Статья 'Представления о "латинском пленении" в отечественной истории философии' - журнал 'Социодинамика' - NotaBene.ru
по
Меню журнала
> Архив номеров > Рубрики > О журнале > Авторы > О журнале > Требования к статьям > Редсовет > Редакция > Порядок рецензирования статей > Политика издания > Ретракция статей > Этические принципы > Политика открытого доступа > Оплата за публикации в открытом доступе > Online First Pre-Publication > Политика авторских прав и лицензий > Политика цифрового хранения публикации > Политика идентификации статей > Политика проверки на плагиат
Журналы индексируются
Реквизиты журнала

ГЛАВНАЯ > Вернуться к содержанию
Социодинамика
Правильная ссылка на статью:

Представления о "латинском пленении" в отечественной истории философии

Сизов Сергей Евгеньевич

ORCID: 0000-0002-2262-723X

старший преподаватель, кафедра Общегуманитарных дисциплин, Кузбасская православная духовная семинария

650003, Россия, Кемеровская область, г. Кемерово, проспект Шахтеров, 23

Sizov Sergei Evgenievich

Senior Educator, the department of General Humanities, Kuzbass Orthodox Theological Seminar

650003, Russia, Kemerovskaya oblast', g. Kemerovo, prospekt Shakhterov, 23

sseezov@mail.ru

DOI:

10.25136/2409-7144.2022.1.36672

Дата направления статьи в редакцию:

20-10-2021


Дата публикации:

10-02-2022


Аннотация: Предметом исследования является история концепции "латинского пленения", начиная с ее артикуляции в кругу старших славянофилов и особенно у Ю.Ф. Самарина, до современной редакции у прот. Г. Флоровского и свящ. В. Зеньковского, и наконец, в контексте современных исследований по истории русской религиозной философии. В частности, хотя сама концепция "латинского пленения" во многом стала основополагающей для построения перспектив оценки взаимодействия богословия и философии и в отечественной религиозной мысли, на современном этапе она все чаще критикуется, как страдающая редукционизмом и подгоняющая факты под модель исследования. Научная новизна исследования заключается в описании истории бытования историко-философской концепции "латинского пленения", включая не только прослеживание ее генезиса, но и анализ современной полемики вокруг ее соответствия научным данным. В работе представлены сильные и слабые стороны концепции, а также перспективность ее использования в контексте научных работ по истории религиозной философии. Исследование показывает, что хотя идея "латинского пленения" давала плодотворную почву, некий простой миф для описания истории философии, она может быть заменена рядом других конкурирующих теорий, которые лучше справляются с той же задачей предоставления единой методологической основы для историко-философских исследований.


Ключевые слова:

концепция латинского пленения, вавилонское пленение богословия, русская религиозная мысль, православное богословие, лаическое богословие, Георгий Флоровский, старшие славянофилы, академическое богословие, схоластика, русская религиозная философия

Abstract: The subject of this research is the history of the concept of "Latin captivity" since its articulation among senior Slavophiles and namely Y. F. Samarin to modern version of the Archpriest G. Florovsky and Priest V. Zenkovsky, as well as om the context of modern research on the history of Russian religious philosophy. Although the very concept of "Latin captivity" has become fundamental for assessing the interaction of theology and philosophy in the Russian religious thought, it is being increasingly criticized due to explicit reductionism and slating facts to the research model. The scientific novelty lies in description of the history of existence of the historical-philosophical concept of "Latin captivity", including not only the study of its genesis, but also the analysis of ongoing polemics around its correspondence with the scientific data. The article determines the merits and demerits of the concept, as well as the prospects for its implementation in the context of scientific works on the history of religious philosophy. The study demonstrates that although the idea of the "Latin captivity" provided the fertile ground, a certain simple myth for describing the history of philosophy, it can be replaced by other concurrent theories that better cope with the same task of creating a single methodological framework for historical-philosophical research.


