Статья 'Грядущий Кто?' - журнал 'Философская мысль' - NotaBene.ru
по
Меню журнала
> Архив номеров > Рубрики > О журнале > Авторы > О журнале > Требования к статьям > Редакционный совет > Редакция журнала > Порядок рецензирования статей > Политика издания > Ретракция статей > Этические принципы > Политика открытого доступа > Оплата за публикации в открытом доступе > Online First Pre-Publication > Политика авторских прав и лицензий > Политика цифрового хранения публикации > Политика идентификации статей > Политика проверки на плагиат
Журналы индексируются
Реквизиты журнала

ГЛАВНАЯ > Вернуться к содержанию
Философская мысль
Правильная ссылка на статью:

Грядущий Кто?

Пчелина Ольга Викторовна

доктор философских наук

профессор, кафедра социальных наук и технологий, Поволжский государственный технологический университет

424000, Россия, республика Марий Эл, г. Йошкар-Ола, площадь Ленина, 3, ауд. 426

Pchelina Olga

Doctor of Philosophy

professor of the Department of Social Sciences and Technology at Volga State University of Technology

424000, Russia, the Republic of Mari El, Yoshkar-Ola, Lenin's Square, 3, room No. 426

opchelina@yandex.ru

DOI:

10.7256/2409-8728.2015.4.14947

Дата направления статьи в редакцию:

07-04-2015


Дата публикации:

25-05-2015


Аннотация: Предметом исследования является тема культуры и революции – связи, соотношения, взаимодействия и взаимообусловленности культурных и революционных процессов в обществе стала одной из наиболее спорных, масштабных и резонансных тем периода русского религиозного ренессанса. Личное присутствие деятелей культуры в революционных исторических координатах выявило противоречивость оценок, идейных и художественных установок современников событий, различное понимание влияния революционных событий на отечественную культуру. В статье показывается, что работа Д. С. Мережковского «Грядущий Хам» прозвучала не только как художественная, но и как социально-политическая манифестация. Лейтмотивом «Грядущего хама» выступила не только тема «против» революции с позиции обличения революционного «зла», но тема ценности культуры, обоснование роли культуры как регулятора общественных отношений, необходимости ее сохранения в кризисное время. Отстаивая позицию «за» революцию, Д. С. Мережковский объяснял ее с точки зрения человека верующего, мечтающего о религиозно – революционном преобразовании мира в широком его понимании. Применение компаративного анализа позволило выявить общее и уникальное в концепциях Д. С. Мережковского и его современников, сравнить их идеи с учетом социокультурного контекста рубежа XIX – XX веков. Текстологический анализ произведений позволил определить логику развития мысли и особенности мировоззренческой позиции русского религиозного философа. Продемонстрировав авторские идейные установки, «Грядущий Хам» стал индикатором культурного, нравственного и социального самочувствия и политических настроений общества в целом. Участие Д. С. Мережковского в культурной и общественно-политической жизни, его способность преломления общественно-исторического опыта российской действительности в философской публицистике позволяет по-новому осмыслить историю развития социальных и культурных процессов в отечественной философской мысли. Представляется, что переосмысление трудов отечественных мыслителей конца XIX – начала ХХ веков может способствовать продуцированию идей, которые позволят уточнить понимание современной общественной ситуации, окажутся значимыми для интерпретации настоящего России, для поиска нравственных ориентиров и мировоззренческих установок.


Ключевые слова:

«Грядущий Хам», социальная катастрофа, религиозная революция, культура и революция, интеллигенция, насилие, духовная свобода, Д. С. Мережковский, "Грядущие гунны", религиозное возрождение

