Аннотация: В статье предпринята попытка выявить в рецепции кино мифологические подтексты, определяющие восприятие реципиентом конкретных фильмов, созданных многими режиссерами в разные эпохи. Эти подтексты активно влияют на сознание массовой публики, но при этом не осознаются. Содержанием массовой рецепции кино являются, в том числе, внекинематографические проявления коллективного бессознательного. В ней актуализируются ментальные проекции образов - архетипов, возникших в разные эпохи истории культуры и связанные с утопическими представлениями, мифами, религиозными и фольклорными символами. Причем, проекциям коллективного бессознательного на кинематограф предшествуют проекции на город, которые затем переносятся и на кино. В конечном счете, кинематограф как таковой оказывается грандиозным интертекстом, в котором получает отражение история культуры как в ее осевом, так и в доосевом выражении. Предмет анализа в статье сводится к проекциям, ставшим реальными уже на ранних этапах истории кино. Для выявления мифологических, фольклорных и архетипических подтекстов в рецепции города, а затем и кино применяется методология таких научных дисциплин, как рецептивная эстетика, семиотика культуры, социология искусства, психология масс, психоанализ и аналитическая психология. Основными выводами проведенного исследования являются следующие: а. в структуре посещаемости раннего кино преобладают слои городского населения, сохраняющие в своем сознании фольклорные стереотипы; б. восприятие города происходит в соответствии с фольклорным архетипом праздничного разгула; в. фольклорная аура, проецируемая вчерашним крестьянином - мигрантом на город, определяет отношение массовой аудитории к кино. Вклад автора в исследование кинорецепции связан с осознанием восприятия кинематографа в соответствии с мифом города, существовавшего в доиндустриальной культуре. Новизна исследования заключается в выявлении в сознании реципиентов специфических архетипов, в том числе, религиозного характера, актуализируемых в рецепции кинематографа 1900-1910-х годов.

Abstract: In his article Khrenov attempts to define mythological subtexts that define how particular movies and films created in different periods are perceived by the audience. According to the author, these subtexts have a strong influence on mass consciousness of public, however, public is usually unaware of them. Among other things the content of mass reception includes out-of-cinematographic manifestations of collective unconscious. Mental projections of archetypic images which came into existence in different periods of cultural history and connected with utopian visions, myths, and religious symbols are coming to the fore. Noteworthy that projections on the city are precede the projections of collective unconscious on the cinema; they are transferred into the cinema later on. Finally, the cinema in principal makes a colossal intertext in which cultural history is reflected both in its axial and pre-axial aspects. The scope of analysis comes down to the projections which become realistic already at early stages of cinematography history. To define mythological, folklore and archetypical subtexts of cinematography reception, the author of the article has used methodology of such academic disciplines as receptive esthetics, cultural semiotics, sociology of art, crowd psychology, psychoanalysis and analytical psychology. The main conclusions of the research are the following: a) the structure of the audience of early cinematograph was made up mostly of urban social groups which had folklore stereotypes in their consciousness; b) the city was perceived in accordance with the folklore stereotype of the festive revelry; c) the folklore aura around the city projected by the yesterday's peasant- migrant defines many things including how cinematography is perceived by mass audience. The author's contribution to the topic of cinematography reception is the cinematography perception in terms of the myth of the city that existed in the nonindustrial culture. The  novelty of the research is caused by the fact that the author of the article describes specific archetypes including religious archetypes that exist in the mind of the audience (recipients) and became evident in the process of cinematography perception in the 1900 - 1910s. 

Аннотация: В статье предпринята попытка выявить в рецепции кино мифологические подтексты, определяющие восприятие реципиентом конкретных фильмов, созданных многими режиссерами в разные эпохи. Эти подтексты активно влияют на сознание массовой публики, но при этом не осознаются. Содержанием массовой рецепции кино являются, в том числе, внекинематографические проявления коллективного бессознательного. В ней актуализируются ментальные проекции образов - архетипов, возникших в разные эпохи истории культуры и связанные с утопическими представлениями, мифами, религиозными символами. Причем, проекциям коллективного бессознательного на кинематограф предшествуют проекции на город, которые затем переносятся на кино. В конечном счете, кинематограф как таковой оказывается грандиозным интертекстом, в котором получает отражение история культуры как в ее осевом, так и в доосевом выражении. Предмет анализа в статье сводится к проекциям, ставшим реальными уже на ранних этапах истории кино. В исследовании рецепции раннего кино (преимущественно отечественного) использована методология таких направлений в психологической науке, как психоанализ и аналитическая психология, а также психология масс в варианте Г. Лебона и С. Московичи. Основными выводами проведенного исследования являются следующие выводы: а. в структуре посещаемости раннего кино преобладают те слои городского населения, которые сохраняют в своем сознании фольклорные стереотипы, б. восприятие города происходит в соответствии с фольклорным стереотипом восприятия города как праздника, в. аура, проецируемая массовым сознанием на город, определяет отношение массовой публики к кино. Вклад автора в исследование рецепции кино связан с восприятием кино как мифа города.Сюжеты раннего кино воспроизводят мотивы праздничного мифа. Новизна исследования заключается в выявлении в сознании реципиентов специфических архетипов, актуализируемых в рецепции кино.