Keywords:

the concept of the Latin captivity, the Babylonian captivity of theology, Russian religious thought, Orthodox theology, laic theology, Georgiy Florovsky, Slavophiles, academic theology, scholasticism, Russian religious philosophy

История науки свидетельствует, что исследования протекают не в "стерильной среде", но в определенном культурном и социальном контексте, который тоже оказывает на них существенную роль. Более того, даже в сугубо научном пространстве можно обнаружить различные методологические перспективы, существование которых определяет подход к работе, а значит и влияет на результаты. Зачастую использование таких методологических перспектив повышает эффективность научной работы и сулит множество новых данных, которые неизбежно возникают при работе с правильно поставленными вопросами. В пример можно привести успехи В.Я. Проппа при анализе сказок с помощью своеобразного структуралистского подхода. Вместе с тем, различные методологические подходы несут с собой не только пользу, но и определенные "слепые пятна", которые наследуются научной работой.

Одним из таких подходов является концепция "латинского пленения" – особая историко-философская перспектива, которая предполагает простое содержание в качестве исходной предпосылки: отечественная богословская школа пережила в своем становлении этап пленения схоластикой, от которой была освобождена усилием русской религиозной философии.

Общепризнанным выразителем концепции является протоиерей Георгий Флоровский, автор классического монументального труда по истории отечественной религиозной философии и богословия «Пути русского богословия» [1]. Хотя в самой книге выражение латинское пленение не встречается (вместо него следует «Вавилонское пленение» [1, с.122] или «псевдоморфоза»), само повествование представляет собой описание исследуемой перспективы, которая подкрепляется огромным количеством исторического, философского и богословского материала. Еще одним «столпом» теории выступает священник Василий Зеньковский, автор другого общепризнанного труда «История русской философии» [2]. Однако общность их представлений указывает на то, что этот взгляд не был оригинальным авторским открытием кого-либо из писателей, но представлялся в определенной степени общепринятым, что на самом деле восходит к наследию старших славянофилов, которое ко времени XX века почти безоговорочно разделялось в среде церковной интеллигенции.

Первым, кто выразил концепцию "латинского пленения", является славянофил Юрий Самарин. Представляется, что идеи, которые он воплотил на страницах своей магистерской диссертации «Стефан Яворский и Феофан Прокопович» [3], уже давно обсуждались на собраниях славянофилов, где главным идеологом был А.С. Хомяков. Тем не менее, именно Самарину принадлежит историческое первенство в научной артикуляции этой историко-философской концепции. Согласно представлениям этого старшего славянофила, современное ему академическое богословие (то есть богословие православных духовных школ первой половины XIX века) находится в прямой зависимости от западного рационализма. Сказать свою мысль о чужеродности православного богословия прямо Самарин не мог в условиях цензуры того времени, тем не менее, его подход очевиден из самого повествования – если два церковных первоиерарха и авторитетнейших богослова (архиереи Стефан Яворский и Феофан Прокопович) обнаруживают в своих богословских системах прямую зависимость от западной школы, то и все православное богословие должно быть в том же положении. Фигуры Яворского и Прокоповича иллюстрируют в самаринской модели соответственно две школы – Римско-католическую и протестантскую, которые восходят к одному началу, рационализму, который традиционно враждебно воспринимался в славянофильской среде: «струя рационализма, впущенная римским расколом в самую Церковь, подняла на Западе новые богословские вопросы, которых православный Восток не ведал, и, в дальнейшем своем стремлении раздвоившись на два русла, породила наконец две противоположные доктрины - Латинство и Протестантство» [4, с.VII].