Abstract: Object of research is the subject of culture and revolution – communication, a ratio, interactions and interconditionalities of cultural and revolutionary processes in society became one of the most disputable, large-scale and resonant subjects of the period of the Russian religious Renaissance. Personal presence of cultural figures at revolutionary historical coordinates revealed discrepancy of estimates, ideological and art installations of contemporaries of events, various understanding of influence of revolutionary events on domestic culture. In article is shown that D. S. Merezhkovsky's work "The Forthcoming Ham" sounded not only as art, but also as socio-political demonstration. I acted as a keynote of "The Forthcoming Ham" not only a subject contra of revolution from a position of accusation of revolutionary "evil", but a culture value subject, justification of a role of culture as regulator of the public relations, need of its preservation in crisis time. Defending a position pro revolution, D. S. Merezhkovsky explained it from the point of view of the person of the believer dreaming about is religious – revolutionary change of the world in its broad understanding. Application of the komparativny analysis allowed to reveal the general and unique in concepts of D. S. Merezhkovsky and his contemporaries, to compare their ideas taking into account a sociocultural context of a turn of the XIX-XX centuries. The textual analysis of works allowed to define logic of development of thought and feature of a world outlook of the Russian religious philosopher. Having shown author's ideological installations, "The Forthcoming Ham" became the indicator of cultural, moral and social well-being and political moods of society in general. D. S. Merezhkovsky's participation in cultural and political life, his ability of refraction of socio-historical experience of the Russian reality in philosophical journalism allows to comprehend in a new way history of development of social and cultural processes in domestic philosophical thought. It is represented that reconsideration of works of domestic thinkers of the end of XIX – the beginning of the XX centuries can promote a producing ideas which will allow to specify understanding of a modern public situation, will be significant for interpretation of the present of Russia, for search of moral guidelines and world outlook installations.


Keywords:

The Forthcoming Ham, social catastrophe, religious revolution, culture and revolution, intelligentsia, violence, spiritual freedom, D. S. Merezhkovsky, The Forthcoming Huns, religious revival

Введение

«Я говорил некогда о Хаме грядущем: боюсь, что

скоро придется говорить о пришедшем Хаме».

Д. Мережковский (1908)

«… и вошел торжествующий Хам…».

Д. Мережковский (1918)

«Вообще, что же это такое случилось?».

И. Бунин (1919)

Размышления над историческим бытием обостряются, как правило, в критические и нестабильные периоды жизни общества: катастрофизм мировосприятия, состояние «экзистенциального вакуума» (В. Франкл) не только усиливаются с приближением революционных настроений или реальных боевых действий, но усугубляются, получая политическую окраску и перерастая в общественные политические дисскуссии.

Чувство «конца истории» и ощущение грядущих социальных перемен – тема отнюдь не новая для России: не впервые обсуждаются проблема выбора будущего страны и возможные пути развития [1]. И чем жарче споры и отчетливее разногласия, тем пронзительнее ощущение того, что страна все еще не извлекла уроков истории, не постигла духовно собственный опыт. Прислушаемся же к мысли А. Солженицына о том, что «историческая оглядка всегда дает и понимание лучшее».

Весьма показательными с точки зрения «исторической оглядки» представляет собой творчество Д. С. Мережковского – отечественного символиста, русского религиозного философа. Общественно-политическая ситуация в России определила глубокую потребность Д. С. Мережковского в переосмыслении исторического революционного опыта в контексте российских реалий. Многие русские мыслители, поэты, художники предсказывали российские революционные события, но одно дело «присутствовать» при этих событиях, другое – суметь «дeйcтвитeльнo пpoзиpaть в жизни ee тpaгичecкyю зaкoнoмepнocть» (С. Булгаков), адекватно оценить настоящее и спрогнозировать будущее [2].

Чувство сопричастности Д. С. Мережковского к историческим событиям, которые стали переломным моментом в духовных судьбах многих русских людей, придаёт написанному особый смысл. «Я в политике мало сведущ», – заявлял Д. Мережковский, однако при этом не только дал характеристику тоталитарной системы, описав политику, характер, строй и культуру, но и предсказал наступление тоталитарного режима в России [3, с. 60].

Автор философского романа «Бесконечный тупик» отметил, что «только два-три гения додумались приложить ухо к тучному, плодородному чернозёму и услыхать подземный гул будущего архилагеря, готового в любую секунду вырваться на поверхность и погрузить всех и вся в архейский мрак ада. И даже в начале 20 века, когда “ума большого не надо было”, когда почва уже тряслась так, что падали с ног, все отделывались стилизацией. Мережковский, ясно же, не верил своим пророчествам. И когда летел потом в бездну, ещё думал: «Господи, неужели я оказался прав?» [4].

