Институционализация диалога государства и гражданского общества в контексте нормативной модели диалогической демократии

Зайцев Александр Владимирович кандидат философских наук, доктор политических наук доцент, Костромской государственный университет 156005, Россия, Костромская область, г. Кострома, ул. Овражная, 20/23 Zaitsev Aleksandr Vladimirovich Associate professor of the Department of Philosophy and Political Studies at Nekrasov Kostroma State University 156005, Russia, Kostromskaya oblast', g. Kostroma, ul. Ovrazhnaya, 20/23, kv. 1 aleksandr-kostroma@mail.ru Другие публикации этого автора

Как внутри конкретных научных дисциплин, изучающих проблемы институционализации, так и между ними «нет единства даже по самым существенным аспектам процесса институционализации и существования институтов» ^{[1, с. 231]}. В одном случае оказывается, что под институтами следует понимать законы и формализованные правила, в другом спонтанно складывающиеся неформальные практики, ограничения и привычки, в третьем варианте отождествляются организации и институты.

Современные исследователи-политологи в связи с этим вполне резонно отмечают, что «в научном сообществе отсутствует единство в трактовке категории «политический институт», с которой неразрывно связана политическая институционализация» ^{[2, с. 53]}. Ряд авторов обращают внимание на невозможность дать однозначное, четкое и ясное определение понятия «институт». По их мнению, в вопросе «об определении института легче найти ответ, что институтом не является, чем выработать адекватное определение институту» ^[3].

Понятие «институт» в теории социальной системы Т. Парсонса определятся двояко. Институты, во-первых, — это нормативные модели образа действия и взаимодействия, а, во-вторых, — это комплекс образцовых элементов ролевых ожиданий. Социальная система у Т. Парсонса предстает в качестве структуры статусно-ролевых отношений между участниками коммуникации (диалога) и интерсубъективного взаимодействия ^{[4; 5; 6; 7; 8]}. Структурный институционализм или системный анализ институтов, основы которого были заложены Т. Парсонсом, рассматривает общество, государство и другие социально-политические институты не как сумму или механическую совокупность различных элементов, а как специфические системы.

Неоинституциональный подход в политической науке возник в результате обращения исследователей к смежным научным дисциплинам ^{[9; 10;12]}. Это «породило» «экономический» (или «институционализм рационального выбора»), «социологический» (в нормативном и когнитивном вариантах), «исторический» «институционализм» и др. Для большинства современных исследователей политические институты это правила игры и ограничения, которые подразделяются на «формальные» и «неформальные» ^{[13, с. 160]}. Такой подход соответствует определению института, данному Д. Нортом: «Институты - это «правила игры» в обществе, или… ограничительные рамки, которые организуют взаимоотношения между людьми. Следовательно, они задают структуру побудительных мотивов человеческого взаимодействия - будь то в политике, социальной сфере или экономике. Институциональные изменения… являются ключом к пониманию исторических перемен» ^{[14, с. 17]}. Д. Норт первым указал на то, что организации и институты не тождественны друг другу. По его аналогии с игрой организации – это «игроки» (субъекты, акторы, агенты), в то время как институты – это формальные и неформальные нормы, ограничения, процедуры и правила.

По мнению Б. Ротстайна, «если ограничить определение институциональных правил лишь формальными, то появляется риск упустить из виду многочисленные, но, тем не менее, присущие любой политической организации, неформализованные, но, тем не менее, «само собой разумеющиеся» правила, которые детерминируют политическое поведение» ^{[13, с.161]}. Такая методология позволяет рассматривать диалог государства и гражданского общества в плоскости неоинституциональной парадигмы, как процесс институционализации и закрепления возникающих инновационных практик, процедур и норм их субъект-субъектной интеракции на основе двухсторонней коммуникации и дискурса.

Институционализация (англ. Institutionalization; нем. Institutionalisierung) – это относительно длительный процесс возникновения, образования и адаптации в обществе устойчивых форм, образцов и моделей социального взаимодействия, общения, поведения и социальных отношений, закрепляемых как формально, так и, с точки зрения неоинституциональной теории, то есть неформально. С. Хантингтону, которого в западной литературе называют «отцом» понятия институционализации, принадлежит ее классическое определение: «Институциализация – это процесс, посредством которого организации и процедуры приобретают ценность и устойчивость» ^{[15, с.32]}.