Abstract: In the article the author attempts to identify mythological implications that determine perception of particular films produced by various directors in different time periods. These implications have a strong influence on public consciousness but this impact does not comprehended. Among other things the content of mass reception of cinema includes out-of-cinematic manifestations of collective unconscious. Mental projections of images - archetypes which came into existence in different periods of cultural history and connected with utopian visions, myths, and religious symbols are becoming actual in it. Noteworthy that projections on the city precede the projections of collective unconscious on the cinema; the latter are transferred on the cinema later on. Finally, the cinema in principal makes a colossal intertextuality in which cultural history is reflected both in its axial and pre-axial aspects. The subject under analysis of the present article is the projections that become realistic already at early stages of the history of film. In his research of the perception of early cinematography (mostly Russian) Khrenov has applied methodologies of such psychological schools as psychoanaysis and analytical psychology as well as crowd psychology as it was introduced by Gustave Le Bon and Serge Moscovici. The main conclusions of the research are the following: a) the audience of the early cinematography had the layers of urban population that preserved folklore stereotypes in their minds; b) perception of the city occurs in accordance with the folklore stereotype of perceiving the city as a holiday; c) the aura produced by the public consciousness on the city is defined by the attitude of public on the cinema. The author's contribution to the research of cinema perception is his analysis of cinema as a city myth. According to the author, early cinematographic plots reproduce motives of the holiday myth. The novelty of the research is caused by the fact that the author defines specific archetypes that become actual in the process of cinema perception. 

Аннотация: Предметом исследования в данной статье являются мифологические подтексты, определяющие восприятие реципиентом конкретных фильмов, созданных многими режиссерами в разные эпохи. Эти подтексты активно влияют на сознание массовой публики, но при этом не осознаются. Содержанием массовой рецепции кино являются, в том числе, внекинематографические проявления коллективного бессознательного. В ней актуализируются ментальные проекции образов-архетипов, возникших в разные эпохи истории культуры и связанные с утопическими представлениями, мифами, религиозными символами. Причем, проекциям коллективного бессознательного на кинематограф предшествуют проекции на город, которые затем переносятся и на кино. В конечном счете, кинематограф как таковой оказывается грандиозным интертекстом, в котором получает отражение история культуры как в ее осевом, так и в доосевом выражении. Предмет анализа в статье сводится к проекциям, ставшим реальными уже на ранних этапах истории кино. Для выявления мифологических и архетипических подтектов в рецепции кино применяется методология таких научных дисциплин, как рецептивная эстетика, психоанализ и аналитическая психология. Основными выводами проведенного исследования являются следующие: а. в структуре посещаемости раннего кино преобладают те слои городского населения, которые сохраняют в своем сознании фольклорные стереотипы; б. восприятие города происходит в соответствии с фольклорным стереотипом праздничного разгула как синонима свободы; в. проецируемая массовым сознанием на город аура определяет, в том числе, и рецепцию кино. Вклад автора в исследование кинорецепции связан с распознаванием образа кино, на который переносится миф города. Новизна исследования заключается в выявлении существующих в сознании реципиентов специфических архетипов, актуализируемых при восприятии кино.

Abstract: The subject of the present research is the mythological subtexts that define how particular movies and films created in different periods are perceived by the audience. According to the author, these subtexts have a strong influence on mass consciousness of public, however, public is usually unaware of such influence. Among other things the content of mass reception includes out-of-cinematographic manifestations of collective unconscious. Mental projections of archetypic images which came into existence in different periods of cultural history and connected with utopian visions, myths, and religious symbols are coming to the fore. Noteworthy that projections on the city are precede the projections of collective unconscious on the cinema; they are transferred into the cinema later on. Finally, the cinema in principal makes a colossal intertext in which cultural history is reflected both in its axial and pre-axial aspects. The scope of analysis comes down to the projections which become realistic already at early stages of cinematography history. To define mythological and archetypical subtexts of cinematography reception, the author of the article has used methodology of such academic disciplines as receptive esthetics, psychoanalysis and analytical psychology. The main conclusions of the research are the following: a) the structure of the audience of early cinematograph was made up mostly of urban social groups which had folklore stereotypes in their consciousness; b) the city was perceived in accordance with the folklore stereotype of the festive revelry as a synonym for freedom; c) the aura around the city created by the mass consciousness defines many things including how cinematography is perceived. The author's contribution to the topic of cinematography reception is the recognition of the image of cinema containing the myth of the city. The  novelty of the research is caused by the fact that the author of the article describes specific archetypes that exist in the mind of the audience (recipients) and become evident in the process of cinematography perception. 

