Ведь признать за поэтом роль медиума явно не научно. Но, с другой стороны, среди литературных гениев есть в полном смысле слова провидцы. Вспомним хотя бы написанное в 1830 году «Предсказание» Лермонтова о «чёрном годе» России, когда «царей корона упадет». Предметом исследования в статье определяется поэтическое творчество Александра Блока в его содержательном и «провидческом потенциале». Методом анализа избрана установка Сергия Булгакова, согласно которой у читателя есть возможность строить собственную интерпретацию произведения посредством «суммирования мыслей и впечатлений, этими произведениями вызываемыми», равно как и концепт М.М. Бахтина, согласно которому, при восприятии поэтического произведения внимающий усваивает себе его «ритм, интонацию, артикуляционное напряжение, внутреннюю жестикуляцию» и, тем самым, начинает «мыслить и жить культурой». Новизна и вывод статьи состоит в том, что для всестороннего целостного анализа поэтического творчества А. Блока, которому, по его свидетельству, запечатлённое в стихах будущее давало о себе знать музыкой, требуется междисциплинарное исследование, которое бы осуществили литературоведы, поэты и специалисты в области музыкального творчества.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.16335

Аннотация: Аннотация Предмет исследования: в статье анализируются понятия «критерий» и «симптом» в творчестве Л. Витгенштейна. Рассматриваются теории критерия и симптома, изложенные в «Голубой книге», «Философских замечаниях» и «Философских исследованиях». Автор обращает внимание на то, что в «Философских заметках» на концепцию о «симптоме» и «критепии» оказал влияние веривикационизм. Автор также отмечает, что поздний Витгенштейн убеждён, что различие между критерием и симптом является нечетким, неточным. Автор анализирует трактовку понятия тождества Витгенштейна как в среднем так и в позднем периоде. Метод или методология исследования: при работе применялся принцип анализ тектов – автор стремится к тому, чтобы представлять взгляды Витгенштейна через цытаты из текстов самого автора. Научная новизна и выводы: научная новизна заключается в том, что в данной работе анализируется концепция верификационизма среднего периода творчества Витгенштейна, который является малоизученной как в отечественной так и в иностранной литературе. Также приводятся тексты из непереведенной на русский книги Витгенштейна «Философские замечания» («Philosophische Bemerkungen»). Автор приходит к выводу, что на протяжении философской деятельности Л.Витгенштейна от «Философских заметок» до «Философских исследований» наблюдается постепенное приближение понятия «симптом» к понятию «критерий» на фоне решительного отказа от классического эпистемологического подхода, отличающего и изолирующего субъект от объекта познания.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.67054

Аннотация: Аннотация Предмет исследования: в статье анализируются понятия «критерий» и «симптом» в творчестве Л. Витгенштейна. Рассматриваются теории критерия и симптома, изложенные в «Голубой книге», «Философских замечаниях» и «Философских исследованиях». Автор обращает внимание на то, что в «Философских заметках» на концепцию о «симптоме» и «критепии» оказал влияние веривикационизм. Автор также отмечает, что поздний Витгенштейн убеждён, что различие между критерием и симптом является нечетким, неточным. Автор анализирует трактовку понятия тождества Витгенштейна как в среднем так и в позднем периоде. Метод или методология исследования: при работе применялся принцип анализ тектов – автор стремится к тому, чтобы представлять взгляды Витгенштейна через цытаты из текстов самого автора. Научная новизна и выводы: научная новизна заключается в том, что в данной работе анализируется концепция верификационизма среднего периода творчества Витгенштейна, который является малоизученной как в отечественной так и в иностранной литературе. Также приводятся тексты из непереведенной на русский книги Витгенштейна «Философские замечания» («Philosophische Bemerkungen»). Автор приходит к выводу, что на протяжении философской деятельности Л.Витгенштейна от «Философских заметок» до «Философских исследований» наблюдается постепенное приближение понятия «симптом» к понятию «критерий» на фоне решительного отказа от классического эпистемологического подхода, отличающего и изолирующего субъект от объекта познания.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.12785

Аннотация: В статье-рецензии на книгу доктора философских наук, профессора В. В. Варавы «Неведомый Бог философии» поднимается вечная проблема самоопределения философии, которая ставится с момента возникновения самой философии. В книге автор увязывает удивление по поводу факта существования как такового (онтологический аргумент) с поисками человеческого измерения философии (антропологический аргумент), ставя современную философскую антропологию в методологический тупик: возможно ли будущее человека без человекоразмерной философии, а философии без философоразмерных существ? В статье-рецензии применяется проблемный метод, историко-философский метод, метод анализа, метод синтеза, используется диалектический метод поиска противоречий. Тезис профессора В. В. Варавы о том, что ради необременённых поисков человеческого в человеке философия вынуждена пожертвовать истиной, чтобы отказаться и от сущностного определения человека, и от сущностного определения самой себя, нуждается в оперативной критике. В связи с чем возникает закономерный вопрос, о какой именно философии ведётся речь: об антропологической (человекоразмерной) философии (человек о философии), о философской антропологии (философия о человеке) или о философоразмерной философии (философия о философии)?

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.9.67055

Аннотация: В статье-рецензии на книгу доктора философских наук, профессора В. В. Варавы «Неведомый Бог философии» поднимается вечная проблема самоопределения философии, которая ставится с момента возникновения самой философии. В книге автор увязывает удивление по поводу факта существования как такового (онтологический аргумент) с поисками человеческого измерения философии (антропологический аргумент), ставя современную философскую антропологию в методологический тупик: возможно ли будущее человека без человекоразмерной философии, а философии без философоразмерных существ? В статье-рецензии применяется проблемный метод, историко-философский метод, метод анализа, метод синтеза, используется диалектический метод поиска противоречий. Тезис профессора В. В. Варавы о том, что ради необременённых поисков человеческого в человеке философия вынуждена пожертвовать истиной, чтобы отказаться и от сущностного определения человека, и от сущностного определения самой себя, нуждается в оперативной критике. В связи с чем возникает закономерный вопрос, о какой именно философии ведётся речь: об антропологической (человекоразмерной) философии (человек о философии), о философской антропологии (философия о человеке) или о философоразмерной философии (философия о философии)?