Статья 'Московские засеки. Южный рубеж' - журнал 'Урбанистика' - NotaBene.ru
по
Меню журнала
> Архив номеров > Рубрики > О журнале > Авторы > О журнале > Требования к статьям > Редакция и редакционный совет > Порядок рецензирования статей > Политика издания > Ретракция статей > Этические принципы > Политика открытого доступа > Оплата за публикации в открытом доступе > Online First Pre-Publication > Политика авторских прав и лицензий > Политика цифрового хранения публикации > Политика идентификации статей > Политика проверки на плагиат
Журналы индексируются
Реквизиты журнала

ГЛАВНАЯ > Вернуться к содержанию
Урбанистика
Правильная ссылка на статью:

Московские засеки. Южный рубеж

Волков Владимир Алексеевич

доктор исторических наук

профессор, кафедра истории России, Московский педагогический государственный университет

119991, Россия, г. Москва, ул. Малая Пироговская, д.1, стр.1

Volkov Vladimir Alekseevich

Doctor of History

Professor, department of Russian history, Moscow State Pedagogical University

119991, Russia, Moscow, Malaya Pirogovskaya St. 1, building 4

lee8@mail.ru
Другие публикации этого автора
 

 

DOI:

10.7256/2310-8673.2013.1.8175

Дата направления статьи в редакцию:

05-06-2014


Дата публикации:

19-06-2014


Аннотация: В статье освещаются формирование и история строительства системы оборонительных сооружений на южных рубежах Московского государства. В ней показано, как было поставлено несение сторожевой и гарнизонной службы, какие предпринимались меры по защите границ от набегов извне, какое значение придавало правительство засечной службе. В период существования Московского царства одной из главных забот правительства было обеспечение безопасности южных границ, подвергавшихся частым татарским нападениям. Оборона страны на «украиннах от Поля» была многоуровневой. Передовой рубеж русской обороны составляли станицы, сторожи и сотни. Обеспечение надежной круговой обороны являлось одним из важнейших принципов строительства передовых засечных линий большой протяженности, т.н. «Черт». Чтобы по настоящему понять значение засечных «Черт» для России следует посмотреть на ее соседку – Речь Посполитую, также подвергавшуюся татарским набегам. Экономя свои богатства, поляки предпочитали встречать врага укрывшись в городах-крепостях, легко жертвуя населением Приднепровья, единственной защитой которого становились лишь казаки-единоверцы. В отличие от равнодушной к бедам русинов шляхетской республики, Москва не готова была отдавать своих людей на расправу крымским хищником и вынуждена была тратить огромные средства и силы для строительства сплошного укрепрубежа (бытующий среди военных историков термин укрепрайон в данном случае явно мелок и недостаточен). Следует признать, что эти средства и силы были потрачены не впустую. Прежде «Дикое Поле», именно в XVII столетии стало Русским Черноземьем – житницей и кормилицей всей страны.


Ключевые слова:

История, отечественная военная история, Оборона страны, сторожевые отряды и станицы, засеки, засечные черты, города-крепости, засечная служба, система оборонительных сооружений, Засечное строительство, гарнизоны крепостей

Abstract: The paper examines the emergence and history of construction of the Moscow state's south border fortifications. It shows the organization of guard and garrison duty, the steps taken to ensure border security against outside attacks, the significance of the abbatis to the government. During the Moscow state's existence, the security of southern borders against Tatar attacks was one of the main concerns. The defense of the border-of-the-field of the country was multi-layered. Villages, guardsmen and centurias constituted the first line of defense. Securing the perimeter was one of the main principles of constructing frontline defense fortifications, the "Lines". To fully understand the significance of abbatis lines for Russia, we should take a closer look at its neighbour, the Rzhechzpospolita, which also came under attack by Tatar raids. To save their wealth, the Polish preferred to meet the enemy under the cover of fortress cities, eagerly sacrificing the population of the Dnepr region, whose only defense were the Cossacks who shared their beliefs. In contrast with the indifference of the Szlachta republic to the suffering of Rusyn population, Moscow was not willing to sacrifice its people to the Crimean predators, and was forced to spend vast resources to construct a massive fortification line (the term doesn't do it justice). It should be recognized that the manpower and resources was not wasted. In the XVII century, the "Wild Fields", became the Russian most fertile region that fed the entire country.


