Статья 'Обман как элемент повседневной культуры купечества (на материале ранней драматургии А. Н. Островского): источниковедческий аспект' - журнал 'Человек и культура' - NotaBene.ru
по
Меню журнала
> Архив номеров > Рубрики > О журнале > Авторы > О журнале > Требования к статьям > Редакционный совет > Редакция > Порядок рецензирования статей > Политика издания > Ретракция статей > Этические принципы > Политика открытого доступа > Оплата за публикации в открытом доступе > Online First Pre-Publication > Политика авторских прав и лицензий > Политика цифрового хранения публикации > Политика идентификации статей > Политика проверки на плагиат
Журналы индексируются
Реквизиты журнала

ГЛАВНАЯ > Вернуться к содержанию
Человек и культура
Правильная ссылка на статью:

Обман как элемент повседневной культуры купечества (на материале ранней драматургии А. Н. Островского): источниковедческий аспект

Брыкина Юлия Яковлевна

кандидат исторических наук

доцент, Национальный исследовательский университет «Московский институт электронной техники»

124498, Россия, г. Москва, площадь Шокина, 1

Brykina Yulia

PhD in History

Docent, the department of Russian History, State and Law, National Research University of Electronic Technology

124498, Russia, Moscow, Ploshad Shokina 1

juliab868@gmail.com
Другие публикации этого автора
 

 

DOI:

10.7256/2409-8744.2016.2.18692

Дата направления статьи в редакцию:

07-04-2016


Дата публикации:

18-06-2016


Аннотация: Предметом исследования стала тема обмана в деловой и частной жизни купечества в ранних произведениях А. Н. Островского. Уже современники воспринимали пьесы А. Н. Островского как сатиру на пороки и недостатки купеческого сословия. Стараниями литературной критики революционно-демократического направления, и прежде всего Н. А. Добролюбова, в общественном мнении сформировалось мнение об А. Н. Островском, как обличителе «темного царства». Под этим "царством" подразумевалось, прежде всего, купечество, приверженное традициям «Домостроя». Цель работы – выяснить, насколько справедлив был драматург, в литературной форме порицая этот порок; насколько масштабным было это явление в купеческой среде. Для достижения цели работы было проанализировано содержание ранних произведений А. Н. Островского, описывающих купеческий быт дореферменного периода. Данные о мотивах, способах обмана в деловой сфере и быту, изображенные в пьесах, были сопоставлены с воспоминаниями представителей этого сословия об этом времени. Новизна исследования состоит в использовании произведений драматургии как исторического источника для изучения проявлений обмана и мошенничества в предпринимательской деятельности и частной жизни купечества. В результате исследования выяснилось, что в основе сюжетов почти всех ранних пьес А. Н. Островского лежит та или иная форма обмана. Вряд ли это означало, что драматург не знал за купечеством положительных черт. Однако он выбрал позицию сатирика, обнажая пороки этого сословия, что сразу сказалось на театральной судьбе его ранних произведений, с огромным трудом пробивавшихся на сцену. Обман, как одна из темных сторон деловой и домашнего уклада купечества, выведен драматургом очень рельефно. Это стало одной из причин формирования отрицательного стереотипа о купеческом мире. Мемуаристы поднимали тему обмана и мошенничества очень аккуратно, обозначая, так правило, причины вынуждающие к подобным действиям в деловой сфере. Однако и факты явного мошенничества ими не отрицаются. Негативные стороны частной жизни в мемуарах практически отсутствуют. Сопоставление отобранных для работы произведений А. Н. Островского с источниками личного происхождения свидетельствует о достоверности явлений обмана и мошенничества, описанных в пьесах драматурга, что позволяет причислить раннюю драматургию Александра Николаевича к историческим источникам для изучения предпринимательской деятельности и частной жизни купеческого сословия.