Как видим, история в очередной раз диктует необходимость осмысления отечественного философского наследия в целом, и отношение представителей русского религиозного ренессанса к революции, в частности [5].

Основная часть

По мнению Н. А. Бердяева, исторически «на революции» существовали различные точки зрения: первая – «революционная и контрреволюционная», когда люди в революции активно участвуют, вторая «объективно – историческая, научная», объединяющая людей «познавательно созерцающих, но в ней не участвующих», третья – «религиозно - апокалиптическая и историософическая», когда люди внутренне глубоко восприняли революцию, мучительно ее переживали, но «возвысились над ее повседневной борьбой» [6, с. 106].

Характеристики, которые были даны отечественными мыслителями российской революции, отражали в большинстве своем ее принадлежность к обновляющему (конструктивному) или разрушающему (деструктивному) началам. Обновляющее начало революции понималось как «стихия», «буря», «вихрь», «гроза», «взрыв», «этап», «фаза» развития, «переход», «переустройство». Разрущающее начало содержало такие характеристики как «свержение», «крушение», «восстание», «заговор», «переворот», «подготовка к войне», «трагедия», «катастрофа», «бунт», «смута», «демонизм» и «бесы». Трактовка революции как «разрушения» воспринималось широко – «разрушение как созидание» – то есть как необходимый этап очищения и возрождения, на котором все «старое» разрушается во имя грядущего «нового» [7].

Отметим, что одним из первых высказал такую точку зрения московский профессор В. С. Печерин, написав: «Как сладостно отчизну ненавидеть / И жадно ждать ее уничтожения! / И в разрушении отчизны видеть / Всемирную десницу возрождения!» [8, с. 147]. В. С. Печерин обозначил проблемы, которые проявились еще в революционном восстании декабристов 1825 года – проблемы революции и интеллигенции, душевных и религиозных противоречий, культуры и революции, настоящего и будущего России, вынужденной эмиграции. В. С. Печерин эмигрировал в 1836 г., его имя было «закрыто» на долгие десятилетия: в печати намеренно цитировались только первые две строчки этого четверостишия, а современники если и упоминали о личности В. С. Печерина в своих работах, то указывали только его инициалы и лишь единицы (в том числе Д. С. Мережковский) открыто писали о нем.

В среде отечественных философов и представителей культуры начала ХХ века революционные события также сотносились не только с ожиданием грядущих перемен, но и с обеспокоенностью за судьбу России. Становится понятным, что различное восприятие грядущих перемен рождало и соответствующие творческие реакции на революционные события. Символами полярных оценок стали работы «Грядущие гунны» (В. Я. Брюсов, 1904) и «Грядущий хам» (Д. С. Мережковский, 1905).

Постановка проблемы в метафорической форме была характерной чертой символизма, а мотив «жертвы искупленья» ради «поколений будущих веков» нередко использовался в символистской поэзии. По мере приближения революционных событий поэты – символисты оказались «включенными» не только в культурные, но и политические координаты, таким образом, мотив «жертвенности» принимал все более политическую окраску. Итак: время начала XX века – время строительства «нового»; разница состояла лишь в том, что одни хотели разрушить старый, а другие – перестроить уже существующий мир [9].

Названия работ «Грядущие гунны» и «Грядущий хам» продемонстрировали различное отношение авторов к «старой» культуре, идеологический плюрализм, и, соответственно, противоположные концепции исторического развития России.

В. Я. Брюсов, наряду с героизмом, уловил в революции мотив социального возмездия: осенью 1904 года «грядущими гуннами» назвал поэт восставшие массы, «что тучей нависли над миром» [10]. Несмотря на то, что «грядущее» могло оказаться гибельным для «будущего» в целом и культуры в частности, автор заранее приветствовал «гуннов» и происходящее. Окончательный вариант стихотворения оформился в 1905 году (30 июля – 10 августа), эпиграфом к нему послужили строчки «Топчи их рай, Аттила» из стихотворения Вяч. Иванова; умонастроения авторов подтверждают и даты написания «Грядущих гуннов» и «Кочевников красоты» (1904).

