О главном метаправиле санскритской грамматики Панини

Уланский Евгений Александрович ORCID: 0000-0002-9710-8979 кандидат физико-математических наук аспирант кафедры индийской филологии Института стран Азии и Африки Московского Государственного Университета имени М. В. Ломоносова 119991, Россия, г. Москва, ул. Ленинские Горы, 1 Ulanskii Evgenii Aleksandrovich PhD in Physics and Mathematics Postgraduate student of the Department of Indian Philology of the Institute of Asian and African Studies of Lomonosov Moscow State University 119991, Russia, g. Moscow, ul. Leninskie Gory, 1 ulanskiy@mail.ru Другие публикации этого автора

Работа выполнена в рамках НИР «Языковые системы» в ИСАА МГУ имени М.В. Ломоносова, номер договора: 118/10.02.22-1, номер ЦИТИС: 122041300079-5.

Грамматика санскрита Aṣṭādhyāyī «Восьмикнижие», составленная древнеиндийским лингвистом Панини (Pāṇini, ~ V в. до н. э.) в жанре сутра (sūtra), представляет из себя последовательность кратких и ёмких высказываний, каждое из которых традиционно также называют сутрой. При формулировании сутр Панини применял многочисленные сокращения, условные обозначения и другие техники сжатия информации. В связи с этим помимо сутр, задающих определения и описывающих правила грамматики санскрита, в «Восьмикнижие» были включены и парибхашасутры (paribhāṣāsūtra) — сутры ­интерпретационного характера. В них раскрываются принципы составления грамматики Панини, описывается её метаязык и даётся руководство по чтению и интерпретации всех остальных сутр ^[1].

Концепция сутр интерпретационного характера была разработана в Шраута-сутрах ^[2-5], откуда и была, предположительно, позаимствована Панини. Наиболее полный перечень парибхашасутр Панини составлен Абхьянкаром ^{[6, с. 4-5]}. Нами осуществлён и снабжён комментариями перевод перечисленных Абхьянкаром и некоторых других парибхашасутр ^[7].

Ввиду чрезвычайной лаконичности сутр Панини, даже при наличии парибхашасутр, в «Восьмикнижии» оставались места, допускающие неоднозначное толкование, в связи с чем комментаторами — Катьяяной (Kātyāyana, ≈ III в. до н. э.), Патанджали (Patañjali, II в. до н. э.) и их последователями — были сформулированы дополнительные метаправила, позволявшие правильно интерпретировать сутры Панини и разрешать конфликты между предписываемыми ими грамматическими операциями ^[1]. Комментарии Катьяяны представляют из себя сутроподобные высказывания, именуемые варттика (vārttika), с помощью которых обычно излагается суть какого-либо подробного комментария-вритти (vṛtti), но в случае Катьяяны до нас дошли одни лишь варттики. В ссылках на варттику указывается номер книги, главы и сутры «Восьмикнижия», к которой она относится. Такими же тремя номерами принято ссылаться и на сами сутры Панини. Составленный Патанджали «Большой Комментарий» (Mahābhāṣyam) очень подробно толкует как сутры «Восьмикнижия», так и варттики Катьяяны.

Сформулированные комментаторами метаправила назывались «парибхаша» (paribhāṣā) — этот термин, не употреблявшийся Панини, возник в двух варттиках Катьяяны (1.1.69 вартт. 4 и 1.3.11 вартт. 3) и активно употреблялся Патанджали. Многие варттики Катьяяны представляют из себя метаправила или отсылки к метаправилам, из чего можно сделать вывод, что они уже были в ходу у грамматистов того времени. Патанджали не только комментирует эти варттики, но и приводит сотни новых правил интерпретационного характера, многие из которых в дальнейшем включались санскритскими грамматистами в сводные списки метаправил, необходимых для интерпретации «Восьмикнижия». Такие своды составлялись на протяжении многих веков как приверженцами грамматической традиции Панини, так и в других грамматических школах (Шакатаяна, Чандра, Катантра, Джайнендра и др.), разрабатывавших собственные сутры, перерабатывая труд Панини. Во многих случаях эти сводные списки метаправил сопровождались комментариями, не только толкующими метаправила, но и иллюстрирующими их применение конкретными примерами. Самым авторитетным комментированным сводом метаправил является «Лунная диадема интерпретации» (Paribhāṣenduśekhara), составленная Нагоджибхаттой (Nāgojībhaṭṭa) в XVIII в. н. э, хотя первые такие работы появились как минимум в начале нашей эры ^{[6, с. 5-11]}.