Если в самой диссертации автор еще не констатирует "пленение" как совершившийся факт, но лишь как угрожающий всему богословию, то в предисловии к сочинениям А.С. Хомякова он прямо заявляет об отсутствии истинно-православной богословской школы, которая подменилась школами антилатинской и антипротестантской: «невольно и бессознательно, не предчувствуя последствий, она (православная богословская школа – прим. автора) сдвинулась с твердого материка Церкви и пошла на ту зыбкую, изрытую, подкопанную почву, на которую заманили ее западные богословы. Зайдя туда, она подверглась перекрестному огню и почти вынуждена была для своей обороны от нападений, направленных на нее с двух противоположных сторон, схватиться за готовое оружие, издавна приспособленное к делу западными вероисповеданиями для их домашней, междоусобной войны. И вот с каждым шагом, запутываясь более и более в латино-протестантских антиномиях, православная школа, наконец, сама раздвоилась. В ней образовались две школы, школа исключительно антилатинская и школа исключительно антипротестантская; православной школы как будто не стало», все это привело к тому, что «западный рационализм просочился в православную школу и остыл в ней в виде научной оправы к догматам веры, в форме доказательств, толкований и выводов» [4, с. XI].

Освободителем православного богословия от рационального начала стал, по мысли Самарина, сам А.С. Хомяков, нареченный посмертно "отцом Церкви", как это видно из предисловия.

Впоследствии эта модель становится все более общепринятой, что приводит к переоценке наследия Хомякова в церковной среде, от критики и неприятия по началу до полной капитуляции перед славянофильским богословием, что выражается, например, в огромной диссертации В.З. Завитневича [5], целиком посвященной первому славянофилу, за которую он также получил церковную премию митрополита Макария (Булгакова).

Однако у славянофилов эта модель предполагает свои цели, в частности, она отражает традиционное для «православных словен» критическое отношение к рационализму, а также акцент на уникальности православного богословия, его принципиальной инаковости таким «поврежденным» школам мысли как католицизм и протестантизм. Констатация "плененности" богословия задает одну простую задачу – необходимость его "освобождения". Вместе с восприятием модели "пленения" со всей очевидностью приходит и задача освобождения.

Однако если в вопросе "пленения" отечественные религиозные философы и академические богословы к началу XX века представляли некое единство, то в вопросе "освобождения" предлагались различные стратегии. Для славянофилов освобождение мыслилось как следование «духу» православия, который, очевидно, в некоторой степени выражался в творениях самих славянофилов. Но более определенная фиксация этого духа не только противоречила антирационалистической интенции, но и не была разработана самими славянофилами по причине огромного количества тем, которые не давали времени на детальное исследование таких частностей.

Для богословской школы исследование подлинного православия, как и для славянофилов, уходило в духовный опыт, но помимо этого существовали и другие, более ощутимые критерии. Так, многие представители так называемой нравственной сотериологии (особой богословской традиции, в которой смысл жизни Иисуса Христа представлялся как нравоучительный прежде всего, в связи с чем и спасение человека необходимо соотносилось с его нравственностью) указывали на необходимость нравственной жизни, как главного критерия истинной духовности, в то же время воспринимая в качестве дополнительных критериев научные данные, например, по истории церкви, и святоотеческое наследие. С другой стороны, решающее влияние на формирование представлений об истинном православии оказали представители отечественной диаспоры, которые впоследствии активно занимались научной работой в основанном в Париже институте имени Святого Сергия Радонежского. Так, протоиерей Георгий Флоровский разработал концепцию неопатристического синтеза, которая заключалась в творческом поиске истинного православия в наследии святых отцов: «Нам дано жить в эпоху богословского пробуждения, сказывающегося уже повсюду в разделенном христианском мире. С тем большим вниманием приходится теперь пересматривать и припоминать все уроки и заветы прошлого, иногда жестокие, иногда вдохновительные. Но подлинное пробуждение начинается только тогда, когда и в прошлом, и в настоящем слышатся не только ответы, но и вопросы. И неистощимая сила отеческого предания в богословии всего более определяется тем, что для Святых отцов богословие было делом жизни, духовным подвигом, исповеданием веры, творческим разрешением жизненных задач. Этим творческим духом навсегда оживлены те древние книги. И только через возвращение к отцам может восстановиться в нашем церковном обществе та здоровая богословская чуткость, без которой не наступит искомое православное возрождение. Среди церковных служений в наше время богословское исповедничество приобретает особенную важность как воцерковление мысли и воли, как живое вхождение в разум истины. Vos exemplaria graeca nocturna versate manu, diurna. В отеческом истолковании Православие вновь открывается как побеждающая сила, как сила, перерождающая и утверждающая жизнь, и не только как тихая пристань для усталых и разочарованных душ, – не только как конец, но как начало, начало подвига и творчества, “новая тварь”» [1, c.11]. Представления Флоровского являются общепринятыми в православном богословии и сейчас.