За «призывным кличем» просматривалась не только идея постижения связи культуры и революции, но определен вектор действия: автор, «приемля бунт, спешил его постичь» [11, с. 566].

По замыслу автора, «грядущий гунн» должен был «оживить одряхлевшее тело волной пылающей крови» [10]. В такой интерпретации («буря летучая» и «гроза разрушения») революционное восстание рассматривалось как чаемое спасение («где вы, грядущие гунны». Взяв на себя и своих единомышленников («мы») роль не только поэтов, но и мудрецов – хранителей веры, В. Я. Брюсов благословил «орду опьянелую» на «творение мерзости во храме», на пляски около сожженных книг – на своего рода средневековый костер тщеславия, расценивая такое поведение как детскую неповинность, которая изначально подразумевает ненаказуемость или снисхождение.

Безусловно, данное стихотворение можно интерпретировать и как неизбежность грядущих революционных и исторических событий, и как лицемерие или приспособление к обстоятельствам, и как предвидение глубокого подполья – уход «в катакомбы, в пустыни, в пещеры». Однако общий стиль, тон произведения и его заключительные строчки «Но вас, кто меня уничтожит, / Встречаю приветственным гимном», все же свидетельствовали в пользу понимания В. Я. Брюсовым (или принятие желаемое в лице действительного) разрушительных сил как духовного обновления, когда революция открывала простор для грандиозных культурно-исторических перемен и созидания нового бытия [12, с. 102].

Таким образом, «Грядущие гунны» явили собой один из возможных вариантов развития русского общества. «Грядущие гунны» были написаны в тот непродолжительный период 1905 года, который возник между народными волнениями и вооруженными восстаниями, начавшимися сначала в Москве, а затем повторившимися в других российских городах.

Статья Н. А. Бердяева «Революция и культура» (1905), которая создавалась буквально «между» работами «Грядущие гунны» и «Грядущий Хам», еще раз повторила тот самый вопрос, который стал определяющим в выборе «грядущего» и прозвучал риторически: «Откроет ли русская революция широкий и свободный путь для великой всенародной культуры или все благородные ценности остается только унести “в катакомбы, в пустыни, в пещеры”?» [13, с. 255]..

Цитируя именно эту строфу из «Грядущих гуннов», русский философ подчеркнул невозможность «раболепного» подчинения «самой некультурной из всех революций мира», презирающей культурные ценности, культивирующую хулиганство и хамские чувства [Там же, с. 254-258].

Версия культуры, преподнесенная Д. С. Мережковским через образ «Грядущего хама», посыл которой во многом и надолго определил характер дискуссий на революциионную тематику в русской философской мысли, прозвучала в унисон Н. А. Бердяеву, но в контраст В. Я. Брюсову.

В метафорической форме «грядущий хам» Д. С. Мережковский выразил опасение, что энергия обезбоженной массы и агрессия общественного «дна» отзовется в обществе волной «хамства». Концепция Д. С. Мережковского с его верой в творческую индивидуальность и упором на «творчество культуры» была с самого начала противоположна «живому творчеству масс», «творчеству жизни», в котором материалом служили классы, партии, массы, войны и который проповедовали большевики. Д. С. Мережковский использовал известные предсказания революции в романе Достоевского «Бесы» (работа «Пророк русской революции» была опубликована в 1906 году и Октябрьская революция 1917 г. благодаря Мережковскому закрепила за Ф. М. Достоевским репутацию «пророка русской революции») для проклятия «носителей новых катастроф» в контраст приветствия Брюсовым «новых варваров в своем известном стихотворении “Грядущие гунны”», – отмечал С. А. Левицкий [14, с. 275].