Метаправила 37-69 из списка Нагоджибхатты — это центральный раздел всей его работы. В них говорится о превосходстве одного предписания Панини над другим в случаях, когда нет видимых препятствий для применения того и другого ^{[8, с. 140]}. Такие метаправила называют иногда balābalasūtra «сутра о силе и её отсутствии» ^{[6, с. 19]}. Кульминацией же этого раздела является метаправило 50 asiddham bahiraṅgam antaraṅge «(Правило) бахиранга предстаёт как неприменённое во время применения (правила) антаранга» ^{[8, с. 142]}, известное как бахиранга-парибхаша (bahiraṅgaparibhāṣā). Понятия антаранга и бахиранга взаимозависимы и ситуативны и будут определены нами чуть ниже.

Цель настоящей статьи — дать подробное объяснение бахиранга-парибхаши в редакции Нагоджибхатты, а также осветить историю упоминания этого метаправила и его толкования в санскритских грамматических трудах.

Необходимость каждого метаправила грамматисты обосновывают разными способами — логическим рассуждением, общим законом мироустройства, просто авторитетом Катьяяны или Патанджали, озвучивших данное метаправило, а также с помощью признака ^{[8, с. 136-139]}. Признаком (jñāpaka) считается элемент, кажущийся, на первый взгляд, избыточным в «Восьмикнижии», что недопустимо, учитывая стремление Панини к максимальной краткости формулировок. Однако, если допустить, что Панини принимал во внимание определённое метаправило, то данный элемент не только перестаёт быть избыточным, но и становится совершенно необходимым. Метаправило же, которое должен был держать в уме Панини, объявляется «достижимым с помощью признака» (jñāpakasiddhā) ^[9-13]. Кильхорн приводит распределение метаправил из списка Нагоджибхатты по способу обоснования их необходимости ^{[12, с. vii-xvii]}. После некоторых приготовлений мы опишем, что принято считать признаком бахиранга-парибхаши.

Сутра 6.4.131 vasoḥ saṁprasāraṇam предписывает замену типа «сампрасарана» (saṁprasāraṇa) в суффиксе vas, служащем для образования основы перфектного причастия. Замена «сампрасарана» для тех случаев, когда её условия не заданы явно, определяется сутрой 1.1.45 i‹k› ya‹ṇ›aḥ saṁprasāraṇam «Под заменой «сампрасарана» подразумевается подстановка гласных i u ṛ ḷ (а также ī ū ṝ ḹ) вместо полугласных y v r l (соответственно)». Скобочками ‹› здесь и далее выделены грамматические пометы — один из метаязыковых приёмов Панини, позволяющий, помимо прочего, сокращённо обозначать группы фонем, суффиксов и т. п. В данном случае группа из четырёх гласных кратко обозначена i‹k›, а из четырёх полугласных — ya‹ṇ›. Для правильного понимания сутры 6.4.131 необходимо также учитывать заголовочную сутру 6.4.129 bhasya. Действие этой сутры продолжается до конца 4-й главы 6-й книги «Восьмикнижия» и подразумевает, что любая операция, предписанная сутрами данного раздела, осуществляется только для элемента, которому может быть присвоен технический статус bha. Этот статус определяется в сутрах 1.4.18-19 и присваивается любому элементу, к которому присоединяются окончания именного склонения, суффиксы, служащие для образования основы женского рода, или суффиксы вторичного словообразования, начинающиеся с гласного или с y (за исключением окончаний именительного падежа или окончаний единственного и двойственного чисел винительного падежа). Таким образом, сутра 6.4.131 сообщает о том, что происходит подстановка u вместо v в суффиксе vas в том случае, когда к нему присоединяются суффиксы, позволяющие технически поименовать его bha. Это задаёт контекст и для следующей сутры.

