Статья '«Преодоление различий между городом и деревней», или советская городская повседневность против сельской' - журнал 'Культура и искусство' - NotaBene.ru
по
Меню журнала
> Архив номеров > Рубрики > О журнале > Авторы > Требования к статьям > Политика издания > Редакция > Порядок рецензирования статей > Редакционный совет > Ретракция статей > Этические принципы > О журнале > Политика открытого доступа > Оплата за публикации в открытом доступе > Online First Pre-Publication > Политика авторских прав и лицензий > Политика цифрового хранения публикации > Политика идентификации статей > Политика проверки на плагиат
Журналы индексируются
Реквизиты журнала
ГЛАВНАЯ > Вернуться к содержанию
Культура и искусство
Правильная ссылка на статью:

«Преодоление различий между городом и деревней», или советская городская повседневность против сельской

Сидорова Галина Петровна

доктор культурологии, кандидат исторических наук

профессор, Ульяновский государственный технический университет

432005, Россия, г. Ульяновск, ул. Пушкарева, 24

Sidorova Galina Petrovna

associate professor of the Department of History and Culture at Ulyanovsk State Technical University.

432005, Russia, g. Ul'yanovsk, ul. Pushkareva, 24, kv. 187

gala_si_61@mail.ru
Другие публикации этого автора
 

 

DOI:

10.7256/2454-0625.2019.2.28762

Дата направления статьи в редакцию:

24-01-2019


Дата публикации:

25-02-2019


Аннотация: Анализируются особенности городской и сельской субкультур в российско-советской культуре 1950-1980-х, в их повседневных проявлениях при непосредственных коммуникациях. Советская – городская и сельская – повседневность рассматривается через ее отражение в художественных произведениях соответствующего времени. Через художественные образы городской и сельской повседневности, проанализированные в историческом и социокультурном контексте, выявлена их субкультурная и национальная специфика. Источники: культовые тексты советской художественной литературы и кино 1950-1980-х, где городская субкультура представлена в непосредственной коммуникации с субкультурой сельской. Метод исторической и пространственной типологии, этнопсихологический метод, герменевтический метод, художественный метод познания культуры. Теории Л. Вирта, Г. Зиммеля, Р. Редфилда, Р. Франкенберга и Л.Н. Когана о городской и сельской субкультуре и соответствующем образе жизни. Городская субкультура – более «индустриальная» и «сложная», а сельская субкультура – более «традиционная» и «простая». В срединной по типу российско-советской культуре «преодоление различий между городом и деревней» в процессе ускоренной модернизации на повседневном уровне – нередко ассимиляция, а также маргинализация как городского, так и сельского общества. При непосредственных массовых коммуникациях это приводило к антагонизму городской и сельской субкультур.


Ключевые слова:

Советская культура, повседневность, субкультура, городская, сельская, традиционный тип, индустриальный тип, межкультурная коммуникация, маргинальность, антагонизм

Abstract: The features of the city and rural subcultures in the Russian-Soviet culture of the 1950s-1980s and their everyday manifestations in direct communications are analyzed. Soviet - city and rural - everyday life is observed through its reflection in works of art of this time. Through the artistic images of city and rural everyday life, analyzed in the historical and sociocultural context, their subcultural and national specific is determined. Sources: cult texts of Soviet fiction and cinema of the 1950s-1980s, where the city subculture is represented in direct communication with the rural subculture. Method of historical and spatial typologies, ethno-psychological method, hermeneutic method, the artistic method of understanding culture is used. Theories of L. Wirth, G. Zimmel, R. Redfield, R. Frankenberg and L. N. Kogan on urban and rural subculture and the corresponding lifestyle. City subculture is more "industrial" and "complicated", but rural one is more "traditional" and "simple". In the middle type of Russian-Soviet culture "overcoming the differences between city and village" in the process of accelerated modernization at the daily level – often assimilation, as well as the marginalization of both city and rural society. Under immediate mass communications, this led to the antagonism of city and rural subcultures.