Keywords:

History, Domestic military history, Country defense, Guard squads and villages, Abbatis lines, Fortress cities, Abbatis duty, Defense fortification system, Abbatis construction, Fortress garrison

В период существования Московского царства одной из главных забот правительства было обеспечение безопасности южных границ, подвергавшихся частым татарским нападениям. Оборона страны на «украиннах от Поля» была многоуровневой. Передовой рубеж русской обороны составляли станицы, сторожи и сотни.

Встречавшие противника на дальних подступах к рубежу сторожевые отряды и станицы, как правило, по собственной инициативе, в бой с татарами не вступали. Они несли в основном разведывательную, дозорную и заставную службу. Помимо перечисленных выше обязанностей, высылаемые в степь разъезды совершали диверсионные действия, главным из которых было выжигание степных трав с целью уничтожения на широком пространстве корма для татарских лошадей. Поджигать степные травы станичники начинали осенью, «в октябре или в ноябре по заморозом как гораздо на поле трава посохнет, а снегов не дожидаясь, а дождався ведреные и сухие поры, чтоб ветр был от государевых украинных городов на польскую сторону или как будет пригож». При этом, станичным головам строго-настрого наказывалось «блиско государевых украинных городов, лесов и лесных засек и всяких крепостей, которые в которых местех крепости учинены от приходу воинских людей беречи их от огня на крепко и блиско их огня не припускати и не обжигати» [1]. Несомненно, удачный поджог степной растительности затруднял действия неприятеля, задерживая его, а иногда вынуждая отказаться от своих замыслов. В том случае если выдвижение вражеских отрядов к рубежу продолжалось, командиры дозоров сообщали воеводам пограничных крепостей о приближении неприятеля.

Получив донесение о появлении в степи татар, воеводы порубежных городов и острогов немедленно сообщали о начавшемся набеге в Москву и соседние города, принимая меры к защите города и уездного населения. В случае военной тревоги им предписывалось заранее собрать в крепостях и острогах жителей своей округи, «з женами и детми, и со всякими животы», «чтоб уездных людей воиньские люди не побили и в полон не поимали» [15]. Помимо городов-крепостей издавна прекрасным местом укрытия населения во время военной опасности служили заповедные засечные леса, укрепленные завалами и надолобами не только со стороны «Поля», но и с «русской» стороны [14].

