Городские беговые практики, их детерминанты, трансформации и влияния

Ярким элементом современного урбанизированного социума являются физкультурно-оздоровительные и соревновательные забеги по городским улицам, о популярности которых свидетельствует как их многочисленность, так и большое количество участников. Например, шесть наиболее престижных городских марафонов («мейджоров»): Бостонский, Лондонский, Берлинский, Чикагский, Нью-Йоркский и Токийский не в состоянии принять всех желающих, при этом только в Нью-Йорке стартуют более 50 тысяч бегунов. Многие горожане считают эти марафоны главными событиями года и оказывают им волонтерскую поддержку, гордясь своей причастностью к мероприятиям мирового уровня, имеющим огромный гуманистический потенциал.

Конечно, представители социально-гуманитарного знания не обошли вниманием многоаспектный феномен городского бега. Так, в рамках «критической географии спорта» осуществлено исследование городского бега Наталией Кох ^[31]. Одной из своих целей она считает преодоление картезианского дуализма разума и тела, в соответствии с которым спорт в академической географии отнесен исключительно к сфере телесного и ассоциируется как с «несерьезным» (игра, развлечение), так и с «недуховным» (меркантильность, телесность, примитивная эмоциональность). В противовес этой позиции Н. Кох указывает, что спорт является глобальным явлением, частью геополитических стратегий и важным компонентом национального строительства. Географическое измерение спорта проявляется в том, что его инфраструктура занимает видное место в современном обществе, преобразуя как населенные пункты, так и природные ландшафты. «Места» для бега производят специфическое качество городского пространства, являясь сосредоточением, с одной стороны, власти и силы спортсменов, на время «присваивающих» городскую среду и диктующих ей свои правила, а с другой – ее точками роста (экономического, культурного и пр.) за счет привлечения в эти сегменты города значительных ресурсов и придания пространству бега эмоционально-волевого измерения.

В ^[36] на примере городских полумарафонов в девяти странах, расположенных на трех континентах, исследуется беговой туризм как один из самых быстрорастущих секторов индустрии туризма во всем мире и его влияние на социокультурные трансформации проводящих массовые забеги городов.

«Когда мы бежим по городу или через него, можем ли мы метафорически «управлять» им, то есть испытывать чувство собственности и автономии?» – этим вопросом задается Кай Синг Тан ^[35], привлекая к поиску ответа на него не только размышления философов-рационалистов, но и положения «психогеографии», собственную художественную практику, этимологические разыскания, касающиеся английских идиом со словом «бег», а также поэтику «ума-тела-мира» китайских даосов. В итоге автор получает классификацию городских бегунов, основанием которой являются элементы их духовных потребностей, задействованные при беге, а также исследует «поэтические последствия» городского бега, рассматриваемого как метод постижения самого себя при взаимодействии с культурной средой города. В русле «географии города» рассматривают экономические и политические предпосылки и последствия массовых городских забегов Крис Граттон и Ян Генри ^[30]; внимание исследователей привлекает и такой социокультурный аспект, как проблема организации забегов в разделенных городах (Брюссель, Белфаст, Бейрут, Иерусалим) ^[27], включая обсуждение тех ценностей, которые позволили бы участникам и зрителям ощутить свое единство, несмотря на острые политические и религиозные разногласия. Следует отметить и междисциплинарные работы на стыке философии, социологии, географии и психологии, исследующие потенциал городской среды, позволяющей находить силы как для неспешных регулярных пробежек, так и для преодоления боли и усталости на марафонских дистанциях ^{[24, 33]}. Этические аспекты публичного марафонского бега, особенно непрофессиональных бегунов, лишенных финансовой мотивации, исследует С. Гоццано ^[29]. Ученый приходит к выводу, что этот бег имеет отношение к добродетели, противопоставляемой эгоизму, поскольку наблюдая за бегом любителей-марафонцев, зрители получают пример возможности преодоления собственных пределов и развития силы воли, что может помочь им и в неспортивных сферах деятельности. Необычный ракурс осмысления городских пробегов предлагает П. Филлипс ^[34], обращающийся к их карнавальной составляющей, в которой исследователь усматривает проявления неолиберальных идеалов развития личности, самосовершенствования и благотворительности как альтернативы государственным программам, в значительной степени ориентированным на профессиональный спорт. Изучение американских марафонов как культурных мероприятий осуществлено в работе ^[26], делающей акцент на их объединительном потенциале и предоставляемых возможностях личностного роста. Автор обращает внимание на влияние холодной войны, ситуация которой сделала в Америке хорошую физическую форму и выносливость предметом национальной гордости, также в книге освещена история женского участия в городских марафонах и влияние на их развитие корпораций-спонсоров. Проблемам городских бегунов (плохое освещение, спущенные с поводка собаки, встречи с велосипедистами и автомобилями, угрозы со стороны других людей) и мотивации преодоления этих проблем посвящено исследование Дика Эттемы ^[28], осуществившего анкетирование 1581 бегуна-новичка. Благотворительные аспекты городских марафонов проанализированы в статье С. Нетлтона и М. Харди ^[33], предлагающих четырехчастную типологию бегунов с точки зрения их ориентации как на массовый бег, так и на благотворительность. Ученые пришли к выводу, что институциональная марафонская благотворительность осуществляется на основе взаимосвязей между филантропическими учреждениями, спортом и индивидуальными достижениями. Вопрос об условия привлекательности крупных городов для организаторов массовых пробегов поднимается в ^[25]. Проведенное на примере Валенсии исследование показало, как изменения трех типов элементов социальных практик (материалов, компетенций и смыслов) и их взаимосвязи способствовали увеличению числа участников городских беговых событий.

Обращаясь к отечественным ученым, отметим работы С. С. Рыкова ^{[16, 17]}, посвященные прояснению социокультурных оснований любительских марафонов. Их автор определяет причины все возрастающей популярности марафонского бега в среде любителей физической культуры и непрофессионального спорта и предлагает свою классификацию соревнований, выделяя, в частности, связанные с городами забеги-перформансы, а также исторические и урбанистические марафоны. А. С. Адельфинский ^[2], используя результаты кейс-стадис, также анализирует факторы, обусловившие беговой бум нашего времени, делая акцент на их экономической составляющей, что обуславливает интерес исследователя к экспрессивной модели массового спорта, особенно эффективной в городской среде как средоточии большого числа потребителей (ординарных атлетов и зрителей) развлекательно-событийного бега. Особенностям мотивации городских бегунов и конкретным аспектам организации городских забегов, включая анализ их проблем, уделяют внимание М. В. Аверина ^[1], Е. В. Климкович ^[12], М. Макушева [Макушева М. Бегом за преодолением // Ведомости. 2020. 23 сентября. URL: http://vedomosti.ru/opinion/articles/ (дата обращения: 01.05.2022)], Д. Мамедова [Мамедова Д. Все побежали. Кто и как зарабатывает на Московском марафоне? // Коммерсантъ. Секрет фирмы. 2014. № 11. С. 30], В. Коган [Коган В. Бег днем и ночью. Московский марафон пройдет по главным улицам и бульварам столицы // Новые Известия. 2013. № 60. 4 апреля], В. Вяхорева [Вяхорева В. Бег в Москве. Каким будет новый Московский марафон // Афиша Daily. 2013. 4 апреля. URL: https://daily.afisha.ru/archive/gorod/archive/kakim-budet-novij-moskovskij-marafon/ (дата обращения: 01.05.2022)].

