Статья 'Книга статей Андрея Белого "Арабески" как метатекст' - журнал 'Litera' - NotaBene.ru
по
Меню журнала
> Архив номеров > Рубрики > О журнале > Авторы > О журнале > Требования к статьям > Редакционный совет > Редакция > Порядок рецензирования статей > Политика издания > Ретракция статей > Этические принципы > Политика открытого доступа > Оплата за публикации в открытом доступе > Online First Pre-Publication > Политика авторских прав и лицензий > Политика цифрового хранения публикации > Политика идентификации статей > Политика проверки на плагиат
Журналы индексируются
Реквизиты журнала

ГЛАВНАЯ > Вернуться к содержанию
Litera
Правильная ссылка на статью:

Книга статей Андрея Белого "Арабески" как метатекст

Старовойтов Илья Дмитриевич

аспирант, кафедра теории литературы, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

119234, Россия, г. Москва, ул. Ленинские Горы, 1

Starovoitov Ilia

Postgraduate student, the department of Theory of Literature, M. V. Lomonosov Moscow State University

119234, Russia, g. Moscow, ul. Leninskie Gory, 1

istar2013@yandex.ru

DOI:

10.25136/2409-8698.2021.4.35371

Дата направления статьи в редакцию:

29-03-2021


Дата публикации:

07-05-2021


Аннотация: В работе автором рассматриваются возможные способы организации метатекста в книге статей Андрей Белого «Арабески», помимо основных, выделенных в трудах В. С. Киселева и М. Н. Дарвина (особая роль рамочных компонентов, детерминированное расположение текстов в оглавлении). Внимание автора сосредоточено на внутренней композиции текстов, включённых в «Арабески», а именно на их образной системе и системообразующих концептах. Анализ статей позволил выделить повторяющиеся ключевые антиномии «верх/низ», «свет/тьма», укрепляющие единый смысловой каркас «Арабесок». Установка на сверхъединство обнаружена и на синтаксическом уровне при постоянном обращении Белого к приему «иронической паузы».    В современном литературоведении проблема метатекста (особенно в литературоведческом и семиотическом понимании термина) рассматривается довольно часто, достаточно вспомнить исследования М. Н. Дарвина, В. С. Киселева, В. Е. Прусенко, А. Г. Кулик. Однако в контексте книг статей Андрея Белого вопрос об их метатекстуальности ранее не поднимался. Новизна работы заключается в заполнении данной лакуны. В результате исследования автор пришел к выводу: помимо основных способов организации метатекста «Арабески» Андрея Белого предлагают ряд дополнительных средств создания смыслового сверхъединства – использование общих для книги статей образов-антиномий, постоянное обращение к приему «иронической паузы».


Ключевые слова:

Белый, Арабески, метатекст, архитектоника, внутренняя композиция, символизм, книга статей, художественный образ, образ-антиномия, сверхъединство

Abstract: This article explores the possible methods of metatext arrangement in the collection of essays “Arabesques” by Andrey Bely in addition to the main the main method described in the works of V. S. Kiselev and M. N. Darwin (the special role of framework components, determined arrangement of texts in contents directory). Special attention is given to the inner composition of texts included in the “Arabesques”, namely their imagery system and framework concepts. The analysis of the essays allowed determining the recurring key antinomies “up/down” and “light/dark”, which reinforce the unified semantic framework of the “Arabesques”. The orientation towards superunity is also detected on the syntactic level due to the constant reference of A. Bely to the “ironic pause” technique. In the modern literary studies, the problem of metatext (particularly in literary and semiotic understanding of the term ) has been brought up by M. N. Darwin, V. S. Kiselev, V. E. Prusenko, A. G. Kulik. However, this article is first to raise the question of their metatextuality the context of Andrei Bely’s collection of essays, which defines the novelty of this research. The author comes to the conclusion that alongside the basic techniques of metatext arrangement, Andrei Bely's “Arabesques” offer a range of additional means for creating semantic superunity – the use of antinomian images common to the collection of essays, and constant reference to the “ironic pause” technique.


Keywords:

Bely, Arabesques, metatext, architectonics, internal composition, symbolism, book of articles, artistic image, image-antinomy, superunit

Особенность изучения публицистики Андрея Белого заключается в том, что критическое наследие автора рассматривается исследователями или на уровне базовых концептов [14] [18], или включается в более широкий контекст символистской критики [10], в то время как работ, посвященных отдельным книгам статей («Луг зеленый», «Арабески», «Символизм»), крайне мало. Сами циклы интересны в первую очередь тем, что входящие в них тексты и разделы помещены в строго определенном порядке, который важен для целостного понимания произведения. Подобный способ компиляции позволяет нам говорить о сверхъединстве текста, то есть особого рода смысловой связности, выстраивающей метатекст.