Обеспечение надежной круговой обороны являлось одним из важнейших принципов строительства передовых засечных линий большой протяженности, т.н. «Черт». Они должны были преграждать татарам дорогу не только на Русь, но и из Руси. Все опорные пункты (города-крепости) на юге строились так, чтобы связать воедино состоявшую из нескольких рубежей линию пограничной обороны. Прекрасное знание местности, учет особенностей рельефа позволяли русским мастерам создавать надежные сооружения, представлявшие серьезные препятствия для действовавших в конном строю неприятельских войск. Большое засечное строительство велось в 1521-1566 г., когда была создана целая сеть засек, по словам А.И. Яковлева, «приведенных в связную и сплошную систему, охрана и поддержание которой были сделаны повинностью всего населения государства вообще и близ лежащих уездов в особенности» [14]. Предпринятая В.П. Загоровским попытка опровергнуть мнение о «сплошной и связной» линии укреплений, основанная на утверждении, что засеки под Тулой, завершившие создание огромной «Черты», были устроены лишь в 90-х гг. XVI в. К этому выводу исследователь пришел анализируя данные писцовых книг – в отличие от других южнорусских уездов, писцовые книги Тульского уезда, не упоминают о засеках [6]. Действительно в сводных описаниях городов и уездов Московского государства второй половины XVI в. о лесных завалах под Тулой ничего не сообщается, они упоминаются лишь в каширских, веневских и шацких местах [12]. Тем не менее, о существовании тульских засек во второй половине XVI в. можно утверждать вполне определенно. О них говорилось в наказе воеводе С.В. Волынскому, восстанавливавшему тульские засеки в 1638 г. (в указанном документе сообщалось, что «засеки здесь были учинены при государе царе и великом князе Иване Васильевиче всеа Русии») [3]. Но не только. Помимо этого важного свидетельства есть и другие. В.П. Загоровский не знал о существовании уникальной наказной памяти тульскому засечному голове Михаилу Колупаеву, ведавшему строительством здесь засек в середине XVI в. В 1554 г. под его руководством на возведении под Тулой засечных укреплений работало 1177 человек из Углича, Дмитрова, Зубцова, Твери и Белой [15]. Этот факт самым решительным образом опровергает предположения Загоровского и подтверждает сложившееся в науке представление о формировании основных сооружений Большой засечной черты уже в 60-х гг. XVI в. Особенно напряженные работы велись на южных засеках в конце 1570-х гг., когда необходимость мобилизации больших воинских сил для войны в Прибалтике ослабила войсковое прикрытие крымского и ногайского рубежей. С целью координации действий засечной стражи, своевременной починки и восстановления укреплений, привлечения к службе на них местного крестьянского населения в 1577 г. создается Засечный приказ, вскоре однако, упраздненный (как полагает С.М. Каштанов, до 1580 г., так как в этом году дьяк Засечного приказа Истома Евский значился в составе другого ведомства, но, возможно, его заменили другим приказным человеком, а ведавший засечным делом приказ просуществовал до конца Ливонской войны) [7].

В 1598 г., по сообщению разрядных книг, южные рубежи прикрывала «21 засека, а мерою те засеки 590 верст и 17 саженей; а на них 31 ворота. А у тех засек воевод 11 да голов, дворян и детей боярских из городов лутчих 30 человек, да приказщиков 42 ч[еловека]; и всего воевод и голов и прикащиков 83 ч[еловека]. Да детей боярских полковых 78 ч[еловека], да детей же боярских конных с пищальми 247 ч[еловек]. Да татар и мордвы 790 ч[еловек]. Да стрельцов московских 330 ч[еловек]. да из городов стрельцов и казаков 460 ч[еловек]; и обоего стрельцов и казаков 790 человек. Да засечных сторожей 193 человека. И всего у засек всяких людей 1988 человек. Опричь сторожей засечных и опричь зборных людей» [13].

Засечное строительство считалось общим делом. Леса, где проходила Черта, объявлялись заповедными. Рубить деревья в них запрещалось даже на засечные крепости, предписание «лес не сечь, опричь завалу» соблюдалось под страхом тяжких наказаний [15]. Устройство засеки подчинялось определенным правилам, обобщавшим многолетний опыт оборонительного строительства. Стараясь замаскировать завал, лес начинали рубить не с опушек, а на значительном удалении от них, в лесной чаще, «возле старого лесного завалу по болшому лесу». Подсекали деревья диаметром не менее 15 см., срубая их на высоте человеческого роста, «како человеку топором достать мочно», так, чтобы они падали вершиной «к Полю», в сторону противника, а комлем лежали на высоком пне. Иногда на пни поднимали все бревно, перегораживая таким барьером линию завала. В отдаточной росписи козельской Столпицкой засеки 1641 г. ее составителями Дорофеем Ивановичем Матовым, Андреем Григорьевичем Шепелевым и Борисом Максимовичем Воронцовым было особо подчеркнуто, что «на Столпицкой засеке <…> и лесной завал крепок, подниман на пенья» [2]. Упавшие крест-накрест деревья очищали от тонких ветвей, толстые сучья обрубали и заостряли. Иногда стволы крепили рогульками или кольями, что Такой усиливало непроходимость засеки для неприятельской конницы. Растащить такой завал было практически невозможно, а выжигать – чрезвычайно опасно для самих татар.