Сутра 6.4.132 vāhaḥ ū‹ṭh› предписывает для основы vāh подстановку ū‹ṭh› (по-прежнему, в тех случаях, когда этой основе может быть присвоен технический статус bha). Согласно одной из стандартных для «Восьмикнижия» процедур мы должны дополнить сутру 6.4.132 словом saṁprasāraṇam из сутры 6.4.131. Это позволяет установить, что ū‹ṭh› в основе vāh подставляется вместо v. Основа vāh образуется из глагольного корня vah, когда он оказывается на конце сложных слов. Это корень глагола, имеющего значение «везти, нести; веять; выносить, выдерживать», и он может входить только в состав сложных слов, построенных аналогично русским «водо-воз» или «сухо-вей». В таких сложных словах оказывающийся на последней позиции глагольный корень по смыслу выражает причастие «возящий» или «веющий». В грамматике Панини глагольный корень не может в чистом виде входить в сложное слово, и к нему должен быть присоединён один из суффиксов, специально предназначенных для таких случаев. В случае корня vah это суффикс ‹ṇ›vi, предписываемый сутрой 3.2.64. Здесь ‹ṇ› это грамматическая помета, указывающая, согласно сутре 7.2.116, на удлинение гласного в корне vah. Сам же суффикс без грамматической пометы имеет вид vi, но лишь условно, потому что по сутре 6.1.67 это vi заменяется нулём. В итоге на конце сложных слов глагольный корень vah предстаёт в виде vāh.

Функцию грамматической пометы ‹ṭh› в ū‹ṭh› продемонстрируем на примере. При построении основы сложного слова praṣṭha-vāh «тягловый бык» (букв. «везущий во главе») к основе praṣṭha «передний, главный» присоединяется глагольный корень vah и суффикс ‹ṇ›vi. Для образования формы множественного числа винительного падежа к основе praṣṭhavāh присоединяется окончание as. Это окончание начинается с гласного, что позволяет присвоить основе praṣṭhavāh технический статус bha (см. выше). Тогда по уже рассмотренной сутре 6.4.132 вместо v в vāh подставляется ū‹ṭh›:

praṣṭha-vāh+as →praṣṭha-ū‹ṭh›āh+as.

Как уже говорилось, произведённая замена называется «сампрасарана», а для неё необходимо учитывать сутру 6.1.108, согласно которой удаляется гласный, находившийся непосредственно за полугласным, подвергшимся замене «сампрасарана» (в нашем случае удаляется гласный ā, следовавший за v):

praṣṭha-ū‹ṭh›āh+as →praṣṭha-ū‹ṭh›h+as.

В этот момент становится существенным, что вместо v был подставлен гласный ūне сам по себе, а с грамматической пометой ‹ṭh›. Дело в том, что сутрой 6.1.89 предписывается подстановка дифтонга auвместо комбинации из гласного a и гласного ū, снабжённогограмматической пометой ‹ṭh›:

praṣṭha-ū‹ṭh›h+as →praṣṭhauh+as.

Тогда как без грамматической пометы ‹ṭh› вместо комбинации из гласного a и гласного ū подставлялось бы o по сутре 6.1.87, что привело бы к неправильному построению. Наконец, в результате применения к конечному s правил, задаваемых сутрами 8.2.66 и 8.3.15, получается итоговый результат praṣṭhauhaḥ.