Аннотация: Предметом исследования в данной статье являются природа и функции публичности как феномена культуры. Среди многочисленных видов исторического исследования известны история общества, история государства, история культуры, история коммуникации и история искусства. Однако параллельно истории искусства развертывается история публики, т.е. среды, в которой функционирует искусство. Среда или способствует развитию интенсивной художественной жизни или же, наоборот, это развитие тормозит. Однако история публики одновременно является и историей более общего явления - публичности, манифестируемой не только в художественных, но, например, в обрядовых,ярмарочных, праздничных, фестивальных, спортивных, зрелищных и театральных формах. Что такое публичность как нечто промежуточное между историей искусства и историей общества? Какие формы публичности существовали в истории? Какие функции публичность в истории осуществляла? По поводу всех этих вопросов и размышляет автор статьи. Это и является предметом исследования. Поскольку история публичности - частное проявление истории общества, то для выявления ее природы и функций автор использует социологический подход как дополняющий исторический подход. Социология диктует дифференцированный подход к обществу и, соответственно, к публичности. В статье выявляются признаки публичности, характерные для доиндустриального, индустриального и постиндустриального общества. Большое значение автор уделяет переходу от форм публичности, характерных для индустриального общества, к формам публичности, что репрезентативны уже для постиндустриальных обществ, в границах которых возникают виртуальные формы публичности на технологической основе. В статье уделяется внимание тому вкладу, который вносит в становление новых форм публичности так называемый "третий класс". Новизна предпринятого исследования заключается в том, что процессы, развертывающиеся в городах Нового и Новейшего времени и, в частности,характерные для новых форм публичности, имеют последствия не только для общества, но и для культуры. Публичность - это в то же время и сфера творчества культуры. Поэтому применительно к публичности как предмету исследования в данной статье впервые привлекается культурологический подход. Публичность - явление, связанное не только с социумом, но и с культурой. Так, чтобы это продемонстрировать, автор обращается к театральной жизни ХУIII века, в которой уже возникают эмбрионы будущих виртуальных форм публичности, связанных, например, с телевидением или интернетом.

Abstract: The subject of the present research is the nature and functions of publicity as a cultural phenomenon. Among numerous forms of historical research, the most famous ones are history of society, history of state, history of culture, history of communication and history of art. However, the development of history of art goes in parallel with history of public, i.e. the environment where art functions. The environment either contributes to the development of an intensive art life or, on the contrary, puts brakes on the development of art. Moreover, history of public is also the history of a more general phemonenon - publicity that is manifested not only in art but also in rituals, fairies, festive, sport, entertaining and theatrical forms. What is publicity considering that it is an intermediate element between history of art and history of society? What forms of publicity have been known throughout history? What functions has publicity performed in history? These are the questions the author covers in his article and chooses as the subject of his research. Taking into account that history of publicity is a form of history of society, the author has used the sociological approach to studying features of publicity because the sociological approach completes the historical approach. Sociology dictates a differentiated approach to society and, therefore, to publicity. In his article Khrenov describes the features of publicity attributed to pre-industrial, industrial and post-industrial societies. The author also focuses on the transfer of publicity forms that are typical for the industrial society to the publicity forms that are representative for post-industrial societies that create virtual forms of publicity based on developed technologies. Khrenov also pays attention to the contribution of so-called 'the third class' to the development of new forms of publicity. The novelty of the research is caused by the fact that the processes ongoing in the cities of the Modern and Contemporary Periods, in particular, those that are typical for new forms of publicity, have consequences for not only the society but also culture in general. Publicity is also a sphere of creative culture, thus the author has also applied the cultural approach to studying publicity as the subject of the present research. Publicity is the phenomenon that is related to both culture and society. To prove it, the author appeals to the theatrical life of the XVIIIth century when future virtual forms of publicity associated with television and Internet started to appear. 

Аннотация: Обсуждаемым в данной статье предметом является творческая личность как публичная личность. Она может выражать себя в разных формах. В данном случае из всех возможных форм выделяется и рассматривается та, в которой на первый план выходит протестное начало. Конкретным выражением такой формы предстают такие виды современного искусства, как перформанс и хэппенинг, особенно те их образцы, в которых подчеркнуто протестное начало. Ощущаемый в них радикализм облегчает выявление аспектов деятельности художника, способствующих трансформации творческой личности в личность публичную. Перформианс и хэппенинг - такие формы, принадлежность которых к искусству не столь очевидна. Они воспринимаются маргинальными и не включаются в традиционную систему искусств. Их радикальные протестные проявления часто оказываются юридически наказуемыми. Однако юридические оценки не облегчают, а усложняют вынесение эстетических оценок. Чтобы преодолеть неопределенность статуса таких форм, необходимо их рассмотреть как феномены культуры, имеющие прецеденты в прошлом. Непосредственным их предшественником является то, что в Древней Руси называли юродством. Подобный культурологический ракурс исследования творческой личности предпринимается впервые. Опираясь на исследования А. ван Геннепа и В. Тэрнера, автор выявляет латентный признак деятельности творческой личности, называемый лиминальностью, т.е. необходимостью и способностью выражать чувство протеста, понимаемого как протест не только против власти, но и общества, закосневшего в конформизме. В доиндустриальных обществах носитель лиминальности, т.е. юродивый представал сакральной фигурой, не подлежащей преследованию со стороны власти. В секуляризированных обществах ее носителем выступает художник, как и создаваемые им образы героев. Современной формой выражения духа лиминальности оказываются хэппенинги и перформансы.

Abstract: Summary.A creative personality as a public figure is the topic of this article. The said personality can express itself in different forms. In this particular case among all possible forms the author is emphasizing and considering the one where the protest is coming to the fore. Such forms of the contemporary art as performance and happening, and most of all those pieces of art which are laying a special emphasize on the protest, are appearing as a concrete expression of this form. Radicalism appearing in these art forms aids detecting aspects of artist’s creativeness which are promoting transformation of any creative person to a public figure. Pertain of performance and happening to art it is not obvious. These art forms are perceived as marginal one and are exclusive of the conventional art system. More often than not their radical protest is liable to prosecution. However legal evaluation does not facilitate but complicate esthetic evaluating. In order to overcome the doubtful status of these forms, it is necessary to consider them as cultural phenomenon with past precedents. “Yurodstvo” (idiotic action) of the times of Ancient Rus is their immediate predecessor. This is the first attempt to analyze the creative personality at such culturological angel. Based on researches of A. van Gennep and W. Turner, the author is revealing a latent character in creative person’s activity, which is known as liminality, in other words, a necessity and ability to express protest which is not only a protest against the power, but as protest against the society stagnating in conformism. In pre-industrial societies any bearer of liminality, i.e. a wacky, was a sacred person, who should not suffer persecution of authorities. In secularized societies the artist and images of his/her heroes are bearers of liminality. And happenings and performances are the contemporary forms for expressing the spirit of liminality.

