«Экономический пояс Шелкового пути» и Большое евразийское партнерство: сравнительный анализ концепций и истории развития двух инициатив

Чернова Анна Федоровна преподаватель, кафедра восточных языков и лингвокультурологии Института международных отношений и мировой истории Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского 603600, Россия, Нижегородская Обл. область, г. Нижний Новгород, ул. Ульянова, 2, оф. 606730, обл Нижегородская, р-н Воскресенский, д Бахариха, ул Набережная, д. 16 Chernova Anna Fedorovna Educator, the department of Oriental Languages and Linguoculturology, Institute of International Relations and World History of N. I. Lobachevsky University of Nizhny Novgorod 603600, Russia, Nizhegorodskaya Obl. oblast', g. Nizhnii Novgorod, ul. Ul'yanova, 2, of. 606730, obl Nizhegorodskaya, r-n Voskresenskii, d Bakharikha, ul Naberezhnaya, d. 16 ann_8@inbox.ru

С начала 1990-х гг. в связи с ускорением процесса глобализации в пространстве евразийского континента наблюдается появление крупных мегарегиональных инициатив: «Новый Шелковый путь» США, ТРАСЕКА (Transport Corridor Europe-Caucasus-Asia) ЕС и т. д.. Отличительной их чертой является «зонтичный» характер: объединение под одним брендом разнородных проектов. Ярким примером может служить китайская инициатива «Экономический пояс Шелкового пути» (ЭПШП), являющаяся частью более общей концепции «Один пояс, один путь» (ОПОП). Ее выдвижение поставило Россию перед необходимостью выработки собственной стратегии в Евразии, основное направление которой было раскрыто в «Концепции внешней политики РФ», опубликованной 1 декабря 2016 г., как «формирование общего, открытого и недискриминационного экономического партнерства – пространства совместного развития государств-членов АСЕАН, ШОС и ЕАЭС в целях обеспечения взаимодополняемости интеграционных процессов в Азиатско-Тихоокеанском и Евразийском регионах» ^[1]. Возвращаясь к этой теме, российский президент в Послании Федеральному Собранию (декабрь 2016 г.) дал определение Большого евразийского партнёрства (БЕП) как «многоуровневой интеграционной модели в Евразии» ^[2].

Идея формирования экономического сообщества «от Лиссабона до Владивостока» была озвучена В. В. Путиным значительно раньше. Однако, если в 2010 г. акцент делался на сотрудничестве с Европейским союзом (ЕС), то в 2016 г.— с Китаем и другими странами АТР. Причиной изменений является обострение отношений России и ЕС, в связи с чем в обращении президента к Федеральному собранию в конце 2012-го г. было заявлено новое направление политики: «В XXI веке вектор развития России – это развитие на восток» ^[3].

Выдвижение новой концепции внешней политики требует ее научного обоснования, определение механизмов и направлений реализации. Поэтому представляется целесообразным изучить историю развития инициативы КНР «Экономический пояс Шелкового пути». По мнению китайской стороны, концепции БЕП и ЭПШП тесно переплетены и могут рассматриваться как инициативы-партнеры ^{[4, с. 60]}. Между ними много общего, хотя существуют и принципиальные отличия.

И Россия, и КНР имели серьезные причины для выдвижения своих инициатив. У Китая - это проблемы, связанные с избытком промышленных мощностей, напряженной политической обстановкой на территории Синьцзян-Уйгурского автономного района, необходимостью ускоренного развития западных провинций, расширением рынка сбыта китайской продукции и т.д.

Для России, в основном,- это трудности, возникающие в связи с деятельностью Евразийского экономического союза (ЕАЭС). К ним можно отнести существующие противоречия между участниками, негативные последствия от введения западных экономических санкций в отношении РФ, ослабление рубля и т. д.