В современном литературоведении проблема метатекста (особенно в литературоведческом и семиотическом понимании термина) рассматривается довольно часто, достаточно вспомнить исследования М. Н. Дарвина [6], В. С. Киселева [9], В. Е. Прусенко [17], А. Г. Кулик [11]. Однако в контексте книг статей Андрея Белого вопрос об их метатекстуальности ранее не поднимался. Новизна работы заключается в заполнении данной лакуны.

Композиционно «Арабески» строятся по принципу метатекста: обязательноепредисловие, хотя сам Белый отмечает, что оно факультативно [2, с. 8], четыре тематических раздела, оглавление.

Раздел, открывающий труд, представляет для нас особый интерес, потому что его заглавие – «Вместо (курсив наш – И.С.) предисловия» воспринимается как минус-приём. Создаётся впечатление, что автор вводит в пространство метатекста новое жанровое образование, которое будет обладать новыми свойствами, не присущими традиционному предисловию. Так, «Вместо предисловия» выполняет не только пояснительную функцию, которую вычленил В. С. Киселёв [9, с. 70], но и предлагает читателю определенную модель интерпретации «Арабесок». В первую очередь это касается вышеупомянутого «Литературного дневника», о котором сам Белый говорит следующее: «Именно в силу того, что известный период развития так называемого символизма закончен, я и считаю интересным поместить некоторые заметки <...> все это хотя и недавнее прошлое, но все же – прошлое; и как прошлое, оно представляет архив для будущего историка. Я смотрю на свой «Дневник» именно как на архив…» [2, с. 8]. Таким образом, «Литературный дневник» выполняет роль среза эпохи, запечатляя наиболее актуальные для Белого в начале ХХ века проблемы истории, культуры, антропологии и даже гендерного равенства (см. статью «Вейнингер о поле и характере»).

В контексте публицистического творчества писателя особое положение предисловия не случайно: например, в «Луге зеленом» его не было вовсе, а интродукционные функции перенимала на себя одноименная начальная статья в книге [10, с. 219]. Мы видим, что Белый сознательно избегает предисловия в традиционном понимании этого рамочного компонента: он либо маскирует его, либо обращает внимание на принципиально иную природу открывающей части.

Непосредственно в «Творчестве жизни» связь между составляющими элементами осуществляется, во-первых, на уровне всего раздела в виде лейтмотива, во-вторых, между отдельно взятыми статьями, когда один текст детерминирует появление другого. В первом случае мы имеем дело с отношениями, которые мотивируют построение всей главы в целом и, так или иначе, присутствуют в каждом тексте, который туда входит. Второй случай носит частный характер, он может отсутствовать в общей картине раздела, но сохранять свою значимость для следующих глав.

Лейтмотивом, играющим основополагающую роль для «Творчества жизни», оказывается столкновение старого и нового творчества, что выражается в наступлении апокалипсиса в искусстве.

С темой апокалипсиса коррелируют образы тьмы и света, появляющиеся в каждой из статей «Творчества жизни». Следует отметить, что конкретное воплощение образов может отличаться от текста к тексту, однако мотив борьбы в каждом из них сохранится. Это видим мы и в «Пророке безличия», где в контексте поэтологиической рефлексии Белый призывает писателей «…вернуть искусству Аполлонов свет» [2, с. 19], и в «Театре и современной драме», когда в контексте разговора о классическом творчестве исследователь констатирует затухание их наследия «…но гаснет этот блеск, гаснет» [2, с. 21] или в рассуждениях о «новом граде» (в этой статье – Civitas Solis) [2, с. 31]. Композиция образов «Песни жизни» также содержит в себе противопоставление света и тьмы в контексте поиска предназначения творчества [2, с. 39]. Важно отметить следующее: если в предыдущих текстах образы выстраивались вокруг абстрактных размышлений вокруг искусства и его исторических функций, то в эссе «Фридрих Ницше» они связаны с конкретной фигурой автора: «… а пока творить, творить этот блеск звал нас Ницше, ведь черная ночь вырождения обступила со всех сторон» [2, с. 63].

Схожие обращения к образам мы находим в «Ибсене и Достоевском» [2, с. 80], «О целесообразности» [2, с. 90], «Священных цветах» [2, с. 91], «Маске» [2, с. 107], «Окне в будущем» [2, с. 110, 113], «Фениксе» [2, с. 116]. Образы света и тьмы объединяет мотив борьбы между отживающим, тенденциозным творчеством, создаваемым в рамках догматов (тьма) и искусством нового времени, в рамках которого художественный труд мыслится как религиозный (свет). Таким образом, данная смысловая оппозиция служит частным случаем реализации лейтмотива Апокалипсиса художественного творчества.