Аннотация: Обсуждаемым в данной статье предметом является творческая личность как публичная личность. Она может выражать себя в разных формах. В данном случае из всех возможных форм выделяется и рассматривается та, в которой на первый план выходит подчеркнутое протестное начало. Конкретным выражением этой формы предстают такие виды современного искусства, как перформанс и хэппенинг, особенно те их образцы, в которых активно протестное начало. Ощущаемый в них радикализм облегчает выявление аспектов деятельности художника, способствующих превращению творческой личности в личность публичную. Перформанс и хэппенинг - такие формы, принадлежность которых к искусству не столь очевидна.Они воспринимаются маргинальными и не включаются в традиционную систему искусств. Их радикальные протестные проявления часто оказываются юридически наказуемыми. Однако юридические оценки не облегчают, а усложняют вынесение эстетических оценок. Чтобы преодолеть неопределенность статуса таких форм, необходимо их рассмотреть как феномены культуры, имеющие прецеденты в прошлом. Непосредственным их предшественником является то, что в Древней Руси называли юродством. Подобный культурологический ракурс исследования творческой личности предпринимается впервые. Опираясь на исследования А. ван Геннепа и В. Тэрнера, автор выявляет латентный признак деятельности творческой личности, называемый лиминальностью, т.е. необходимостью и способностью выражать чувство протеста, понимаемого как протест не только против власти, но и общества, закосневшего в конформизме. В доиндустриальных обществах носитель лиминальности, а именно юродивый представал сакральной фигурой, не подлежащей преследованию со стороны власти. В секуляризированных обществах ее носителем выступает художник, как и создаваемые им образы героев. Современной формой выражения духа лиминальности оказываются хэппенинги и перформансы.

Abstract: A creative personality as a public figure is the topic of this article. The said personality can express itself in different forms. In this particular case among all possible forms the author is emphasizing and considering the one where the protest is coming to the fore. Such forms of the contemporary art as performance and happening, and most of all those pieces of art which are laying a special emphasize on the protest, are appearing as a concrete expression of this form. Radicalism appearing in these art forms aids detecting aspects of artist’s creativeness which are promoting transformation of any creative person to a public figure.

Pertain of performance and happening to art it is not obvious. These art forms are perceived as marginal one and are exclusive of the conventional art system. More often than not their radical protest is liable to prosecution. However legal evaluation does not facilitate but complicate esthetic evaluating. In order to overcome the doubtful status of these forms, it is necessary to consider them as cultural phenomenon with past precedents. “Yurodstvo” (idiotic action) of the times of Ancient Rus is their immediate predecessor.

This is the first attempt to analyze the creative personality at such culturological angel. Based on researches of A. van Gennep and W. Turner, the author is revealing a latent character in creative person’s activity, which is known as liminality, in other words, a necessity and ability to express protest which is not only a protest against the power, but as protest against the society stagnating in conformism. In pre-industrial societies any bearer of liminality, i.e. a wacky, was a sacred person, who should not suffer persecution of authorities. In secularized societies the artist and images of his/her heroes are bearers of liminality. And happenings and performances are the contemporary forms for expressing the spirit of liminality.

Аннотация: Статья посвящена предпринятому академиком Вяч. Вс. Ивановым, юбилей которого отмечался в этом году, семиотическому истолкованию теоретического наследия кинорежиссера С. М. Эйзенштейна, предвосхитившего столь популярную с 60-х годов структуралистскую методологию. Научные интересы Вяч. Вс. Иванова чрезвычайно широки. В данной статье затрагивается только его интерес к кино и, в частности, к творческому наследию кинорежиссера С. М. Эйзенштейна. Это наследие привлекло внимание Вяч. Вс Иванова потому, что в нем академик обнаружил движение в сторону понимания кино как языка или, еще точнее, знаковой системы. Вяч. Вс. не мог не обратить на это внимание, поскольку становление семиотической методологии в России связано именно с его именем. Естественно, что он не мог не осмыслить и предысторию семиотики. Такая предыстория в сфере кино связана с именем С. М. Эйзенштейна. Пытаясь понять значение исследования Вяч. Вс., посвященного эстетике С. М. Эйзенштейна, автор также касается применения семиотической методологии к кино как знаковой системы вообще В связи с этим в статье воспроизводится атмосфера увлечения семиотикой отечественными теоретиками кино. Однако спустя десятилетия интерес к структурализму и семиотике начал угасать. Это происходило по мере появления в гуманитарной науке подходов, связанных с постструктурализмом и постмодернизмом. Некоторые теоретики начали активно ниспровергать семиотические подходы, призывая к философскому и, в частности, феноменологическому подходу в изучении кино. Такие подходы возможны и конструктивны, но они однако не упраздняют и семиотический подход. Автор статьи показывает, что такие попытки ниспровержения семиотического проекта кино оказываются преждевременными и поверхностными. Чтобы это осознать, необходимо вчитываться в работы Вяч. Вс. Иванова, посвященные кино. В них философский подход подразумевается. Об этом, в частности, свидетельствует книга Вяч. Вс. "Эстетика Эйзенштейна". Расшифровывая смысл названия книги Вяч. Вс. Иванова, автор показывает, что идея семиотики возникла уже на первоначальном этапе становления эстетики как философской науки.