Катьяяна посчитал избыточным элемент ū‹ṭh› в тексте сутры 6.4.132 vāhaḥ ū‹ṭh›, полагая, что достаточно было бы одного vāhaḥ. Рассмотрим его варттики к сутре 6.4.132.

vāhaḥ ū‹ṭh› vacana-anarthakyam saṁprasāraṇena kṛtatvāt (вартт. 1) «Высказывание “vāhaḥ ū‹ṭh›” бесполезно, так как (необходимое построение) совершается с помощью замены “сампрасарана”».

guṇaḥ pratyaya-lakṣaṇatvāt (вартт. 2) «Подстановка “гуна” (осуществляется) по правилу о суффиксе».

e‹c›-grahaṇā vṛddhiḥ (вартт. 3) «(Осуществляется) подстановка “вриддхи”, предписываемая с помощью формулировки “e‹c›”».

По самой первой сутре 1.1.1 «Восьмикнижия» при подстановке «вриддхи» замещающим элементом может быть ā или один из двух дифтонгов ai и au. По сутре 1.1.2 при подстановке «гуна» замещающим элементом может быть a, e или o. Упомянутое Катьяяной правило о суффиксе задаётся сутрой 7.3.86, предписывающей подстановку «гуна» вместо предпоследнего краткого гласного глагольного корня в случае присоединения к нему суффикса. Предписание же с формулировкой «e‹c›» даётся сутрой 6.1.88 vṛddhiḥ e‹c›i, согласно которой вместо комбинации из гласного a и гласного e или o подставляется «вриддхи», то есть в данном случае соответственно ai или au.

По мнению Катьяяны для формулировки сутры 6.4.132 достаточно было бы одного слова vāhaḥ, что предписывало бы замену «сампрасарана» для основы vāh в тех случаях, когда ей может быть присвоен технический статус bha. По умолчанию (см. выше абзац про сутру 6.4.131) это означало бы подстановку u вместо v в vāh:

praṣṭha-vāh+as →praṣṭha-uāh+as.

Затем по уже упоминавшейся сутре 6.1.108 удалялся бы гласный ā, следовавший за v:

praṣṭha-uāh+as →praṣṭha-uh+as.

На этой стадии гласный u оказывался бы на предпоследней позиции в глагольном корне, а суффикс ‹ṇ›vi, присоединённый к этому корню, хотя и был заменён нулём, по сутре 1.1.62 продолжает оказывать такое же воздействие, как если бы он всё ещё присутствовал. Поэтому соблюдены все условия для предписания сутры 7.3.86, а именно подстановки «гуна» вместо u. По сутре 1.1.50 из замещающих элементов a, e и o при подстановке «гуна» вместо u подставляется o:

praṣṭha-uh+as →praṣṭha-oh+as.

После этого по сутре 6.1.88 вместо комбинации из гласного a и гласного o подставлялся бы дифтонг au:

praṣṭha-oh+as →praṣṭhauh+as.

Видно, что результат получался бы таким же даже после изъятия ū‹ṭh› из формулировки сутры 6.4.132. Возникает вопрос, что заставило Панини удлинить формулировку этой сутры? Ответ даёт Патанджали в следующих строках, комментирующих приведённую выше серию варттик Катьяяны.

evam tarhi siddhe sati yat vāhaḥ ū‹ṭh›am śāsti tat jñāpayati ācāryaḥ bhavati eṣā paribhāṣā asiddham bahiraṅga-lakṣaṇam antaraṅga-lakṣaṇe iti «Поскольку при достижении таким образом в данном случае (правильного построения) учитель (всё же) предписывает “vāhaḥ ū‹ṭh›”, то он хочет указать на наличие такого метаправила “Правило бахиранга предстаёт как неприменённое во время применения правила антаранга”».

Так как дополнительных пояснений Патанджали не дал, можно сделать вывод, что он считал построение Катьяяны невозможным в связи с тем, что на одном из его шагов не был учтён эффект бахиранга-парибхаши. Ознакомившись с определением Нагоджибхатты понятий антаранга и бахиранга мы увидим, на каком именно шаге это произошло.