Белый усложняет антитезу света и тьмы, переводя ее из условно горизонтальной плоскости в вертикальную, что приводит к возникновению противопоставления «верх» и «низ». Семантика в данном случае трансформируется незначительно: «низ» будет соотноситься со старым пониманием природы творчества, в то время как «верх» ассоциируется с переходом к новому религиозному искусству. Существенным в рамках данной оппозиции является то, что Белый не призывает насильственно порывать с прежней традицией, он предлагает способствовать естественной смене творческих установок. В качестве примера автор либо приводит эволюцию ключевых, в его понимании, фигур в литературе XIX-XX вв.: «Разнообразно восхождение (выделение наше – И.С.) великих людей на горизонте человечества. Мерно и плавно поднимаются одни к своему зениту» [2, с. 51](«Фридрих Ницше»), либо ограничивается общими суждениями о природе искусства: «И только там, где вечное небо, только там гармонична вольная пляска, веселие вечное, оттуда нисходят к нам люди с очищенной лаской» [2, с. 76] («Ибсен и Достоевский»).

Единство «Творчества жизни» устанавливается не только на стилистическом, но и на синтаксическом уровне. Это выражается в использовании оборотов, которые мы условно назовем ироническими паузами, например: «Право же, есть мифотворчество в синематографе: человек чихнет и лопнет – назидательная жертва борьбы роковой... с насморком» [2, с. 28]. Показательно, что даже во вводной главе «Вместо предисловия» мы сталкиваемся с этой конструкцией [2, с. 8], а в «Творчестве жизни» она используется повсеместно: в «Пророке безличия» [2, с. 12, 18], «Песни жизни» [2, с. 46], «Фридрихе Ницше» [2, с. 60, 64, 65, 66, 69, 71], «Ибсене и Достоевском» [2, с. 77], «Священных цветах» [2, с. 94, 101]. Принимая во внимание высокую частотность употребления, мы, тем не менее, не склонны наделять подобный прием каким-либо символическим значением, здесь наличествует исключительно лингвистическая игра.

За «Творчеством жизни» следует раздел «Символизм и современность», значительно уступающий в объеме всем главам «Арабесок» и содержащий в себе только 3 статьи: «Кризис сознания и Генрик Ибсен» (1910), «Искусство» (1908), «Символизм как миропонимание» (1903). Подобный разброс в годах написания объясняется актуальностью текстов не только в рамках сборника, но и в границах поэтики Белого в целом. Мы склонны считать данную главу смысловым ядром всей книги статей.

Выше мы говорили о возможности перенесения связующих образов, мотивов, тематических особенностей из одной части «Арабесок» в другую. Таким образом усиливалась смысловая связность книги и соблюдалась заявленная установка на сверхъединство [15]. Мы склонны считать, что автор переносит в «Символизм и современность» уже использованную в «Творчестве жизни» оппозицию «свет/тьма» и ее частную реализацию – «верх/низ».

Так, в «Кризисе сознания…» мы читаем: «Далеко взбираясь на кручи будущего (выделение наше – И.С.), Ницше нарисовал перед нами образ трагического героя…» [2, с. 133] и далее: «…но образы эти рисуют лестницу восхождений к тому, что приснилось Ницше сначала в Древней Греции и что он осознал как дальнее будущее» [2, с. 134]. Схожие образы присутствуют в «Символизме как миропонимании» [2, с. 169, 175]. Как и в «Творчестве жизни», подчеркивается эволюционная естественность процесса, что выражается через употребление глаголов и словосочетаний с семантикой движения вверх: «взбираться», «восходить» («Символизм и современность»), «подниматься», «идти по пути», «отделиться от земли» («Творчество жизни»). Но следует признать, что количество обращений к данной образной системе ощутимо снижается в сравнении с предыдущей главой.

Третья глава «Арабесок» представляет для нас особенный интерес в связи с тем, что, как мы отмечали ранее, это единственная часть книги, функционал которой Белый решает особо оговорить во введении к работе. Белый дистанцируется от включенных в данную главу текстов, предлагая их читателю исключительно в качестве ознакомительного материала с контекстом эпохи и литературной жизни.

