|
DOI: 10.25136/2409-868X.2021.6.35871
Дата направления статьи в редакцию:
03-06-2021
Дата публикации:
29-06-2021
Аннотация:
Предметом исследования являются гравюры Х. Рота из академического издания И. Г. Георги «Описание всех обитающих в Российском государстве народов…». Работам нюрнбергского гравёра Христофора Рота, в качестве значимого источника, долгое время было уделено незаслуженно мало внимания, ибо его рассматривали лишь в контексте изучения академического труда И. Г. Георги. Цель исследования заключается в проведении всестороннего анализа историко-этнографических и изобразительных источников гравюр Х. М. Рота на примере изображений обских угров («Остяк при реке Обь», «Остяк на ловле горностаев», «Остячка с лица» и «Остячка с тыла»). Благодаря образовавшимся изобразительным мотивам – костюмы, характерные «позитуры», атрибуты и т. д., представляется возможным реконструировать тот перечень источников, который использовал Х. Рот для создания своих произведений. Основными выводами исследования являются, что Х. Рот в качестве историко-этнографических и изобразительных источников использовал рисунки (в том числе рисунки «натурные», экспедиционные), «фигуры» (манекены) и образцы «остятских платьев» из сибирской коллекции Кунсткамеры. Однако при создании таких гравюр как «Остяк на ловле горностаев», «Остячка с лица» и «Остячка с тыла», перечень данных источников мог быть дополнен этнографическими описаниями из академических изданий второй половины XVIII в., миниатюрами из летописей («Краткая Сибирская (Кунгурская) летопись»), а также этнографическими картами («Этнографическая карта Сибири Второй Камчатской экспедиции»).
Ключевые слова:
обские угры, визуальная этнография, Рот, образ, гравюра, костюмы, Кунсткамера, Георги, карта, источники
Abstract: The subject of this research is the printmaking of C. Roth from the academic edition of J. G. Georgi Georgi “Description of everyone living in Russian state…”. The works of the Nuremberg printmaker Christopher Roth, although being an important source, were not given due attention for a long time, being viewed only in the context of studying the academic work of J. G. Georgi. The this article aims to conduct a comprehensive analysis of the historical-ethnographic and visual sources of C. Roth’s printmaking on the example of the images of the Ob Ugrians (“Ostyak on the Ob River”, “Ostyak on Ermine Trapping”, “The Face of Ostyachka”, and “The Back of “Ostyachka”). Based on the developed visual motifs – costumes, characteristic “postures”, attributes, etc., it is possible to reconstruct the list of sources used by C. Roth in his art pieces. The conclusion is made that as the historical-ethnographic and visual sources, C. Roth used drawings (including “plein-air” and expeditionary), " mannequins, and examples of Ostyak traditional dresses from the Siberian collection of the Kunstkamera. However, in creation of such compositions as “ Ostyak in Ermine Trapping”, “The Face of Ostyachka”, and “The Back of “Ostyachka”, the list of the aforementioned sources can be complemented by ethnographic descriptions from the academic editions of the second half of the XVIII century, miniatures from chronicles (“Brief Siberian (Kungur) Chronicle”), as well as ethnographic maps (“Ethnographic Map of Siberia of the Great Northern Expedition”).
Keywords: Ob Ugrians, visual ethnography, Roth, image, engraving, costumes, Kunstkamera, Georgi, map, sources
Работам нюрнбергского гравёра Христофора Рота, в качестве значимого историко-этнографического и изобразительного источника, долгое время было уделено незаслуженно мало внимания. По словам авторитетного историка русской графики Д. А. Ровинского, Х. Рот являлся «довольно плохим Нюрнбергским гравёром», получивший «тамошнее художественное образование», а в 1761 г. приехал в Россию по вызову Санкт-Петербургской Академии наук, где и работал до 1771 г., пока не ушёл в отставку для «производства частных заказов по ландкартной части» [20, с. 844-845]. Но именно в России он совместно со Д. Шлеппером выгравировал 95 листов для художественного журнала «Открываемая Россия, или Собрание одежд всех народов в Российской империи обретающихся» (1774-1775), имевшего у просвещённых современников большой коммерческий успех [3, с. 48-49]. В дальнейшем серия из 15 номеров после некоторой редакции была включена в известное академическое издание И. Г. Георги «Описание всех обитающих в Российском государстве народов: их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ, упражнений, забав, вероисповеданий и других достопамятностей» (1776-1780) [4; 30]. Именно в контексте изучения этнографического труда И. Г. Георги фигура нюрнбергского гравёра вызывает интерес у современных исследователей [3; 5; 6; 8; 10; 11; 24; 25].
Говоря об историко-этнографических и изобразительных источниках гравюр Х. М. Рота, историки и искусствоведы выделяют такие компоненты как ранее изданные костюмные гравюры, рисунки из архива Академии наук и образцы одежды, хранящиеся в Кунсткамере [3, с. 50; 8, с. 208; 11, с. 15-16]. Тем самым, по мнению исследователей, ключом к трактовке произведений Х. Рота следует считать слова И. Г. Георги из предисловия к немецкому изданию «Описание всех обитающих в Российском государстве народов», дающих представление об источниках отображения, а именно о рисунках и фигурах «при Императорской Санкт-Петербургской Академии наук в Кунсткамере», и «живых подлинников» [30, с. XV]. Ряд исследователей полагает, что под последними И. Г. Георги подразумевал костюмы народов Российской Империи, которые в числе других этнографических предметов привозились из академических экспедиций для пополнения коллекций Кунсткамеры. Благодаря актуализации данных источников образовались устойчивые структуры – изобразительные мотивы. Используя данные мотивы (костюмы, вывернутые руки и условный разворот ступней – «позитуры», характерные атрибуты) представляется возможным, в свою очередь, реконструировать тот перечень источников, который использовали Х. Рот и Д. Шлеппер для создания своих гравюр с изображениями обских угров («Остяк при реке Обь», «Остяк на ловле горностаев», «Остячка с лица» и «Остячка с тыла»).