Хотя неопатристический синтез и предполагает большую сложность и разработанность, в отличии от представлений славянофилов, он наследует тот же недостаток – недостаточную артикулированность того, что же следует искать под «духом православия» и каким образом работает «творческий метод». Фактически, в концепции Флоровского под творческим духовным усилием понимается такой процесс со-творения человека Богу, где никаким образом нельзя установить где находится божественное, а где человеческое, а соответственно нельзя и верифицировать истинное и внутреннее от внешнего и наносного. Концепция активного сотворчества таким образом, не дает никаких критериев и ясной методологии в том плане, как же именно следует заниматься изучением духовных творений святых отцов, как определить истинное духовное творчество и т.п.

Концепция "пленения" (и "освобождения") на данный момент является мейнстримом в исследованиях по отечественной истории философии, равно как и в церковной среде. Если в научном пространстве ее «каноничность» выражена авторитетными трудами Флоровского и Зеньковского, то в богословской среде можно увидеть, как ее разделяют другие авторитетные церковные спикеры, например, митр. Иларион (Алфеев) и проф. А.И. Осипов. С использованием этой модели построены и современные учебники догматики, например, Догматическое богословие прот. Олега Давыденкова, который прямо исходит в своей сотериологии из оценки традиционной теории искупления как возникшей под латинским влиянием [6]. С другой стороны, в последнее время все заметнее критический взгляд на модель Самарина-Флоровского.

Проф. К.М. Антонов в статье «”Я, благодарение Богу, не богослов…”: становление русской религиозной философии и истоки концепции западного пленения православного богословия»[7] описывает историю концепции латинского пленения и одним из первых указывает на ее преемственность у Флоровского в отношении Самарина. Истоки идеи латинского пленения автор возводит к культурным причинам и интеллектуальному контексту славянофильства.

С другой стороны, в области православного богословия заметно, как разворачивается целый лагерь авторов, критически настроенных к ключевым моделям концепции пленения не только в плане самого пленения как совершившегося факта, но и в отношении к освобождению, которое представляется новым пленом и еще большим отходом от святоотеческой традиции. Выразительным трудом здесь является статья А. Буздалова «Пленение схоластикой и освобождение софистикой, или еще раз о “юридической” теории искупления»[8].

Во многом критическому взгляду на представления Флоровского способствует то, что его методология представляет массивную основу для богословских представлений о юридическом искуплении как якобы чуждых православию, что долгое время является причиной активной полемики в современном богословии. Наиболее заметным исследованием здесь является работа К. Шахбазяна "Зракъ раба прiимъ... К вопросу oб искажениях ортодоксального понимания Боговоплощения в католической и православной богословской мысли конца XIX – начала XXI в". [9]. В книге анализируется новейшая сотериология в контексте конфессионального богословия, а также, частично, влияния отечественной религиозной мысли. Автор представляет обширную критику теологических построений Владимира Лосского, который до сих пор является виднейшим православным богословом и при том также разделяет представления о плененности православной теологии.

Тем не менее, модель латинского пленения нельзя просто вычеркнуть из истории философии, поскольку она долгое время выполняла роль необходимого контекста для исследований и устанавливала простой вектор для описания роста и мутации богословско-философского дискурса в России. В пространстве этой модели были написаны не только значимые историко-философские исследования, но и целые богословские концепции. Поэтому необходимо должна быть разработана другая перспектива, которая также давала бы свой фундамент для исследований.