Ключевые слова:

А. Н. Островский, ранняя драматургия Островского, купечество, философия обмана, обман в делах, обман в быту, мошенничество, психология купечества, мемуары представителей купечества, исторический источник

Abstract: The subject of this research became the topic of deception in business and personal life of merchantry in the early works of A. N. Ostrovsky. The contemporaries perceived A. N. Ostrovsky’s plays as a satire on flaws and imperfections of merchantry. Through the efforts of literary criticism of the revolutionary-democratic character, and particularly N. A. Dobrolyubov, there has been formed a public opinion about Ostrovsky as a denunciator of the “nether world”. This “world” primarily meant merchantry which supported the traditions of “Domostroy”. The goal of this research is to clarify whether or not the dramaturge was right by condemning this flaw; and the magnitude of the scale of this phenomenon within merchantry environment. The author analyzed the content of the early compositions of A. N. Ostrovsky that described the daily life of the merchantry during the pre-reformation period. The illustrated in the plays data on the motives and ways of deception within the business and personal life were compared with the memories of the representatives of this social class about this period. The scientific novelty consists in the use of the dramaturgic compositions as a historical source for the study of manifestations of deception and swindling within the entrepreneurial activity, as well as within the personal life of merchantry. Almost all storylines of Ostrovsky’s early plays are based on one or another form of deception.  He chose the position of a satirist by revealing the imperfections of this social class, which reflected on the theatrical fate of his early works. This became one of the reasons for formation of a negative stereotype about the merchantry world.  The dramaturgy of A. N. Ostrovsky can be referred to as the historical sources for examination of the entrepreneurial activity and personal life of merchantry.


Keywords:

Historical source, Memoirs of the representatives of merchantry, Psychology of merchantry, Swindling, Deception in life, Deception in business, Philosophy of deception, Merchantry, Ostrovsky’s early dramaturgy, A. N. Ostrovksy

А. Н. Островский как бытописатель купечества, по признанию современников [1, 2], затрагивал в своем творчестве различные стороны деловой и частной жизни этого сословия. Сатирический взгляд драматурга проявился в обнажении человеческих пороков, присущих и купечеству.

Предметом исследования стала тема обмана в делах и быту в купеческой среде, описанной в ранних произведениях А. Н. Островского[3, 4]. Цель работы – выяснить, насколько справедлив был драматург, концентрируя внимание на формах и способах обмана и мошенничества; принимало ли это явление такой широкий масштаб, как это отражено в пьесах писателя. Для достижения этой цели были использованы историко-сравнительный, источниковедческий методы.

Творчество А. Н. Островского детально изучено исследователями [5]. Однако, в основном, эти труды носят литературоведческий и биографический характер[6, 7, 8, 9, 10]. Философии обмана посвящен ряд исследований [11, 12]. Некоторые аспекты психологии купечества и мещанства [13, 14]. Новизна исследования состоит в привлечении произведений драматургии как исторического источника для изучения роли и места обмана в деловой и частной жизни купечества. Распространенность мошенничества в купеческой среде, изображенная А. Н. Островским, возможно подтвердить сопоставлением с источниками личного происхождения представителей купечества [15, 16].

Тема обмана поднимается в ранних пьесах А. Н. Островского в двух аспектах: в деловых отношениях и в быту.

В одной из своих самых ярких пьес «Свои люди – сочтемся!»[3, с.85-162] драматург поднимает тему мнимого банкротства (первое название пьесы «Банкрут»). «Московские ведомости» 1840-х гг. пестрели объявлениями о несостоятельности, о конкурсных управлениях, мировых сделках. Банкротство принимало форму стихийного бедствия. А. Н. Островский откликнулся на общественный интерес к этой теме и раскрыл одну из форм мошенничества – мнимое банкротство. Мелкий обман, которым занимается один из главных персонажей пьесы приказчик Подхалюзин, не устраивает его хозяина, Самсона Силыча Большова. Самсон Силыч мечтает о крупном и рискованном деле и решается на мнимое банкротство. Схема этого обмана была проста и получила широкое распространение: «нешто мне в первый раз! – признается стряпчий Сысой Псоич Рисположенский.- Уж еще этого-то не знать! <…> Да такие ли я дела делал… да с рук сходило.» Интересно, что пойти на обман Самсона Силыча заставляет не нужда: «Самсон Силыч – купец богатейший, - говорит Подхалюзин, - и теперича все это дело можно сказать, так, для препровождения времени затеял.» Идею о банкротстве Большов обдумывал давно и готовил его по-своему тщательно. «Провернув» это дело, он предполагал: «Отдохнуть пора; проклаждались бы мы, лежа на боку, и торговлю всю эту к черту!» Страсть к обману, надувательству в крови Большова. Выводя подобного персонажа, А. Н. Островский показывает, что обман в купеческой среде – привычная форма жизни. Обманывают все, и поэтому Самсон Силыч не чувствует угрызения совести: «А где ты его найдешь нынче? – рассуждает Большов о честном человеке.- Нынче всякий норовит, как тебя за ворот ухватить.» В купеческой среде действует круговая порука. Для купца непростительно одно – если обман выйдет наружу, станет достоянием гласности. Сам Большов негодует, читая в газетах о чужих банкротствах: «На все купечество мораль эдакая.» Самсона Силыча обижает «незаслуженная» слава торгового сословия: «То-то вот, все они кругом мошенники, а на нас слава.» Но тут же он раскрывает и темные стороны купеческого мира: «Ты, брат, степенству-то этому не верь! Этот народ одной рукой крестится, а другой в чужую пазуху лезет!»

