DOI: 10.25136/2409-8728.2022.3.37549

Аннотация: Исследуется логико-исторический подтекст определения Кантом пространства и времени в качестве чистых форм чувственного знания. Анализируется пересмотр мыслителем понятия априорности, утверждение им существования априорных синтетических суждений, служащих основой в постановке проблемы о возможности априорных форм чувственности. В центре рассмотрения соотнесенность Кантом категорий субстанции и формы, материи и формы, пространственной неконгруэнтности как обоснований трансцендентальной эстетики. Особый акцент ставится на разграничении, даже противопоставлении мыслителем категорий материи и формы, субстанции и формы. Основной метод – герменевтическое перепрочтение наследия Канта с позиций достижений и проблематики современной космологии. Основными выводами данного исследования являются: 1) Постановка проблемы человекомерности нашей Вселенной в философии Канта, что перекликается с широко обсуждаемым в физике антропным принципом и свидетельствует о непреходящем проективном значении творчества философа.2) В этой связи допустимо отнесение априорных форм чувственности к врожденным особенностям человеческого организма. Трехмерность формы чувственного восприятия человека в обсуждаемых в современной науке моделях одиннадцати-мерного пространства-времени предопределяет сам факт возможности его существования. 3) В кантовской философии не ставится вопрос, каким образом форма присоединяется к сущности. Развитие современной физики элементарных частиц и космологии в геометродинамическом наполнении вплотную подошли именно к этой приоритетной проблематике.

DOI: 10.25136/2409-8728.2022.3.37717

Аннотация: Предметом исследования являются социальный и технологический аспекты европейской утопии Нового времени. На европейскую утопию оказали влияние наиболее знаковые образы и сюжеты античной и ренессансной утопии. В ней были воплощены и переосмыслены образы и сюжетные элементы знаменитого "Государства" Платона, утопий Т. Мора и Т. Кампанеллы, модели идеального христианского государства, представленной в трактате «Описание республики христианополитанской» И.В. Андреэ (1586-1654). В статье дается общая характеристика новоевропейского утопизма на материале концепций Ф. Бэкона, С. де Бержерака, Ш. Фурье. Если в эпоху Средневековья социальные неравенство и несправедливость считались выражением естественного порядка вещей или следствием несовершенства человеческой природы, то в более поздние периоды истории люди начинают пытаться улучшить жизнь общества при помощи изменений политического, экономического и социального устройства. Научная новизна темы исследования обусловлена соотнесением европейского утопизма с наиболее выраженными социокультурными характеристиками эпохи. В эпоху Возрождения утопия социальная при этом рассматривалась авторами в неразрывной взаимосвязи c архитектурным и градостроительным аспектами формирования среды обитания человека. В эпоху Нового времени социальный утопизм соотносится с утопизмом технологическим. Выводы статьи включают в себя характеристику утопии XVIII в., когда внимание утопистов в наибольшей степени сосредоточено на законодательной и политической организации жизни общества, а также XIX в., когда залогом социального благополучия считается оптимальное экономическое устройство.

DOI: 10.25136/2409-8728.2022.3.36913

Аннотация: Предметом исследования является опыт построения безрелигиозной и псевдорелигиозной веры как новой христианской антитрадиции. Объект исследования – постсекуляризм как феномен современности. Методологической базой исследования послужили компаративный, описательный и контент анализ. Идея Ф.Ницше о "смерти Бога" породила естественную обратную реакцию со стороны носителей религиозности, тех, для кого бытие Бога является реальностью. Однако ответ этот был двояким. С одной стороны, традиционная апологетическая полемика. А вот с другой стороны, попытка переосмыслить само христианство в условиях «повзрослевшего» мира, начало чему, во многом, положил Дитрих Бонхёффер. Но насколько оправдан подобный ответ и не приведет ли попытка «ревизии» христианских ценностей к их редукции, а затем и забвению?      Были сделаны следующие основные выводы. Протестантская богословская мысль середины прошлого века предприняла ряд попыток «приспособить» христианство к реалиям современности. Дитрих Бонхеффер выдвинул идею переросшего религию совершеннолетнего мира, а Томас Альтицер положил начало «теологии смерти Бога», которая и вовсе делает христианство безрелигиозным. Подобные идеи десакрализуют само представление о Трансцендентном. Появление откровенно пародийных псевдорелигиозных конструктов и их частичное признание современным обществом, окончательно открывает перспективу предельной профанации Трансцендентного в силу потери интереса к Его поиску, причиной чему, во многом послужили попытки именно конфессиональной мысли решить проблему «смерти Бога» через обмирщение веры, которое, в первую очередь, означает отказ от Традиции и Бога как непостижимого Абсолюта. Подобное отрицание Традиции и вместе с ней Трансцендентного, на самом деле, говорит не о преодолении «барьеров» религиозности, а напротив, о строительстве новой замкнутости. Можно говорить не только о начале «смерти» традиции, которая перерождается в антитрадицию, но и бесперспективности «безрелигиозной веры» и «атеистического христианства», в целом.

DOI: 10.25136/2409-8728.2022.3.37150

Аннотация: Исследование ставит задачу восполнить пробел, который возник в изучении истории категории иронии в галантную эпоху и показать как происходило ее становление и понимание в XVII веке. Осмысление становления одной из важнейших эстетических категорий в начале Нового времени помогает понять развитие эстетической мысли и искусства этого периода. В иронии галантная эстетика противостоит барочной. Веселость и ирония галантности являются антитезой барочной напыщенности и высокопарности. Без этого отрезка времени невозможно понять современную иронию, поскольку она восходит не к античности, а к искусству Нового времени. В этом заключается актуальность данного исследования. Для того, чтобы именно эта эстетическая категория вышла в искусстве на первый план, необходимо было определенное стечение исторических условий и обстоятельств. Первая половина XVII века - это время формирования нового галантного этоса, смены героического эстетического идеала галантным, превращения рыцарского сословия в придворное, возникновение нового социо-культурного пространства - салонов, гендерная революция и активное проникновение в правящие элиты третьего сословия. Все эти факторы вместе и каждый в отдельности оказали влияние на широкое распространение категории иронии. В данной статье рассматриваются различные аспекты этого процесса.

DOI: 10.25136/2409-8728.2022.3.37001

Аннотация: Данная статья исследует критический инструмент современной философии, получивший название «призракология» («хонтология») в работах Жака Деррида и Марка Фишера. Ставится цель не просто рассмотреть происхождение данного подхода, но также раскрыть его философские основания в историко-проблемном контексте современности. Для этого используется интертекстуальный анализ работ Ж. Деррида, М. Фишера и нескольких основных авторов, на которых они основываются (К. Маркс, З. Фрейд, Ф. Джеймисон и др.). Также производится герменевтическая экспликация смысловых коннотаций, не разворачиваемых самими авторами, но способствующих лучшему пониманию искомого подхода. Результатом исследования становится определение «призракологии» («хонтологии») как трансдисциплинаного инструмента поисков «другой современности» в условиях отсутствия исторической альтернативы, инструмента перезапуска прерванной культурной революции. Осуществляется этот перезапуск через работу с формами навязчивого отсутствия («призраками») в культурном опыте современности, проявляющимися в пандемии депрессии, индустрии ностальгии и т.д., то есть через критическую работу с общим чувством. Актуальность такого подхода заключена в возможности совершенно нового взгляда на исследования многих культурных и политических процессов современности, в возможности открытия детерминант, недоступных классическим подходам. В конечном счете, хонтология это инструмент освобождения воображения.