Таким образом, можно констатировать значительный интерес научного сообщества и широко понимаемой общественности к осмыслению специфики городского бега. Однако, по нашему мнению, непроясненным остается вопрос о метафизической специфике города как пространства для бега и об особенностях его бегового экзистенциально-феноменологического «переживания», т.е. недостаточно исследованы философские аспекты городской беговой локомоции как культурного события. При этом важно отметить, что бег как вид присущего человеку перемещения в условиях города сущностно не меняется, все также являясь способом пешего передвижения с «фазой полета». Однако социальная среда, в которой он осуществляется, а также цели бегунов, детерминированные как их биологическими особенностями, так и социокультурными факторами, безусловно, оказывают влияние как на сам выбор беговой активности в качестве вида деятельности, так и на ее формы, интенсивность, цели и пр. В этой связи становится понятным философский регистр исследования бегового передвижения в городской локации. В первую очередь это связано с тем, что город и бег являются универсалиями культуры: как самый массовый тип поселения в современном обществе и как базовый для большей части видов спорта и физкультурно-оздоровительной деятельности способ передвижения. Их объединение порождает феномен городского уличного бега, охватывающего миллионы людей во всем мире и образующего свою субкультуру, заметно влияющую как на преобразование городской среды, так и на участников и зрителей городских беговых мероприятий. Гипотеза исследования состоит в том, что беговая локомоция по городскому пространству имеет порождаемое этой средой специфическое социокультурное измерение, содержащее как инвариантную часть, присущую городскому бегу вообще, так и вариативную, обусловленную уникальным «гением места» и своеобразным комплексом ценностно-нормативных установок личности. В связи с вышесказанным, предметом исследования является двуединый процесс: влияние городской среды на социальные и экзистенциальные параметры беговой локомоции, а также обратное влияние массового городского бега во всем разнообразии его разновидностей как на место его осуществления и участников, так и на общество в целом. Мы полагаем, что полноту видения городского бега в указанных регистрах способен обеспечить философски ориентированный социокультурный подход ^{[3, 20]}. В рамках указанного подхода, предусматривающего исследование отношений социального и культурного в их напряжениях и соотносимостях, поставлены следующие задачи:

- выявление в историческом ракурсе социальных институтов и особенностей их детерминирования (в аспектах порождения и нормирования) регулярной групповой беговой активности горожан;

- определение инвариантных составляющих экзистенциального измерения современного городского бега;

- раскрытие особенностей трансформации наиболее массовыми беговыми практиками городских поселений и мироощущения их жителей;

- исследование аксиологических параметров беговой активности населения городов;

- экспликация некоторых особенностей городского бега в условиях информационной цивилизации.

Краткая история бегового освоения города в Европе и США

Обращаясь к греческой Античности, на тринадцати первых олимпиадах которой бег был единственным видом состязаний, подчеркнем, что «театры и стадионы строились <…> за пределами города» ^{[14, с. 146]}, были частью фронтира. Античность не практиковала бега по городским улицам, поскольку соревнования олимпийцев преодолевали границы профанной городской обыденности: имели обрядовый характер, были посвящены богам и проходили в тех местах и в то время, которые были связаны с религиозными событиями. Неслучайно и сама Олимпия как сакральный центр «расположена в особенном месте. Со всех сторон ее как бы отделяют от мира естественные природные преграды, создавая изолированное пространство, в котором человек постоянно ощущает, даже посещая Олимпию сейчас, чувство отрешенности от мирской суеты и забот» ^{[19, с. 9]}. В период первых – чисто беговых – состязаний и несколько позже Олимпия была необитаема, в ней не было постоянных жилых построек, а атлеты и зрители, прибывшие на Олимпиаду, примерно до 300 года до н.э., когда была построена первая гостиница, ночевали в шалашах, палатках или под открытым небом [Козленко А. Обитель богов и героев. URL: https://warspot.ru/20079-obitel-bogov-i-geroev (дата обращения: 06.05.2022)].

Рождением соревновательно-развлекательного городского бега мы обязаны карнавальной традиции Средневековья. Как известно, карнавал предполагает кратковременное «выворачивание наизнанку» доминант культуры своего времени. А поскольку культура европейского Средневековья была теоцентричной, то время карнавала позволяло вырваться из-под спуда религиозного благочестия всему тому, что не соответствовало жестким канонам установленного христианами «правильного» поведения: телесной радости жизни, двоеверию, высмеиванию всего и вся, игре, тщеславию и т.п. Важно отметить, что городская культура характеризуется выходом «…традиционных представлений о жизни за пределы календарного цикла, мифических сил, патриархально-авторитарных установок» ^{[14, с. 150]}, вообще говоря – большей, по сравнению культурой сельских поселений, мировоззренческой свободой. Также горожанам в большей степени присуще и иронической отношение к жизни и смерти во всех их проявлениях: «Отличительной чертой горожанина античные риторы считали воспитанную способность к иронии, само понятие иронии связывалось ими непосредственно с образом столичного города» ^{[6, с. 18]}. Ярким выражением карнавального нивелирования религиозных ценностей, смеховой культуры и актуализации античного гуманизма является средневековый бег по городским улицам, поскольку объявленные языческими капищами стадионы были разрушены. Например, во время народных гуляний, посвященных коронации Вацлава II (1298 г.), жители Праги соревновались в беге обнаженными, словно древнегреческие атлеты. Начиная с примерно с 1207 г. бежали обнаженными и жители Вероны. Этот праздничный забег назывался Корса дель Палио – «бег за зеленое одеяние», именно его получал победитель, а проигравший – петуха, с которым под всеобщий смех должен был пройти по городу [Гутос Т. История бега. М.: Текст, 2011. 251 с.]. Добавим, что узкие улицы средневековых городов, порой не позволяющие разминуться двум всадникам, породили необходимость в пешей доставке почты и важных известий, которые оглашались посыльными на городских площадях. Это обусловило прикладное измерение городского бега.