Одним из наиболее заметных авторов, среди тех, кто исследует богословско-философские взаимодействия в отечественной истории является прот. Павел Хондзинский, посвятивший значительную часть своих работ вопросу лаической теологии, т.е. богословия мирян. Главным образом это книга "«Церковь не есть академия»: Русское внеакадемическое богословие XIX века" [10], в которой проводится обширное и глубокое исследование богословско-философской работы лаической теологии. Такие труды способствуют осознанию глубокого влияния, которое оказала отечественная религиозная философия на православную теологию и представляется, что именно в этом ключе, то есть в перспективе философского влияния на православную теологию и должна развиваться дальше отечественная история философии.

Представление о том, что светская философия оказала влияние на православную теологию, предлагает обширное поле для исследования этих философских влияний и вместе с тем, не навязывает таких простых концепций, как "пленение и освобождение", поскольку «влияние» является куда более комплексным процессом. Что означает это для исследования? Что теперь научная работа ведется не как поиски доказательств влияния схоластики на православную теологию и ее последующего освобождения, но как сложный процесс, предполагающий и конфессиональное влияние на православную теологию со стороны запада (при том и латинского и протестантского), и влияние отечественной религиозной философии, где последняя представляется не возвращением к чистому православию, но живым и растущим сплавом идей православной теологии, современного конфессионального богословия, немецкого романтизма и идеализма, мистицизма и, наконец, авторских концепций.

Хотя концепция "латинского пленения" на данный момент и является общепринятой, не сложно предположить, что ее место могут занять другие конкурирующие концепции, большая сложность которых является не только минусом, но и плюсом, поскольку включает в себя большую адаптивность к научным знаниям, а также меньшую степень редукционизма. Так, например, представление о неоднородности славянофильских богословско-философских концепций больше отвечает историческим и биографическим сведениям, не делит богословие и философию на "черное и белое", уделяет должное внимание всем историко-философским процессам и является более устойчивым относительно различных научных данных.

Таким образом, хотя простота концепции и является одним из ее плюсов, нельзя поставить эту простоту выше адаптивности к научным данным, а определенный редукционизм, который несет с собой модель Самарина-Флоровского по видимости представляется другой слабостью. Тем не менее, очевидно, что в ближайшее время обе перспективы продолжат свое существование, а полемика между их представителями ожидаемо должна быть плодотворной в научном плане.

Библиография
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
References
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.