Глубокий анализ комментария Нагоджибхатты к бахиранга-парибхаше осуществил Бронкхорст в своей диссертации ^[14]. Как справедливо замечает Кардона, для объективной оценки интерпретации Бронкхорста необходимо произвести обширное исследование всех примеров, приведённых Нагоджибхаттой, а также многих пассажей «Большого Комментария» ^[15]. Однако, как пишет в своей рецензии Куликов, эта работа в любом случае должна быть интересна санскритологам и специалистам по истории лингвистики ^[16]. Действительно, несмотря на наличие перевода труда Нагоджибхатты, включая и его комментарий к бахиранга-парибхаше ^[12], работа Бронкхорста крайне полезна, так как в ней он скрупулёзно собрал все фрагменты обширного комментария Нагоджибхатты, позволяющие во всей полноте сформулировать определение понятий антаранга и бахиранга, а также проверил корректность полученного определения на всех рассмотренных Нагоджибхаттой примерах, иногда привлекая для анализа и другие грамматические труды Нагоджибхатты и даже его комментаторов. Мы будем опираться на анализ, произведённый Бронкхорстом, излагая определения Нагоджибхатты.

Санскритские прилагательные antaraṅga и bahiraṅga представляют из себя посессивные сложные слова (бахуврихи), в которых с именной основой aṅga сложены предлог antar «внутри» и послелог bahis «вовне, снаружи». Существительное aṅga Нагоджибхатта трактует как «причина». Сами понятия antaraṅga и bahiraṅga относятся к грамматическим правилам или операциям, предписываемым этими правилами, и «причина» в данном случае означает условие, провоцирующее применение правила или осуществление операции. В системе Панини названия элементов, задающих контекст грамматической операции, упоминаются в сутрах в форме отложительного, родительного, местного и изредка творительного падежа. Нагоджибхатта уточняет, что для присвоения правилу статуса антаранга или бахиранга его причина должна быть высказана в сутрах Панини в местном или другом падеже. Бронкхорст после тщательного исследования всех рассмотренных Нагоджибхаттой примеров исключил случаи задания причины формами отложительного и родительного падежа и заключил, что единственной возможностью остаётся местный падеж. В качестве возможного объяснения слов Нагоджибхатты «в местном или другом падеже» Бронкхорст предлагает предусмотрительность Нагоджибхатты на случай каких-то не пришедших ему в голову примеров применения бахиранга-парибхаши ^{[14, с. 21]}. Мы же можем предположить, что Нагоджибхатта мог также подразумевать творительный падеж, с помощью которого иногда задаётся контекст выполнения грамматических операций (например, в сутрах 8.4.40-41). Важно упомянуть одно уточнение Нагоджибхатты относительно элемента, упоминание имени которого в форме местного (или творительного) падежа, становится причиной выполнения грамматической операции. Этот элемент должен рассматриваться исключительно формально, как последовательность звуков, без привязки к смыслу, который он может нести. В большинстве сутр Панини этот принцип соблюдён по договорённости, заданной сутрой 1.1.68, но имеются и исключения, когда именно смысл, несомый элементом, может провоцировать выполнение грамматических операций. Причины такого вида Нагоджибхатта исключает из определения существительного aṅga, а следовательно, и из определения понятий антаранга и бахиранга.