В эпоху Возрождения интересно отметить весьма популярные в некоторых городах Европы женские забеги, перекликающиеся с Герейскими играми Античности, в которых участвовали только благочестивые девушки, претендовавшие на статус жрицы Геры в своем полисе. Карнавальное оборотничество сделало героинями забегов проституток и нищенок, некоторые из них на потеху публике бежали частично или полностью обнаженными или в шутовских костюмах, рассчитывая как на привлечение клиентов, так и на денежный или вещевой приз победительнице. «Высокие» формы городского бега в XVI-XVIII вв. были представлены «хозяйскими»-бегунами мужчинами, которые обеспечивали экскорт знатным особам, передвигавшимся в каретах, сообщая городским жителям об их приближении. Такие бегуны были довольно обеспеченными и имели множество привилегий, связанных с близостью к власть имущим, к тому же знать любила устраивать соревнования между своими вестниками, иногда позволяя победителям распоряжаться частью выигранных на тотализаторе денег.

Следует отметить, что городской бег как форма развлечения и заработка широко практиковался в Европе до появления спортивных соревнований и даже некоторое время вместе с ними. «Так, лейпцигская «Иллюстрированная газета» писала в 1881 г.: «Берлин превратился в один большой город бегунов. <…> чуть ли на каждой улице организуют теперь бег для мужчин и женщин на приз квартала» ^{[18, с. 67]}. Освоение городского пространства бегунами, имеющими физкультурно-спортивные цели, происходит на рубеже XIX-XX вв. под влиянием возрожденного П. де Кубертеном олимпийского движения. Начало самого старого из ныне регулярно проводящихся городского марафона в Бостоне датируется 19 апреля 1897 г. Это было событие местного уровня с количеством участников, по разным данным, 15-18 человек. Его целью являлась популяризация физической культуры и гуманистических идей олимпизма, а победитель до 1986 г. награждался только оливковым венком. Следует отметить тот факт, что современная марафонская дистанция, составляющая 42 км 195 м, своим происхождением обязана не Древней Греции (расстояние между Марафоном  и Афинами примерно 34,5 км), а топографии Лондона. На трех первых возрожденных П. де Кубертеном олимпиадах спортсмены бежали 40 км, эта же дистанция планировалась и на Лондонской Олимпиаде 1908 г., но королевская семья Эдуарда VII изъявила желание наблюдать за стартом марафона из окон Виндзорского дворца, поэтому организаторы были вынуждены увеличить дистанцию пробега на 2 км 195 метров. Массовизация городского бега происходит в 20-30-е гг. ХХ века, что было связано с пропагандой в первую очередь евгенических достижений конкурирующих политических систем. Городские спортивные праздники (прежде всего в СССР и Германии), агитационные забеги, беговые уличные эстафеты, в том числе и смешанные, имели массовый характер в силу доступности бега и должны были продемонстрировать всему миру выдающиеся физические и волевые качества «нового человека» в преображенных городах. Во время Второй мировой войны городской бег преимущественно выполнял идеологические и мемориальные функции, свидетельствуя о стойкости духа сражающихся сторон. Во второй половине прошлого столетия, отмеченной началом научно-технической революции, бег становится массовым средством оздоровления горожан, преимущественно занятых малоподвижной интеллектуальной деятельностью, зачастую объединяющихся в разнообразные клубы любителей бега. О росте популярности и социальной значимости городского бега в рассматриваемый период ярко свидетельствует история Берлинского марафона, группа организаторов и первых участников которого первоначально бегала с оздоровительными целями по городскому парку; в 1974 году был проведен марафон по второстепенным улицам пригорода Западного Берлина, в котором приняли участие 286 человек; 1981 год – забег по центральным улицам Западного Берлина (3486 бегунов из 30-ти стран). «30 сентября 1990 года мечта о марафоне, который бы проводился не только на территории Западного Берлина, стала реальностью. Трасса забега была проложена по всему городу и за три дня до воссоединения двух государств ФРГ и ГДР бегуны преодолели всю дистанцию по территории и Восточного и Западного Берлина, финишируя через символ объединения двух Германий – Бранденбургские ворота. В тот год в забеге приняло участие более 25 000 человек» [Козлов А. История Берлинского марафона. Самый быстрый на планете. URL: https://www.kant.ru/articles/1741937/ (дата обращения 11.05.2022)].

Привлекательность бега именно для горожан обусловлена и тем, что «для занятий плаванием, лыжами, велогонками нужен инвентарь, специальные площадки, до которых необходимо доехать по пробкам. А для бега достаточно надеть кроссовки, выйти на улицу и побежать» [ Мамедова Д. Все побежали. Кто и как зарабатывает на Московском марафоне? // Коммерсантъ. Секрет фирмы. 2014. № 11. С. 30], к тому же присущий нашему времени культ телесности и мощное развитие визуальной культуры обусловили моду на «выбеганное», поджарое, спортивное тело. На волне популярности физкультурно-оздоровительного движения беговые мероприятия становятся компонентами спортивного туризма и event-индустрии, также горожане участвуют в массовых забегах с благотворительными, природосберегающими, инклюзивными и прочими социально значимыми целями. В допандемийном 2019 году на шести крупнейших городских марафонах мира («мейджорах») стартовали в общей сложности (в пределах жестких лимитов) примерно 252 000 человек, на каждом из этих марафонов были участники из более чем 100 стран мира, а количество специально приехавших болельщиков исчислялось миллионами. Сегодня мы с полным правом можем говорить о том, что во многих странах существует развитая культура городского уличного бега, объединяющая большое количество людей и оказывающая существенное влияние на городскую среду и ее жителей.