Аннотация: Статья касается одного из актуальнейших вопросов методологии изучения истории искусства. Абсолютизация линейного принципа в исторических исследованиях, генезис которого уходит в эпоху Просвещения, привел к тому, что историки искусства внимание стали уделять одним периодам, а другие периоды адекватного осмысления не получали. В этом последнем случае искусство воспринималось пребывающим в упадке и, как казалось, не демонстрировало законченных, определившихся форм. Поэтому оно и не было предметом исследования. Примером этого явилось, например, восприятие западного или византийского средневекового искусства. Сформировавшаяся в эпоху Просвещения эстетика точкой отсчета делала исключительно искусство Ренессанса. В соответствии с этой эстетикой прочитывались все художественные ценности, независимо от того, какой тип культуры они представляли. В первой статье было показано, как П. Сорокин, разрушая стереотипы , утвердившиеся в науке обществе, применяет по отношению к разным историческим периодам циклический принцип как альтернативный по отношению к линейному принципу. Во второй статье показано, как в результате абсолютизации линейного принципа в истории искусства появилось множество неразрешимых вопросов и как примененный П. Сорокиным к истории искусства циклический принцип позволяет эти вопросы разрешить. В данной статье первоочередное внимание уделяется конструктивности используемого П. Сорокиным циклического принципа. При этом важно, что речь у него идет не просто о методологии, но о приложении этой методологии к обширному историческому материалу - истории искусства на всем ее протяжении. П. Сорокин показал, как в истории происходит перманентное чередование трех типов культуры: культуры чувственного типа, культуры идеационального типа и культуры интегрального или смешанного типа. Возникновение и становление каждого художественного стиля развертывается в границах того или иного типа культуры. Так история искусства оказывается в тесной зависимости от истории культуры. Таким образом, концепция социодинамики П. Сорокина вооружает исследователя ценным методологическим подходом. Несмотря на то, что идеи П. Сорокина появились в середине прошлого века, тем не менее, они длительное время не привлекали к себе внимания. В том числе и в среде западных ученых, например, социологов. Это происходило еще и потому, что между социологией и исторической наукой существуют весьма непростые отношения. Обычно социолог не обращается к истории. П. Сорокин разрушает это предубеждение. Интенсивное развитие в современной России культурологии стимулирует интерес к теории социодинамики П. Сорокина, ведь в ней социологический подход объединяется с историческим и культурологическим подходами. Концепция П. Сорокина - один из ярких примеров междисциплинарного сотрудничества в современной науке. В статье показано, насколько плодотворно междисциплинарное сотрудничество при исследовании истории искусства.

Аннотация: Статья касается одного из актуальнейших вопросов методологии изучения истории искусства. Абсолютизация линейного принципа в исторических исследованиях, генезис которого уходит в эпоху Просвещения, привел к тому, что историки искусства внимание стали уделять одним периодам, а другие периоды адекватного осмысления не получали. Это в первую очередь относится к искусству архаического периода античности, к средневековому искусству и к искусству Византии.В этом последнем случае искусство воспринималось пребывающим в упадке и, как казалось, не демонстрировало законченных, определившихся форм. Поэтому длительное время оно и не было предметом исследования. Сформировавшаяся в эпоху Просвещения эстетика точкой отсчета делала исключительно искусство Ренессанса. Подобная ситуация продолжала оставаться дол тех пор, пока историк не открыл существование альтернативного принципа в историческом процессе, а именно циклического принципа, обоснованию которого и посвящена данная статья. Хотя интерес к этому принципу возникает уже в Х1Х веке, все же его наиболее удачное использование в ХХ веке продемонстрировал русский ученый П. Сорокин, начинавший как социолог. В статье говорится о значении фундаментального труда П. Сорокина, посвященного социальной и культурной динамике, для становления науки о культуре. В статье показано, как русский ученый постепенно двигался к новому открытию и обоснованию циклического принципа , как он его применил в историческом исследовании искусства в ставшей сегодня известной работе, посвященной социальной и культурной динамике, а главное, как с помощью этого принципа можно избавиться от белых пятен в исследовании искусства, которых накопилось очень много. Кроме того, этот труд П. Сорокина, не имеющий аналогов в мировой науке, помогает разрешить и некоторые трудности при изучении современного искусства. Между тем, в момент появления этого фундаментального исследования он не был понят и оценен, как того заслуживает. Современная ситуация в становлении науки о культуре делает этот труд П. Сорокина чрезвычайно востребованным.