Keywords:

Soviet culture, everyday life, subculture, city, rural, traditional type, industrial type, intercultural communication, marginality, antagonism

Социалистическая модернизация в СССР шла ускоренно, уже в конце 1950-х городам – столичным и новым были присущи все черты индустриального общества. Со второй половины 1950-х, когда в стране завершался переход от традиционного общества к индустриальному, одно из основных направлений внутренней политики – «преодоление различий между городом и деревней», преобразование сельского труда в разновидность индустриального. С этой целью повысили закупочные цены на сельхозпродукцию, увеличили государственные расходы на социальное развитие села, отменили налог на личное подсобное хозяйство (ЛПХ), развернули движение «30-тысячников» – устремившихся в деревню городских специалистов. Но с конца 1950-х командно-административные методы начали вытеснять экономическое стимулирование, и в начале 1960-х – кризис сельского хозяйства. Далее – экономическая реформа 1965 года: хозрасчет в промышленности, а в сельском хозяйстве – установление стабильного плана поставок продукции, повышение закупочных цен, увеличение капиталовложений, сокращение налогов, снятие ограничений с ведения ЛПХ, введение ежемесячной зарплаты колхозников. После снятия ограничений, у 90% крестьянских семей были ЛПХ, которые обеспечивали продуктами самих сельчан и живущих в городе членов семьи. Кроме того, сельские жители через продажу продуктов на рынке получали денежные доходы и считали подсобные хозяйства своим важнейшим преимуществом [1, с. 373, 393-399].

Годы 8-й пятилетки вошли в историю рядом социально-экономических достижений. Но экономическая реформа перестала работать, новации были задавлены командно-административной системой. На рубеже 1960-70-х советские авторы отмечали сохранение существенных различий между городом и деревней, в том числе, в условиях культуры и быта. К 1970 году средняя зарплата рабочего в сельском хозяйстве – 52 рубля в месяц, при средней зарплате по стране – 115 рублей. Важнейшим различием (о чем не писали советские авторы) оставался порядок паспортизации, согласно которому выдача паспортов распространялась только на лиц, проживающих в городах, райцентрах и поселках городского типа. С целью – сдержать механический рост городского населения – 37% граждан СССР, проживающих в селах, лишались права на паспорт. Лишь в 1974 году всем сельским жителям СССР решили выдавать паспорта [2]. В 1970-е годы значительная часть сельского населения была лишена элементарных современных удобств. Больше половины российских сел находились за пределами пешеходной доступности от средней школы, больницы, клуба и библиотеки. По грунтовым дорогам в сезонную распутицу трудно было проехать даже на тракторе «Беларусь». В 1974 году менее половины центральных усадеб колхозов и совхозов соединялись автодорогами с райцентрами. Более 60 тыс. сел Нечерноземья были расположены на расстоянии свыше 6-ти км от автобусных остановок. Только 32% сел и деревень были обеспечены автобусным сообщением с райцентром, одним рейсом в сутки. Сельские магазины не удовлетворяли спрос на предметы быта. Но и в городе было недостаточно специфических товаров для сельчан (резиновых калош и сапог, валенок, телогреек и др.). Если объем бытовых услуг на одного городского жителя Нечерноземья в 1975 году составлял 24,2 рубля, то на одного сельского жителя – 8,2 рубля [1, с. 357-373]. К концу 1980-х удалось добиться лишь почти полной электрификации и значительной газификации сел. Школы, почтовые отделения и лечебные учреждения работали лишь в поселениях с людностью выше 300 человек [3]. Сельское хозяйство, несмотря на принятые меры, оставалось в кризисе. В период уборки урожая на сельхозработы привлекали миллионы горожан и военнослужащих, продукция имела высокую себестоимость. По переписи 1959 года численность горожан (среди русских) в СССР превысила численность сельских жителей, а по переписи 1989 года составляла уже более 80%. К 1979 году казахи и литовцы обогнали русских по темпам миграции в города. Советские историки прослеживали в динамике мотивацию перемещения населения из села в город: если в 1960-е годы, особенно в первой половине, миграция из села в город в основном мотивировалась материальным стимулом – повышением зарплаты, то 1970-е годы на первое место вышла потребность улучшения условий и содержания труда, культурно-бытовых условий жизни (Зубкова Е.Ю. «Социальные процессы развития города и села в 1960-1970-е гг.», 1986). А философы утверждали, что для социалистического общества характерно постепенное сближение образа жизни городского и сельского населения; социалистический образ жизни является единым для всех классов, социальных групп и народностей (Тургунбаев Ф. «Сближение городского и сельского образа жизни в условиях развитого социализма», 1984).