Вера Большова в свою власть нал людьми не позволяет ему разглядеть еще более циничного купца «нового поколения», Подхалюзина, хотя Самсон Силыч знает, что тот «не чист на руку». Мелкое ежедневное мошенничество в лавках Большова – дело привычное. Лазарь Елизарыч отчитывается перед Большовым о своих наставлениях продавцам в лавках: «Вы, говорю, ребята, не зевайте: видишь, чуть дело подходящее, покупатель, что ли тумак какой подвернулся, али цвет с узором какой барышне понравился, взял, говорю, да и накинул рубль али два на аршин <…> И мерять-то, говорю, надо тоже поестественнее: тяни, да потягивай, только, только чтоб боже сохрани, как не лопнуло; ведь не нам, говорю, после носить. Ну, а зазеваются, так никто не виноват, можно, говорю и просто через руку лишний раз аршин шмыгнуть.» Большов поддерживает своего приказчика, он уверен, что в этом большого греха нет: «Чай, брат, знаешь, как немцы в магазинах наших бар обирают. Положим, мы не немцы, а христиане православные, да тоже пироги-то с начинкой едим», «все естественно: ведь портной украдет же.» В свои помыслах Подхалюзин идет дальше. Он не верит никому. Большова подвело доверие. Лазарь Елизарыч, зная слабости Самсона Силыча, использует их в своих интересах. Угодничая, заискивая, льстя, Подхалюзин уверен, что хозяин не заметит подвоха. В конце концов, Подхалюзину удается получить от своего хозяина не только дочь, но и все состояние. Купец II гильдии, Подхалюзин не брезгует никакими способами, чтобы получить выгоду. Понимая суть Лазаря Елизарыча, его последняя фраза звучит, как насмешка: «А вот мы магазинчик открываем, милости просим! Малого ребенка пришлете – в луковице не обочтем.»

В пьесе «Семейная картина» [3, с.65-84] Антип Антипыч хвастается матери своими успехами: «А я нынче, матушка, Брюкова-то рублев на тысячу оплел <…>, немца Карла Ивановича рубликов на 300 нагрел.» Но как и Большов, Пузатов находит оправдание своим действиям: «Отчего не надуть приятеля, коли рука подойдет <…>, если и обманет кого, так что за беда! Не он первый, не он последний, человек коммерческий. Тем и торговля-то держится. Не помимо пословица-то говорится: «Не обмануть – не продать». Однако иногда Пузатова и «совесть зазрит», и он расскажет о своем обмане пострадавшему. Но и после честнее не становится. Степанида Трофимовна сомневается в «коммерческих» успехах сына: «Уж где тебе … Самого-то, чай, кругом обманывают. За приказчиками ты не смотришь, торговлей не занимаешься. Уж какая это, Антипушка, торговля! С утра до вечера в трактире сидите, брюхо наливаете.» Но если в пьесе «Свои люди – сочтемся!» молодой купец перещеголял своего хозяина, то в «Семейной картине» Ширялов в лавке сам «показывал разиням своим, как торговать-то следует.» Приказчики Ширялова тоже не без греха, но до хозяина им далеко. Недаром про Ширялова ходила слава, что он и «отца родного обманет».

Стремление к наживе толкало большинство персонажей А. Н. Островского на обман. К деньгам у купечества было особое отношение. Для Самсона Силыча Большова («Свои люди – сочтемся!») [3, с.85-162] прибыль – самое главное, и не важно, каким способом она получена: «Что так без барыша-то, небо коптить?» Однако зарабатывали и тратили свои капиталы купцы по-разному.

Гордей Карпыч Торцов («Бедность не порок») [3, с.328-378] не пожалел бы своего капитала, чтобы «уж себя б не уронить» в Петербурге, то есть не ударить лицом в грязь перед столичным «благородным» обществом. Тит Титыч Брусков («В чужом пиру похмелье») [4, с.7-38] не жалеет средств за причиненные оскорбления: «Я обижу, я и помилую, а то деньгами заплачу. Я за это много денег заплатил на своем веку.»