Экзистенциальное измерение современного городского бега

«Идеальный тип» города как социальной формы организации пространства характеризуется максимальной концентрацией достижений цивилизации, в этой связи миссия города – создание условий для всестороннего развития человека. Поскольку траектории личностного и профессионального роста у людей различны, они выбирают города «под себя», при этом и персональные приоритеты развития во многом определяются культурной средой города. Неповторимость городской среды обеспечивает диалектическое единство природного (разнообразные натурфакты) и культурного («дух города», «гений места»). Деятельность горожан (особенно жителей больших городов) не детерминирована аграрным циклом и свободна от жестких установок традиционных обществ. Это порождает необходимость самопроектирования и связанное с ним «бремя свободы», обусловленное тяжестью постоянного ответственного выбора. Способом избавления от экзистенциальной тревоги для многих горожан является устремление в Man, ситуация, когда ‟совершая бегство от свободы, человек растворялся в анонимности толпы, терял субъектное и личностное начало и становился «вещью города»” ^{[7, с. 182]}. Осознание неподлинности («автоматичности» и обезличенности) своего существования заставляет искать способы наполнения жизни личностными смыслами. Вот как об этом пишет один из самых известных ультрамарафонцев современности, житель почти миллионного Сан-Франциско Дин Карназес: «Внезапно я почувствовал себя вымотанным, осознал, что мне все равно <…> Я ни к чему не стремился по собственной воле и не чувствовал удовлетворения от проделанной работы. Поначалу деньги имели значение, потому что у меня раньше их не было, но теперь, когда мне удалось сделать небольшие накопления, я осознал, что в жизни должно быть что-то большее, чем постоянное стремление пополнять эти запасы» [Карназес Д. Бегущий без сна. Откровения ультрамарафонца. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2018. С. 49]. Тяжесть экзистенциальной тоски побуждает человека к деятельному освобождению от нее. Учитывая, что представитель постмодернистской политической географии Э. У. Соджа выделял три измерения экзистенциальности: историческое, социальное и пространственное ^{[21, с. 130]}, становится понятным один из способов преодоления этого кризиса ‒ «присвоение» отчужденного («город-тюрьма» В.Я. Брюсова) городского пространства, превращение его из обезличенного «неместа» (М. Оже ^[15]) в феноменологически описываемое освоенное, наполненное смыслами и индивидуальными переживаниями «место» (А. Лефевр ^[13]). Первоначально это происходило в форме пешего фланирования – перемещения по городу ради удовольствия от созерцания городской жизни во всем ее многообразии. Фланирование становится модным во второй половине XIX века и связывается, по Т. Веблену, с увеличением числа представителей «праздного класса». Стремление человека к максимальной полноте ощущений, сопряженное с потребностью горожан в физической активности, во второй половине ХХ века порождает такое массовое явление, как бег по городу, который отчасти стал продолжением практик фланирования и городских празднеств, но также начал использоваться некоторыми горожанами в спортивных и физкультурно-оздоровительных целях.

Какие потребности человека удовлетворяет городской бег? Во-первых, комфортная повседневность города практически исключает пограничные состояния, в которых человек проявляет свою сущность, не позволяет дойти до глубин своего «Я». Но эту возможность обеспечивает, к примеру, городской марафон, пробегаемый на пределе возможностей. Во-вторых, совместный бег на массовых городских мероприятиях имеет соревновательный характер, что соответствует психотипу горожанина, нацеленному на успех как победу в высококонкурентной среде. Также важно отметить полноту переживания города в беге, что достигается выраженным участием в осознании городского пространства телесно-аффективной сферы субъекта, для которого начинают иметь особенное значение вид покрытия городских улиц, крутизна поворотов и подъемов, защищенность беговой трассы от ветров и прочие факторы, на которые далеко не всегда обращают внимание перемещающиеся в основном на общественном и личном транспорте горожане. Упомянем и удовлетворение от признания права бегунов на город, которые долгое время рассматривались как разновидность городских сумасшедших. Городу как символу оседлого образа жизни, жители которого любят добираться до места сидя, долгое время был присущ седентаризм – пренебрежительное отношение к пешему (а тем более ‒ беговому) перемещению, которое «мыслилось как удел простолюдинов, а возможность добраться до цели иными средствами свидетельствовала о более высоком социальном статусе» ^{[21, с. 197]}. Временно легитимизировал массовый уличный бег, как уже указывалось, только переворачивающий все с ног на голову карнавал. Массовый городской бег ассоциировался не только с городскими париями, но и с постыдным для уподобления стадным бегом животных, а также был связан с мещанским презрением к номадичности вообще, недаром странников уничижительно называли «перекати-поле». Особенное неприятие филистеров вызывали бегущие по городу женщины ‒ физкультурницы и спортсменки, явно выходящие за пределы «норм приличий» и гендерной стереотипичности поведения, так как свободная мобильность в городе всегда считалась прерогативой мужчин. Именно поэтому во многих семьях городских аристократов Китая вплоть до начала ХХ века девочкам с раннего возраста ломали кости ступней и бинтовали их так, чтобы они деформировались, со временем практически лишая уже взрослую женщину возможности самостоятельного передвижения за пределами дома. В этой связи неудивительно, что когда в 1976 году организаторы Нью-Йоркского марафона получили разрешение на организацию трассы по всем основным районам города, олимпийский чемпион 1972 г. в стайерском беге Ф. Шортер торжествующе сказал, «что приедет только ради того, чтобы увидеть перекрытые для марафонцев улицы в пяти районах Нью-Йорка» [Лютых С. «Люди рванули на улицы». История российских бегунов, которые пережили развал СССР и лихие 90-е, но не сдались. URL: http://lentka.com/a/992286/ (дата обращения: 03.05.2022)].

Важно отметить особенную популярность городских марафонов в демократических, открытых обществах, поддерживающих честную конкуренцию и культивирующих опору человека только на свои силы, ценящих его, говоря пушкинскими словами, «самостоянье». Именно поэтому террористический акт на Бостонском марафоне 15 апреля 2013 года, из-за которого погибли три человека, а около 280 были ранены, рассматривался американцами, которые организуют три из шести мейджоров, как покушение на фундирующие общество ценности. «Ещё бы, ведь марафон — не просто бег на очень длинную дистанцию, а проявление индивидуальности и свободной воли каждого участника. Это выявление победителя самым открытым и честным образом. И в этом смысле марафон ‒ идеальная модель демократии» [Бессребреников А. Новый марафон. URL: https://petrovka-38.com/component/zoo/item/novyj-marafon (дата обращения: 09.05.2022)]. «Мужество быть», экзистенциальный бунт против тяжелейших обстоятельств, верность своим идеалам и ценностям были ярко продемонстрированы Адрианной Хаслет, Патриком Доунсом и Селест Коркоран, которые потеряли ноги из-за взрыва на Бостонском марафоне, но в следующие годы продолжили участвовать в этом соревновании, используя протезы и беговые коляски.