С точки зрения Д. С. Мережковского, в мир грядет не романтический «кочевник», как это представлялось его «коллеге по цеху», а мещанин и люмпен. Д. С. Мережковский акцентировал внимание общественности на «разнуздании хаоса», критиковал современную европейскую цивилизацию, которая представлялась Д. С. Мережковскому выражением ее внутреннего состояния общества – мещанства во внешнем – зверстве, перешедшее в революции и войны.

Приравняв мещанство к хамству, Д. С. Мережковский увидел у «грядущего на царство» российского мещанина «три лица». Первое, «настоящее» – «лицо самодержавия», отделяющее русский народ от интеллигенции и церкви; второе, «прошлое» – лицо православия: церковь, подчинившаяся царизму; третье, «будущее» – «лицо хамства, идущего снизу – хулиганства, босячества, черной сотни». Согласно Д. С. Мережковскому, «третье лицо» являлось самым страшным из всех [15, с. 43].

Хамство «снизу» – новый режим, связанный с приходом к власти низов, ассоциировался у мыслителя с проявлением вседозволенности, хулиганства и зла. В связи с этим Мережковский заостряет внимание на нравственной составляющей революции, темы «противоестественной свободы от всего» – произвола, распущенности, темы оправдания насилия.

Важно, что лейтмотивом «Грядущего хама» стал вопрос не только социальной справедливости и ценности человеческой жизни, но и о ценности культуры, ее роли в регуляции общественных отношений [16].

Если возмущение бедных чревато социальной нестабильностью, то возмущение среднего класса гораздо опаснее, рассуждал Д. С. Мережковский: для человека, далекого от политики, становятся необъяснимыми многие еще вчера привычные явления жизни. Такой человек может озлобиться, замкнуться, культивировать и проявлять пороки, и тогда «сердце человеческое» превращается в «сердце звериное» и сущностью такого нового тела станет «Великий Хам».

Еще одна значимая тема, вынесенная Д. С. Мережковским на российский уровень обсуждения, – тема интеллигенции и ее роли в социально-политических событиях. Называя русскую интеллигенцию воплощением «intellectus’a, разума, сознания России», Д. С. Мережковский полагал, что интеллигенция должна перестать быть только интеллигенцией, прийти к религии и стать «Разумом Богочеловеческим», частью «вечной, вселенской Церкви Грядущего Господа». Поскольку «Хама грядущего победит лишь Грядущий Христос», мыслитель определил задачу для интеллигенции, состоящую в ответственности за судьбу России и сохранении русской культуры. В осознании своего собственного «окаянства», в отказе от государственного насилия и переходу к религиозной общественности – «от власти человеческой к власти Божьей» – Д. С. Мережковский видел решение многих социальных проблем [17]. Именно такой путь, по убеждению мыслителя, способствовал преображению общества, а социальная революция имела смысл лишь при условии одновременно и религиозной революции, а точнее – их слияния, единства.

Стремление «слить неслиянное» – революцию и религию – не вызвала поддержки большинства, однако предсказание Д. С. Мережковского «воцарившийся раб и есть хам» было оценено его современниками как «глубокая истина, объясняющая механизм зарождения и укрепления “бациллы тоталитарности”» [18, с. 180].

Не все мыслители разделяли и взгляды Д. С. Мережковского на интеллигенцию и на ту роль, которую отводил ей автор «хама», однако в заслугу Д. С. Мережковскому русские мыслители поставили его способность разглядеть признак «Грядущего Антихриста» в октябрьской революции 1917 года [19, с. 333].

Необходимо сделать оговорку, что общественное и личное отношение к революции менялось, о чем свидетельствовали регулярно издаваемые работы: социокультурный диалог зависел от оценки происходящих событий, личных пристрастий, гражданской позиции. Заголовки публицистических статей других авторов представляли собой различные вариации из слов – «грядущее», «революция», «культура», «искусство», «религия», «интеллигенция» или «Россия». Такие совпадения не были случайными и демонстрировали характерные умонастроения авторов и масштаб проблемного поля. Творческая реакция на революционные события продемонстрировала полярность идеологических симпатий и ожиданий грядущих перемен. Революционные события 1905 года раскололи русских символистов, интеллигенцию и общество на два оппозиционных лагеря, а в период между революциями 1905 и 1917 годов противостояние по идейным вопросам нарастало, отношения – накалялись. Революция 1917 года внесла свои коррективы и расставила свои, «октябрьские» акценты, в отношении «грядущего», «гуннов» и «хамов» [20].