Предметом исследования являются гравюры Х. Рота из академического издания И. Г. Георги «Описание всех обитающих в Российском государстве народов…». Цель исследования заключается во всестороннем анализе историко-этнографических и изобразительных источников гравюр Х. М. Рота из издания И. Г. Георги на примере изображений обских угров («Остяк при реке Обь», «Остяк на ловле горностаев», «Остячка с лица» и «Остячка с тыла»), а также в выявлении других возможных источников, применительно к вышеперечисленным произведениям печатной графики.
В гравюре «Остяк при реке Обь» (рис. 1) первое, что обращает на себя внимание – это этнографический костюм, один из наиболее распространённых и устойчивых мотивов, сохраняющий своё идентификационное значение, несмотря на ряд позднейших трансформаций и уточнений. По словам Е. Вишленковой, костюмы в качестве «опознавательного маркера», представляющие собой не отдельного индивида, а совокупность людей, воспринимались «неоспоримым доказательством существования той или иной группы жителей, её принадлежности к России, они же давали обществам локальную и культурную приписку» [3, с. 35]. Аналогично этому, как отмечал Ю. Слёзкин, историки или чиновники в своих описаниях народов Севера включали одежду (костюмы) в контекст общего перечня элементов, составлявших «портреты наций». Тем самым была предложена описательная матрица, внутри которой все «нации» могли быть сопоставимыми и прозрачными для взгляда просвещённых [22, с. 75].
{Рисунок 1}. Остяк на ловле горностаев [4]
Важную роль сыграли инструкции Г. Ф. Миллера, благодаря которым происходил научно осмысленный сбор и последующая классификация костюмов в рамках первых коллекций Кунсткамеры. Так, в десятом пункте инструкции «О истории народов» (1733), предписывалось, что «каждого народа и племени несколько человек обоего пола <…> вместе с употребительнейшею их одеждою тщательно списаны, так же и несколько образцов одежды всякого рода в Санкт-Петербург привозимы быть должны» [13, с. 93-94]. «Этнографическая программа» Миллера (1740), включала тематические пункты (72-95), которые были посвящены «платьям», то есть описанию традиционной одежды разных народов [26, с. 26]. В них рекомендовалось «изучать зимнюю и летнюю одежду каждого народа, описывать каждый предмет во всех подробностях» [25, с. 138]. Приложение данной программы – «О собирании различных вещей для Императорской Кунсткамеры», – было целиком посвящено сбору этнографических коллекций, где учёным предписывалось приобретать и отсылать в музей «всевозможные одежды как мужские, так и женские всех народов» [25, с. 138; 26, с. 28]. Говоря об «остятских платьях», уместно напомнить, что сам Миллер, ещё в июле 1739 г. извещал Енисейскую провинциальную канцелярию об императорском указе о сборе одежды «иноземческих народов», живущих в Сибири, для последующей отправки в Сенат и императорскую Кунсткамеру [13, с. 130]. Приобретать следовало, по словам Миллера, «остяцкое верхнее платье зимнее и летнее, вышитое узорами, женские парки летние и зимние, суконные и ровдужные с привесами и со всяким иным украшением» [13, с. 130]. В январе 1741 г., им и И. Гмелиным из Тобольска в Сенат было отправлено в «двух ящиках и одной кожаной сумке» – «иноземческие платья разных Сибирских народов» с реестром, включавшим 121 номер [13, с. 557]. По результатам экспедиционной работы, этнографическая коллекция Кунсткамеры до рокового пожара 5 декабря 1747 г. насчитывала около 150 предметов по культуре народов Сибири и Поволжья (включая костюмы обских угров), о которых мы можем иметь представление лишь с помощью рисунков, со всей подробностью зафиксировавших внешний вид данных экспонатов [17, с. 253]. О сохранении после пожара акварельных рисунков разных сибирских народов, включая «рисунки платьев», свидетельствует рапорт живописца И. Х. Беркхана [15, с. 642-643].
На рис. 2-4 представлены примеры «живых подлинников» (остятская шуба, два головных убора, мужская зимняя остятская промысловая обувь из оленьего меха) [14], сохранившиеся благодаря рисункам, отразившие первые коллекции Кунсткамеры, которые могли быть использованы рисовальщиками и гравёрами для своих работ в качестве источников, включая авторов «Открываемой России». То есть, помимо фиксации музейных предметов, рисунки выполняли ряд других значимых функций, о которых мы скажем позже. Сейчас же сделаем вывод, что «костюм» являлся и символической репрезентацией какой-либо этнической группы в рамках типажного-костюмного жанра, а также служил важным элементом начального этапа ex oriente lux – общей «траектории становления российского народоведения в XVIII в.» [5, с. 17], посредством которого на тот момент и было возможным отображать внешний облик, быт и культуру народов Севера.