В 1990-е социологи выявили: одним из результатов ускоренной модернизации (в том числе, урбанизации) стала маргинализация, когда целые поколения потеряли одну систему ценностей и не обрели другой [4]. В связи с тем, что в СССР 1930-1960-х средние и крупные города зачастую формировались выходцами из села, «ядро многих старых городов составили люди, абсолютно не адаптированные к условиям городской жизни. Старые городские локальные субкультуры приобретали за счёт этого налёт маргинальности. На рубеже 1960-70-х поток населения (в первую очередь русского) из села увеличивал численность горожан и тормозил качественные урбанизационные процессы [5]. Жители сел приглашались в города на малоквалифицированные и социально непрестижные работы, получали жилье и ограниченную прописку («лимитчики»). Проработав ряд лет, они получали квартиры и становились городскими жителями, в то время как коренные горожане продолжали ждать очереди на жилье. Это вызывало резкий антагонизм между ними [6, с. 341]. Согласно Э. Парку, маргинал, стремясь интегрироваться в доминирующую культуру, усваивает ее социокультурные стандарты, но внешне и поверхностно. Как показало исследование Л.Н. Денисовой, сельские мигранты были нужны городским предприятиям, но традиционные крестьянские привычки были чужды городской среде. «Деревня» быстро пополняла число маргиналов. Они очень долго не могли влиться в новую жизнь, но в деревню не возвращались, чтобы не давать повода односельчанам для рассуждений о себе как неудачнике. Даже благополучные и успешные бывшие деревенские в представлении окружения оставались «деревней». Директора заводов были недовольны рабочими-мигрантами, поскольку они были первыми прогульщиками и нарушителями общественного порядка [1, с. 389-391]. Маргинальностью объясняются особенности поведения сельских мигрантов в городе (аффективность, агрессивность, быстрая смена эмоциональных состояний): в ситуации традиционного общества отсутствие внутренней дисциплины компенсируется … авторитетом традиции, контролируется общиной. Стремительное разрушение традиционных форм контроля приводит к тому, что не имеющий навыков саморегуляции … индивид проявляет ничем не сдерживаемые, непосредственные реакции» [7]. В селах же сложился нелепый квазигородской образ жизни: многоквартирные 3-5-этажки обрастали огородами и скотными сараями [3]. Сельские женщины старшего поколения часто боялись новой бытовой техники и не доверяли ей. Стиральной машине предпочитали стирку руками в корыте, считая, что таким образом белье стирается чище, а кроме того, стирка в машине белье портит [1].

Какие особенности городской и сельской субкультур 1950-1980-х, в их непосредственной повседневной коммуникации, удалось выявить через художественные образы, проанализированные в этом историческом и социокультурном контексте?

Узкое понимание культуры стало основанием для убеждения: город – культура, а в селе культуры нет: «Какая у нас тут культура: ни кино, ни танцев!» (в повести С. Антонова и фильме С. Ростоцкого «Дело было в Пенькове»). Поэтому в контексте «преодоления различий между городом и деревней» городская культура, в первую очередь, модная одежда, – образец для подражания: чтобы привлечь внимание мужа, колхозница Лариса покупает модную юбку – такую же, как у соперницы-горожанки Тони. Напротив, как заметил О.В. Горбачев, для продуктивной работы в колхозе Тоне пришлось сменить городские ботики и модный костюм с перчатками на сапоги, ватник и платок [8]. Сельчанка Нюра в Москве, заметив модную деталь костюма горожанки, тут же заимствует ее: заворачивает рукава блузки на ¾ (в фильме Т. Лизновой «Три тополя на Плющихе»). Зоотехник из Ленинграда Тоня Глечикова выступает в роли просветителя: распространяет «культуру» в селе («Дело было в Пенькове»), в итоге колхозники признают ее деятельность полезной. В повести В. Липатова «Деревенский детектив»: «Самым культурным человеком в деревне себя считал заведующий клубом Геннадий Николаевич Паздников. В Кедровку он приехал всего два года назад, пришел в клуб при шляпе и красных штиблетах, щурился и прищелкивал каблуками. …а женщинам средних лет целовал руку. Однако …к нему скоро привыкли и полюбили за то, что на аккордеоне он играл мастерски и никогда не отказывался прийти на свадьбу, именины или проводы». Вместе с тем, созданы художественные образы «культурных» горожан, воплотившие поверхностную, бесполезную для сельчан деятельность. Это образ лектора Димы Крутикова, просвещающего колхозников на тему «Сны и сновидения» («Дело было в Пенькове»). В романе В. Шукшина «Любавины» и фильме «Живет такой парень» это образ учительницы из Москвы Майи Семеновны, которая во главе «штаба культуры» воюет с «пошлостью» в домах сельчан – картинками с лебедями, фигурками кошечек и слоников на комодах. Наконец, псевдопросветительство – в образе горожанки Раисы Захаровны, шокирующей наивного сельчанина рассказами о чудесах экстрасенсов (в фильме В. Меньшова «Любовь и голуби» по пьесе В. Гуркина). Сельчане признают культурное превосходство горожан, но обижаются на замечания и намеки о своей «некультурности. Так, сельчанин посмеивается над своей привычкойв проездке прятать деньги в нижнее белье, но язвительное замечание попутчика-горожанина на этот счет вызывает острую обиду и агрессивный ответ (в фильме В. Шукшина «Печки-лавочки»). Представление, что город – культура, а в селе культуры нет, формировало у городских обывателей чувство превосходства, и сельчане замечали это: «Я, грешным делом, городских недолюбливаю, – признался Родионов. – По-моему, они зазнаются здорово. – Культуры больше, поэтому… Это было самое уязвимое место Родионова – культура городских и деревенских. Сравнение шло всегда не в пользу деревенских, и Родионова это злило» (в романе В. Шукшина «Любавины»). Сельчане убеждены: если город – центр культуры, то горожане должны превосходить их в профессиональном образовании. Поэтому непрофессионализм горожан, особенно выполняющих в селе контролирующие функции, вызывает обоснованное возмущение: «За что мне вас уважать? Что вы окончили? Вас из райкома комсомола по возрасту попросили, и теперь вы у нас в районе обретаетесь. А что вы в хлеборобном деле понимаете?! Уж если вы приехали, сидите себе тихенько и читайте инструкцию: вам же без нее не обойтись!» (в повести В. Липатова и фильме И. Лукинского «Деревенский детектив»). Наряду с этим сельчане осознают свое превосходство над горожанами в знаниях о «простых» вещах: «Он изобразил улыбку, с которой деревенские люди разъясняют городским общеизвестные истины» («Любавины»).