Беговые практики и городские трансформации

Как городской бег преобразует город? Прежде всего, бег образует особое символическое пространство города, собственное семантическое поле. Говоря словами А. Лефевра, бег становится способом социального производства городского пространства, своих «мест», которые маркируются памятниками, названиями, событиями и легендами. Так, в Бостоне на отметке первой мили беговой дистанции мейджора установлена статуя «Дух марафона» в честь Стилианоса Кириакидеса – бегуна из Греции, антифашиста, который, несмотря на выпавшие на его долю голод и лишения во время войны, победил на бостонском марафоне в 1946 году и на волне этого успеха напомнил всему миру о бедственном положении разоренной оккупантами и гражданской войной Греции, сумев собрать в США значительные пожертвования на восстановление родной страны. По возвращении на родину его приветствовали сотни тысяч соотечественников, выстроившихся по маршруту следования Кириакидеса в Афинах. Его друг американец Джон Келли 61 раз участвовал в Бостонском марафоне, 58 раз добегал до финиша и дважды выигрывал забег, за что тоже был удостоен бронзового памятника. В Центральном парке Нью-Йорка, откуда взял свое начало самый многочисленный по количеству участников марафон, установлена скульптура его организатора – Фреда Лебоу. Каждый год эту статую перемещают на место, откуда ее становится видно с финишной черты забега.

Обращаясь к легендированию беговыми событиями городских мест, прежде всего отметим бостонский Heartbreak Hill – «Холм разбитого сердца». Это возвышенность, на которой в 1936 г. бегун из Род-Айленда Эллисон «Тарзан» Браун в драматической борьбе обогнал Джона Келли, лишив последнего надежды на победу и «разбив его сердце» по словам газетного репортера Джерри Нейсона. Также в Бостоне есть Scream Tunnel – «Тоннель криков», который образуют собой во время марафона студентки медицинского колледжа Уэллсли, мимо которого проходит беговая трасса. Они настолько неистово поддерживают бегунов своими звонкими голосами, юмористическими плакатами, а иногда объятиями и поцелуями, что сделали место своего ежегодного «боления» всемирно известным. Также в этой связи показателен марафон в Риме, который на Олимпиаде 1960 года сенсационно выиграл босоногий бегун из Эфиопии Абебе Бикила. Отрыв от лидирующей группы Бикила сделал напротив одного из символов своей родины – Аксумского обелиска, который итальянцы во время оккупации Эфиопии вывезли из этой страны и установили перед зданием Министерства колоний в Риме. Примечательно, что если эфиопские бегуны со значительным отрывом выигрывают ежегодный марафон в Риме, то они перед финишной лентой снимают обувь, чтобы закончить бег босыми, отдавая тем самым дань памяти своему великому соотечественнику.

Бег не только создает памятные «места», но и связывает городские территории в единое социальное пространство. Многие крупные города являются сегрегированными по этническим, религиозным, имущественным и прочим основаниям, что порождает известную напряженность на этих территориях для «чужаков» и порой стигматизирует их жителей. Как отмечает В.Ю. Даренский, «город становится реальным воплощением и коллизией самых крайних онтологических и ценностных противоположностей человеческого бытия, совместно и очень плотно локализированных в едином замкнутом пространстве, что создает особую напряженность, трагизм и антиномизм экзистенции городского человека, неведомые человеку села» ^{[9, с. 29]}. В этой связи городской марафон, проходящий по всем или большинству основных районов города, является своеобразной формой синойкизма как способа согласования интересов разноориентированных поселенческих групп: «Марафон объединяет жителей Лондона независимо от возраста, пола, религии, национальности, социального положения, партийной принадлежности» [Беги, толстяк, беги, или Что нужно знать о Лондонском марафоне. URL: https://lingua-airlines.ru/articles/begi-tolstiak-begi-ili-chto-nujno-znat-o-londonskom-marafone/ (дата обращения: 06.05.2022)]. Отчасти это связано и с тем, что бег, в отличие от многих других спортивных видов, особенно контактных, практически лишен агрессивности, он не порождает экстремистскую субкультуру фанатских групп. Неизбежная для любого биологического вида территориальная агрессия мягко сублимируется бегом и порождает состояние духовной общности: «Придите на финиш любого массового пробега – и вы будете поражены той атмосферой доброжелательности, всеобщего согласия, готовности каждого поделиться с каждым, даже совершенно незнакомым человеком всем – от последнего драгоценного в зной глотка фруктового сока до совета по самым важным вопросам жизни. Никогда, возможно, не встречали вы столько добрых людей сразу. Бег дает нам возможность подвергнуть себя нелегкому испытанию, а выдержав его, человек чувствует себя сильнее, лучше, увереннее в отношениях с другими, а значит, и доброжелательнее» [Станкевич Р. А. Оздоровительный бег в любом возрасте. Проверено на себе. М. [и др.]: Питер, 2016. С. 22]. Также массовые городские пробеги способствуют объединению профессиональных спортсменов и любителей, вместе бегут знаменитости, лидеры общественных мнений и обычные люди.

Преобразование города также связано с развлекательным характером забегов, трансформирующих мироощущение горожан. Во время городских марафонов и за несколько дней до их начала город живет в особом ритме, в измерении ожидания, подготовки и проведения праздника. Еще А. Лефевр полагал, что «в новом городе функциональная роль центра должна быть пересмотрена. В центре должна оказаться игра (ludo), понимаемая в самом широком смысле: от спорта до театра» ^{[5, с. 52]}. Игра – искони важнейшая составляющая праздничных мероприятий. Очевидно, что в длительных пробегах игровое начало не является ярко выраженным, недаром есть шутка о том, что наблюдать за марафоном так же интересно, как за высыханием краски. Однако городские марафоны тем и отличаются от чисто спортивных, что наследуют карнавальное начало европейского Средневековья и Возрождения. Если профессиональные бегуны нацелены на победу и солидное денежное вознаграждение, а «полупрофессионалы» хотят улучшить личный результат и тоже выкладываются полностью, то основная масса участников городских забегов бежит с развлекательными целями: за яркими эмоциями, весельем и хорошим настроением, превращая для себя и зрителей марафон в «марафан» (от английского fun – «веселье»). Поэтому совершенно уместными являются карнавальные костюмы и экстравагантность локомоции некоторых ординарных бегунов: бег задом наперед, бег людей, скованных наручниками, бег с чеканкой мяча, одежда сказочных героев, персонажей популярных фильмов, 50-ти килограммовый настоящий водолазный костюм, а также бег в образе Христа с крестом на спине, рыбы, инсулиновой помпы, туалета и т.п. В этом случае обычные любители бега могут потешить свое тщеславие и добиться пусть карнавальной, но победы: не имея шансов на спортивное первенство, они становятся лучшими бегунами в определенном костюме, что порой регистрируется в книге рекордов Гиннесса и обеспечивает внимание зрителей и прессы как во время, так и после забега. Американский исследователь городской экономики Ричард Флорида полагал, что «в мировом соревновании выигрывают те города, которые способны продуцировать новые деловые идеи и коммерческие продукты <…>. Эта способность зависит от концентрации творческих людей ‒ креативного класса <…>, именно эти люди превращают города в привлекательные для многих» ^{[21, с. 258-259]}. Очевидно, что города, организующие марафоны мирового уровня, обладают не только значительным экономическим потенциалом и политическим влиянием, но и концентрируют в своих пределах авангард современной постбуржуазии ‒ либеральный креативный класс, многообразные запросы которого обеспечивают существование городских марафонов как одновременно спортивных, физкультурно-оздоровительных и развлекательных глобальных мероприятий.