Засеки охраняли засечные головы и сторожа, в подчинение которым выделялись небольшие отряды служилых людей (городовых детей боярских, стрельцов и казаков) [15] и местное население, собиравшееся на защиту укреплений со своим оружием по подворному раскладу. Так, в 1637 г. вместе с засечным головой Яковом Ивановичем Якушкиным на рязанской Красносельской засеке у Волчьих ворот было велено быть «Резанского уезду с сел и с деревень подымовным людем, с пищалми и со всякими бои: которые села и деревни около Красноселской засеки по пятинадцати верст и менши, с тех сел и с деревень с трех дворов по человеку; а которые села и деревни от засеки по двадцати пяти верст, с тех сел и с деревень с пяти дворов по человеку» [2]. С конца 1630-х годов к охране засек стали привлекаться солдаты и драгуны. В 1639 г. на Черте находилось несколько подразделений из полка А. Крафтера: по солдатской роте под началом капитанов стояло на тульских Столпицкой и Слободецкой засеках, по полуроте – на Дубенской и Кцынской засеках [15]. Иногда для службы на засеках направляли московских пушкарей, в подчинении которых находились артиллеристы из других городов. В том же 1639 г. в Тулу было прислано 11 московских пушкарей, на Завитай и Щегловскую засеку - 16 их товарищей. К Потешским воротам отправился 1 артиллерист (Василий Чертенок), а в помощь ему прислали 2 «гремячинских пушкарей». Москвичу Юшке Гаврилову, состоявшему при «наряде» у Орловских ворот тульской Заупской засеки, помогали 3 крапивенских пушкаря.. 2 артиллеристов из состава столичного гарнизона послали к Малиновым воротам, а еще 1 - в Дедилов [15].

Правительство придавало большое значение засечной службе, строго спрашивая за нарушения ее порядка даже с воевод. 17 мая 1629 г. назначенный на рязанскую Вожскую засеку засечный голова Изот Толстой и товарищ воеводы города Переяславля-Рязанского Иван Благово сообщили в Москву «о непослушании» воеводы князя Андрея Солнцева царскому указу. Он должен был организовать сбор с «Рязанского уезда с сел и деревень» подымных людей «с пищалями и со всяким боем» по определенной норме: «с деревень, которыя от Вожской засеки не дальше пятнатати верст – с трех дворов по человеку, а дальше до двадцати пяти верст – по человеку с пяти дворов», но не выполнил данного распоряжения. Сообщение о проступке А.Солнцева вызвало быструю реакцию –спустя 8 дней после написания доноса, из Москвы в Переяславль-Рязанский воеводе направили грамоту, с сообщением о том, что, мешая И. Толстому организовать оборону на засеках, он «делает не гораздо». Ему пригрозили тяжким наказанием в том случае, если дело защиты пограничного рубежа пострадает [1]. Засечной страже полагалось нести службу на Черте «безотступно», однако суровая необходимость часто вынуждала местные власти отступать от этого правила. В 1622 г. 22 засечных сторожа арзамасской Пузской засеки жаловались в Москву, что, несмотря на царский указ не отъезжать от засеки, их постоянно посылают на отъезжие караулы и в проезжие станицы, а также на другие службы «в Орзамас и в уезды». Челобитную арзамасских засечных сторожей рассмотрел в Пушкарском приказе и Разряде, в результате чего их освободили от обременительной караульной и станичной службы [15].