Преимущество советских горожан, даже в середине 1970-х, - современный быт, и сельчане это знают. В романе Ф. Абрамова «Дом» колхозник Михаил Пряслин три недели гостил в Москве у родной сестры и как «в коммунизме побывал». В фильме В. Шукшина «Печки-лавочки» колхозник объясняет преимущества современного города: «Только в городе-то у меня все под боком: и магазины, и промтовары, и музыкальная школа, и кино… А у себя-то со своим рубликом я еще побегаю, поищу, где платьишко девчонке взять, где пальто демисезонное супруге купить… За каждой мелочью – в райцентр. А до райцентра – 90 верст! А туда приедешь – там тоже шаром покати!» В середине 1970-х многие колхозники, получив паспорта, уехали в город: «Опять же в городе – ни воды носить, ни дров готовить. Отмантурил свое на предприятии 7 часов и пошел… куда охота! И почет, притом что, на рабочий класс! А мы так, деревня… Хорошо, хоть телевизор нам сделали» (в фильме В. Лонского «Приезжая»). Поэтому описанные в культовой повести Н. Баранской «Неделя как неделя» (1969) бытовые трудности москвички – научного сотрудника НИИ, матери двух маленьких детей, глубоко затронувшие читателей-горожан, не могли вызвать сочувствия у сельчан. Несмотря на городские бытовые проблемы, в конце 1970-х горожане после окончания института не хотят ехать в село на работу, а молодые специалисты-москвичи, хлебнув сельского быта, через полгода сбегают оттуда (в повести А. Лиханова «Благие намерения», в фильме В. Рогового «Баламут»).

В советском обществе социальный статус крестьянина-колхозника неофициально – низкий. Об основных причинах нарастающей миграции из села в город писали советские ученые. Но о такой причине, как низкий социальный статус колхозника, говорилось лишь в художественной литературе. Об этом честно и жестко – в повести В. Аксенова «Звездный билет» (1961): в то время, когда сельская молодежь, используя любую возможность, мигрирует из села в город, москвич Димка Денисов и его товарищи поступают на работу в эстонский рыболовецкий колхоз: «Нет, вы подумайте только: я стал колхозником, самым настоящим! В конторе мне начисляют трудодни. Алик и Юрка тоже колхозники. Если бы год назад нам сказали, что мы станем колхозниками, мы бы, наверное, тронулись. В "центре" ребята ругаются: "Эй ты, деревня!", "Серяк", "Красный лапоть" и так далее. Я был "мальчиком из центра", а теперь я колхозник, как говорят эти подонки». В романе М. Алексеева «Ивушка неплакучая»: «Иной уходит из села потому, что звание "колхозник" его, видите ли, оскорбляет». В рассказе В. Шукшина «Как зайка летал на воздушных шариках»: вчерашний крестьянин вышел «в большие люди», но иногда слышит оскорбительные намеки на свое «низкое происхождение».

