DOI: 10.25136/2409-7144.2021.8.32948

Аннотация: Статья посвящена проблемам и перспективам ожидаемого / начавшегося социального и ценностного сдвига, простимулированного и легитимированного пандемией COVID-2019. Современный мир уже давно и на разных уровнях (универсализм / партикуляризм) ищет новую систему «индивид – общество – государство» и соответствующий для нее ценностный базис. Будучи одновременно глобальным и индивидуальным вызовом, пандемия COVID-2019 позволяет запустить и апробировать имеющиеся «проекты Реформации», а также заложить фундамент для будущих. Это своего рода «высвечивание» «стоящего на пороге», вариант «дисциплинарной революции», которая позволяет говорить о «новом мире» уже официально. Но чтобы «мотивация» к новой социальной реальности была «не за страх, а за совесть», нужна также ценностная революция («революция в теологии»), которая бы сформулировала и предложила новые нормативные установки. В этом плане использование концептуальной рамки «Реформация» и ее паттернов, приближает нас к пониманию важности ценностного фундамента ожидаемой / начавшейся социальной трансформации. Еще важнее понимать, что это за ценностный фундамент и кто его формирует. Статья не дает конкретные ответы на вопросы, какую новую систему «индивид – общество – государство», новые этосы или «новую религию» несет с собой пандемия COVID-2019. Последствия подобных «революций» выявляются спустя длительное время и они далеко не всегда предсказуемы. Назначение статьи быть «оптикой», позволяющей рассмотреть контекст COVID-2019 и одновременно заглянуть за него.

DOI: 10.25136/2409-8744.2020.5.31638

Аннотация: Религиозное искусство – одно из сложнейших и противоречивых явлений в истории искусства. Попытки концептуализировать данный феномен стали предприниматься сравнительно недавно и в основном осуществляются в контексте бытования конфессионального, церковного / внецерковного, культового / некультового искусства. В силу этого религиозное искусство в отечественной гуманитаристике традиционно определяется двояко. В узком смысле, под религиозным искусством понимается совокупность произведений искусства, имеющих догматическое, вероучительное и богослужебное значение. В широком смысле религиозное искусство – это совокупность произведений искусства, сюжетно, идейно, образно раскрывающих религиозную тематику, выражающих религиозное мирочувствование, веру, опыт, однако не имеющих сакрального статуса, не предназначенных для поклонения и почитания, не являющихся частью богослужебных практик и храмовых комплексов. Из такого подхода следует, что ни то, ни другое определение не раскрывает и не отображает «оригинальности» или «качественной новизны» религиозного искусства. При соответствующей интерпретации и заданном «прочтении» религиозным искусством может считаться и церковное / внецерковное, и культовое / некультовое искусство. В результате возникает терминологическая путаница, под сомнение ставится необходимость введения понятия «религиозное искусство» и сам феномен. Ключом к пониманию этого явления и новым способом определения понятия «религиозное искусство» может стать их контекст – европейская и российская секуляризация. Не случайно о первом заговорили, а второе было осознанно и сформулировано на рубеже XIX – XX вв. В дальнейшем религиозное искусство продолжает актуализироваться в периоды истории, когда границы секуляризации / религии становятся подвижными, когда за них начинается борьба.

DOI: 10.25136/2409-868X.2018.7.25982

Аннотация: Статья посвящена одному из самых сложных и важных вопросов, который рассматривался и решался на Поместном соборе 1917–1918 гг. – проблеме правового статуса Русской православной церкви в условиях политической свободы, светскости и внеконфессиональности государства. В последнее десятилетие эта тема не раз становилась предметом внимания отечественных историков, богословов и религиоведов, но, к сожалению, она не выходила за границы эмпирически-реальной стороны церкви, как социального института, минуя ее сущностно-мистическое ядро – теоцентризм, социальность и тотальность. В задачи статьи входит показать: имел ли Собор собственный политический и религиозный дискурс, исходя из традиционного социального учения церкви о том, что она «уже» принадлежит Царству Божию, выработал ли он «срединный путь» во взаимоотношениях церкви и государства или вернулся на «исторические колеи»? Анализ деяний и определений Поместного собора 1917–1918 гг. позволяет заключить, что Собор, несмотря на соблазн / чаяние «свободной теократии», все же оказался во власти политического момента и стал ориентироваться на религиозную политику нового государства. В результате, вышедший из недр Собора итоговый документ – «О правовом положении Православной Российской церкви» – был основан на идее взаимных уступок, взаимных ограничений, с предложением которых церковь обратилась к государству. Это была попытка «церкви воинствующей» встать на путь медиации, коррелятивности мистического и рационального, что в русском православии и Русской православной церкви является одним из уникальных опытов подобного рода.