Но институционализация это не только процесс, но и результат, когда социальные действия становятся упорядоченными в особые социально-структурные особенности. Итогом процесса институционализации является формирование новых социальных институтов, то есть установленного порядка «правил и стандартизованных моделей поведения. Таким образом, в институциональной политологии термин «институционализация» рассматривается двояко:

- во-первых, как учреждение, создание, формирование новых институтов; - во-вторых, как закрепление, укоренение и стабилизация уже существующих институтов. То есть институционализация трактуется одновременно и как учреждение, и как укоренение институтов.

Институционализация у П. Бергера и Т. Лукмана выступает как процесс возникновения, установления и передачи социального порядка. В этом процессе присутствуют три последовательных этапа: типизация, объективация и легитимация. Необходимым условием типизации или процесса возникновения институтов является хабитуализация ^{[16, с. 32]}. Хабитуализация, то есть опривычнивание (от англ. habitual опривычнивание) предшествует появлению института, но именно типизация является началом появления нового института. При этом институт определяется П. Бергером и Т. Лукманом как «взаимная типизация опривыченных действий» ^{[16, с.92.]}.

Второй этап институционализации, или объективация, предполагает превращение института в объективную социальную реальность.

Третий этап институционализации — это легитимация или оправдание существующего социального порядка, расширение его за пределы жизни одного поколения. «Легитимация, - как пишут П. Бергер и Н. Лукман, - создает новые значения, служащие для интеграции тех значений, которые уже свойственны различным институциональным процессам» ^{[2, с. 53]}. Таким образом, процесс институционализации, то есть образование нового социального института состоит из нескольких относительно длительных и последовательных этапов. Финалом процесса институционализации является возникновение нового социального или политического института.

В. Шмидт из Бостонского университета в США предлагает дополнить неоинституционализм еще одним направлением, который был назван ей дискурсивным институционализмом. Если «три старейших» направления неоинституционализма углубляются в сферу институциональных ограничений, то дискурсивный институционализм обращен к смысловым структурам, мышлению и речи. Как и другие ветви неоинституционализма, дискурсивный институционализм акцентирует внимание на институтах. Без дискурса, понимаемого как обмен идеями, по мнению В. Шмидт, «очень трудно объяснить, как происходит переход идей от индивидуальной мысли к коллективным действиям» ^{[17, р. 15]}.

Проблематика дискурсивного институционализма В. Шмидт перекликается с теорией делиберативной демократии, субстанциональной основой которой является делиберативный диалог. «Делиберативная демократия считается лучшей формой принятия решений, - пишет В. Шмидт, - поскольку открытый диалог может разблокировать неиспользованные знания, генерировать новые практики и ноу-хау, осуществить качественную аргументацию для большей легитимизации политики, а также создать новую, более крепкую взаимоотношения между сторонами в процессе совместного обсуждения» ^{[17, р. 18]}.

Следует иметь в виду, что такие понятия как дискурс, делибератия и диалог очень близки друг к другу. К примеру, в версии делиберативной демократии, предложенной Дж. Драйзеком, она предстает как дискурсивная демократия ^[18]. А такое понятие современной политической науки, как политический дискурс, начиная с Ю. Хабермаса, истолковывается, в том числе и российскими учеными (А. В. Дука ^{[19, с.92]}, Л. Н. Тимофеевой ^{[20, с. 3; 21, с.321]}, О. Ф. Русаковой ^{[22, с. 37]} и др.), как диалог в сфере политики, в том числе и как диалог власти и оппозиции, гражданского общества и государства в сфере публичной политики.

Идеи диалогической демократии разрабатывались Э. Гиденсом ^[23], М. Каллоном ^{[24; 25]}, С. Лавеллем ^{[26; 27]}, Б. Латуром ^[28] и другими зарубежными политологами, социологами и философами. В западноевропейской политической науке существует точка зрения, что в одном типологическом ряду современных моделей демократии наряду с демократией участия и делиберативной или дискурсивной демократией, находится еще одна: диалогическая демократия.

И демократия участия, и делиберативная демократия построены на диалоге, диалог, в том или ином виде, является их субстанциональной основой. С точки зрения П. Лавелля его соавторов, модель диалогической демократии близка «к делиберативной демократии, хотя она иногда заимствует некоторые элементы демократии участия» ^{[27, р. 4]}. Делиберативная демократия и демократия участия в целом «входят в диалогическую модель» ^{[27, р. 3]} Они служат для того, «чтобы заполнить некоторые пробелы в диалогической модели» ^{[27, р. 2]}.