Горожане по-разному относятся к сельской субкультуре и образу жизни. Московскую студентку из интеллигентной семьи шокируют грубая одежда колхозников, застолье с хоровым пением и женской склокой, драка после застолья между мужем и женой (в фильме Л. Кулиджанова «Отчий дом»). Исследовательский интерес горожан к сельской культуре задевает самолюбие сельского человека, поэтому тракторист Иван Расторгуев, приглашенный столичным профессором «поучить» интеллектуальную аудиторию, свое выступление с трибуны превращает в «комедию» («Печки-лавочки»). В середине 1970-х горожане ценят сельский бревенчатый дом: «Скажите спасибо, бабушка дом продала! Она сколько запросила, тот-то, чокнутый, столько и дал! Вид, говорит, у вас замечательный. В даль! Модно теперь: деревня в город, а городские в деревню» (в пьесе М. Рощина «Старый Новый год»). Горожане украшают квартиры предметами традиционного сельского быта и собирают сельский фольклор, что связано, возможно, с насыщением модернизацией и массовой культурой (в фильме Г. Данелия «Афоня», «Печки-лавочки» и др.). Поэтому, когда сельчанин советует учительнице-горожанке оклеить шпалерами бревенчатые стены, та возражает: «И так красиво» («Приезжая»). Горожане рассуждающие, знающие драматическую историю советского крестьянства, также горожане в первом поколении сочувствуют сельчанам. А городские обыватели сельскую культуру презирают, невербально выражая брезгливость к грубой внешности сельчан. В повести В. Распутина «Деньги для Марии» это сцена в купейном вагоне поезда, куда колхозник Кузьма вынужденно купил билет: «Кузьма оборачивается – проводница... Она вертит в руках билет и несколько раз переводит взгляд с него на Кузьму и обратно, будто Кузьма этот билет украл или подделал... Проводница смотрит на сапоги, и Кузьма тоже опускает глаза – на ярком, до стеклянности чистом ковре его поношенные, изрядно запылившиеся в дороге кирзовые сапоги сорок второго размера выглядят гусеницами трактора, на котором заехали в цветник. Кузьма хочет оправдаться и виновато говорит: – В другие вагоны билетов не было. – А вы и рады, – зло бросает она и, не имея возможности выгнать его, …делает знак, чтобы он шел за ней». Обыватель не принимает во внимание, что до 1966 года колхозники работали за трудодни: «Сроду у них, у деревенских, привычка клянчить. Разве их всех одеть-обуть? Самой экипироваться надо!» (в фильме П. Любимова «Женщины», 1965). Суждения городского обывателя о проблемах села – поверхностные, односторонние и претенциозные: «А она (деревня) всегда живет. Когда нет своего, берет ссуду у государства, когда надо расплачиваться, снова берет ссуду. И так до тех пор, пока государству ничего не остается, как плюнуть на эти долги и аннулировать их. Сколько рабочих ваш завод теряет каждую осень, когда в деревне начинается уборка? …Но не станете же вы отрицать, что деревня у нас находится на несколько привилегированном положении. Машины мы ей продаем по заниженным ценам, хлеб покупаем по повышенным, и она со своей деревенской хитростью и расчетливостью уже давно поняла, что решать все свои проблемы своими силами ей невыгодно. Хотя, очевидно, могла бы» («Деньги для Марии»). А сельчане считают нормой, что трудовые коллективы горожан убирают урожай. Эта кризисная черта советской экономики отражается в лозунге: «Товарищи колхозники, поможем студентам собрать картошку!» («Баламут»).

Для горожан характерна анонимность общения, их неприятно удивляет особое качество сельской субкультуры – подчеркнутая грубоватость и фамильярность в межличностных отношениях, привычка говорить о присутствующем незнакомом человеке в 3-м лице: «– Кого везешь? – спросил колхозник. – Зоотехника доставил, – ответил кучер. – У нас и жить будет? – У вас. Где же еще? – Баба? – Женщина. – Тогда дело пойдет, – сказал колхозник насмешливо. Тоня очень устала, ей хотелось спать, и у нее не было сил обидеться, что при ней разговаривают так, будто она глухонемая» («Дело было в Пенькове»).Похожая сцена есть в фильме В. Шукшина «Ваш сын и брат».

Горожане, разделяющие межличностные отношения на инструментальные и эмоциональные, сталкиваются со стремлением сельчан придавать деловым отношениям эмоциональную окраску. Эти особенности убедительно раскрыты в повести В. Липатова «И это все о нем»: сцены в сельской столовой, куда следователь Прохоров приглашает Людмилу Гасилову для неформальной беседы по делу Евгения Столетова. В фильме Л. Кулиджанова «Отчий дом» это столкновения между председателем колхоза Никитиным (горожанином) и колхозницей Степанидой, использующей деловые отношения для публичного сведения личных счетов. В образах названных произведений раскрывается такой «культурный синдром», выделенный Г. Триандисом, как «простота-сложность»: в «простой» культуре социальные роли диффузны, например, для официантки имеет значение личность клиента; в «сложной» культуре социальные роли более специфичны, личность делового партнера не имеет значения для выполнения профессиональных обязанностей.