По мнению российских экспертов, преодоление существующих ограничений и препятствий возможно, наряду с максимальной мобилизацией внутренних ресурсов и проведением тщательно взвешенной политики, также путем увеличения числа стран в составе ЕАЭС и созданием Большого евразийского партнерства ^{[5, с. 19]}. Расширение рынков сбыта продукции, производимой странами ЕАЭС, и содействие товарной и географической диверсификации их торгово-экономических связей с третьими странами позволит не только увеличить объемы валютных доходов, но и расширит возможности развития национального производства за счет более активного включения в глобальные производственно-сбытовые цепочки .

Одним из внешних факторов, объединяющим причины появления российской и китайской концепций, является сложившийся международный порядок, в котором доминируют страны Запада. Общим вызовом является давление со стороны США ^[6]. Начало формирования Транстихоокеанского партнёрства (ТТП) и Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства создало риск изоляции России и Китая от двух огромных и ёмких рынков, ЕС и Юго-Восточной Азии, которые очень важны для их дальнейшего экономического роста. Теоретически существовала вероятность присоединения КНР и РФ к ТТП, но этого не произошло, так как условия данного соглашения вырабатывались без учета их интересов. Несмотря на то, что президент Дональд Трамп в январе 2017 г. подписал указ об официальном выходе США из Транстихоокеанского партнерства, тем самым, по мнению экспертов, разрушил ТТП, презентация инициатив Китая и России уже состоялась ^[7]. К тому же, сохраняется вероятность, что Транстихоокеанское партнерство будет функционировать и без США, или новый американский президент изменит решение Д. Трампа.

Исторической предпосылкой появления инициативы ЭПШП является, конечно, Великий шелковый путь. Это образ позитивно трактуемого связанного пространства, насчитывающего тысячелетия. Идеологической платформой БЕП могла бы служить теория евразийства, которая представляет собой комплекс идей, с помощью которых обосновываются основные закономерности складывания евразийского историко-культурного мира, «особой евразийской общности» ^{[8, с. 100]}.

Залогом успешной реализации инициативы является наличие необходимых ресурсов. С этой целью в КНР был создан Фонд Шёлкового пути (инвестиционный фонд, занимающийся, в первую очередь, крупными вложениями в инфраструктурные проекты в странах вдоль экономического пояса) и Азиатский банк инфраструктурных инвестиций. К участию в китайской инициативе может привлекаться и Новый банк развития БРИКС.

Вопрос об источниках финансирования предприятий в рамках Большого евразийского партнерства остается открытым. Президент РФ В. В. Путин предложил для этих целей привлекать те же банки: Новый банк развития БРИКС и Азиатский банк инфраструктурных инвестиций ^[9]. Еще одним каналом инвестирования, по мнению российских экспертов, мог бы стать выпуск инфраструктурных облигаций, которые выкупили бы центральные банки всех участвующих стран ^[10]. Тем более, что успешный опыт подобной практики уже существует. В марте 2017 г. объединенная компания РУСАЛ (российская алюминиевая компания, один из крупнейших в мире производителей первичного алюминия и глинозема) успешно выпустила на Шанхайской фондовой бирже первый транш облигаций, т.н. «панда-бонды», на общую сумму в 1 млрд. юаней (около 140 млн. долл. США) ^[11].

В рамках китайской инициативы планируется создание зон свободной торговли (ЗСТ) со странами-участницами проекта. В перспективе на территории Евразии должна появиться «базовая сеть высококлассных зон свободной торговли» ^{[12, с. 259]}. До 2018 г. Китай заключил 17 двусторонних соглашений о ЗСТ с 25 странами и регионами Европы, Азии, Океании, Южной Америки и Африки. Большим успехом можно считать подписание 15 ноября 2020 г. соглашения о Региональном всеобъемлющем экономическом партнерстве (ВРЭП). Его участниками стали члены АСЕАН — Вьетнам, Камбоджа, Таиланд, Индонезия, Сингапур, Бруней, Лаос, Малайзия, Мьянма и Филиппины, а также Китай, Япония, Южная Корея, Австралия и Новая Зеландия. В перспективе оно может оказать значительное влияние на экономику всего мира.