О приближении татарской войны жителей пограничной полосы извещали высылавшиеся в степь станицы и сторожи, однако, учитывая возможность гибели или «оплошки» станичников и сторожей, на засечной Черте существовала своя дозорная служба. Наблюдательные пункты устраивались на близлежащих сторожевых курганах и на высоких деревьях. Непременным условием при расстановке караулов являлось наличие хорошего обзора окружающей местности: «чтобы видеть было с тех сторож в далние места». В опасное летнее время на этих постах находились сменные караульщики, в случае появлении неприятеля зажигавшие кузовы «с берестою и смолою», оповещая окрестное население и сторожевые отряды русской конницы «про приход воинских людей». По всей укрепленной линии помимо сигнальной действовала постоянная конная связь [10].

На открытых безлесных пространствах засеки дополнялись укреплениями – «надолобами», рвами и валами, ловушками, острогами, земляными башнями-бастионами.

По мнению С.Л. Марголина, преобладающее значение в системе военно-инженерного прикрытия русской границы имели лесные завалы [9]. С этим утверждением не согласился А.В. Никитин, считавший, что главную роль в обороне страны играли укрепления на дорогах и в наиболее опасных местах, «лесные же завалы хотя и занимали большую часть пространства, но были только дополнительными укреплениями, созданными в местах проникновения татар через засеку» [10]. В данном случае исследователь противоречит собственному выводу о том, что в устройстве Черты именно лесные завалы занимали большую часть пространства. Учитывая высочайшую маневренность татарских войск это обстоятельство имело исключительно важное значение. Но доля истины в словах Никитина есть. Зная о засеках, татары старались прорываться на безлесных участках границы, которые следовало укреплять особенно надежно.

Наиболее уязвимым в этом отношении считался район, непосредственно примыкавший к Туле, где вообще не было лесов. Для прикрытия города и уезда со стороны «Поля» здесь была построена сплошная полоса укреплений, получившая название «Завитай». Она протянулась от Малиновой до Щегловской засек на расстояние, более 10 верст. В фортификационном отношении «Завитай» представлял собой ров и насыпной вал, на котором устанавливались плетенные и набитые землей туры, позволяющие защитникам укрыться «от пищалные и от лучные стрелбы». Всего «по всему Завитаю по верху» было поставлено 1877 туров [15]. Опорными пунктами обороны являлись земляные башни, где устанавливалась артиллерия. В 1638 г. на «Завитае» находилось 30 башен, в 1641 – 22 башни [15], остатки которых были изучены А.В. Никитиным. Он установил, что упомянутые башни представляли собой земляные укрепления двух типов – капониров (16 малых башен) и бастионов (6 больших башен) [10].

Возведение засечных черт, выдвинувшихся от Оки на 600 км. в «Поле», в сочетании с реорганизованной сторожевой службой способствовали восстановлению Воронежа (1596 г.) и Курска (1597 г.), строительству новых городов-крепостей: Ливен (1585), Царицына (1589), Ельца (1592), Кром (1594), Белгорода (1596), Старого Оскола (1596), Валуек (1599), Царева-Борисова (1600), а также более надежной охране развивавшихся очагов пашенного земледелия в запустевших от татарских вторжений лесостепных районах.

* * *

В годы Смутного времени вначале XVII в. система сплошных укреплений по южному рубежу (Большая и Передовая засечные черты) была разрушена татарскими и ногайскими войсками и перестала выполнять оборонительные функции. Но даже там, где противник не действовал, оставленные без должного пригляда старые укрепления обветшали и разрушились, поваленные деревья на засеках сгнили, а во многих местах появились новые дороги через засеки, которые могли быть использованы татарами. Слабость фортификационного прикрытия крымской и нойгайской «украйн» стала особенно очевидной во время возобновившихся в начале 1630-х гг. татарских набегов.