Наиболее последовательным в своих политических пристрастиях оказался Д. С. Мережковский: и «хам», и «грядущее» продолжали злободневно звучать в его работах. Политическая обстановка подтверждала опасения Д. С. Мережковского о том, что будущее «грядущее» явится следствием и логическим продолжением «грядущего» наступившего. В целом Д. С. Мережковский остался верен первоначально избранной им позиции относительно революции, будущего культуры и России, посвятив свое творчество обличению «хама» – грядущего и уже пришедшего.

Используя метафору «хам», Д. С. Мережковский выступал против мещанства, зверства, классовой борьбы, массового общества, антихристианства, насилия, войн.

Продолжая тему «грядущего хама», автор поставил знак равенства между Хамом и Антихристом в своей следующей работе «О новом религиозном действии» (1905), а в статье «О благородстве пролетариата» (1906), подразумевая под «благородством» религиозность, а под «хамством» атеизм, Д. С. Мережковский еще раз высказался о безверном «грядущем царстве» как о «грядущем хамстве» [21, с. 126].

Состояние российского общества было таково, что уже вскоре (статья «Мистические хулиганы», 1908) Д. С. Мережковский заметил: «Я говорил некогда о Хаме грядущем: боюсь, что скоро придется говорить о пришедшем Хаме» [22, с. 114].

Озвученное «скоро» не заставило себя ждать: вернувшись летом 1908 года в Петербург после трехлетнего пребывания в Европе, Д. С. Мережковский обнаружил, что «ничего не убавилось и не прибавилось», «ничего не произошло», только усилилось «чувство конца».

Отметим, что в публицистических статьях русских мыслителей рассматриваемого периода тема культуры и революции уже напрямую отождествлялась с темой Россией, ее настоящего и будущего. Социокультурная ситуация по большей части оценивалась сквозь призму революционных событий, в связи с чем Россия в предстала в образе «Больной» и «Грядущей».

Весьма характерны названия работ этих лет: Д. С. Мережковский «Больная Россия» («Речь» 1908-1909), Н. А. Бердяев «Больная Россия» («Слово», 1908), М. А. Булгаков «Грядущие перспективы» (1919), И. А. Ильин «О грядущей России. Зависть как источник бедствий» (1952).

У Д. С. Мережковского, который нередко «шел против общего течения (или стояния)» (З. Гиппиус), «грядущая» Россия предшествовала «больной».

Цикл статей «Больная Россия» (1908 – 1910 гг.) продолжает и дополняет ранее высказанное Д. С. Мережковским. В публицистических статьях сборника «Больная Россия» автор возвращается к вопросам сущности и цели революции, насилия, роли интеллигенции, сопряжения культуры и революции: работа продемонстрировал эволюцию развития базовых идей, высказанных Д. С. Мережковским в «Грядущем Хаме», заложил основу для их дальнейшего развития [23].

Октябрьские события 1917 года еще больше усилили опасения Д. С. Мережковского, когда «грядущий хам» воистину оказался «пришедши сам» – именно так озаглавил свой доклад В. В. Маяковский, прочитанный в Петербурге в Троицком театре на «первом публичном диспуте о новейшей русской литературе» 24 марта 1913 года. Очередная статья Д. С. Мережковского свидетельствовала о том, что «торжествующая русская демократия открыла дверь перед «царем – народом» и вошел Торжествующий Хам» [24, с. 209].

Отметим, что формулировка «грядущий хам» была весьма символичной: впоследствии ее неоднократно использовали как сам автор, так и его современники, причем в самых различных вариациях. Так, работа «Еще шаг Грядущего Хама» (1918) явилась негативной реакцией Д. С. Мережковского на явление футуризма, в котором символист усмотрел разрыв связи искусства с религией [25, с. 344-353].