Делиберативная и совещательные модели демократии по сути дела выступают лишь в «качестве дополнительных моделей» по отношению к диалогической демократии. Не отрицая наличия существенных отличий во всех этих трех новейших моделях демократии, П. Лавелль настаивает том, что и делиберативная и патрисипаторная модели «принадлежат» к более широкой модели диалогической демократии. ^{[27, р. 4]}. При этом ни одна из трех названных моделей не замещает собой и не опровергает либеральную демократию, они лишь ее дополняют, модернизируют и, тем самым, адаптируют демократию к новым запросам со стороны общества.

Учитывая, что современная демократия институционализируется в сфере публичной политики в процессе взаимодействия государства и гражданского общества, мы можем утверждать, что существует тесная взаимосвязь между двумя политическими процессами: процессом институционализации диалога государства и гражданского общества и процессом постепенного становления диалогической демократии, в том числе и России. В том числе, к примеру, в таком ее инновационном модусе, как электронная демократия. Правда, в отличие от западноевропейских коллег, российские политологи вплоть до настоящего времени еще так и не приступили к изучению диалогической модели демократии. Так С.П. Поцелуев, детально рассмотрев роль политического диалога в коммуникативных теориях демократии, перебрав практически все теории, модели и формы демократии, так и не упомянул о существовании теории (и практики) диалогической демократии ^{[29; 30]}.

С нашей точки зрения, институционализация диалога государства и гражданского общества латентно обуславливает и процесс институционализации диалогической демократии. И, наоборот, институционализация демократии (делиберативной, участия, диалогической) объективно связана с инстититуционализаций диалога государства и гражданского общества. При этом, под демократией, вслед за Дж. Кином, мы понимаем «особый тип политической системы, в которой институты гражданского общества и государства имеют тенденцию функционировать, как два необходимых элемента, как отдельные и одновременно стыкующиеся, разные и вместе с тем взаимозависимые, внутренние сочленения в системе, где власть… всегда может стать предметом публичного обсуждения, компромисса и соглашения» ^{[31, с. 20]}.

Определяющую роль гражданского общества в процессе институционализации новейших моделей демократии разделяют Дж. Коэн и Э. Арато, которые в своем фундаментальном исследовании гражданского общества в контексте политической теории заметили по этому поводу следующее: «Наш главный тезис состоит в том, что на уровне гражданского общества демократия может идти гораздо дальше, чем на уровне политического и экономического сообществ, так как в первом координирующие механизмы коммуникативного взаимодействия имеют фундаментальный приоритет» ^{[32, c. 526]}. А для «институционального существования полностью развитого гражданского общества» с нормативной точки зрения необходимы два рода прав: во-первых, те, которые обеспечивают автономию личности, и, во-вторых, «те, что имеют дело со свободной коммуникацией» ^{[32, c.513]}.

Российские политологи и политические социологи едины во мнении, что для снижения социальной напряженности в современном российском социуме как воздух «необходима институционализация механизмов перманентного диалога властных структур с гражданским обществом». Институционализация диалога государства и гражданского общества не только «задаст «правила игры», но еще и сформирует элементы общественной системы, способной оказать благотворное «воздействие на бытующие в социуме ценности, коллективную идентичность, доверие и солидарность» ^{[33, с. 8]}.

Как утверждает Т.С. Шикина, «становление института диалога только начинается» и на пути процесса институционализации диалога, по ее мнению, «лежит много преград, коренящихся в историческом и социокультурном прошлом социума и объективных авторитарных устремлениях власти» ^[34]. Институт диалога государства и гражданского общества – это результат исторически длительного процесса закрепления в социальной практике и в ходе институционализации разнообразных практик интерсубъективного взаимодействия, коммуникации и дискурса этих двух макрополитических акторов. Институт диалога хабитуализируется в процессе переговоров, партнерства, консультаций, экспертиз, дебатов, обсуждений, общественного контроля и других форм интеракции государства и гражданского общества в сфере публичной политики ^{[35; 36; 37]}. Институт диалога представляет собой институционализированные практики двухстороннего продвижения, передачи и обмена социально-политической информацией между институтами государства и организациями гражданского общества ^{[38; 39; 40]}.