Аннотация: События на Украине, следствием которых являются расхождения в их оценке со стороны России и Запада, возвращают к извечной проблеме взаимоотношений между России и Западом как двумя цивилизациями. Эти взаимоотношения развертываются по принципу диалога, хотя в истории были периоды, когда этот диалог нарушался. Это произошло в годы первой мировой войны, столетие с начала которой мир отмечает в 2014 году. Но обострение отношений между Россией и Западом, о чем свидетельствовала первая мировая война, не было последним. Вторая мировая война явилась следующим актом этой трагедии. Размышляя о двух мировых войнах ХХ века, автор затрагивает один из самых болезненных вопросов истории - имеющее место между разными цивилизациями непонимание, очередную вспышку которого мы наблюдаем и сегодня. В статье сделана попытка осмыслить не только то, какой ущерб наносит столкновение цивилизаций культуре, но и то, как культура проявляет себя в ситуации войны. Одной из основополагающих функций культуры является функция выживания человеческих коллективов в экстремальных ситуациях, в том числе, и в ситуации столкновений между цивилизациями. В связи с этим автор подробно уделяет внимание проблеме ментальности народов, вступивших в конфликтные отношения. Войной обычно занимаются историки и, еще точнее, военные историки. Мало кто исследует психологический фактор войны. Предполагается, что столкновение между цивилизациями это не только столкновение военных потенциалов, но и ментальностей народов. Исследование ментального фактора как значимого признака культуры в истории войн, чему и посвящена данная статья, позволит утвердить новый взгляд и на войну, и на диалог между цивилизациями, и на функции культуры в экстремальных ситуациях.

Аннотация: В статье освещается вопрос о взаимоотношениях культуры и цивилизации, рассматриваемых сквозь призму развертывания коммуникативных процессов в истории. Острота этой проблемы осознается особенно в связи с функционированием во второй половине ХХ века телевидения, а в последние десятилетия интернета. Однако в это время лишь осознается то, что в реальной практике коммуникации существует со времен появления письменности. История массовой коммуникации связана с последовательным включением в культуру разных технологий, нередко выводящих коммуникативные процессы за пределы культуры. Технологии репрезентируют, прежде всего, установки цивилизации. Однако другой своей стороной массовая коммуникация обращена к культуре, которая в соответствии с утверждением И. Хейзинги, "рождается именно в личности и, следовательно, именно в личности сохраняет свое здоровье". Это несовпадение установок цивилизации и культуры в постановке проблемы личностного потенциала массовой коммуникации является, в конечном счете, решающим. Там, где массовая коммуникация выражает установки цивилизации, личность в коммуникативном процессе предстает объектом. Цивилизация заинтересована в расширении коммуникативного пространства и, следовательно, в подключении к коммуникации как можно большего количества людей. Массовая коммуникация призвана разрешать те проблемы, которые в истории цивилизации появляются в связи с возникновением массовых обществ и процессами омассовления культуры. Субъектом коммуникативных процессов личность предстает лишь в том случае, если технологии не выводят коммуникацию за пределы культуры, как это нередко происходит и о чем свидетельствует практика медиа, в том числе, кино, телевидения и интерната, а соотносятся с ее установками. Однако чтобы привести технологии в соответствие с установками культуры, необходимо время. Иногда критических оценок функционирования средств коммуникации, возникающих на основе мощных технологий, приходится ждать долго. До этого человечество нередко пребывает в эйфории от технических возможностей коммуникации. Такая постановка вопроса делает необходимым развертывание исторических исследований коммуникации, но отнюдь не в апологетическом понимании, как это нередко происходит.

Аннотация: В статье освещается вопрос о взаимоотношениях культуры и цивилизации, рассматриваемых сквозь призму развертывания коммуникативных процессов в истории. Острота этой проблемы осознается особенно в связи с функционированием во второй половине ХХ века телевидения, а в последние десятилетия интернета. Однако в это время лишь осознается то, что в реальной практике коммуникации существует со времен появления письменности. История массовой коммуникации связана с последовательным включением в культуру разных технологий, нередко выводящих коммуникативные процессы за пределы культуры. Технологии репрезентируют, прежде всего, установки цивилизации. Однако другой своей стороной массовая коммуникация обращена к культуре, которая в соответствии с утверждением И. Хейзинги, "рождается именно в личности и, следовательно, именно в личности сохраняет свое здоровье". Это несовпадение установок цивилизации и культуры в постановке проблемы личностного потенциала массовой коммуникации является, в конечном счете, решающим. Там, где массовая коммуникация выражает установки цивилизации, личность в коммуникативном процессе предстает объектом. Цивилизация заинтересована в расширении коммуникативного пространства и, следовательно, в подключении к коммуникации как можно большего количества людей. Массовая коммуникация призвана разрешать те проблемы, которые в истории цивилизации появляются в связи с возникновением массовых обществ и процессами омассовления культуры. Субъектом коммуникативных процессов личность предстает лишь в том случае, если технологии не выводят коммуникацию за пределы культуры, как это нередко происходит и о чем свидетельствует практика медиа, в том числе, кино, телевидения и интерната, а соотносятся с ее установками. Однако чтобы привести технологии в соответствие с установками культуры, необходимо время. Иногда критических оценок функционирования средств коммуникации, возникающих на основе мощных технологий, приходится ждать долго. До этого человечество нередко пребывает в эйфории от технических возможностей коммуникации. Такая постановка вопроса делает необходимым развертывание исторических исследований коммуникации, но отнюдь не в апологетическом понимании, как это нередко происходит.