Формирование БЕП также целесообразно начинать с создания сети зон свободной торговли стран Евразии с ЕАЭС. Евразийский союз ведет целенаправленную работу в этом направлении. На данный момент подписаны соглашения о ЗСТ с Вьетнамом (май 2015 г.), Сингапуром (октябрь 2019 г.) и Сербией (октябрь 2019 г.). Новое партнерство не должно стать конкурентом уже существующим интеграционным объединениям и инициативам, в частности, ЭПШП. Действуя на опережение, Россия выступила с предложением и в мае 2015 г. было подписано «Совместное заявление Российской Федерации и Китайской Народной Республики о сотрудничестве по сопряжению строительства Евразийского экономического союза и Экономического пояса Шелкового пути», которое стало «залогом укрепления региональной экономической интеграции и гарантировало поддержание мира и стабильности на евразийском пространстве» ^[13]. Тесное взаимодействие ЭПШП и ЕАЭС имеет большое значение для России и открывает три основные группы возможностей: интеграцию в транспортно-логистическую сеть Евразийского региона, укрепление трансграничной промышленной кооперации и, в стратегическом плане, расширение и углубление интеграционных процессов в регионе ^{[14, с. 52]}.

В мае 2015 г. начались также переговоры по заключению соглашения о торгово-экономическом сотрудничестве между ЕАЭС и Китаем. Оно было подписано 17 мая 2018 г. в рамках Астанинского экономического форума. Стороны договорились о дальнейшем упрощении процедур таможенного оформления и сокращения сопутствующих расходов при ведении торговли. Документ не является соглашением о ЗСТ, но он определяет единый формат торгового взаимодействия ЕАЭС с КНР. Даже западные наблюдатели отмечают, что и Россия, и Китай демонстрируют удивительную последовательность в попытках избежать конкуренции и разрабатывают рамки сотрудничества , позволяющие согласовывать свои флагманские Евразийские инициативы ^[15].

Стратегия создания БЕП включает не только заключение соглашений о ЗСТ ^[16], но и вопросы регулирования инвестиций, сотрудничества в сфере финансов, стандартизации, экологического регулирования, регулирования рынка труда и других областях. Выступая на пленарном заседании Петербургского международного экономического форума в июне 2016 года, В. В. Путин отметил: «Мы могли бы опереться на целую сеть двусторонних и многосторонних торговых соглашений с разной глубиной, скоростью и уровнем взаимодействия, открытостью рынка, в зависимости от готовности той или иной национальной экономики к такой совместной работе, на договоренностях о совместных проектах в области науки, образования, высоких технологий» ^[17]. Следовательно, новое интеграционное объединение должно включать разные виды (внешняя торговля, инвестиции, научно-технические разработки и т.д.) и формы (преференциальные соглашения, зоны свободной торговли, экономические партнерства и т.д.) взаимодействия. Поэтому не только российские, но и китайские эксперты видят в БЕП «модернизированную и расширенную версию сотрудничества» «Экономического пояса Шелкового пути» с ЕАЭС ^[18].

Содержательная повестка ОПОП гораздо шире. Она охватывает практически все направления международного взаимодействия: от торгово-экономического до культурно-гуманитарного. Это позволяет инициативе «Один пояс, один путь» «приспосабливаться» и «выживать» в периоды кризисов. Достаточно привести пример ее реализации во время эпидемии COVID-19. После введения ограничительных мер приостановились поставки материалов и возвращение на объекты китайских специалистов, что негативно отразилось на строительстве транспортных и энергетических проектов, которые доминировали в первые годы существования ОПОП. Но оправившись от «пандемического шока», Китай стал разрабатывать новые направления, связанные с медициной и информационно-коммуникационными технологиями. «Шелковый путь здоровья» и «Цифровой Шелковый путь» создали точки роста КНР как технологической державы и глобального поставщика цифровой и медицинской инфраструктуры, поэтому в ближайшее время будут только ускоряться и расширяться.