Мы готовы дать определение понятий антаранга и бахиранга. Эти понятия взаимозависимы и для того, чтобы какое-либо правило могло получить статус антаранга, необходимо наличие второго правила, которое одновременно получило бы статус бахиранга, и наоборот. Правило получает статус антаранга, если множество причин, провоцирующих его выполнение, строго содержится в множестве причин, провоцирующих выполнение некоторого другого правила, которое при этом получает статус бахиранга. Таким образом antaraṅga можно дословно перевести как «у которого причины внутри», а bahiraṅga как «у которого причины вовне». Строгое содержание одного множества в другом означает, что во втором множестве больше элементов, чем в первом, и что среди элементов второго множества есть все элементы первого множества. Под это определение подходит также и случай, когда в первом множестве вообще нет элементов, то есть оно пусто, тогда как во втором есть хотя бы один элемент. Понятие причины здесь следует понимать только в описанном выше смысле, то есть как элемент, рассматриваемый формально — в виде последовательности звуков, и наименование которого употреблено в сутре в форме местного или творительного падежа. Нагоджибхатта дополняет определение, присваивая статус антаранга и бахиранга соответственно двум правилам, первое из которых относится только к одному слову (или основе слова при словосложении), а второе к двум или более.

Настало время пояснить в интерпретации Нагоджибхатты данную выше формулировку бахиранга-парибхаши «(Правило) бахиранга предстаёт как неприменённое во время применения (правила) антаранга». Если двум правилам присвоен статус антаранга и бахиранга и каждое из них может быть применено в данный момент при некотором грамматическом построении, то предпочтение должно быть отдано правилу антаранга. Если же правило бахиранга уже применено, и далее применяется правило антаранга, то в момент его применения следует исходить из такого положения, будто правило бахиранга ещё не было применено ^{[14, с. 54]}.

Последний момент следует пояснить на примере рассмотренного выше построения формы множественного числа винительного падежа от основы praṣṭhavāh. Согласно Патанджали, из-за бахиранга-парибхаши было невозможно построение, предложенное Катьяяной. Вспомним первые шаги этого построения:

praṣṭha-vāh+as→praṣṭha-uāh+as→praṣṭha-uh+as→praṣṭha-oh+as.

Первая замена (u вместо v) в этой цепочке производилась по сутре 6.4.132, формулировку которой Катьяяна предложил свести к единственному слову vāhaḥ, удалив из неё показавшийся ему избыточным элемент ū‹ṭh›. Причиной осуществления этой замены является окончание as, благодаря которому основа vāh приобретает статус bha, что и делает замену возможной. Причиной же осуществления последней замены (o вместо u) по сутре 7.3.86 является нулевой суффикс, заменивший суффикс ‹ṇ›vi ещё на этапе построения основы praṣṭhavāh. Причина в виде нулевого суффикса не подпадает под критерий Нагоджибхатты, согласно которому причина должна представлять из себя элемент в виде последовательности звуков. Поэтому формально правило, задаваемое сутрой 7.3.86 не имеет причины, а правило, задаваемое сутрой 6.4.132 имеет одну причину. Это позволяет присвоить первому из этих правил статус антаранга, а второму — бахиранга. По условию бахиранга-парибхаши, поскольку подстановка u вместо v, имеющая статус бахиранга, уже осуществлена, то на момент осуществления имеющей статус антаранга подстановки o вместо u необходимо считать, что подстановки u вместо v не было. Но тогда и сама подстановка o вместо u становится невозможной ввиду отсутствия замещаемого элемента.

Как видно, устранение ū‹ṭh› из формулировки сутры 6.4.132 не позволяет предъявить корректное построение формы praṣṭhauhaḥ, если принимать во внимание бахиранга-парибхашу. Тогда как без необходимости прибегать к этому метаправилу построение Катьяяны было бы удовлетворительным. В связи с этим санскритские грамматисты считают присутствие ū‹ṭh› в формулировке сутры 6.4.132 признаком бахиранга-парибхаши (в описанном выше понимании признака).

В рассмотренном примере множество причин правила антаранга было пустым и естественным образом содержалось в множестве причин правила бахиранга. В других предложенных Нагоджибхаттой примерах наблюдается та же картина. Пример, когда оба эти множества непусты, встречается в одном из комментариев к работе Нагоджибхатты, в котором приводится построение формы 3 лица единственного числа аориста atiṣṭhipat от каузативного глагола sthāpayati «ставить», произведённого от глагольного корня sthā «стоять». В этом построении применяются два правила, имеющие статус антаранга и бахиранга, и первое из них имеет одну причину, одновременно являющуюся одной из двух причин второго ^{[14, с. 56]}.