Особое отношение к деньгам отмечает и Кулигин («Гроза») [4, с.209-266]: «Честным трудом никогда не заработать нам больше насущного хлеба. А у кого деньги, сударь, тот старается бедного закабалить, чтоб на его труды даровые еще больше денег наживать.» И продолжает далее: «А между собой-то сударь, как живут! Торговлю друг у друга подрывают, и не столько из корысти, сколько из зависти. Враждуют друг на друга <…>. Судятся-судятся здесь, да в губернию поедут, а там уж их ждут да от радости руками плещут… водят их, водят, волочат их, волочат, а они еще и рады этому волочению, того только им и надобно: «Я, говорит, потрачусь, да уж и ему станет в копейку.» У Дикого ни одного расчета без брани не обходится: «Другой рад от своего отступиться, только бы он унялся.» Сам Савел Прокофьевич признается: «Ведь уж знаю, что надо отдать, а все добром не могу. Друг ты мне, и я должен отдать, а приди ты у меня просить – обругаю. Я отдам, отдам, а обругаю. Потому только заикнись мне о деньгах, у меня всю нутреннюю разжигать станет; всю нутреннюю вот разжигает, да и только; и в те поры ни за что обругаю человека.»

Точнее всего отношение купечества к деньгам передали Серафима Карповна («Не сошлись характерами») [4, с.141-168] и Нил Борисович («Праздничный сон – до обеда») [4, с.111-140]. Неуденов рассуждает: «А в нашем, купеческом деле деньги – важная вещь<…> Зачем же жить-то прилично такому человеку, который не имеет способов деньги достать? <…> А по-моему, такому человеку, который не умеет достать ничего, не то что в богатстве жить, а и вовсе жить незачем. <…> Хороший-то купец, с большим капиталом, и себе пользу делает, да и обществу вдвое.»

Серафима Карповна, живущая на проценты, так думает о деньгах: «В нашем купеческом кругу не принято отдавать деньги». Деньги, судя по рассуждениям Серафимы Карповны, являются для купечества одной из социальных ценностей: «что ж я буду тогда без капиталу, я ничего не буду значить.»

Бытовой обман А. Н. Островский изображает почти в каждой пьесе, кроме так называемых «славянофильских».

В пьесе «Свои люди – сочтемся!» [3, с.85-162] Подхалюзин обманывает стряпчего и сваху, чтобы жениться на дочери хозяина, Липочке, а заодно прихватить и состояние Большова. Липочка выходит замуж за Лазаря Елизарыча по расчету, быстро поняв свою выгоду и забыв о прежних мечтах.

В «Семейной картине» [3, с.65-84] Матрена Савишна, купчиха I-ой гильдии, изменяет мужу. А ее золовка, Марья Антиповна, обманывает брата, покрывая его жену.

Поль Прежнев («Не сошлись характерами») [4, с.141-168] женится на Серафиме Карповне из-за денег, ради собственной благополучной жизни.

Девиз купечества в Калинове («Гроза») [4, с.209-266] – «делай, что хочешь, только бы шито до крыто было.» Варвара наставляет Катерину: «Ну, а ведь без этого нельзя; ты вспомни, где ты живешь! У нас ведь дом на том держится. И я не обманщица была, да выучилась, когда нужно стало.»

Таким образом, в основе сюжетов почти всех ранних пьес А. Н. Островского лежит обман. Откликаясь на требования времени, драматург в литературной форме обличал пороки купеческого сословия. «Из произведений г. Островского оказывается, что у всего этого мира есть своего рода обширная и весьма сложная цивилизация, которую надо знать даже для того, чтобы бороться с нею. Темным сторонам ее быта у г. Островского спуска нет. Нравственное безобразие остается у г. Островского всегда безобразием и в этом отношении мудрено даже сыскать в русской литературе человека, который бы сильнее и неутомимее бичевал дикие явления выводимого им общества.» [17, с.5-10]

Вряд ли это означало, что драматург не знал за купечеством положительных черт. Однако читатель и зритель ждал «правды жизни». Острота и актуальность произведений А. Н. Островского привела к сложными отношениями с цензурой. Театральная судьба его ранних пьес так же была непроста: они с огромным трудом пробивались на сцену.