В 1638 г. в ожидании нового татарского нападения, были спешно восстановлены Рязанские, Каширские, Веневская Веркушинская (Княжья), Тульские, Крапивенские, Одоевские, Лихвинские и Козельские засеки, входившие в систему Большой (Заоцкой) черты. В ходе реконструкции Черты многие ее укреплений изменился. В тех местах, где на месте старых засек подрос молодняк, негодный для создания завалов, насыпались земляные валы, ряд старых ворот был завален, новые возводились в более удобных для обороны местах. Сохранившиеся укрепления не просто чинились, а как правило перестраивались, так, что их обороноспособность значительно повышалась: простые опускные или створчатые ворота без башен заменялись проезжими башнями с обламами (боевыми навесами), обнесенными острогом. Усилено было деревянное укрепление на реке Бобрик, имевшей на значительном протяжении пологие берега. Ранее это укрепление представляло собой прямой стоячий острог с 27 башнями. Теперь на реке Бобрик был поставлен рубленый городок с косыми тарасами (срубными конструкциями треугольного плана, засыпанными землей). Новая крепость имела две проезжие башни и четыре отводных быка (бастиона). Она была окружена надолбами и рвом со вкопанным на дне тыном. В ходе проведенных работ многие деревянные укрепления Тульской черты заменялись деревоземляными, более совершенными для того времени и лучше приспособленными для ведения артиллерийского огня.

В то же время на Шацкой, Ряжских, Перемышльских, Белевских, Корницкой (одна из 4 тульских) и Толкижской (одна из 4 лихвинских) засеках, находившихся на второстепенных направлениях, работы в этом году не велись [14].

Тогда же правительство, согласно специально разработанному плану, приступило к сооружению новых оборонительных линий, располагавшихся значительно южнее старых засечных «крепостей» [2]. В 1635-1653 гг. сооружается Белгородская черта, связавшая новые порубежные города Ахтырка, Белгород, Ольшанск, Воронеж, Оскол, Козлов, Тамбов, Карпов, Талицкий острог, Яблонов, Верхний и Нижний Ломов, Короча, Усть-Чернавск, Вольный, Хотмышск, Усерд, Острогожск, Нежегольск, Усмань и др. Она состояла из 5 больших земляных валов по 30-35 верст каждый (Карповско-Белгородский, Яблоновский, Новоскольский, Усманский, Козловский) и более 20 малых валов. Белгородская укрепленная линия протянулась почти на 800 верст от реки Ворсклы до реки Челновой. На новой Черте располагались войска прикрытия, сюда перевели часть засечных сторожей со старых укреплений. Об этом совершенно определенно упоминается в «Памяти окольничему князю Андрею Федоровичу Мосальскому-Литвинову и дьякам Степану Угоцкому и Саве Самсонову об отправлении огнестрельного снаряда в новопостроенный город Тамбов», датированной 21 февраля 1636 г. В документе сообщается о посылке на новую линию половины засечных сторожей «от Шацкия старыя засеки» [2].

Засечное строительство на русских рубежах продолжалось и позднее. В 1647-1654 гг. в Среднем Поволжье были возведены укрепления Корсунской, Атемарской, Потишской, Инсарской и Засурской засек, составивших Симбирскую черту. В 1652 г. приступили к строительству Закамской линии, ставшей продолжением Симбирских засек. Здесь в качестве опорных пунктов возводятся крепости Юшанец, Тагай, Урень (Уренск), Корсунь, Атемар, Сурск, Потишск, Инсарск, Рамзай, Тальск, Мензелинск, Заинск, Старо-Шеминск, Ново-Шеминск, Билярск, Тиинск и Ерыклинск [8].

Изучение хода боевых действий на южном порубежье, показывает, что сложившаяся к середине XVII в. система пограничных укрепленных линий-черт была достаточно эффективной. После восстановительных работ на старых засеках и сооружения новых рубежей обороны, граница стала труднопреодолимой для татарской конницы. Поэтому известное утверждение В.П. Загоровского о сомнительных достоинствах московской обороны при огромном размахе строительных работ на рубежах следует признать неверным [5].