Аннотация: : в статье предпринята попытка осознать судьбу традиционной культуры в ситуации глобализации и развертывающейся сегодня в России очередной волны модернизации. Чтобы прояснить этот вопрос, автор ставит в статье акцент на историческом аспекте проблемы. Модернизация уже имеет длительную историю. Она развертывалась на протяжении всего ХХ века, в том числе, в границах реализации социалистической утопии. Однако и эта утопия оказалась лишь одним из вариантов реализации того, что в современной философии обозначают как «проект модерна». История возникновения и реализации этого проекта оказалась для традиционных ценностей весьма неблагоприятной. В границах мировосприятии модерна развертывалась в истории и модернизация. Однако возникающая время от времени в истории реабилитация традиционной культуры всегда основывалась на традиции, возникшей в романтизме. Эта традиция по-прежнему продолжает быть актуальной. Она позволяет смягчить те негативные процессы, которые, несомненно, будут спровоцированы модернизацией.

Аннотация: статья посвящена одной из самых блестящих страниц в истории русского искусства. Этот период, получивший название Серебряного века, иногда называют русским культурным ренессансом, сближая его с западным ренессансом ХУ-ХУ1 веков. Он развертывался в весьма незначительном временном отрезке, что не помешало почти одновременному возникновению многих художественных течений, в том числе символизма, футуризма, модерна, акмеизма, кубофутуризма, конструктивизма. Последующие события истории, связанные с революциями, гражданской войной, установлением тоталитарного режима, Второй мировой войной и др., заслонили культурный ренессанс и усложнили понимание его финала. Но автор убежден, что возникшие на рубеже ХIХ-ХХ вв. формы искусства продолжали развиваться. Со второй половины ХХ в. происходит реабилитация искусства этой эпохи. Исследователи пытаются установить все касающиеся этой эпохи факты. Однако собиранием фактов осмысление этого времени исчерпаться не может. В статье предлагается новая интерпретация, в соответствии с которой искусство того времени рассматривается в контексте циклического принципа. Такой подход позволяет усматривать в обычно неадекватно осмысляемых фактах необычную форму преемственности в истории искусства, понимаемую в соотнесенности не с непосредственно предшествующим искусством, а с гораздо более удаленными историческими эпохами.

Аннотация: Статья посвящена такому художественному направлению, имевшему место в первых десятилетиях ХХ века, как экспрессионизм. Ретроспекции в историю этого направления связаны с конференцией, посвященной одному из представителей экспрессионистского движения в Германии – Х. Вальдену и организованной Институтом искусствознания. Основной акцент в статье ставится на судьбе экспрессионизма в Советской Союзе. Несомненно, немецкий экспрессионизм здесь имел широкий резонанс и на некоторых художников оказал значительное влияние. Однако нельзя утверждать, что он получил здесь такой же широкий творческий размах, как в Германии. Автор пытается понять, почему экспрессионизм явился в большей степени выражением немецкого и в меньшей степени русского духа. Такая постановка вопроса позволяет поставить вопрос о несходстве двух уникальных культур – русской и немецкой. Будучи во многом несхожими, эти культуры, однако, имеют и много общего, что и пытается выявить автор данной статьи.

Аннотация: статья посвящена кинематографическому шедевру, связанному с попыткой режиссера А. Сокурова использовать гениальное создание Гете – трагедию «Фауст» для высказывания о самых острых явлениях ХХ в., связанных с возникновением массы, массовых обществ и, как следствие этого, вождей и диктаторов. Фильм А. Сокурова не является экранизацией в привычном и традиционном смысле этого слова. Казалось бы, использование трагедии Гете для высказывания о современности способно привести к вульгарному и поверхностному толкованию классики. Но идея режиссера включить свой новый фильм в то, что он называет тетралогией, т. е. в группу его фильмов, посвященных диктаторам ХХ в. (В.И. Ленину, А. Гитлеру, Хирохито), пробуждает необходимость углубиться в замысел Гете и понять, почему эта трагедия писалась им так трудно и так долго и не вся была напечатана при жизни автора. Пытаясь разобраться в первичных интенциях замысла поэта, мы обнаруживаем исходную точку комплекса демонизма в западной культуре, объясняющего и восприятие нами политических вождей ХХ в.

Аннотация: статья посвящена вкладу известного этнолога, историка и географа Л. Н. Гумилева, столетие со дня рождения которого отмечается в 2012 году, в отечественную и мировую науку и культуру. В наследии ученого выделяется то, что связано с разрушением имевшего место в западной гуманитарной науке так называемого ориенталистского дискурса. Под таким дискурсом следует понимать созданный в Новое время в западной науке образ Востока, который не был адекватен реальному Востоку. В создании этого образа получил выражение имперский комплекс романо-германских народов, находящихся, если использовать терминологию Л. Н. Гумилева, на акматической фазе развития. Этот комплекс, возникший в сознании правящей элиты западных государств, со временем перекочевал в сферу гуманитарных наук. Под воздействием ориенталистского дискурса оказалась и российская наука. Вот почему идея Л. Н. Гумилева о том, что татаро-монгольского ига в российской истории не было, вызывает такое неприятие. В статье предпринята попытка ориенталистский дискурс соотнести с возникшим в западной философии эпохи Просвещения проектом модерна и доказать, что в истории гуманитарных наук существовал альтернативный модерну проект, связанный с романтизмом. Романтики выступали против разделения Запада и Востока, представляя эти две суперкультуры единым целым. Попытка выявить и аргументировать наличие альтернативного проекта, связанного в России с романтиками, известными как славянофилы, позволяет уяснить ту парадигму в гуманитарной науке, которая является контекстом развития мысли Л. Н. Гумилева. Прослеживаемая в статье парадигма позволяет по-настоящему оценить вклад ученого в мировую науку.