Принципиальное различие российской и китайской инициатив заключается в том, что ОПОП не предполагает создание какого-либо наднационального управляющего органа. По мнению экспертов, такие менее структурированные «зонтичные» проекты сохраняют высокую степень гибкости, чтобы вбирать в себя новые инициативы и адаптироваться к политическим изменениям ^{[19, с. 86]}. Ядром БЕП должен стать Евразийский экономический союз, упор делается на укреплении его сотрудничества с другими странами и многосторонними форматами. Следовательно, ЕАЭС выступит в качестве главного институционального ресурса со своими правилами и стандартами.

Основой Большого евразийского партнерства и инициативы «Один пояс, один путь» является региональное экономическое сотрудничество, которое будет осуществляться на сходных принципах. Для ОПОП они сформулированы в базовом документе «Прекрасные перспективы и практические действия по совместному созданию экономического пояса Шелкового пути и морского Шелкового пути XXI века»: строгое соблюдение принципов и целей Устава ООН, пять принципов мирного сосуществования, принцип согласия и толерантности, принцип взаимной выгоды. Этот вопрос разрабатывается и в российском экспертном сообществе. Так С.Ю. Глазьев назвал пять принципов БЕП: добровольность, взаимовыгодность, равноправие, прозрачность, строгое соблюдение норм международного права и взятых на себя обязательств ^{[20, с. 22]}. Необходимо добавить, что общим параметром обеих концепций является открытый характер сотрудничества. Но, если к инициативе «Один пояс, один путь» может присоединиться любое государство вне зависимости от географического расположения, то БЕП, по замыслу, будет охватывать только страны Большой Евразии.

Сходство обеих инициатив проявляется также в их масштабности, нацеленности на существенный рост экономики и отсутствии политической направленности: партнерам не предъявляются какие-либо политические требования и не ставится задача формирования альянса против какой-либо государства. Взаимодействие стран с разным общественным строем в рамках БЕП должно основываться на общепризнанных нормах международного права и быть максимально комфортной для всех участников. Не должно быть лидеров и аутсайдеров, «ведущих» и «ведомых», «центрального ядра» и «периферии», как это бывает во многих других интеграционных проектах ^[21].

Анализируя этапы реализации китайской инициативы нельзя не отметить быстрые темпы ее развития. Презентация состоялась в сентябре 2013 г. на публичном выступлении Си Цзиньпина в «Назарбаев - Университете». За семь лет своего существования концепция ОПОП постепенно становилась ключевым стержнем экономического и внешнеполитического курса КНР. Под нее была подведена прочная идеологическая база: основные тезисы изложены в базовом документе «Прекрасные перспективы и практические действия по совместному созданию экономического пояса Шелкового пути и морского Шелкового пути XXI века». На XIX съезде КПК она была включена в обновленный устав Коммунистической партии Китая. Регулярно проводятся международные форумы «Один пояс, один путь», планы по развитию практически всех министерств и ведомств КНР скорректированы с учетом необходимых шагов реализации проектов. Китайская инициатива успела уже несколько раз переименоваться (ЭПШП, ОПОП, Инициатива пояса и пути) и разрастись до почти 70 государств-участников. На современном этапе ее позиционируют как ценностную инновацию: главный механизм построения сообщества с единой судьбой и основу новой китайской модели глобализации – инклюзивной.

Несмотря на то, что концепция БЕП была выдвинута почти пять лет назад и нашла поддержку Китая, ее практическое содержание до сих пор находится на этапе дискуссий и требует конкретного наполнения. Если учесть опыт эволюции ОПОП, то начинать надо с международных конференций, на которых должны обсуждаться целевые ориентиры и механизмы реализации выдвинутой программы. Чтобы идея стала реалистичной, необходимо создать финансовую платформу, найти источники финансирования и привлечь заинтересованных инвесторов. Стратегию формирования БЕП целесообразно формировать вокруг задачи на усиление ЕАЭС как основы будущего интеграционного объединения.

Просто выделите и скопируйте ссылку на эту статью в буфер обмена. Вы можете также попробовать найти похожие статьи