Значительный вклад в экономику городов, проводящих крупные международные марафоны, вносит беговой туризм, являющийся одним из самых быстрорастущих секторов индустрии спортивного туризма во всем мире ^[36]. Организаторы городских пробегов делают все возможное для привлечения на свои мероприятия любителей бега, подавляющее большинство которых, не ставя перед собой цель заработать на беговых соревнованиях, по сути являются туристами. «Чикагский мейджор помогает своему городу зарабатывать. В значительной степени это связано с туристической отраслью. Так, при опросе в 2010 году более 10 тысяч бегунов указали, что благодаря марафону это их первый визит в Чикаго. Около 6 тысяч из них прибыли из 100 стран» [Коротич С. Гид по Чикагскому марафону: история, рекорды, регистрация, маршрут. URL: https://marathonec.ru/chicago-marafon-gid/ (дата обращения: 06.05.2022)]. «В этом году марафон принес городу 192 миллиона долларов. <…> Бостону выгоден марафон, город это ценит и вкладывается в него» [Что делает Бостонский марафон особенным? URL: http://run-and-travel.com/bostonskiy-marafon-1/ (дата обращения: 01.05.2022)]. «Для Нью-Йорка марафон стал настоящей палочкой-выручалочкой. В середине 70-х из-за экономического кризиса город был на пороге банкротства. Процветали безработица и уличный гоп-стоп, из-за которого опустел Центральный парк, ‒ горожане туда просто боялись ходить. В 1976 году организаторы Нью-Йоркского марафона, заручившись поддержкой мэрии, задумали провести забег не только по парку, а через все основные районы города. Пройдет всего десять лет, и марафон станет одним из главных источников дохода в городской казне, привлекая туристов и любителей бега со всего мира» [Лютых С. «Люди рванули на улицы». История российских бегунов, которые пережили развал СССР и лихие 90-е, но не сдались. URL: http://lentka.com/a/992286/ (дата обращения: 03.05.2022)]. Ординарные бегуны могут гарантировано попасть на самые престижные лимитированные городские пробеги посредством покупки весьма недешевого спортивного тура у официального туроператора. Особенное удовольствие от совмещение бега и туризма подчеркивает креативный директор Московского марафона А. Боярская: «... увидеть город на бегу ‒ это очень интересно. Например, мне пробежать марафон в Париже было интереснее, чем просто съездить туда» [Вяхорева В. Бег в Москве. Каким будет новый Московский марафон // Афиша Daily. 2013. 4 апреля. URL: https://daily.afisha.ru/archive/gorod/archive/kakim-budet-novij-moskovskij-marafon/ (дата обращения: 01.05.2022)], недаром трассы марафонов проходят вдоль городских достопримечательностей, а сами забеги фактически превращаются в беговые экскурсии, для чего организаторы устанавливают лимит времени на преодоление дистанции в 6-8 часов.

Заслуживает внимание и то, что беговая активность населения маркирует городские территории как принадлежащие наиболее «продвинутой» и успешной части населения, повышает престижность этих мест («…в тех районах, где больше людей бегает, жилье дороже, потому что это один из критериев безопасности, удобной среды и вообще вызывает положительные ассоциации» [Лютых С. «Люди рванули на улицы». История российских бегунов, которые пережили развал СССР и лихие 90-е, но не сдались. URL: http://lentka.com/a/992286/ (дата обращения: 03.05.2022)] и города в целом.

Urbi et orbi

Важно отметить утверждение при помощи городского уличного бега общечеловеческих ценностей, определить тот гуманистический посыл, который адресуют «городу и миру» участники забегов. Это связано с тем, что городская культура направлена, по мнению А.В. Горохова ^[8] «…не только на пространственную организацию среды деятельности общества, но и закрепление социальных ценностей, норм поведения» [Цит. по: 23, с.170]. В этой связи массовый городской бег, осуществляемый при большом стечении публики и широко освещаемый в СМИ, является эффективным инструментом пропаганды тех ценностей, ради которых П. де Кубертен возрождал олимпийское движение, рассматривая его в первую очередь не как конкурс высших телесных достижений, а как педагогический, просветительский, социализирующий проект, формирующий посредством основанного на fair play спорта лучшие человеческие качества. Историческим примером пропаганды высших ценностей через городской бег является древнеяпонская практика обретения изначальной просветленности (хонгаку) при помощи кайхегё – вида аскезы, когда монах-буддист быстрым шагом или бегом преодолевает от 30 до 84 км каждый день в течение 100 (а иногда и более) дней каждый год в течение 7 лет. Выдержавшие это испытание монахи последний стодневный забег проводили по маршруту, включавшем улицы Киото – древней столицы Японии. Бег бодхисаттвы по городу является своего рода квинтэссенцией духа махаяны, когда завершающий ритуал кайхогё благословляет горожан и воодушевляет своим примером достижения просветления.