Горожане, утрачивающие эмоционально наполненные первичные отношения, сталкиваются с характерной для сельчан эмоциональной наполненностью и персонификацией межличностных отношений. Эта особенность ярко раскрыта в фильме Н. Михалкова «Родня»: сцены в ресторане, куда устремляется теща, чтобы помириться с зятем, сцены в квартире семьи бывшего мужа и др.

Типичная черта горожан – активные занятия физкультурой и любительским спортом, что обусловлено современным уровнем бытового благоустройства и преимущественно умственным трудом. В сельской субкультуре иное отношение к физ­культуре, сформированное занятием физическим трудом на от­крытом воздухе: сельские жители мало занимаются дополнительными упраж­нениями для поддержания здоровья [9]. Потому сельчане считают: любительский спорт для взрослых – занятие несолидное: «Я тебе, Дарья, все точно передаю, сама видела: бегает твой доктор в исподнем вдоль озера и с мальчишками, со школьниками, мяч гоняет. Какое же это исподнее? Это тренировочный костюм» (в повести В. Аксенова «Коллеги»). Сельчанка Нюра признается: «Я на Оке живу, и то не каждый год купаюсь...» («Три тополя на Плющихе»), а учительница-горожанка, едва приехав в село, бежит на реку купаться («Приезжая»). Студент-горожанин, ухаживая за молодой женщиной из села, приглашает ее на каток, но выясняется, что кататься она не умеет («Женщины»). Сельчане занятия физкультурой считают лишними даже для школьников: сельская коллега сообщает новой учительнице, что часы по физкультуре пишутся ей («по молодости»), но проводить занятия не надо. Горожанка отрицает такой подход к делу и проводит уроки физкультуры («Приезжая»).

Проявления маргинальности. Фильм Т. Лиозновой «Три тополя на Плющихе» (1967) наполнен яркими образами, в которых воплощается мирное сосуществование или столкновение традиционной и индустриальной культуры: в деревенском доме есть радио и телевизор, а белье стирают вручную и полощут в реке, еду готовят в русской печи, продукты хранят в погребе на леднике; наряду с грузовиками и моторными лодками используют гужевой транспорт; по пыльной грунтовой дороге («одно название») старый мерин везет телегу с антоновкой, а из «транзистора» в руках сидящей на телеге девочки звучит песня Мирей Матье, заглушая народные напевы матери. Маргинальность проявляется по-разному. У совестливого колхозника введение гарантированной зарплаты вызывает чувство растерянности: ценность благосостояния сталкивается с традиционной ответственностью земледельца за весь производственный цикл: «А кто в городе регулирует жизнь? Рубь! Так этот самый рубь и мне начинает мозги кособочить! Чем больше я буду зарабатывать, тем меньше буду думать: что там после меня родится! Я вспахал – получил, другой посеял – получил. Только хлеб – не машина… Хлебушек может не уродиться… А мы уже получили все, сполна! Хлеба нет, а нас это не касается – как же так?!» («Печки-лавочки»). В 1970-х молодые сельчане стремятся обустроить свой дом «по-городскому»– наполнить фабричной мебелью и коврами, хрусталем, современной техникой («Дом», «Приезжая). Если горожане для отдыха на южном курорте одеваются неформально, то сельчане едут туда в темных выходных костюмах и непременно при галстуках («Печки-лавочки», «Любовь и голуби»). В культовых художественных текстах есть образы маргинальных обывателей среди сельчан: участковый Анискин переживает за дочь, которая «С утра в туфельки подчапурится, носик припомадит, юбчонку покороче наденет и пошла… Работать не хочет, супа не ест. Деревенские парни ей не по сердцу, на них фыркает… возле этого ферта из ДОСААФ хвостом вращат. Я этого пьянюгу и лодыря за обеденный стол не посажу, а она для него голу кофточку одеват…» («Деревенский детектив»). И другие. Есть яркие образы маргинальных обывателей среди новых горожан, усвоивших внешне и поверхностно культуру рабочего класса: Дуся Кузина («Женщины»), Петр Себейкин («Старый Новый год»), Анна Доброхотова («Сладкая женщина»). В фильме «Женщины» Дуся в гости к деревенской родне приезжает утром – в вечернем платье и туфлях на шпильках. В этом наряде, с тяжелым чемоданом, она идет по грунтовой дороге и едет в кабине грузовика. Дуся авторитетно возражает против того, чтобы племянница везла в город валенки: «Да на кой ей валенки? Что она как в деревне будет ходить? Купит ботиночки меховые…» В итоге племянница, не имя денег на ботиночки, зимой мерзнет в осенних туфлях. В пьесе М. Рощина «Старый Новый год», кроме очевидной сатиры обывательской суеты вокруг потребления материальных благ, можно найти ряд блестящих примеров мировоззрения и поведения обывателя маргинального: чрезмерно гордятся «большими» достижениями – квартирой со всеми удобствами и телефоном, современной бытовой техникой, причем, холодильник ставят в комнате («Этакую красоту на кухню!»), «а также и пианину приносят под конец…». Маргинал не ощущает недостатка образования: «У меня пять классов, понял! Ты, может, и умный, а чего у тебя и у чего у меня? Мы инженерув, что ль, не видали? Видали! В мыле весь бегает, глаза на лбу, башка пухнет, а только у него сто двадцать, а у меня, захочу, полторы – две в месяц нарисуется… Вась, скажи! Он и дома-то сидит чертит, а я отработал – и гуляй!». Те же проявления – в фильме В. Фетина «Сладкая женщина» по повести И. Велемовской: Анна ленится получить даже среднее образование, «в инженерши не лезет», после смерти матери спешит продать деревенский дом, чтобы «записаться на машину»; а в лес за грибами неуместно «наряжается» как для прогулки в городе, чтобы понравиться Тихону («Что это я буду, как деревенская Матрена ходить?!») и др.