{Рисунок 2} Акварельные рисунки экспонатов первой коллекции Кунсткамеры (1730-е гг.) – «Нарисованный музей». Остятская шуба [14]
{Рисунок 3} Акварельные рисунки экспонатов первой коллекции Кунсткамеры (1730-е гг.) – «Нарисованный музей». Два головных убора угров [14]
{Рисунок 4} Акварельные рисунки экспонатов первой коллекции Кунсткамеры (1730-е гг.) – «Нарисованный музей». Мужская зимняя остятская промысловая обувь из оленьего меха [14]
Другой изобразительный мотив, который также бросается в глаза – это неестественно вывернутые руки и условный разворот ступней, демонстрирующие собой использование мастером ещё одного источника – «фигур» Санкт-Петербургской Кунсткамеры, а именно манекенов. По свидетельству унтер-библиотекаря Кунсткамеры О. П. Беляева, первая этнографическая экспозиция музея строилась вокруг десяти «статуй», то есть манекенов, одна из которых – «восковая статуя» – изображала остяка в «оленьей, длиною только до колена шубе», под которой находилась «рубаха из рыбьих кишок», «в длинных оленьих торбосах», которые «завязывались выше колена, и в тёплом треухе или шапке» [2, с. 182]. Сохранились пометы, сделанные в «Каталоге находящимся в Императорской Кунсткамере всяким художественным и редким вещам…», где рядом с некоторыми вещами стояло указание, на каком манекене они были надеты: «Остяк»: «пимы или сапоги долгие камасные белые с прошивными суконцами» [23, с. 119-121]. Внутри Кунсткамеры, также, существовала практика фиксации манекенов с помощью рисунка. Из архивных документов известно, что в апреле 1747 г. живописцу И. Х. Беркхану, вернувшемуся из Второй Камчатской экспедиции, было поручено «имеющееся на верхней галерее [Кунсткамеры] платье азиатских народов срисовать с колерами, и для того рисования дать ему от мастера Гриммеля глидерман», то есть металлический манекен на шарнирах [15, с. 441]. Сохранилось архивное свидетельство, в котором скульптору М. П. Павлову в 1764 г. предписывалось Канцелярией Академией наук сделать манекены по рисункам художника И. Люрсениуса: «К оному платью – мастеру Люрзениусу яко бывалому в Сибири народу нарисовать чучелы, а по рисункам оные сделать в резной палате мастеру Павлову» [13, с. 286-287]. Таким образом, по имеющимся косвенным свидетельствам, так или иначе отражающим научную и изобразительную практику внутри Кунсткамеры, а также исходя из визуального анализа гравюры «Остяк при реке Обь», есть основание предполагать, что авторы (Д. Шлеппер, Х. Рот) срисовывали сам манекен, с предварительно надетым на него «живым подлинником», то есть костюмом остячки.
Интересующий нас изобразительный мотив, а именно – вывернутые руки и условный разворот ступней был распространённым явлением в рамках русского изобразительного искусства первой половины XVIII в., свидетельствующим ещё о несовершенной выучке рисовальщика. Например, работы, датируемые серединой XVIII в. из собрания Государственной Третьяковской галереи, такие как «Портрет Г. П. Чернышёва», «Потрет Е. Н. Тишининой в детстве», по мнению исследователей, тяготеют к «примитивистскому “провинциальному портрету”, в которых сильны «отголоски парсуны – раннего русского портрета XVII столетия»: невыраженность индивидуальности и характера портретируемых, застылость и статичность фигуры, увлечённость «узорочьем» в написании отделки одежды, условность фона и отдельных деталей [16]. Характерно, что данный изобразительный мотив использовался и тиражировался в иностранных изданиях более позднего времени. Например, в английском издании Эдварда Хардинга «Костюмы Российской Империи» [31] рисовальщик и гравёр повторяли общую схему гравюры «Остяк при реке Обь» вместе с вывернутыми руками и условным разворотом ступней. Были, однако, другие и более ранние случаи, когда художник сознательно уходил от принятой схемы изображения, как это видно из французского издания С. Марешаля [32].
Если первых два рассмотренных нами источника, а вместе с ними соответствующие изобразительные мотивы – костюмы и фигуры – говорили об устойчивой и принятой и, вместе с тем, устаревшей иконографической схеме, с помощью которой учёные или художники пытались классифицировать и инвентаризировать увиденное противоречивое многообразие, что, используя понятие д'Аламбера называлось «искусством сведения», или, по выражению Георги, «приближением Грубых народов к единой мете всеобщего просвещения» [30, с. IX], то ещё один важный источник – рисунок, выполненный в ходе экспедиционной работы, таил в себе неисчерпаемые возможности отражения мира коренных северян. Исследователи отмечают многофункциональность рисунка, который «использовался с научными целями для создания иллюстраций академических изданий, для изучения состава коллекций, для музейных целей восполнения пострадавших коллекций Кунсткамеры, для обучения учеников Рисовальной палаты» [11, с. 20]. Роль же рисунка в экспедиционной практике отражена, например, в инструкции Миллера, данной участникам Второй Камчатской экспедиции: «В первую очередь следует сделать рисунки мужчин и женщин каждого народа с их характерными чертами лица и в их обычной, простой и нарядной одежде, в действии или какой-то позе, которые типичны для этого народа» [24, с. 46]. Позднее, в Наставлении Президента Академии художеств А. Н. Оленина (1819), которое передавалось художникам Первой русской антарктической экспедиции, предписывалось: «Чтоб в каждом Вашем рисунке виден был нам сходнейший портрет самого предмета <…> В изображении иноплеменных народов надлежит Вам стараться списывать с них вернейшие портреты и сохранять в оных характер, свойственный каждому народу <…> хотя бы они казались или действительно были уродливы, ибо в рисунках Ваших натура должна быть представлена как она есть, а не так, как она может быть красива и совершенна» [7, с. 171]. На практике, с одной стороны, рисовальщик для передачи «характерных черт» обских угров мог прибегать к использованию устоявшихся композиционных схем изображения (как это делали Х. Рот и Д. Шлеппер), а с другой – мог выходить за рамки соответствующего типажно-костюмного жанра в сторону «натурной съёмки».