Предшественники Нагоджибхатты включали в свои списки ещё одно метаправило, относящееся к паре правил антаранга и бахиранга: antaraṅga-bahiraṅgayoḥ antaraṅgam balīyaḥ «Из правил антаранга и бахиранга могущественней антаранга». Это метаправило отдаёт приоритет правилу антаранга в случае, когда каждое из правил антаранга и бахиранга может быть применено в данный момент при некотором грамматическом построении. Как мы видели, Нагоджибхатта считает это составной частью бахиранга-парибхаши, поэтому он не включает данное метаправило в свой список. Вместе с тем он расширяет определения понятий антаранга и бахиранга для случая одновременной применимости правил (это расширение не распространяется на случай, когда правило антаранга применяется после применения правила бахиранга и не учитывает эффект от его применения). В этом расширенном смысле два правила получают статус антаранга и бахиранга, если при построении причина первого из них предшествует причине второго либо если первое правило относится к логически более важному этапу построения, нежели второе ^{[14, с. 54]}. То есть либо причина правила антаранга располагается в конструируемой словоформе левее причины правила бахиранга, либо правило анатаранга применяется на более раннем этапе построения словоформы в следующей последовательности: изменения в корне слова, словообразовательная суффиксация, словоизменительная суффиксация, префиксация, словосложение. Такое расширение определения понятий антаранга и бахиранга Нагоджибхатта обосновывает общим законом мироустройства: проснувшись поутру, человек сначала выполняет собственные дела, затем обязательства перед друзьями, после этого — перед родственниками ^{[12, с. 261]}. Показательно, что в грамматике Панини префиксы считаются независимыми, и префиксация является разновидностью словосложения. Тем не менее в логической последовательности синтеза словоформ ей отдаётся предпочтение по сравнению со словосложением в обычном смысле. Подтверждением этому служит упоминание префикса ā‹ṅ› в формулировке сутры 6.1.95 om-ā‹ṅ›oḥ ca. Эта сутра задаёт исключение из уже упоминавшегося общего фонетического правила (сутра 6.1.88), согласно которому вместо комбинации из гласного a или ā и гласного o подставляется дифтонг au. Если же гласный o входит в состав мантры om или образовался (по сутре 6.1.87) из сочетания префикса ā‹ṅ› с гласным u или ū, то в комбинации из гласного a или ā и такого гласного o сохраняется этот гласный o, а гласный a или ā элидируется. Если бы Панини не отдавал приоритет префиксации перед словосложением, то упоминание префикса ā‹ṅ› в формулировке сутры 6.1.95 было избыточным. Покажем это на примере построения основы сложного слова adyoḍha «привезённый сегодня» из наречия adya «сегодня», префикса ā‹ṅ›, имеющего значение «к, при», и основы причастия ūḍha «везённый», образованного от уже упоминавшегося глагольного корня vah. По сутре 6.1.101 вместо комбинации из конечного в adya гласного a и гласного ā префикса ā‹ṅ› подставлялся бы гласный ā:

adya+ā‹ṅ›+ūḍha→adyā+ūḍha.

Грамматическая помета ‹ṅ› была здесь опущена, так как грамматические пометы относятся к метаязыковой реальности. При конкретных построениях они отбрасываются согласно сутре 1.3.9. Далее по сутре 6.1.87 вместо комбинации из гласного ā и гласного ū подставлялся бы гласный o:

adyā+ūḍha→ adyoḍha,

что привело бы к требуемому результату. Однако префиксация является операцией антаранга по отношению к операции словосложения, и её необходимо осуществлять в первую очередь:

adya+ā‹ṅ›+ūḍha→adya+oḍha.

После этого для получения требуемого результата adyoḍha упоминание префикса ā‹ṅ› в формулировке сутры-исключения 6.1.95 уже совершенно необходимо, и предшественники Нагоджибхатты рассматривали его как признак метаправила antaraṅga-bahiraṅgayoḥ antaraṅgam balīyaḥ.