Здесь мы сталкиваемся с интересным противоречием внутри творчества Андрея Белого: во введении, написанном в 1911 году, автор дает понять, что символизм как течение больше не актуален. Спустя 17 лет, в работе «Почему я стал символистом…» мы читаем: «с 1907 года я появляюсь в газетах и из газет открываю пулеметный огонь <…> за три года при самом беглом перечислении статей и статеек (многих не помню) я насчитываю их в количестве 65; собранные в 1909 году, они составляют 3/4 моих книг "Символизм", "Арабески» и "Луг зеленый"; лихорадочная, спешная газетная деятельность — тушение пожара, охватившего символизм, которого кризис — не эпоха 1912 — 1914 годов, а 1907 — 1908-ые» [1, с. 445]. В этой ситуации мы можем иметь дело с созданием авторского мифа о себе, и тогда дальнейшее заявления о «консервации» и «бронировании» сути символистского движения не будут иметь под собой веса. Однако углубление в эту проблему не входит в задачи текущего исследования, контурно обозначив границы, мы предлагаем ее для разработки другим исследователям.

Уже задействованное ранее противопоставление «верх/низ» имплицитно присутствует в «Литературном дневнике», в то время как случаев непосредственного использования образов во всех их возможных реализациях становится гораздо меньше. Помимо подзаголовка («На перевале»), мы встречаемся со схожей символикой лишь в статье «Генрик Ибсен»: «На общественной жизни государств слегка отразилась, в революционных течениях последнего времени легким дуновением пронеслась та струя мятежа, которая заставила Ибсена встать на горах с мечом, ярко разящим, с трубой тревожной, приложенной к устам» [2, с. 216].

Синтаксический прием иронической паузы интегрируется в «Литературный дневник» в иной количественной степени по сравнению с предыдущей главой. Учитывая объем «Литературного дневника», пять [2, с. 190, 254, 264, 268, 288] случаев использования конструкции представляется достаточным для сохранения связующих функций.

Заключительная глава «Арабесок» – «О писателях» – обладает уникальной в рамках книги статей архитектоникой: тексты внутри нее разбиты по 10 персональным рубрикам. Жанровая принадлежность статей группируется вокруг двух вариантов: импрессионистический портрет и рецензия.

Противопоставление света и тьмы, верха и низа редуцируется на протяжении всей книги статей. Анализируемая глава сохраняет эту тенденцию. Выделенные выше оппозиции встречаются в исследовании художественности «Вишневого сада» А. П. Чехова, где «стекло» расчерчивает пространство на две плоскости: «Мы идем как бы на скользком прозрачном стекле, из-под стекла следит за нами вечная пропасть» [2, с. 303]. В «Силуэте» Вячеслава Иванова исследователь задействует элемент оппозиции свет/тьма в качестве конечной точки творческих исканий писателя: «Иванов вновь и вновь возвращается на дорогу: дальше, все дальше бредет одинокий путник к ему забрежжившему сиянию» [2, с. 354]. Противоположный образ используется в описании поэтики Л. Н. Андреева, когда Белый рассуждает о специфике авторской описательности: «Все тревожней, тревожней глядят на героев его очи ночные, слепые. Все больше и больше отчаяние густой чернотой заливает сердца их» [2, с. 364].

Особой значимостью обладает цветопись, наделяемая автором уникальной семантикой. Здесь выделяются два оттенка: золотой и лазоревый, они используются Белым в качестве доминантных экспрессивных выражений концепта нового религиозного творчества и пути к нему. В этой связи показательны отношения, устанавливаемые между главами благодаря цветописи: в «Символизме как миропонимании» мы читаем: «Но и мы на берегу, а золотая ладья еще плещется у ног. Мы должны сесть в нее и уплыть. Мы должны плыть и тонуть в лазури» [2, с. 183], схожая цветовая палитра систематически используется исследователем в обширном корпусе текстов – «Из воспоминаний» [2, с. 294], «Силуэт. Д. С. Мережковский» [2, с. 309, 311], «Трилогия» [2, с. 317, 319, 320, 322], «Алый меч» [2, с. 330], «Обломки миров» [2, с. 348], «Силуэт. В. И. Иванов» [2, с. 350, 351], «Пруд» [2, с. 355], «Призраки хаоса» [2, с. 362, 363].

Для данной главы ценность представляет образный строй статьи «О пьянстве словесном» («Литературный дневник») и генерируемые в ней идеи. Так, пространственная протяженность России является производящей базой для такой формы творческой практики, как «духовные странствия»; в заключительной главе образ писателя-странника применяется к фигурам В. С. Соловьева [2, с. 292], Д. С. Мережковского [2, с. 312], В. И. Иванова [2, с. 354], Л. И. Шестова [2, с. 358]. Значимым оказывается вводимый при описании типического ландшафта России овраг, который Белый наделяет метафизическим значением места застоя творческой мысли [2, с. 314-315].