* * *

Естественные «крепости» (реки, озера, заповедные леса) русские воины, прикрывавшие границу, старались укрепить дополнительными сооружениями. Необходимость создания сплошной Черты вынуждала приставленных к засечному делу воевод и голов использовать любую возможность для постройки препятствий, позволяющих остановить или задержать наступление неприятеля. С этой целью в лесах устраивались завалы («заповеди», «засеки»). В особо опасных местах засечные линии удваивалась и даже утраивалась. Для проезда в «Черте» устраивали ворота, при которых находились боевые отряды; укрепления засечных ворот были обращены как к «Полю», так и на московскую сторону, чтобы иметь возможность отразить татар, возвращающихся после набега. На безлесных местах насыпались валы, делались рвы, устанавливались надолбы и частоколы («частики»), строились стоялые и жилые остроги. «Перелазы» (переправы) перегораживали острыми кольями, забиваемыми в дно реки, «наплавными бревнами» с острыми дубовыми гвоздями, которые притапливали в воду на глубину 4 пяди (76 см) [14]. На татарских «сакмах» устраивали ямы-ловушки, о устройстве которых подробно рассказывается в описании новопостроенного в 1637 (7145) г. города Усерда и близлежащих острожков, где проходила Калмиусская сакма, уходящая за р. Сосну. Именно здесь, в «тесных местах», в 5 рядов были выкопаны ямы-ловушки, каждая 5 пядей (95 см) глубиной и 3 пяди (57 см) шириной. В ямах поставили острые дубовые колья. Предназначались такие ямы для порчи татарских коней [15].

В XVII в. основные силы порубежных русских войск располагались уже за пределами засечной черты - в городах-крепостях Одоеве, Крапивне, Туле, Веневе, Мценске, то есть по старой границе [11]. Непосредственно на засеках несли разведывательную и охранную службу немногочисленные гарнизоны, составленные из засечных голов, приказчиков и сторожей, а также выделенных им на подмогу отрядов детей боярских «меньших статей», стрельцов и казаков. На засеки должны были становиться и «уездные люди с десяти дворов по человеку» [15]. В случае прихода крымских или ногайских отрядов засечные головы оповещали воевод, командовавших крупными соединениями, о численности напавших врагов и направлении их движения, стремясь задержать татарскую конницу на Черте. Пользуясь этим, крупные силы стягивались к месту прорыва, а в случае его осуществления командовавшие операцией воеводы старались окружить прорвавшиеся отряды татар и ликвидировать их. Прилагались все усилия, чтобы отбить захваченный «полон» и не выпустить противника обратно. Благодаря подобной системе организации обороны крымские татары, потерпевшие в 1640-х гг. на русской границе ряд серьезных поражений, во второй половине ХVII в. прекратили набеги на Московское государство.

Чтобы по настоящему понять значение засечных «Черт» для России следует посмотреть на ее соседку – Речь Посполитую, также подвергавшуюся татарским набегам. Экономя свои богатства, поляки предпочитали встречать врага укрывшись в городах-крепостях, легко жертвуя населением Приднепровья, единственной защитой которого становились лишь казаки-единоверцы. В отличие от равнодушной к бедам русинов шляхетской республики, Москва не готова была отдавать своих людей на расправу крымским хищником и вынуждена была тратить огромные средства и силы для строительства сплошного укрепрубежа (бытующий среди военных историков термин укрепрайон в данном случае явно мелок и недостаточен). Следует признать, что эти средства и силы были потрачены не впустую. Прежде «Дикое Поле», именно в XVII столетии стало Русским Черноземьем – житницей и кормилицей всей страны.

Библиография
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
References
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
Ссылка на эту статью

Просто выделите и скопируйте ссылку на эту статью в буфер обмена. Вы можете также попробовать найти похожие статьи


Другие сайты издательства:
Официальный сайт издательства NotaBene / Aurora Group s.r.o.