Историк О.В. Горбачев рассмотрение сельской миграции 1940-х-1980-х и советской модели урбанизации завершает выводами: жесткость политики лишила советскую деревню возможности естественной эволюции в условиях урбанизации. Разрушая традиционное крестьянское хозяйство и утверждая «городские» ценности на селе, власть столкнулась с невозможностью столь же быстрой реальной урбанизации села. Утрата традиционных форм (крестьянского труда) под действием универсальных закономерностей была неизбежной, и последствия этого процесса не связаны лишь с аграрной политикой советской власти. Но чрезмерное форсирование урбанизации села стало причиной тяжелого кризиса советской деревни [10, с. 154, 156]. Специалисты по экономической истории России среди результатов ускоренной миграции называют враждебность между коренными горожанами и мигрантами [6]. В современных философских трудах «преодоление различий между городом и деревней» на практике оценивается как девальвация человеческого и существенное истощение социального капитала села [3]. В культурологическом аспекте, рассмотрев городскую и сельскую повседневность 1950-1980-х через художественные образы, можно сделать следующие выводы. На основе теорий Л. Вирта, Г. Зиммеля, Р. Редфилда, Р. Франкенберга и Л.Н. Когана о городской и сельской субкультуре и соответствующем образе жизни, городская субкультура – более «индустриальная», а сельская субкультура по уровню технологий и психологическим факторам – более «традиционная» (частично совпадает с выводами А.С. Синявского, что российское общество оставалось традиционным на всем протяжении ХХ века). Согласно концепции «культурных синдромов» Г. Триандиса, сельская культура – более «простая», городская – более «сложная». В срединной по типу российской культуре с ее гипертрофированной инновативностью, «преодоление различий между городом и деревней» в процессе ускоренной модернизации на повседневном уровне – не всегда диалог культур и взаимообогащение, но нередко ассимиляция и маргинализация, причем, маргинализация не только городского, но и сельского общества. В сознании массы город воспринимался как «культурное» пространство, а деревня как «некультурное». В повседневности социальный статус горожанина был выше социального статуса жителя села. При непосредственных массовых коммуникациях это нередко приводило к психологическому противостоянию и даже антагонизму городской и сельской субкультур в идеологически обоснованной социальной общности «советский народ», что можно считать проявлением такого феномена российско-советской культуры, рассмотренного И.В. Кондаковым, как разлом.

Библиография
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
References
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.

Результаты процедуры рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

Предмет исследования – социокультурные аспекты «преодоления различий между городом и деревней» в Советском Союзе второй половины XX века, сопоставительные особенности советской городской и сельской повседневности в художественных произведениях (литература, кино) соответствующей тематики.

Методология исследования основана на теоретическом подходе с применением методов анализа, сравнения, обобщения, синтеза.

Актуальность исследования обусловлена важностью выявления и сохранения разнообразия культур в современном мире и, соответственно, необходимостью их исследования, включая сопоставительные особенности городской и сельской повседневности, в том числе на примере «преодоления различий между городом и деревней» в Советском Союзе второй половины XX века.