До Нагоджибхатты определение понятий антаранга и бахиранга не формулировалось строго. Катьяяна, несмотря на предположение об избыточности ū‹ṭh› в формулировке сутры 6.4.132, был знаком с бахиранга-парибхашей. В своих варттиках он 23 раза приводил аргумент navā bahiraṅgalakṣaṇatvāt «однако это неверно ввиду правила о статусе бахиранга», но без дальнейших пояснений ^{[17, сноска 246]}. Патанджали, комментируя эти отсылки Катьяяны, а также в собственных рассуждениях, приводил полную формулировку бахиранга-парибхаши. Он также дал множество примеров применения этого метаправила, но не предложил его точную интерпретацию и не сформулировал эксплицитно определение понятий антаранга и бахиранга.

Первое определение мы находим у комментаторов Катантра-парибхашасутр. Дургасимха (≈ IX-X вв. н. э.) определяет антаранга и бахиранга как опирающиеся на меньшее и большее число причин соответственно. Скорее всего, в этом определении совсем не подразумевается, что причины правила антаранга содержатся среди причин правила бахиранга, что видно из примеров построений, проводимых различными грамматистами до Нагоджибхатты. Сам он критикует такое определение: «Никакими законами языка для слов antaraṅga и bahiraṅga не может быть получено значение “опирающиеся на меньшее и большее”» ^{[12, с. 228]}. Тем удивительнее, что Вайдьянатха Паягунда, комментатор Нагоджибхатты, считающийся его прямым учеником, возвращается именно к этому определению ^{[14, с. 143-146]}. Другой комментатор Катантра-парибхашасутр, Бхавамишра (≈ X в. н. э.), добавляет ещё одно условие: правило, относящееся к основе имеет статус антаранга, а правило, относящееся к аффиксу — бахиранга. Оба комментария доступны в сборнике Абхьянкара ^[6].

Ближе всех к интерпретации Нагоджибхатты подошёл Абхьянандин (≈X-XI вв. н. э.), дающий в комментарии к грамматике Джайнендры следующие условия. Причины правила антаранга находятся среди причин правила бахиранга. Причин правила антаранга меньше, чем причин правила бахиранга. Правило, относящееся к одному слову, имеет статус антаранга, а к двум и более — бахиранга. Однако следует заметить, что Абхьянандин не указал, что в точности можно рассматривать в качестве причины правила. С комментарием Абхьянандина можно ознакомиться в том же сборнике ^[6].

В знаменитом трактате «Сиддхантакаумуди» ^[18], в котором известный грамматист Бхаттоджи Дикшита (XVI-XVII вв. н. э.) тематически перегруппировал и снабдил комментарием сутры Панини, бахиранга-парибхаша содержится в конце главы, посвящённой метаправилам. Также она пять раз цитируется в «Кашикавритти» (VII в. н. э.) ^[19] — первом из дошедших до нас комментарии, в котором прокомментирована каждая сутра Панини. Но в обоих этих произведениях приводится лишь формулировка бахиранга-парибхаши.

Можно сделать следующие выводы. Хотя исторические предпосылки для интерпретации Нагоджибхатты бахиранга-парибхаши и существовали в комментариях Дургасимхи, Бхавамишры и, особенно, Абхьянандина, проработанная, выверенная и опробованная на многих примерах формулировка этого метаправила стала революционным событием в среде санскритских грамматистов. В наибольшей степени этому способствовало то, что Нагоджибхатта впервые строго определил понятие причины (aṅga), от которого существенно зависит определение понятий антаранга и бахиранга. Не удивительно, что «Лунная диадема интерпретации» стала каноническим произведением в области интерпретации грамматики Панини.

Просто выделите и скопируйте ссылку на эту статью в буфер обмена. Вы можете также попробовать найти похожие статьи