Какие же идеалы утверждает и транслирует современный городской бег? Прежде всего – солидарность, образуемая на основе общности деятельности и обеспечивающих ее универсальных ценностей, центрирующихся вокруг понятия «гуманизм» как в экзистенциальном, так и в социальном ракурсах. Именно поэтому бегуны, стартовавшие на марафоне в Берлине через несколько дней после терактов в США 11 сентября 2001 года, держали перед началом забега большой баннер «United we run». Ценность солидарности ярче всего показывает преобразующее влияние бега как социальной практики на культурный тип горожанина, которого Г. Зиммель описал как бесчувственно-равнодушного человека ^[10], что обусловлено большим числом внутренних и внешних впечатлений, а также их непрерывной сменой, на что горожанин просто устает реагировать, закрываясь в коконе свой частной жизни. «Эмоциональная энергия слишком легко и напрасно бы исчерпалась, захоти городские обитатели близко к сердцу принимать многочисленные контакты, на которые их обрекает город. Гораздо более психологически экономны игнорирование окружающих, избегание контакта с ними» ^{[21, с. 50]}. Солидарность бегунов имеет множество проявлений: это и «ничейный» финиш взявшихся за руки первых победителей Лондонского марафона 1981 г. американца Дика Бердслея и норвежца Инге Симонсена, и совместные пробеги жителей городских районов, изолированных друг от друга государственными границами (в «разделенных городах» ^[27]), и создание условий для участия в состязаниях людям с ограниченными возможностями, получающими колоссальную поддержку зрителей на всем протяжении беговой трассы. К проявлению солидарности следует отнести и уникальную для спортивно-физкультурной деятельности по массовости и собранным суммам пожертвований благотворительную активность городских бегунов: привлечение довольно значительных средств для благотворительных фондов, поддерживаемых организаторами марафонов-мейджоров, является гарантированным способом стать участником престижного пробега. Так, «в 2016 году по благотворительным программам в Нью-Йорке бежали 9 000 человек. Им удалось собрать 36,1 млн долларов» [Кейтани М. Нью-Йоркский марафон ‒ 20 фактов о забеге. URL: https://www.sports.ru/tribuna/blogs/triitru/1462132.html (дата обращения: 06.05.2022)], а рекорд по сбору средств принадлежит баптистскому священнику Стиву Чалки, который в рамках Лондонского марафона 2011 г. привлек на благотворительные цели 2,32 млн фунтов стерлингов. Чувство солидарности с бегунами охватывает и горожан-болельщиков, которые, к примеру, на Московском марафоне 2015 года «…искреннее поддерживали марафонцев на протяжении всей дистанции, а на последнем, самом тяжелом километре в Лужниках <…> выстроились в один большой коридор. Многие бегуны, привыкшие чувствовать себя изгоями, не выдерживали и просто плакали от такой небывалой прежде поддержки. Их поднятые в приветствии ладони соприкасались с ладонями сотен людей» [Лютых С. «Люди рванули на улицы». История российских бегунов, которые пережили развал СССР и лихие 90-е, но не сдались. URL: http://lentka.com/a/992286/ (дата обращения: 03.05.2022)]. Также отметим и практикующуюся на некоторых марафонах традицию торжественной встречи последнего бегуна, которого зрители терпеливо дожидаются и приветствуют так же восторженно, как и победителя, отдавая должное стойкости духа заканчивающего список финишеров. Обращает на себя внимание непредставимая для других видов спортивной активности массовость городских беговых мероприятий, когда в течение нескольких часов волнами одновременно стартуют десятки тысяч атлетов. Это требует проявления от участников забега не только духа соперничества, но и духа сотрудничества, взаимного уважения как при плотном движении, так и на пунктах питания, а сама «необходимость находить баланс между противоположно направленными векторами групповой солидарности и конкуренции оттачивает приспособляемость человека к сложной городской среде» ^{[6, с. 18]}.

Универсальной ценностью является и здоровый образ жизни, достигаемый физической активностью, что особенно актуально для подверженных гиподинамии горожан. Пропаганда бега как самого доступного вида оздоровления осуществляется в первую очередь сопутствующими многим городским марафонам забегами, включая «сладкие страты» для детей, а также вполне доступные дистанции 1,3,5 км в день проведения основного соревнования ‒ марафона или полумарафона, которые неофиты пробегают в праздничной атмосфере: «Когда человек попадает в эту атмосферу, назад уже не повернуть, ведь на выходе он получает невероятные эмоции» [Смирнова А. Андрей Кричмара: «Бег – атрибут преуспевающего человека». URL: https://yarreg.ru/articles/20160617163352/ (дата обращения: 08.05.2022)]. Преодолев небольшую дистанцию, человек воодушевляется на достижение следующих беговых целей, обеспечивая регулярными тренировками улучшение своего физического и психического здоровья.

В шестидесятые годы прошлого столетия городские марафоны стали средством женской эмансипации. По представлениям первой половины прошлого столетия, длительный бег полагался вредным для женского здоровья, поэтому максимальная беговая дистанция для женщин на олимпиадах составляла всего 200 м (с 1960 г. ‒ 800 м), при этом мужчинам были доступны еще пять беговых видов большей протяженности, включая олимпийский марафон. Для достижения равенства бегуньям важно было доказать свою способность преодолеть марафонскую дистанцию на официальных соревнованиях, что позволило бы им претендовать на включение в олимпийские женские соревнования и беговых дистанций меньшей длины, достигнув паритета с мужчинами. Проблема заключалась в том, что допускать женщин к спортивному марафону было запрещено, поскольку, как считалось, даже одним таким пробегом бегунья может нанести непоправимый вред своему здоровью. Поэтому женщины начали бегать спортивные марафоны нелегально. Первой женщиной, пробежавшей, несмотря на отказ в регистрации, Бостонский марафон в 1966 году, стала двадцатитрехлетняя Луиза Роберта «Бобби» Гибб, которая, в начале дистанции маскируясь под мужчину и стартовав из кустов на обочине, в итоге опередила две трети участников забега. В следующем году на том же городском марафоне достижение Луизы Гибб повторила Катрин Вирджиния «Кэти» Швитцер, подписавшая свою заявку без указания полного имени как K.V. Switzer. Она была зарегистрирована с выдачей номера, так как никто не заподозрил, что эти инициалы обозначают женщину. Важно отметить, что зрители активно приветствовали участниц марафона, поскольку их бег резонировал с городским духом свободы и равенства возможностей, мужчины-марафонцы оказывали им на трассе поддержку, а сами Л. Гибб и К. Швитцер стали для Бостона почетными и легендарными личностями. Еще одним примером эмансипации является женский беговой клуб в городе Джидда (Саудовская Аравия). Пробеги его участниц по городу (в отличие от тренировок на закрытых от мужчин стадионах) в ультраконсервативной стране, где до 2017 г. было запрещено преподавание физической культуры девочкам в государственных школах, делают их видимыми для общества и свидетельствуют о гуманистически ориентированной трансформации присущих ему гендерных стереотипов.