DOI: 10.7256/2409-8728.2016.1.17759

Аннотация: Статья посвящена проблеме православного фундаментализма. Несмотря на актуальность данной темы, в отечественной социогуманитарной науке она не получила должного рассмотрения, что рождает к жизни многочисленные мифы, стереотипы и публицистические штампы. По этой причине в центре внимания работы, прежде всего, находятся вопросы теоретико-методологического характера. В ней поднимается проблема дефинирования и модификаций религиозного фундаментализма, рассматривается соотношение религиозного фундаментализма и ортодоксии, взаимосвязь религиозного фундаментализма и религиозного обновления, выявляются истоки и идейный базис православного псевдофундаментализма. Решение этих задач потребовало обращения к современным научным концепциям фундаментализма, а также идейному наследию русской религиозно-философской мысли XX века. Параллельно велась работа по концептуализации религиозного фундаментализма как амбивалентного феномена, который не исключает религиозный модернизм и другие противоположные религиозные идеологии и мировоззрения. Это позволило придти к следующим выводам: 1) Православный фундаментализм является сложным, многоуровневым и многоаспектным образованием. Его феноменология, структурно-функциональные особенности, а также формы проявления зависят не только от специфики православия, как самобытного направления в христианстве, но и от социкультурного контекста, в котором фундаментализм заявил о себе, от характера ценностей и целей, которыми знаменательна эпоха; 2) Доминирование в православном фундаментализме социально-политической проблематики при слабой разработанности или игнорировании богословских вопросов, стало причиной возникновения такого явления, как православный псведофундаменталим, который превращает религию в инструмент общественно-политической деятельности, цели и средства которого являются нехристианскими; 3) Православный фундаментализм амбивалентен, и ориентирован не только на архаизацию и консервацию, но и творческое обновление религии и общества. Он смотрит в будущее, предлагая новые социокультурные ориентиры и общественно-политические модели, объективно влияя на поиск дальнейшего пути развития.

DOI: 10.7256/2454-0757.2015.12.13949

Аннотация: В статье раскрывается смысл и историческое значение социально-политических проектов двух наиболее ярких форм русского православного реформаторства – старообрядчества середины XVII века и обновленчества начала XX века. В исследовательской литературе эти феномены традиционно рассматриваются как вектрально противоположные: обновленчество обычно ассоциируется с новацией и модернизацией, а старообрядчество – с фундаментализмом и верностью дониконовскому русскому православию. Однако вопреки этим представлениям, их исторический путь, проекты религиозных реформ и наконец, социально-политические концепции, имеют много общего, что указывает на некоторые важные узловые точки и закономерности российской церковной и социально-политической истории. Исследование базируется на методологии исторической феноменологии религии, которая рассматривает историю религий (дескриптивную дисциплину) и феноменологию религии (сравнительную и интерпретативную дисциплину) как два взаимосвязанных аспекта единой науки о религии, сочетающую в себе методы эмпирического исследования и теоретической обработки собранного эмпирического материала. Данный подход, позволил показать, что старообрядчество средины XVII века и православное обновленчество начала XX века, явились выражением не только нового типа религиозности, религиозной этики и морали, но и трансформации политической культуры российского общества, кризиса теократически-патерналистской модели российской власти. Развивая концепт государства «свободной теократии», в котором церковь, власть и общество, будучи единым организмом, участвуют в создании царства Божия на земле, старообрядцы и обновленцы пытались одновременно найти гражданский способ легитимации власти, а также алгоритм построения в России «подлинно» православной цивилизации. Двойное поражение этого социально-политического проекта существенно повлияло на дальнейший ход цивилизационного развития российского общества. Оно обернулось судьбоносными, по своим последствиям, церковными расколами и укреплением вертикали патерналистской светской власти, т.к. церковные расколы не только инициируют изменения, но представляя собой травматический опыт, формируют общий страх перемен, способствуют обоснованию политической и религиозной установки на консерватизм и анти-динамизм.

DOI: 10.7256/2409-868X.2015.4.14409

Аннотация: Обновленчество – одно из сложнейших и противоречивых явлений в истории русского православия первой половины XX века, которое еще остается не до конца осмысленным и понятым. Его организационное и идейное формирование и развитие происходило в различных культурно-исторических условиях, под влиянием различных религиозно-философских идей и концепций, что естественно сказалось на многогранности данного феномена и вариативности его оценок. Заметную роль в этом играет и тот факт, что, будучи внутрицерковной оппозицией, обновленчество в 1920-е гг. оказалось втянутым в решение острых идеологических и внутрицерковных конфликтов, вследствие чего, как предмет исследования, испытало на себе серьезные вызовы и издержки идеологизации и мифологизации. В значительной степени их преодолению способствует контекстуальный анализ. Образ обновленчества и его лидеров, который рисуется русской литературой 1920-х гг. позволяет воссоздать их объективный портрет. Обращение к произведениям И. Ильфа и Е. Петрова, О. Д. Форш, С. А. Есенина, помогает увидеть колорит исторической эпохи, в котором развивалось обновленческое движение 1920-х гг., его внутреннюю неоднородность и противоречивость, а также восприятие обществом обновленчества и обновленческой церкви.

DOI: 10.7256/2409-868X.2015.1.14032

Аннотация: В статье рецензируется книга Ю. В. Балакшиной «Братство ревнителей церковного обновления (группа «32-х» петербургских священников, 1903–1907): Документальная история и культурный контекст», посвященная истории и деятельности, т. н. группы «32-х» санкт-петербургских священников – яркого феномена российской церковно-общественной жизни начала ХХ века. Работа выявляет причины зарождения обновленческого движения в начале XX века, рассматривает его организационную и идейную эволюцию до 1907 года. В приложении к исследованию впервые публикуется переписка одного из лидеров группы «32-х» священников К. М. Аггеева с профессором Киевской духовной академии П. П. Кудрявцевым, которая представляет собой важный источник для изучения русской религиозно-общественной мысли начала XX века. В отличие от своих предшественников, обращавшихся к данной теме, Ю. В. Балакшина использует контекстуальный анализ, который учитывает особенности и влияние социокультурной среды, в которой формировалось обновленческое движение. Одновременно она подчеркивает важность сочетания дескриптивного метода и теоретизирования, рефлексия которого должна обеспечиваться переосмыслением известных и поиском новых исторических источников. Благодаря такому «интегральному» подходу Ю. В. Балакшиной удалось показать, что обновленческое движение 1905 – 1907 гг., это крупное явление религиозной и культурной жизни России начала XX века. Это одна из первых попыток преодоления возникшего в русском мире раскола церковного и светского начал, вызванного процессами новоевропейской культуры.