Н. П. Копанёва отмечает «своеобразную роль» этнографических рисунков в создании иллюстраций в 1770-х гг. XVIII в. По её словам, было «обнаружено 7 рисунков, с которых делались гравюры, выполнены пером и размытой тушью, 6 подписаны Беркханом, один – инициалами «Т.Е.Т» <…> Изображенные на этих рисунках одежда, ее детали “надеты” на условно изображенных представителей разных национальностей, которые “ходят по цветам” в несвойственных простому человеку манерных позах» [11, с. 15-16]. Приведённое свидетельство даёт основание предположить, что Х. Рот и Д. Шлеппер в качестве источников для своих работ (например, «Остяк при реке Обь») могли использовать не только сам манекен с предварительно надетым на него «живым подлинником», но и руководствоваться готовым рисунком, изображающим «надетую» одежду на представителях разных национальностей.
В гравюрах «Остячка с лица» и «Остячка с тыла» (рис. 5-6) можно наблюдать синтез уже отмеченных источников и изобразительных мотивов: костюмов, а также отличительных «позитур» – особенного положения рук и условного разворота ступней, что говорит об использовании художником упомянутых источников из коллекции Кунсткамеры. Однако готовый рисунок, при всей его условности, перекликается с этнографическим описанием костюма остячек из академических изданий И. Г. Георги и П. С. Палласа. Так, Георги отмечает, что женщины-остячки зимой надевают, как для тепла, так и для «щегольства» «долгое, впереди завязанное платье» [4, с. 71]. Похожее описание женского зимнего костюма мы находим и у Палласа: «Остятские бабы носят по голому телу шубные халаты <…> ниже сшиты, а завязываются только в нескольких местах ремешками» [19, с. 52]. Более подробно, как и на представленных рисунках, даётся описание причёсок (украшений) и головных уборов остячек: «Волосы заплетают в две косы, и с каждого плеча висит, до самых подколенок, в ладонь шириной, ремень, или суконная полоса. Привесы выложены брякушками, змеиными головками, подделанными червонцами <…> а иногда из жёлтых медных листов, наподобие цветов, или зверей, вырезанными» [4, с. 71]. «Волосы заплетают они назади в две косы, кои висят по спине, и концы связаны в отделённости друг от дружки шнурком. Сверх того богатые привязывают к косам две покромки из хорошего сукна длиною до колена, на которой нацеплены разные медные бляшки, лошади, олени, рыбы и другие фигурки… Сверх того иметь у себя женский пол на головах холщовые платки, коими, как скоро увидят сторонних или сродственников … закрываются и не открывают почти лица никогда… Покрывало сие по краям шитое и с бахромою» [19, с. 52-53]. Стоит отметить, что текст Палласа содержал отсылки к иллюстративному ряду с изображениями остяков (фигуры 1 и 2) из русского и французского атласов «Путешествия по разным провинциям Российской империи» [18; 33], которые являлись изменёнными копиями «костюмов» Х. Рота.
{Рисунок 5}. Остячка с лица [4]
{Рисунок 6}. Остячка с тыла [4]
Имеющуюся связь между издательским проектом Х. Рота и научными репрезентациями второй половины XVIII в. подкрепляет сохранившееся свидетельства, включённые в «Сводный каталог русской книги XVIII века»: «В подборе материалов (гравёру) Х. М. Роту оказывали помощь несколько учёных, имена которых не названы» [21, с. 160]. Выявленную связь изображений с этнографическим описанием можно видеть на примере ещё одного произведения Х. Рота – «Остяк на ловле горностаев» (рис. 7). Характерные атрибуты повседневной жизни остяков, связанные со «звериным промыслом» – лыжи и сани – встречаются и на страницах изданий Георги и Палласа: «На звериный промысел … таскают за собой в санях для пропитания мёрзлую рыбу <…> Мужчины сами делают лодки и, таскаемые собаками, сани (нарты), так же лыжи» [4, с. 68-69]. «Зимою ходят Остяки за промыслом на лыжах в отдалённые степи и леса, так что не прежде как по нескольки месяцев назад могут возвратиться. Пищу каждый тянет за собой на нартах или на маленьких салазках» [19, с. 64].