В. С. Рахманин полагает, что «институционализация политических диалогов» - это не только их легитимация, то есть законодательное закрепление в политической практике, но и еще «явленность», открытость, транспарентность, взаимообусловленность возрастания роли диалога возрождением и трансформацией публичной сферы жизни общества и публичной политики, где, собственно и протекает процесс институционализации диалога государства и гражданского общества ^{[41, с.243]}.

В. Михеев и А. Иванова, рассматривая процесс институционализации диалога государства и гражданского общества, исходя из «широкого» и «узкого понимания» процесса его институционализации. Институционализация диалога государства и гражданского общества в широком смысле это «сфера публичной политики,… открытая, гласная, доступная для участия сфера общественной жизни, в которой субъекты политических и общественных отношений взаимодействуют друг с другом» ^{[42, с. 74]}. В узком понимании институционализация диалога государства и гражданского общества, как считают вышеназванные авторы, представляет собой процесс взаимодействия «институтов власти, гражданского общества, бизнеса, многообразных социальных групп, слоев по поводу реализации общественных интересов, производства, распределения и использования общественных ресурсов и благ с учетом волеизъявления народа и населения определенных территорий» ^{[42, с. 74]}.

В целом соглашаясь с данной трактовкой диалога государства и гражданского общества, хотелось бы заметить, что в данном случае речь идет не столько о процессе институционализации диалога, сколько о перечислении и описании содержательной стороны межсубъектного взаимодействия акторов этого диалога. Институционализация это не «сфера» и «взаимодействие». Институционализация это относительно темпоральный процесс, процедура, путь хабитуализации диалога. В процессе его укоренения в публичной сфере, когда отдельные и спорадические практики диалогического взаимодействия государства и гражданского общества приобретают устойчивый и повторяющийся характер, они все более институционализируются, то есть становятся регулярным и повторяющимся типом двухсторонней коммуникации, симметричного обмена информацией. Институционализация – в смысле превращения диалога в институт - является, скорее, результатом, чем, процессом, разворачивающимся в ходе интерсубъективного взаимодействия и протекающего в лоне публичного пространства и транспарентной публичной политики с участием, как государства, так и достаточно развитого для этого гражданского общества ^[43].

Из современных западных исследователей первым об институционализации диалога заявил Б. Барбер в своей получившей мировое признание работе под названием «Сильная демократия: политика участия для нового века», вышедшей еще в 1984 году ^[44]. При этом, правда, автор не использует сам термин диалог, а обращается к его эквиваленту, именуя диалог разговором (talk). В связи с этим заметим, что существительное «talk» переводится с английского языка на русский и как «разговор», и как «диалог», и как «беседа». Кроме этого понятие «talks» обозначает еще и переговоры . Во французском издании книги Б. Барбера, английское слово «talks» переведено на французский именно как «диалог» ^[45].

Ч. Эссенгул, координатор из Центра социальных исследований Американского университет Центральной Азии отмечает, что институционализация диалогa между правительством и неправительственными организациями играет исключительно важную роль в обеспечении эффективности процесса принятия политических решений. «Между тем пока еще ни одна модель институционализации не была тщательно проработана и широко признана» ^[46].

Авторы аналитического доклада «Реформа политического процесса: институционализация консультаций между государственными учреждениями и неправительственными организациями в странах СНГ» констатируют: «Институционализация диалога между правительственными учреждениями и неправительственными организациями, как и другие формы партнёрства и сотрудничества, подразумевает наличие очевидного и достаточно развитого сектора независимых неправительственных организаций».

Для институционализации диалога, по мнению авторов данного доклада, требуются наличие, «как минимум трёх компонентов, или условий, которые смогут создать эффективный процесс институционализации»:

Во-первых, это необходимость мышления, склонного к сотрудничеству, и сознания того, что выгоды от институционализированных форм консультаций будет получен обеими сторонами диалога;

Во-вторых, это наличие правовых основ развития неправительственных организаций и законодательное закрепление процесса и процедур институционализации диалога;

И, в-третьих, информированность об уже существующем опыте сотрудничества государства и общества, что способствует лучшему пониманию трудностей, которые могут возникнуть при появлении любых инициатив, направленных на институционализацию консультаций и диалога ^{[47, р. 53]}.