Городской уличный бег выступает как средство социализации, формируя опыт и свободы (выбор траекторий пробегов), и подчинения (беговые соревнования по правилам). Именно город порождает беговой этикет, задающий образцы поведения, соблюдение которых позволяет бегунам осуществлять свою деятельность приемлемыми для горожан способами. Очевидно, что далеко не все из них разделяют ценности бегунов, жителей нередко возмущают такие сопутствующие массовым пробегам явления, как перекрытые для транспорта улицы, обилие мусора на беговой трассе и вдоль нее, не все приемлют уличные тренировки мужчин с голым торсом, очистку слизистых бегунами на тротуарах, обгоны пешеходов с причинением им неудобств, водители опасаются бегущих по автомобильным дорогам в наушниках, велосипедисты возмущены бегунами на велодорожках и т.п. Все это требует обсуждения, формирования и популяризации культуры городского бега, она должна иметь отрефлексированную этикетную составляющую. При этом не вызывает сомнений, что городской бег как социальная практика демонстрирует мощный воспитательный потенциал, не только приобщая адептов к гуманистическим ценностям, но и формируя, используя терминологию Аристотеля и Канта, компоненты практического разума, позволяющие в разнонаправленном современном обществе достигать бегунам своих целей, учитывая интересы и других жителей города.

Городской бег является и эффективным инструментом экологического движения, примером чего выступают «Зеленые марафоны», организуемые с 2012 г. Сбербанком, участники которых во многих городах нашей страны могут преодолевать посильные для себя дистанции от одного километра до классического марафона, а собранные за регистрацию деньги идут на высадку деревьев в различных регионах России. Этим хотя бы отчасти компенсируется отчуждение города от природы как «своего иного», а бегуны становятся агентами развития городских экосистем.

Городской бег в информационной цивилизации

Как справедливо полагает Франциска Фуртай, «в условиях информационной цивилизации город теряет два своих основополагающих признака – площадь и стены, т. е. признаки особого исторического и экзистенциального пространства, отгороженного от природно-циклического деревенского» ^{[22, c. 129]}. Порождаемые городским топосом ценности виртуализируются и отрываются от своего материального носителя благодаря глобализации и цифровизации современного общества. Это делает городскую беговую культуру всемирно распространенной и обеспечивают возможность пусть виртуального, но участия в самых массовых и престижных городских пробегах при помощи технических средств и их программного обеспечения. Особенную актуальность эта специфическая форма городской беговой культуры приобрела в ситуации недавней пандемии. Так, в 2021 г. онлайн-забеги были осуществлены в рамках Лондонского марафона (Virgin Money London Marathon) – 50 тысяч слотов и Бостонского марафона – около 28 тысяч слотов, причем для участия в последнем соревновании зарегистрировались бегуны в возрасте от 18 до 91 года из 108 стран. Виртуальные марафоны предполагают бег в указанный организаторами временной промежуток в любом месте кроме помещения с использованием технических средств контроля. При этом участники забегов получают официальные стартовые пакеты, а успешно пробежавшие – аутентичные медали и футболки финишеров.

Городские марафоны пробегают на тренажерах и космонавты. В 2007 году Сунита Уильямс, отобравшись годом ранее по высокому результату марафона в Хьюстоне, бежала Бостонский марафон на околоземной орбите, прикрепив к тренажеру номер 1400 и стартовав по времени вместе со всеми участниками пробега. В 2016 году Лондонский марафон на МКС пробежал британский астронавт Тим Пик, наблюдая за соперниками по телевизионной трансляции, передаваемой на его монитор.

Таким образом, в информационной цивилизации бег как выразитель ценностей городского образа жизни виртуализируется и децентрируется, преодолевая не только поселенческие, но и земные границы, тем самым делая связанные с ним элементы духовного пространства городской жизни доступными всюду, где оказывается человек.

Выводы

1. Как регулярная социальная практика групповой городской бег в Европе возникает в Средние века в рамках праздничных мероприятий. Его становлению и развитию способствовали как внешние факторы (частая узость городских улиц для всадников, отсутствие стадионов, передача информации горожанам посредством бегунов ‒ почтальонов и глашатаев, беговые экскорты городской знати), так и внутренние, связанные с социокультурными особенностями городского образа жизни: относительная независимость от патриархальных традиций, карнавально-ироническое отношение к доминирующим ценностям, разнообразие форм деятельности и досуга.

2. Массовизация городского бега осуществляется в 20-30 гг. ХХ века, что было обусловлено в первую очередь агитационными функциями физической культуры и спорта. Со второй половины ХХ века под влиянием НТР уличный бег широко практикуется горожанами с оздоровительными целями, а также рассматривается ими в качестве инструмента личностного роста.

3. Возрастающая популярность бега обусловила новое явление городской культуры ‒ массовые марафоны. Наиболее престижные из них («мейджоры») проводятся в мегаполисах, ориентированных на гуманистические и демократические ценности, являющихся экономическими и политическими центрами мирового масштаба, концентрирующими «креативный класс» и предоставляющими широкие возможности развития. Дух новаторства и успешности этих городов делает глобально востребованными их беговые мероприятия.

4. Социальные институты, детерминирующие в настоящее время регулярную групповую беговую активность горожан, относятся ко всем сферам жизни общества: экономической (беговой туризм), социальной (праздники с карнавально-игровой составляющей), политической (агитационные пробеги), духовной (институты социализации, использующие беговую активность как способ приобщения к гуманистическим ценностям).

5. Учитывая наличие пространственного измерения человеческой экзистенции (Э.У. Соджа), уличный можно рассматривать как способ «присвоения» отчужденного и зачастую враждебного городского пространства. Городские марафоны позволяют войти в пограничное состояние для прояснения глубин своего «Я», подготавливают к деятельности в городской высококонкурентной среде, обеспечивают недостижимую вне бега полноту телесно-эмоционального переживания города, являются реализацией экзистенциального «права на город».

6. Массовые беговые практики осуществляют значительные городские трансформации, к числу которых относятся создание собственного семантического поля в «тексте» города, маркирующегося памятниками, названиями, событиями и легендами. Уличный бег является формой синойкизма, связывая порой жестко разделенные этническими, имущественными, идеологическими и прочими барьерами городские территории в единое социальное пространство, осуществляет праздничное преображение города, вносит значительный вклад в развитие экономики, привлекая многочисленных туристов и спонсоров забегов, способствует джентрификации территорий и брендированию города.

7. Габитус современного городского бега как социальной практики можно представить следующими диспозициями: солидарность, здоровый образ жизни, женская эмансипация, социализация, вовлеченность в экологическое движение.

8. В информационной цивилизации бег как выразитель ценностей городского образа жизни виртуализируется и децентрируется, преодолевая не только поселенческие, но и земные границы, тем самым делая связанные с ним элементы духовного пространства городской жизни доступными всюду, где оказывается человек.

Просто выделите и скопируйте ссылку на эту статью в буфер обмена. Вы можете также попробовать найти похожие статьи