Результаты процедуры рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

Рецензируемая статья является интересным опытом знакомства широкого читателя с проблематикой взаимодействия русского богословия с западным богословием и рационалистической философией. Автор представляет кратко историю вопроса, отмечает реальные основания появления концепции «пленения», а также указывает на её слабые стороны, которые, по его мнению, обусловлены её абстрактностью, прямолинейностью и тем, что она не учитывает всей сложности взаимодействия феноменов истории культуры. Оценивая статью в целом как удачную, представляется правильным сделать и несколько критических замечаний. Первое касается, собственно, не самой статьи, а выбора журнала. На наш взгляд, статья по проблематике подходит, скорее, для публикации в журнале «Философия и культура». Далее, статья излишне «компактная», её объём (без списка литературы) составляет всего 0,3 печатного листа. Конечно, статьи могут иметь разный объём, и не по этому критерию следует оценивать достоинства научной публикации, однако, в данном случае можно констатировать, что избранная автором тема требует более обстоятельного изложения, целый ряд положений могут быть развёрнуты и подкреплены дополнительными аргументами. Заметим ещё, что в названии статьи «латинское пленение» следует взять в кавычки (и «пленение» везде по тексту), то же самое следует сказать о выражении «стерильная среда» в первом предложении текста, выражении «слепые пятна» в последнем предложении первого абзаца и в некоторых других местах. Иногда при чтении статьи создаётся впечатление, что автор воспроизводит какие-то фрагменты собственных размышлений, материал для которых в данном тексте отсутствует, и очень трудно понять, что он имеет ввиду. Например, уже в самом начале читаем: «… методологий исследования можно обнаружить различные перспективы (явно неудачно со стилистической точки зрения, – рецензент), существование которых определяет подход к работе …». В следующем предложении появляется «использование таких фреймворков»… К какому выражению из предшествующего предложения относится «фреймворк»? И можно ли было обойтись без этого явно не подходящего к месту слова? Далее: «…сулит множество новых данных, как, например, произошло при лингвистическом повороте в аналитической философии…». О каких «данных» идёт речь? Ряд выражений следовало бы заменить (например, «путь аутентичного богомыслия») или пояснить («лаическая теология», думаю, далеко не всем читателям это выражение будет понятным). Остались в тексте и простые ошибки или опечатки, например: «сложность и разработанность в отличии от представлений…» («в отличие»); «первым, кто выразил концепцию латинского пленения является…» (пропущена запятая); «согласно представлениям этого старшего славянофила современное ему академическое богословие…» (пропущена запятая); «заметно как разворачивается целый лагерь…» (пропущена запятая); «пленения, не только в плане самого пленения…» (лишняя запятая); «о том, что светская философия оказала влияние на православную теологию предлагает…» (пропущена запятая); «и вместе с тем, не навязывает…» (лишняя запятая); «простых концепций как пленение и освобождение…» (пропущена запятая) и т.п. Представляется оправданным порекомендовать автору расширить текст, снять фрагменты (особенно, в начале статьи), для осмысления которых у читателя отсутствует материал, а также исправить стилистические и пунктуационные ошибки. Рекомендую отправить статью на доработку.

Результаты процедуры повторного рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