Используя метафору Д. С. Мережковского, свое мнение о футуризме высказал и Андрей Белый, отметив, что «Томагавок “грядущего Хама” грозит Джоконде» [26, с. 184-197].

Мысли о «грядущем» – о победе «великой социальной революции» – высказал М. А. Булгаков, опубликовав их в газете «Грозный» (1919). В эссе «Грядущие перспективы» автор не только публично признал, что «наша несчастная родина находится на самом дне ямы позора и бедствия, в которую ее загнала “великая социальная революция”», но и озвучил свою «настойчивую, темную и мрачную мысль» о грядущем: «<…> а что же будет с нами дальше?» [27, с. 184].

Так статья Д. С. Мережковского «Грядущий Хам» на долгие годы стала не только символом, но и своего рода камертоном революционного и культурного состояния российского общества. Работа, которая подняла вопрос о культуре и революции в рамках российских координат, очертила дискуссионное поле, обозначила «грядущий» творческий план автора.

Упоминание брюсовских «гуннов» надолго осталось оппозиционным по отношению к работе Д. С. Мережковского. Так, представляется возможным провести параллель с «новыми гуннами» Г. П. Федотова – размышлениями о разрушительных последствиях революционных событий и предсказаниями наступления «существа с литыми мышцами и маленьким мозгом» или с «грядущими интеллектуалами» Ф. Гваттари – коллективами, универсальными массами, способными к ручному, интеллектуальному труду и художественному творчеству.

Дальнейшее творчество Д. С. Мережковского было связано с продолжением идей «Грядущего Хама» [28].

Теперь Д. С. Мережковский выступал от лица русской эмиграции, выполняя свою миссию «посланца», но не изгнанника. Несмотря на то, что для Д. С. Мережковского эмиграция была вынужденной и обусловлена исключительно событиями, связанными с октябрьской революцией 1917 года и невозможностью находиться в стране, эмиграционный период творчества не был связанным исключительно с революционной тематикой. Тем не менее, революционная тема не покидала автора «Грядущего Хама». Задумываясь о будущем, Д. С. Мережковский прогнозировал дальнейшее повсеместное нарастание революционных настроений, выход революционной стихии за пределы России, если по миру «пройдет <…> большевизм» [29, с. 11].

«Царство Антихриста» (1922) – так назывался сборник статей периода эмиграции, в которых Д. С. Мережковский продолжал разоблачение большевистских идей, переосмыслял действия русской интеллигенции, отыскивал источники духовного и культурного кризиса, которые привели к революционным действиям. Мыслитель предупреждал о том, что «поджог Европы» грозит миру от «пожара» – русской революции, «ругательски ругался» на большевиков – «трупов войны», демократов, нигилистов, анархистов и называл идеализм, реализм, плюрализм и все остальные «засушенные измы» «вечным бунтом вечных рабов» [30, с. 118].

В статье «О гуманизме» (1934) Д. С. Мережковский, основываясь на опыте войны, в очередной раз затронул тему «грядущего» хамства – варварства, необходимости противостояния нашествию, поскольку теперь этот варвар стал более серьезным врагом – «западно-восточным» [31, с. 3-4].

Констатируя, что после войны происходит «страшная убыль в человеке Человека», Д. С. Мережковский открыто заявляет, что «похужела и подешевела» более всего «вещь в себе» (das Ding an sich), мера всех ценностей – Личность [Там же].

Таким образом, большевистская революция в образе российского «хама» отозвалась в Западной Европе появлением собственного, западного хама, а их объединение трактовалось Д. С. Мережковским как союз коммунистов с гитлеровцами, торжество Антропоида над Человеком и явилось следствием длительного, разрушительного по своей сути союза гуманизма с атеизмом.

Для победы над новым варваром – Бесчеловечным – Д. С. Мережковский предлагает символическое крещение такого современного гуманизма, чтобы таинство крещения представило «совершеннейшего Человека – Сына Божьего, действительного Основателя Гуманизма в новом синтетическом смысле» [Там же].