Научная новизна связана с обоснованием автором выводов о том, что в российской культуре «преодоление различий между городом и деревней» в процессе ускоренной модернизации на повседневном уровне привело не только к диалогу и взаимообогащении городской и сельской культур, но и к ассимиляции и маргинализации как городского, но и сельского общества. В непосредственных коммуникациях это приводило к психологическому противостоянию, антагонизму городской и сельской субкультур в социальной общности «советский народ».

Стиль изложения научный. Статья написана русским литературным языком.

Структура рукописи включает следующие разделы (в виде отдельных пунктов не выделены, не озаглавлены): Введение (социалистическая модернизация в СССР, переход от традиционного общества к индустриальному, «преодоление различий между городом и деревней», преобразование сельского труда в разновидность индустриального, 8-я пятилетка, командно-административная система, различия между городом и деревней в условиях культуры и быта, средняя зарплата, порядок паспортизации, условия жизни на селе, кризис сельского хозяйства, динамика перемещения населения из села в город, маргинализация, «лимитчики», особенности поведения сельских мигрантов в городе), Особенности городской и сельской субкультур 1950 –1980-х годах (узкое понимание культуры, городская культура – модная одежда, образец для подражания, художественные образы «культурных» горожан, с этим сельчане осознают свое превосходство горожан над селянами и наоборот, бытовые преимущества горожан, низкий статус крестьянина-колхозника¸ отношение горожан к сельской субкультуре и образу жизни, анонимность общения горожан, характерная для селян эмоциональность и персонификацией межличностных, деловых отношений, отношение к физкультуре и спорту, проявления маргинальности), Заключение (выводы), Библиография.

Содержание в целом соответствует названию. В то же время в формулировке заголовка желательно отразить, что речь идёт о результатах анализа художественных (литература, кино) произведений. Представляется целесообразным обращение к источникам научной (социологической, экономической) информации по исследуемой проблеме. Использование термина «сельчанин» (как устаревшего) не желательно (лучше «селянин»).

Библиография включает 10 источников отечественных авторов – монографии, научные статьи, учебные пособия, Интернет-ресурсы. Библиографические описания некоторых источников нуждаются в корректировке в соответствии с ГОСТ и требованиями редакции, например:
2. Жирнов Е. Не имеют права на паспорт 37 процентов граждан // Коммерсант Власть. 13.04.2009. – URL: https://www.kommersant.ru/doc/1147485.
3. Дементьев И.А. Концепция «преодоления различий между городом и деревней» и ее влияние на истощение человеческого и социального капитала российского села // Философия. Социология. Политология. – 2011. – № ???. – С. 56–59.
5. Сусоколов А. А. Методологические принципы этносоциологического изучения миграций // Этносоциология. – М., 1998. – С. 97–99.
6. Маркевич А. М., Соколов А. К. «"Магнитка близ Садового кольца": Стимулы к работе на Московском заводе «Серп и молот», 1883–2001 гг. – М. : РОССПЭН, 2005. – 368 с.
8. Горбачев О.В. «Дело было в Пенькове»: реформы в российской колхозной деревне середины 1950-х гг. в повести С. Антонова и С. Ростоцкого. – URL: http://elar.urfu.ru/bitstream/10995/44134/1/dais_2016_116.pdf.
9. Коган Л.Н. Теория культуры : учеб. пособие. – Екатеринбург : УрГУ, 1993. – 160 с.
Библиографические описания завершаются точкой. Упоминаемые в основном тексте издания (Зубкова Е. Ю. Социальные процессы развития города и села в 1960-1970-е гг., 1986; Тургунбаев Ф. Сближение городского и сельского образа жизни в условиях развитого социализма, 1984) нужно внести в список использованных источников, для цитаты «преодоление различий между городом и деревней» – указать источник. Для источника № 4 в библиографическом списке следует привести общее число страниц, указав номер конкретной цитируемой страницы в ссылке в основном тексте: [4, с. 137].

Апелляция к оппонентам (Денисова Л. Н., Жирнов Е., Дементьев И. А., Вишневский А. Г., Сусоколов А. А, Маркевич А. М., Журавлева Н. И., Горбачев О. В., Коган Л. Н.) имеет место.

Аббревиатуру НИИ нужно привести полностью.

В целом рукопись соответствует основным требования, предъявляемым к научным статьям. Материал представляет интерес для читательской аудитории и после доработки может быть опубликован в журнале «Культура и искусство» (рубрика «Прикладная культурология», «Культура повседневности»).
Ссылка на эту статью

Просто выделите и скопируйте ссылку на эту статью в буфер обмена. Вы можете также попробовать найти похожие статьи


Другие сайты издательства:
Официальный сайт издательства NotaBene / Aurora Group s.r.o.