Действительно ли купечество жило только обманом? Насколько распространенным было мошенничество в торговой среде? На эти вопросы помогли бы ответить воспоминания представителей этого сословия. Однако эту тему мемуаристы подробно не затрагивают. Неблаговидные поступки купцов часто объясняются вынужденной реакцией на произвол чиновничества: «они могли отдать под суд кого и когда хотели, если с ними не жить в ладу, а быть честным.» [15, с.297] Н. П. Вишняков пишет: «у меня сложилось убеждение, что для успешной борьбы с этим злым началом (чиновничеством – прим. Ю. Б.) нужны хитрость и деньги, а пуще всего деньги <…> Слово «взятка» стало мне очень рано известным. Нужно откупаться, платить, чтобы не выбрали в какие-то должности <…> опасно служить, потому что чиновники требуют взяток, а если их не давать, то они будут, как пиявки, сосать, вытягивать деньги, и тоже разорят. Не служить – куда лучше; это трудно, но не невозможно. Нужно только с кем-то тайком повидаться, кого-то пригласить, умаслить, угостить, кому-то «сунуть», и этот кто-то власть имущий, может устранить действии всяких законов и правил настолько, что потом беспокоить и не будут и на службу не возьмут. Смутно осознавал, что тут идет дело о каком-то обмане, но обмане нужном, неизбежным и извинительном, если не хочешь рисковать шкурой, подставлять лоб, при том таком обмане, который еще не всякому удастся может, а лишь людям таким, хитрым и богатым.

Таково было отвращение и ужас перед общественными должностями, на которые, по тогдашним законам, должны были выбираться лица купеческого сословия.»[15, с.296-297]

Помимо общественных должностей еще одним поводом для взяточничества была опека, навязываемая чиновниками Сиротского суда состоятельным купцам. Некоторые из них предпочитали откупаться. Однако среди купечества действительно находились и весьма циничные мошенники. Н. П. Вишняков писал: «Но был особенный разряд дельцов в купечестве, которые не только чурались подобных опек, но еще разыскивали их и на них основывали собственное благополучие. Это были такие опеки, при которых опекунам необходимо было получать на руки крупные суммы для расходования. Умело распределивши их по собственным и чиновничьим карманам, такие опекуны достигали полного благополучия. Нужно было только уметь делиться с чиновниками по совести. Нередко такие опеки кончались тем, что от большого и хорошего состояния не оставалось ничего, и опекуемые пусклись по миру. Но это уже не входило в работу опекунов: им нужно было только уметь отписаться и заручиться оправдательными документами. А суд? Боже мой, а на что же чиновники, при тогдашнем-то судопроизводстве?! Страшен сон, до милостив бог.» [15, с.298-299]

В воспоминаниях Н. А. Найденова [16] встречается еще один повод для обмана. Этот повод связан с именем генерал-губернатора Москвы А. А. Закревского, в годы правления которого для того, чтобы открыть фабрику или получить разрешение на продолжение работ на уже действующей фабрике нужно было давать взятки. Это находит подтверждение и в воспоминаниях Н. П. Вишнякова.

Таким образом, обман, как одна из темных сторон деловой и частной жизни купечества выведен А. Н. Островским в ранних произведениях очень рельефно. Мемуаристы, не отрицая фактов обмана и мошенничества в делах, поясняют причины, часто побуждавшие к этому. Факты обмана в частной жизни мемуаристами не упоминаются. Сопоставление отобранных для работы произведений А. Н. Островского с источниками личного происхождения подтверждает достоверность явлений обмана и мошенничества, описанных в пьесах драматурга, что позволяет причислить раннюю драматургию Александра Николаевича к историческим источникам для изучения предпринимательской деятельности и частной жизни купеческого сословия. Как отмечал А. Ф. Кони: «Излишне говорить о заслугах Островского в истории русского драматического искусства. Они уже давно всеми признаны. Но у него есть и другая заслуга перед русской историей вообще: ученому исследователю нашей прошлой бытовой жизни он дал в своих драмах и комедиях драгоценный и содержательный материал для освещения одной из сторон целого периода именно этой жизни.»[18, с.195]

Библиография
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
References
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
Ссылка на эту статью

Просто выделите и скопируйте ссылку на эту статью в буфер обмена. Вы можете также попробовать найти похожие статьи


Другие сайты издательства:
Официальный сайт издательства NotaBene / Aurora Group s.r.o.