Поднимая тему войны как логического продолжения революции, Д. С. Мережковский наделяет ее эпитетом «война – несчастье», когда вещественное господствует над духовным, военные действия над мирным трудом. Обращаясь к истории, изучая мировые катастрофы, Д. С. Мережковский выявил следующую закономерность: катастрофы при очередном повторении становятся крупнее. Акцентируя внимание, прежде всего, на последствиях войны, Д. С. Мережковский констатирует, что Европа не только не сделала выводов, скорее, наоборот набирала обороты: «Только что Европа едва не погибла в первой мировой войне и вот уже готова начать вторую» [32, с. 139].

Своими выступлениями Д. С. Мережковский пытался привлечь внимание европейской общественности, «отрезвить» ее, убедить в том, что русская революция – революция «всемирная», выступал против большевистской власти: «Мнимое государство, советская власть, – действительная машина для разрушения всех государств, адская машина такой силы, что, если она сама не будет разрушена, то может разрушить весь человеческий мир» [33, с. 248].

По свидетельству В. А. Злобина, Д. С. Мережковский разоблачал подпольную работу большевиков в Европе, предсказывал вторую мировую войну, называл «антропофагией» европейское будущее, однако был не в силах удержать Европу в ее влечении к большевизму [34, с. 465-468].

Историософские романы («Тайна Трех», «Мессия», «Наполеон», «Жанна д’Арк и Третье Царство Духа», «Иисус Неизвестный», «Реформаторы (Лютер. Кальвин. Паскаль» и другие), написанные Д. С. Мережковским в период эмиграции, также продолжали развивать его однажды и навсегда выбранное направление – примат духовной (религиозной) культуры над материальной цивилизацией и революцией, обличение зла, военных действий, поиск будущего общественного устройства.

В романе о Данте, законченном в мае 1937 года и вышедшем в свет накануне второй мировой войны, Д. С. Мережковский предупреждал о том, что «завтрашняя вторая всемирная война бессмысленно уничтожит все накопленные человечеством за десять тысячелетий сокровища культуры» [35, с. 264].

Заключение

Современные западные исследователи отмечают, что начало XX века в России породило религиозно-общественные искания, которые из российского политического диалога переросли в мировой [36, с. 394].

Можно с полным основанием разделить и мнение Т. Пахмусс, хранительницы архивов Д. С. Мережковского, которая неизменно придерживалась одной точки зрения о намерениях Д. С. Мережковского – «предсказание духовной культуры будущего человечества». Т. Пахмусс писала: «Героическая борьба Мережковских против большевизма, с его попранием духовной свободы, человеческой личности и русской культурной традиции, была, конечно, обречена на неудачу перед сонмищем их противника – «Царством Антихриста» в советской России и благодушной косностью в Западной Европе. Но, сознавая все трудности на пути к созданию Царства Третьего Завета, Мережковские отказывались сдать свои позиции в трагическом поединке с ненавистным им «советским Антихристом» и европейским дьяволом косности» [37, с. 221].

Цитата, которая подводит итог творчеству Д. С. Мережковского, свидетельствует о том, что его работы не только демонстрируют позиции автора на революцию и общественно-политический строй, но выступают источником для осмысления социальных действий, представлений о социокультурном процессе в России в начале ХХ века. Представляется, что «Грядущий Хам» Д. С. Мережковского не только не утратил своей актуальности, но дает возможность отделять зерна от плевел, продолжает служить своего рода индикатором уровня духовности, гуманизма, социального и культурного самочувствия, гражданской зрелости современного общества.

Библиография
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
24.
25.
26.
27.
28.
29.
30.
31.
32.
33.
34.
35.
36.
37.
38.
39.
40.
References
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
24.
25.
26.
27.
28.
29.
30.
31.
32.
33.
34.
35.
36.
37.
38.
39.
40.
Ссылка на эту статью

Просто выделите и скопируйте ссылку на эту статью в буфер обмена. Вы можете также попробовать найти похожие статьи


Другие сайты издательства:
Официальный сайт издательства NotaBene / Aurora Group s.r.o.