Актуальность исследования обусловлена, прежде всего, необходимостью осмысления представлений о "латинском пленении" в отечественной истории философии с позиции интеллектуальных трендов постмодернизма. Как справедливо отмечает автор, исследования протекают в определенном культурном и социальном контексте, оказывающем существенное влияние на выбор методологии, интерпретацию данных и полученные результаты.
Предмет исследования – особенности репрезентации "латинского пленения" в отечественной истории философии. Методы исследования: метаанализ как интеграция, обобщение и философское осмысление результатов изучения трудов, раскрывающих ключевые идеи о "латинском пленении" в отечественной истории философии, как в контексте классической, так и постмодернистской научной парадигмы.
Научная новизна состоит в обосновании того, что синтез теологических и религиозно-философских исследовательских подходов и методов на основе постмодернистского научной парадигмы приведёт к перспективному переосмыслению концепции о "латинском пленении" и, в целом, даст новый импульс развития отечественной история философии.
Статья состоит из введения, основной части, заключения и списка литературы, включающего в себя 10 источников на русском языке. Отправной точкой для авторского анализа выступает концепция "латинского пленения", которая как указывается в статье, является особой историко-философской перспективой.Её исходная предпосылка состоит в том, что «отечественная богословская школа пережила в своем становлении этап пленения схоластикой, от которой была освобождена усилием русской религиозной философии». В качестве ярких приверженцев и выразителей данной концепции, автор статьи правомерно называет протоиерея Георгия Флоровского, написавшего классический монументальный труд по истории отечественной религиозной философии и богословию «Пути русского богословия» и священника Василий Зеньковского, автора другого общепризнанного труда «История русской философии». В результате анализа этих трудов делается логичный вывод, что общность представлений данных мыслителей, объясняется тем, что они выражали общепринятую для того социально-исторического периода точку зрения. Она в определённой мере является наследием старших славянофилов, которое, как акцентирует внимание автор статьи, в XX веке почти безоговорочно разделялось в среде церковной интеллигенции. Первым выразителем концепции "латинского пленения" стал славянофил Ю. Самарин, изложивший её положения в своей магистерской диссертации «Стефан Яворский и Феофан Прокопович». Так, согласно воззрения Ю. Самарина, богословие православных духовных школ первой половины XIX века находилось в прямой зависимости от западного рационализма. Как констатирует автор статьи, несмотря на то, что именно Ю. Самарин первым описал эти идеи, они сформировались под влиянием дискуссий на собраниях славянофилов, где главным идеологом был А.С. Хомяков. Неслучайно в более поздних работах Ю. Самарин называет А.С. Хомякова «освободителем православного богословия от рационального начала».
Дальнейшее развитие этой позиции, как отмечает автор статьи, привело к тому, что если «в вопросе "пленения" отечественные религиозные философы и академические богословы к началу XX века представляли некое единство, то в вопросе "освобождения" предлагались различные стратегии». Они строились вокруг идеи о необходимости нравственной жизни, как главного критерия истинной духовности. В этой связи наиболее авторитетной является концепция Флоровского, где православие выступает побеждающей силой, прерождающей и утверждающей жизнь, а не только «как тихая пристань для усталых и разочарованных душ, – не только как конец, но как начало, начало подвига и творчества, “новая тварь”»». И, как констатируется в статье, представления Флоровского являются общепринятыми в православном богословии и сейчас.
Во второй части статьи анализируются позиции ряда авторов «критически настроенных к ключевым моделям концепции пленения не только в плане самого пленения как совершившегося факта, но и в отношении к освобождению, которое представляется новым пленом и еще большим отходом от святоотеческой традиции». В качестве наиболее авторитетных позиций в этом ключе отмечается позиция К. Шахбазяна, в выраженная труде "Зракъ раба прiимъ... К вопросу oб искажениях ортодоксального понимания Боговоплощения в католической и православной богословской мысли конца XIX – начала XXI в". В тоже время в статье отмечается, что модель латинского пленения нельзя просто вычеркнуть из истории философии, так как она оказала значительное влияние на развитие конкретных исследований и, в целом, богословско-философского дискурса в России. И, одновременно с этим подчёркивается: в настоящее время назрела необходимость создания новых, перспективных концепций. И в этой связи автор статьи обращается к работам прот. Павела Хондзинского. В частности, его книги "«Церковь не есть академия»: Русское внеакадемическое богословие XIX века" и показывает, что отечественная религиозная философия оказала важное влияние на православную теологию. И, как доказывает автор статьи, именно продолжение дискурса на основе синтеза теологических и философских подходов даст новый импульс развития отечественной история философии. В заключении автор, опираясь на результаты своего исследования, прогнозирует, что полемика между представителями разных позиций, проанализированных в работе, окажется плодотворной в научном плане.
Итак, статья имеет логическую структуру, написана грамотным научным языком. Материал изложен чётко и последовательно. Выводы обоснованы и могут быть интересны как для представителей философского сообщества, так и для теологов, политологов, психологов, культурологов, социологов, специалистов в области междисциплинарных исследований. Соответственно, данное исследование перспективно и представляет интерес для широкой читательской аудитории.
Отмечу: в тексте есть предложение, не вполне корректное с точки зрения норм русского языка, а именно: «Поэтому необходимо должна быть разработана другая перспектива, которая также давала бы свой фундамент для исследований». Требуется уточнить, что автор имел в виду «необходима другая перспектива» или «должна быть разработана другая перспектива»?
Вместе с тем предлагаю автору для будущих работ учесть следующее пожелание: делать более развёрнутые и структурированные выводы по теме исследования, отражающие его основные результаты. Другими словами, усилить аналитическую составляющую исследования, что значительно повысит его ценность.

Ссылка на эту статью

Просто выделите и скопируйте ссылку на эту статью в буфер обмена. Вы можете также попробовать найти похожие статьи


Другие сайты издательства:
Официальный сайт издательства NotaBene / Aurora Group s.r.o.