{Рисунок 7}. Остяк на ловле горностаев [4]
Кроме предполагаемой связи гравюр с этнографическим текстом, выделенные атрибуты являются, также, и устойчивыми изобразительными мотивами, отражающими «обыкновения» обских угров. На наш взгляд более ранним изобразительным источником заимствований, имеющим схожие атрибуты, а кроме того аналогичную позу – зафиксированный момент движения остяка на ловле горностаев, следует считать миниатюру из «Краткой Сибирской (Кунгурской) летописи» С. У. Ремезова [12]. Известно, что данный источник об истории присоединения сибирских земель Ермаком к Московскому царству был обнаружен и отправлен в Санкт-Петербургскую Академию наук Г. Ф. Миллером в 1744 г. и был использован им при составлении «Описания Сибирского царства» (1750, 1787) [12, с. I]. Миниатюра и сопровождающий её текст описания (статья 9) отображают определённое географическое местоположение тех или иных представителей коренного населения Сибири («вогуличи», остяки, самоеды и др.), а также присущее каждому из них средство передвижения (лодки, оленьи и собачьи упряжки, лошади и т. д.) (рис. 8). По мнению В. Кивельсон, Ремезов стремился «каталогизировать и описать коренные народы, закрепляя их мобильность и разнообразие в установленных местах с помощью этнографических маркеров» [9, с. 243-244]. Так, об остяках в летописи сказано, что они «ездят на оленях и псах, а кормятся рыбами» [12]. В миниатюре встречается любопытная условная фигурка коренного жителя Сибири, опирающаяся на весло и тянущая за собой лодку. Именно она подвергнется ряду последующих иконографических трансформаций, в ходе которых изменится как сам первоначальный мотив, так и сюжет изображения.
{Рисунок 8}. С. У. Ремезов. Миниатюра из «Краткой Сибирской (Кунгурской) летописи» (9 статья) [12].
Другой предполагаемый источник – миниатюрное изображение остяка из рукописной «Этнографической карты Сибири Второй Камчатской экспедиции» (рис. 9), выполненной неизвестным картографом в г. Тара в 1757 году (исправления внесены в начале 1760-х гг., о чём говорит совмещенный вензель Елизаветы Петровны и Екатерины II) и отображающей итоги крупномасштабных исследований Первой и Второй Камчатских экспедиций под руководством В. Беринга [1, с. 541; 27, с. 249]. Всего на карте, включая фигуру остяка, было размещено 14 изображений представителей народов Сибири и Дальнего Востока, причём, как отмечает Е. М. Юхименко, размещение картинок было соотнесено с местами их расселения [27, с. 250].
{Рисунок 9}. «Этнографическая карта Сибири Второй Камчатской экспедиции» [1]
В отличие от предшествующей миниатюры из «Краткой Сибирской (Кунгурской) летописи», представляющей условную фигуру коренного северянина, неизвестный автор этнографической карты передал образ остяка с помощью «крупного плана»: надетая шуба на нагое тело, как и весь грубый внешний вид отражают дикость и отсталость остятского быта. Вместе с тем в данном изображении мы встречаем те же неизменные атрибуты – весло, которое держит остяк, и лодку, которую он без особых усилий тащит за собой. Но уже в гравюре Х. Рота «Остяк на ловле горностаев» ранее устойчивый мотив претерпевает существенные изменения, что говорит о влиянии этнографических текстов, используемых художником в качестве корректирующего источника. Другими словами, причина трансформации мотивов заключается в общей смене сюжета, связанного с конкретной повседневной деятельностью, а именно со «звериным промыслом» остяков, тогда как предшествующие иконографические «звенья» передавали условный и более абстрактный «портрет» аборигенов, практически не взаимодействующих с окружающей их действительностью. Так, лодка трансформируется в санки (нарты, салазки), которые остяк использует для переноски запасов еды, а весло заменяется лыжной палкой и добавляется такой важный атрибут как охотничьи лыжи. Преобразованный сюжет и мотив можно встретить в отечественных и зарубежных иллюстрированных изданиях последней трети XVIII – первой половины XIX вв., заимствовавших образ остяка на ловле горностаев: П. С. Паллас «Путешествие по разным провинциям Российской империи» [33], С. М. Марешаль «Современные костюмы всех известных народов» [32], Х. Г. Гейслер «Изображение и описание народов, находящиеся под управлением Российского Императора Александра I» [29], Д. Феррарио «Костюмы древности и современности» [28] и др.
Подведём итоги. В ходе проведённого анализа было выяснено, что Х. Рот и Д. Шлеппер в качестве историко-этнографических и изобразительных источников использовали рисунки (в том числе рисунки «натурные», экспедиционные), «фигуры» (манекены) и образцы «остятских платьев» из сибирской коллекции Кунсткамеры. Однако при создании таких гравюр как «Остяк на ловле горностаев», «Остячка с лица» и «Остячка с тыла», перечень данных источников мог быть дополнен этнографическими описаниями из академических изданий второй половины XVIII в., миниатюрами из летописей («Краткая Сибирская (Кунгурская) летопись»), а также этнографическими картами («Этнографическая карта Сибири Второй Камчатской экспедиции»).
Библиография
1. Батьянова Е. П., Вайнштейн С. И. Замечания к публикуемым картам Сибири // Миллер Г. Ф. История Сибири / Г. Ф. Миллер; Институт этнологии и антропологии им Н. Н. Миклухо-Маклая. – М.: Вост. лит, 1999. Т.III. С. 540-542.
2. Беляев О. П. Кабинет Петра Великого. Отделение I. СПб.: Тип. имп. Академии наук, 1793. 287 с.
3. Вишленкова Е. Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому». М.: Новое лит. обозрение, 2011. 384 с.
4. Георги И. Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов: их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ, упражнений, забав, вероисповеданий и других достопамятностей. В 4-х частях. СПб.: Императорская АН, 1799. Ч. 1. 76 c.