Таким образом, единство «Арабесок» как метатекста обеспечивает не только подчинённость всех статей общему замыслу. Элементы архитектоники – заглавие и оглавление – вступают в синтетические отношения с компонентами внутренней композиции (системой образов-антиномий) и синтаксисом (приём иронической паузы). Разумеется, нами обнаружены не все дополнительные способы структурирования метатекста, было бы интересно посмотреть на источники многочисленных аллюзий и реминисценций, соотнести их с художественными практиками начала ХХ века (так, образ «красного дракона», периодически встречающийся в сборнике, может быть соотнесен с «Иконостасом» П. А. Флоренского). В перспективе данный метод исследования можно распространить на две другие книги статей Белого: «Символизм» и «Луг зеленый». Это позволит нам не только составить представление о данных трудах как метатекстах, но и посмотреть на публицистическое трёхкнижие Андрея Белого как явление сверхъединства, уникальное для литературы начала ХХ века.

Библиография
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
References
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.

Результаты процедуры рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

В рецензируемой статье рассматривается структура книги стихов Андрея Белого «Арабески», особенностью которой является строгая продуманность последовательности текстов. Только чтение всей книги статей в заданном автором порядке позволяет воспринять ее как эстетическую целостность. Эта композиционная особенность книги определила задачу данного исследования – проанализировать «сверхъединство текста, то есть особого рода смысловую связность, выстраивающую метатекст». Как указывает автор, данный подход определяет новизну работы, так как вопрос о метатектуальности книг статей Андрея Белого (в том числе к «Арабесок») ранее не поднимался.
Основная часть статьи – описание архитектоники книги «Арабески», осмысление функций и содержания предисловия, четырех тематических разделов, а также оглавления, которое рассматривается как часть текстового единства. Особый акцент сделан на анализе предисловия, которое вызывает пристальный интерес автора статьи, так как уже его название «Вместо предисловия» воспринимается им как важный, особым образом маркирующий этот фрагмент метатекста знак. В статье смысл данного заглавия определяется как «минус-прием», как указание на «новое жанровое образование». Аргументируя эту мысль, автор статьи обращается к другой книге – «Луг зеленый», в которой предисловие отсутствует. Сопоставление подводит его к логичному выводу о том, что Андрей Белый «сознательно избегает предисловия в традиционном понимании этого рамочного компонента: он либо маскирует его, либо обращает внимание на принципиально иную природу открывающей части».
Значительная часть статьи посвящена выявлению тех приемов, с помощью которых выстраиваются внутренние связи между разделами и статьями, что и позволяет говорить о книге «Арабески» как метатексте. Автор статьи выделяет два основных приема: использование лейтмотивов и использование принципа, когда «один текст детерминирует появление другого». Как показано в статье, центральными лейтмотивами, получающими разнообразное воплощение в «Арабесках», являются «столкновение старого и нового творчества, что выражается в наступлении апокалипсиса в искусстве», борьба света и тьмы. При этом антитеза свет / тьма получает «вертикальную» пространственную ориентированность, что обусловлено авторским пониманием природы творчества и искусства. При анализе системы лейтмотивов привлекает внимание к языку А. Белого, выявление нюансов в семантике слов, глубокие наблюдения не только о стилистических находках писателя, о специфике его словоупотребления, цветописи, но и о его синтаксисе – в частности, интересны примеры использования Белым «иронических пауз». Также подробно описан второй прием создания метатекста - прослежено, как перетекают связующие образы, мотивы, темы из одной части «Арабесок» в другую, когда один текст обусловливает появление другого. Так, например, показано, что Белый «переносит в ««Символизм и современность» уже использованную в «Творчестве жизни» оппозицию «свет/тьма» и ее частную реализацию – «верх/низ», выявлено, что идеи третьей главы «Арабесок» уже были продекларированы во введении и т.д.
Статья «Книга статей Андрея Белого "Арабески" как метатекст» представляет собой целостное, аргументированное, глубокое исследование. Решив поставленную задачу, автор отчетливо осознает перспективы дальнейшего изучения данной темы. Список литературы репрезентативен. Результаты исследования могут быть использованы в учебном процессе, издательской практике. Все вышесказанное позволяет рекомендовать данную статью к публикации в журнале.
Ссылка на эту статью

Просто выделите и скопируйте ссылку на эту статью в буфер обмена. Вы можете также попробовать найти похожие статьи


Другие сайты издательства:
Официальный сайт издательства NotaBene / Aurora Group s.r.o.