Французский политолог С. Блатирикс также отмечает важность юридического аспекта в ходе институционализации публичного дискурса. Однако, как она пишет в своей докторской диссертации по политологии, посвященной исследованию становления демократии участия во Франции, «анализ процесса институционализации показывает, что создание социального или политического института не ограничивается только юридическими документами, но относится к более сложной совокупности социальной деятельности» ^{[48, p.14]}.

Социальная деятельность, в контексте демократии участия, ведущая к появлению новых политических институтов, это новые демократические практики, совместные коллективные действия и общественные движения, которые только и могут создать «необходимые эффекты с точки зрения институционализации процедуры консультаций и диалога» ^{[48, р. 16]}. Иными словами, юридически-правовой аспект «является одной из сторон институционализации» ^{[48, p. 190]}. Но кроме законодательного закрепления диалоговых процедур, механизмов и норм, необходим еще и социальный аспект, позволяющий институционализировать диалог в контексте конкретных политических практик демократии участия или делиберативной демократии.

Институционализация диалога государства и гражданского общества для второго автора из этой пары своеобразные ловушки, которые необходимо учитывать в процессе закрепления нормативного процедур их взаимодействия. Так, к примеру, политолог из Испании Э. Ломбардо полагает, что, не смотря на очевидные блага, «процесс институционализации диалога с гражданским обществом несет в себе ряд проблем и рисков для демократии» ^{[49, р.7]}. Суть этих рисков можно свести к двум аспектам диалога. Первый – это проблема репрезентативности, вторая – подотчетности акторов диалога перед своими организациями и всем гражданским обществом в целом.

Дело в том, что пропорциональное и равное участие в диалоге «представителей» со стороны организаций и институтов гражданского общества осложняется открытой природой гражданского общества и практической невозможностью его адекватной репрезентации для участия в открытом диалоге с государством. Что касается второго риска, то, не существует каких-либо никаких механизмов для того чтобы каким-либо образом привлечь к ответственности за те или иные некорректные действия какие-либо организации или отдельных акторов гражданского общества, как это требуется в демократический режим. Эти риски проистекает из процедуры институционализации диалога на основе формализации связей и отношений между государственными учреждениями и неправительственными организациями гражданского общества.

Для организаций гражданского общества оборотной стороной создания устойчивой институциональной системы коммуникации со структурами и органами государственной власти, может стать появление в «ловушки». Попав в нее, НКО утратят или полностью потеряют свою независимость от власти. Данные риски на практике могут обернуться зависимостью и последующей бюрократизацией акторов институционализированного диалога гражданского общества с государством.

Институционализация диалога государства и гражданского общества представляет собой синергетический процесс перехода от нерегулярных спорадических практик к систематическим, упорядоченным, организованным и управляемым моделям симметричной коммуникации, диалогического дискурса и взаимодействия на основе нормативно закрепленных механизмов обмена информацией между государственными институтами, с одной стороны, и организациями и институтами гражданского общества, с другой стороны. Институционализация диалога государства и гражданского общества – это относительно длительный поступательный процесс эволюционного усложнения, дифференциации и интеграции системы разрозненных коммуникативных институций на основе объективного тренда к повышению социальной значимости, места и роли данного института в общественно-политической практике интерсубъективного взаимодействия государства и гражданского общества ^{[50; 51; 52; 53; 54; 55]}.

Процесс институционализации диалога государства и гражданского общества состоит из ряда этапов, отличающихся друг от друга динамикой глубиной и широтой институционализации диалога, каждый из которых способствует все большей хабитуализации и рутинизации диалога, превращению его в привычную норму коммуникации государства, граждан и их ассоциаций в режиме диалогического дискурса ^{[56; 57; 58; 59; 60]}. Смысл и предназначение институционального диалога состоит в повышении качества и эффективности новой модели дискурсивного управления на основе партнерства государства и гражданского общества в процессе совместного обсуждения, выработки и принятия социально и политически значимых решений[ ]61; 62;63;64;65;66]. Созидание такой коммуникативной системы требует значительных усилий и немалого количества времени. В конечном итоге, устойчивое функционирование такой инновационной социокоммуникативной системы будет означать институционализацию диалога государства и гражданского общества и трансформацию ранее существовавших коммуникативных практик в новый социально-политический институт общества в рамках новейших моделей демократии.

Просто выделите и скопируйте ссылку на эту статью в буфер обмена. Вы можете также попробовать найти похожие статьи