5. Головнёв А. В. Этнография в российской этнографической традиции // Этнография. 2018. № 1. С. 6-39.
6. Головнёв А. В., Киссер Т.С. Этнопортрет империи в трудах П. С. Палласа и И. Г. Георги // Уральский исторический вестник. 2015. № 3 (48). С. 59–69.
7. Гончарова Н. Н. Е. М. Корнеев. Из истории русской графики начала 19 века. М.: Искусство, 1987. 392 с.
8. Жабрева А. Э. Изображение костюмов народов России в трудах ученых Петербургской Академии наук XVIII в. // Справочно-библиографическое обслуживание: традиции и новации. СПб.: БАН 2007. С. 201–214.
9. Кивельсон В. Картографии царства: Земля и ее значения в России XVII века. М.: Новое литературное обозрение, 2012. 360 с.
10. Киссер Т. С. Этноракурсы сибирского путешествия И. Г. Георги // Кунсткамера. 2018. № 2. С. 111-118.
11. Копанёва Н. П. «Нарисованный музей» Петербургской Академии наук: цели создания и практическое использование / «Нарисованный музей» Петербургской Академии наук. 1725–1760. СПб.: Европейский дом, 2004. Т. II. C. 5-20.
12. Краткая сибирская летопись (Кунгурская) со 154 рисунками / Под ред. А. Зоста. СПб.: Тип. Ф. Г. Елеонского и Ко, 1880. 54 с.
13. Летопись Кунсткамеры. 1714–1836 // авт.-сост.: М. Ф. Хартанович, М. В. Хартанович; отв. ред.: Н. П. Копанева, Ю. К. Чистов. СПб.: МАЭ РАН, 2014. 740 с.
14. «Нарисованный музей» Петербургской Академии наук. 1725–1760. СПб.: Европейский дом, 2003. Т.1. 320 с.
15. Материалы для истории Императорской Академии наук. СПб.: Тип. Императорской акад. наук, 1895. Т. 8 (1746–1747). 794 с.
16. Официальный сайт Государственной Третьяковской галереи [Электронный ресурс]. URL:https://www.tretyakovgallery.ru/collection/portret-ksenii-ivanovny-tishininoy/ (дата обращения: 28.05.2021)
17. Павлинская Л. Р. Рисунки коллекций Петербургской Кунсткамеры XVIII в. с предметов культуры народов Сибири и Поволжья // «Нарисованный музей» Петербургской Академии наук. 1725–1760. Т. I. СПб.: Европейский дом, 2003. С. 253–275.
18. Паллас П. С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. В 6 т. СПб: Императорская АН, 1788. Атлас. 111 с.
19. Паллас П. С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. В 6 т. СПб: Императорская АН, 1788. Ч. 3. Половина 1. 655 с.
20. Ровинский Д. А. Подробный словарь русских граверов XVI-XIX вв. СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1895. Т. 2: К-Ф. 1895. 1248 с.
21. Сводный каталог русской книги гражданской печати XVIII века, 1725-1800: в 6 т. М.: Книга, 1966. Т.IV. 228 с.
22. Слёзкин Ю. Арктические зеркала. Россия и малые народы Севера. М.: Новое лит. обозрение, 2008. 512 с.
23. Хартанович М. В. Манекены Кунсткамеры Петербургской Академии наук конца XVIII в. // Радловский сборник: научные исследования и музейные проекты МАЭ РАН в 2010 г. СПб.: МАЭ РАН, 2011. С. 116–122.
24. Чистов Ю. К. Костюм народов России в коллекциях Кунсткамеры XVIII века // XI Конгресс антропологов и этнологов России: сб. материалов. М.: Екатеринбург: [б. и], 2015. С. 44–51.
25. Чистов Ю. К. Этнографические коллекции кунсткамеры (1714-1836). К вопросу об институционализации этнографии как научной дисциплины в России // Уральский исторический вестник. 2017. № 4 (57). С. 136-143.
26. Элерт А. Х. Народы Сибири в трудах Г. Ф. Миллера. Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 1999. 240 с.
27. Юхименко Е. М. Изобразительные и картографические источники по истории изучения Северо-Западной Сибири в собрании Государственного исторического музея // Три столетия академических исследований от Миллера до Штейница: материалы международного симпозиума: в 2 ч. Ч. 1. Екатеринбург: Волот, 2006. С. 248-257.
28. Ferrario G. Il costume antico e moderno o storia del governo (etc.). Il costume antico e moderno di tutti i popoli l’Asia. Milano: Tipogr. dell ed, 1818. Т. 8. 610 p.
29. Geissler C. G. H., Hempel F. F. Abbildung und Beschreibung der Völkerstämme und Völker unter des russischen Kaisers Alexander. Leipzig: Industrie-Comptoir, 1803. 142 p.
30. Georgi J. G. Beschreibung aller Nationen des russischen Reiches, ihrer Lebensart, Religion, Gebräuche, Wohnungen, Kleidungen und übrigen Merkwürdigkeiten. Leipzig: Im Verlage der Dykischen Buchhandlung. 1783.
31. Harding E. Costume of the Russian Empire, illustrated by upwards of seventy richly colored engravings. London: Printed by T. Bensley, Bolt Court, Fleet Street, 1811. 70 p.
32. Marechal S. M. Costumes civils actuels de tous les peuples connus, dessines d’apres nature, graves et colories. Paris: Chez Pavard, 1788. Vol. 3. 440 p.
33. Pallas P. S. Voyages de M. P. S. Pallas, en différantes provinces de l’Empire de Russie. Paris: Chez Maradan. 1793. Vol. VI. 108 p.
References
1. Bat'yanova E. P., Vainshtein S. I. Zamechaniya k publikuemym kartam Sibiri // Miller G. F. Istoriya Sibiri / G. F. Miller; Institut etnologii i antropologii im N. N. Miklukho-Maklaya. – M.: Vost. lit, 1999. T.III. S. 540-542.
2. Belyaev O. P. Kabinet Petra Velikogo. Otdelenie I. SPb.: Tip. imp. Akademii nauk, 1793. 287 s.
3. Vishlenkova E. Vizual'noe narodovedenie imperii, ili «Uvidet' russkogo dano ne kazhdomu». M.: Novoe lit. obozrenie, 2011. 384 s.
4. Georgi I. G. Opisanie vsekh obitayushchikh v Rossiiskom gosudarstve narodov: ikh zhiteiskikh obryadov, obyknovenii, odezhd, zhilishch, uprazhnenii, zabav, veroispovedanii i drugikh dostopamyatnostei. V 4-kh chastyakh. SPb.: Imperatorskaya AN, 1799. Ch. 1. 76 c.
5. Golovnev A. V. Etnografiya v rossiiskoi etnograficheskoi traditsii // Etnografiya. 2018. № 1. S. 6-39.
6. Golovnev A. V., Kisser T.S. Etnoportret imperii v trudakh P. S. Pallasa i I. G. Georgi // Ural'skii istoricheskii vestnik. 2015. № 3 (48). S. 59–69.
7. Goncharova N. N. E. M. Korneev. Iz istorii russkoi grafiki nachala 19 veka. M.: Iskusstvo, 1987. 392 s.
8. Zhabreva A. E. Izobrazhenie kostyumov narodov Rossii v trudakh uchenykh Peterburgskoi Akademii nauk XVIII v. // Spravochno-bibliograficheskoe obsluzhivanie: traditsii i novatsii. SPb.: BAN 2007. S. 201–214.
9. Kivel'son V. Kartografii tsarstva: Zemlya i ee znacheniya v Rossii XVII veka. M.: Novoe literaturnoe obozrenie, 2012. 360 s.
10. Kisser T. S. Etnorakursy sibirskogo puteshestviya I. G. Georgi // Kunstkamera. 2018. № 2. S. 111-118.
11. Kopaneva N. P. «Narisovannyi muzei» Peterburgskoi Akademii nauk: tseli sozdaniya i prakticheskoe ispol'zovanie / «Narisovannyi muzei» Peterburgskoi Akademii nauk. 1725–1760. SPb.: Evropeiskii dom, 2004. T. II. C. 5-20.
12. Kratkaya sibirskaya letopis' (Kungurskaya) so 154 risunkami / Pod red. A. Zosta. SPb.: Tip. F. G. Eleonskogo i Ko, 1880. 54 s.
13. Letopis' Kunstkamery. 1714–1836 // avt.-sost.: M. F. Khartanovich, M. V. Khartanovich; otv. red.: N. P. Kopaneva, Yu. K. Chistov. SPb.: MAE RAN, 2014. 740 s.
14. «Narisovannyi muzei» Peterburgskoi Akademii nauk. 1725–1760. SPb.: Evropeiskii dom, 2003. T.1. 320 s.
15. Materialy dlya istorii Imperatorskoi Akademii nauk. SPb.: Tip. Imperatorskoi akad. nauk, 1895. T. 8 (1746–1747). 794 s.
16. Ofitsial'nyi sait Gosudarstvennoi Tret'yakovskoi galerei [Elektronnyi resurs]. URL:https://www.tretyakovgallery.ru/collection/portret-ksenii-ivanovny-tishininoy/ (data obrashcheniya: 28.05.2021)
17. Pavlinskaya L. R. Risunki kollektsii Peterburgskoi Kunstkamery XVIII v. s predmetov kul'tury narodov Sibiri i Povolzh'ya // «Narisovannyi muzei» Peterburgskoi Akademii nauk. 1725–1760. T. I. SPb.: Evropeiskii dom, 2003. S. 253–275.
18. Pallas P. S. Puteshestvie po raznym provintsiyam Rossiiskoi imperii. V 6 t. SPb: Imperatorskaya AN, 1788. Atlas. 111 s.
19. Pallas P. S. Puteshestvie po raznym provintsiyam Rossiiskoi imperii. V 6 t. SPb: Imperatorskaya AN, 1788. Ch. 3. Polovina 1. 655 s.
20. Rovinskii D. A. Podrobnyi slovar' russkikh graverov XVI-XIX vv. SPb.: Tip. Imp. Akad. nauk, 1895. T. 2: K-F. 1895. 1248 s.
21. Svodnyi katalog russkoi knigi grazhdanskoi pechati XVIII veka, 1725-1800: v 6 t. M.: Kniga, 1966. T.IV. 228 s.
22. Slezkin Yu. Arkticheskie zerkala. Rossiya i malye narody Severa. M.: Novoe lit. obozrenie, 2008. 512 s.
23. Khartanovich M. V. Manekeny Kunstkamery Peterburgskoi Akademii nauk kontsa XVIII v. // Radlovskii sbornik: nauchnye issledovaniya i muzeinye proekty MAE RAN v 2010 g. SPb.: MAE RAN, 2011. S. 116–122.
24. Chistov Yu. K. Kostyum narodov Rossii v kollektsiyakh Kunstkamery XVIII veka // XI Kongress antropologov i etnologov Rossii: sb. materialov. M.: Ekaterinburg: [b. i], 2015. S. 44–51.
25. Chistov Yu. K. Etnograficheskie kollektsii kunstkamery (1714-1836). K voprosu ob institutsionalizatsii etnografii kak nauchnoi distsipliny v Rossii // Ural'skii istoricheskii vestnik. 2017. № 4 (57). S. 136-143.
26. Elert A. Kh. Narody Sibiri v trudakh G. F. Millera. Novosibirsk: Izd-vo In-ta arkheologii i etnografii SO RAN, 1999. 240 s.
27. Yukhimenko E. M. Izobrazitel'nye i kartograficheskie istochniki po istorii izucheniya Severo-Zapadnoi Sibiri v sobranii Gosudarstvennogo istoricheskogo muzeya // Tri stoletiya akademicheskikh issledovanii ot Millera do Shteinitsa: materialy mezhdunarodnogo simpoziuma: v 2 ch. Ch. 1. Ekaterinburg: Volot, 2006. S. 248-257.
28. Ferrario G. Il costume antico e moderno o storia del governo (etc.). Il costume antico e moderno di tutti i popoli l’Asia. Milano: Tipogr. dell ed, 1818. T. 8. 610 p.
29. Geissler C. G. H., Hempel F. F. Abbildung und Beschreibung der Völkerstämme und Völker unter des russischen Kaisers Alexander. Leipzig: Industrie-Comptoir, 1803. 142 p.
30. Georgi J. G. Beschreibung aller Nationen des russischen Reiches, ihrer Lebensart, Religion, Gebräuche, Wohnungen, Kleidungen und übrigen Merkwürdigkeiten. Leipzig: Im Verlage der Dykischen Buchhandlung. 1783.
31. Harding E. Costume of the Russian Empire, illustrated by upwards of seventy richly colored engravings. London: Printed by T. Bensley, Bolt Court, Fleet Street, 1811. 70 p.
32. Marechal S. M. Costumes civils actuels de tous les peuples connus, dessines d’apres nature, graves et colories. Paris: Chez Pavard, 1788. Vol. 3. 440 p.
33. Pallas P. S. Voyages de M. P. S. Pallas, en différantes provinces de l’Empire de Russie. Paris: Chez Maradan. 1793. Vol. VI. 108 p.
Результаты процедуры рецензирования статьи
В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.
Представленная для рецензирования статья «Историко-этнографические и изобразительные источники гравюр Х. М. Рота из издания И. Г. Георги» является проблемно-источниковедческим исследованием. Название статьи в основном соответствует ее содержанию. Неполное соответствие вызвано тем, что как в основной так и в выводной частях статьи упоминается Д. Шлеппер, а в заголовке и в введении гравер Х.М. Рот фигурирует в одиночку. Возможно, этому есть какое-то объяснение, но автор ничего по этому поводу не говорит.
Структура работы выдержана четко, соответствует содержанию подобных статей. В статье довольно хорошо определяются предмет и объект исследования. На наш взгляд, автор предметом называет объект исследования, а предметом как раз является выявление этнографических и изобразительных источников этих гравюр. Методология работы также ясна, исследование основано на самостоятельном анализе доступных источников. Все это положительно сказывается на восприятии статьи. Понятна и проблематика исследования. Но, пожалуй, автору надо больше уделить внимания приданию весомости своему исследованию, в том числе и за счет большей его актуализации.
Статья написана грамотным, хорошим языком. Стиль изложения вполне научен и не нуждается в корректировке. Научная новизна статьи обусловлена тем, что известные факты существенно дополняются, а это дает новую интерпретацию известным науке проблемам. Стиль и язык изложения соответствуют содержанию. Содержательно статья также может быть оценена сугубо положительно.
В работе цитируются актуальные источники в достаточном количестве. Библиография оформлена правильно. Автор отлично разбирается в существе вопроса, знает содержание предыдущих исследований, относящихся к данной проблематике. Содержание статьи представляет несомненный научный интерес и для специалистов и для широкой публики. Содержательно автор явно достиг поставленных целей и задач. Автор хорошо знает работы оппонентов в данной сфере исследований, уважительно и корректно анализирует их мнение. В результате проведенного исследования автор формулирует обоснованные выводы.
Однако необходимо отметить и некоторые недостатки рецензируемой статьи, серьезно не влияющие на ее восприятие. Практически все они уже приведены в начале рецензии. Также, на наш взгляд, необходимо несколько усилить выводную часть статьи, чтобы не было восприятия исследования как мелкотемья. Моментом, отрицательно сказывающимся на восприятии статьи является отсутствие визуального ряда (самих рисунков). Впрочем, это замечание скорее редакции, не предоставившей их, а не автору.
Как уже было отмечено, данная статья представляет несомненный читательский интерес, в принципиально большей своей части соответствует научному уровню, и вполне может быть опубликована. Указанные ошибки, мало влияющие на содержание и серьезно не меняющие впечатление от удачной работы, могут быть устранены редакторской правкой.
04.06.2021 11 час. 38 мин.
Ссылка на эту статью
Просто выделите и скопируйте ссылку на эту статью в буфер обмена. Вы можете также
попробовать найти похожие
статьи
|