Аннотация: в статье обсуждается значимость символизма как художественного направления в русском искусстве рубежа ХIХ-ХХ вв. Во многом он возникает как порождение эпохи надлома империи. В связи с этим в статье выделяются следующие признаки символизма, оказывающиеся следствием периода надлома империи: символизм демонстрирует разрыв в преемственности между поколениями; для него характерна ставшая очевидной оппозиция между антропоморфными и дезантропоморфными тенденциями, т. е. между гуманитарной и естественнонаучной стихией. Последнее обстоятельство во многом способствует разрыву между «отцами» и «детьми». Если «отцы» представали позитивистами, то «дети»-символисты демонстрировали уход в мистику, теософию, мифологию, гностицизм, христианский персонализм, что сделало их близкими романтикам, почему собственно символизм часто обозначают как «неоромантизм». Поэтому в оппозиции модерна и романтизма, ставшей определяющей и для ХХ в., символисты подхватывают и развивают романтическую традицию.

Аннотация: в статье ставится вопрос о традиции, связанной с одним из художественных направлений рубежа ХIХ–ХХ веков, известным как символизм. Автор доказывает, что символизм не стал достоянием истории, поскольку оказался предвосхищением культуры, становление которой развертывается на протяжении всего ХХ в. Возникшая в ХХ в. альтернативная культура способствует пониманию символизма как культурологического явления, расширяет неочевидный на рубеже ХIХ–ХХ вв. его смысл. В связи со становлением новой системы ценностей более очевидна связь рождающейся в наше время культуры с художественным наследием символизма

Аннотация: в статье обсуждается значимость символизма как художественного направления в русском искусстве рубежа ХIХ–ХХ вв. Во многом он — порождение эпохи надлома империи. В связи с этим выделяются признаки символизма, оказывающиеся следствием этой эпохи (он демонстрирует разрыв в преемственности между поколениями; для него характерна ставшая очевидной оппозиция антропоморфных и дезантропоморфных тенденций т.е. гуманитарной и естественнонаучной стихией) и во многом способствовавшие разрыву между «отцами» и «детьми». Если «отцы» представали позитивистами, то «дети»-символисты демонстрировали уход в мистику, теософию, мифологию, гностицизм, христианский персонализм. Это сделало их близкими романтикам, почему собственно символизм часто обозначают как «неоромантизм»; в оппозиции модерна и романтизма, ставшей определяющей и для ХХ в., символисты подхватывают и развивают романтическую традицию.

Аннотация: в статье ставится вопрос о необходимости рассмотрения символизма как художественного направления не только с точки зрения искусствознания, но и культурологии. Если до возникновения символизма в эстетике преобладала ориентация на чувственную стихию, что и характеризует модерн, то символизм, подхватывая романтическую традицию, реабилитирует сверхчувственное, начавшее угасать в истории культуры в период перехода от Средневековья к Ренессансу. Переходность новой эпохи как контекст возникновения символизма характеризуется новыми отношениями между чувственным и сверхчувственным. Символизм — очередная после романтизма фаза реабилитации сверхчувственного. Этот признак символизма как художественного явления выводит его значение за пределы искусствоведческого подхода в область культурологии. По сути, реабилитация сверхчувственного означает, как гласит фундаментальная концепция социодинамики П. Сорокина, исходную точку альтернативной культуры, или культуры идеационального типа.

Аннотация: статья посвящена переходному периоду в истории отечественного искусства – рубежу ХIХ-ХХ веков. Именно в этот период развертывается интенсивное взаимодействие между разными культурами – русской, западной и восточной. Обращает на себя внимание явление, которое можно обозначить как культурный синтез. В этом синтезе особенно обращает на себя внимание ассимиляция ценностей восточной культуры, что характерно не только для русской, но и для западной культуры. Однако в русской культуре этот процесс протекает так, что его оборотной стороной нередко оказываются антизападные настроения. Углубляющийся в России на рубеже ХIХ-ХХ веков интерес к Востоку автор иллюстрирует, обращаясь к творчеству Л. Толстого, В. Соловьева, А. Белого, А. Блока, Н. Рериха, В. Хлебникова, А. Добролюбова, К. Бальмонта, Б. Лившица и других. Особая страница в этой истории принадлежит рефлексии евразийцев (историков, философов, публицистов) – Г. Вернадского, Л. Карсавина, Н. Трубецкого. В их работах получили выражение идея, которая в бессознательной форме уже содержалась в искусстве. Позднее, уже ближе к нашему времени, она будет подхвачена Л. Гумилевым.

Аннотация: в статье предпринята попытка понять то, что обычно подразумевается под «коллективным бессознательным», причем, применительно к русской культуре. Смысл этого термина автор связывает со скифством, к которому в русской культуре интерес начал проявляться еще на рубеже Х1Х-ХХ веков, о чем, например, свидетельствует известное стихотворение А. Блока. Пожалуй, только так называемые евразийцы (русские публицисты и философы – эмигранты) в 20-х годах истекшего столетия впервые расшифровали, что стоит за скифскими настроениями, столь характерными для этой эпохи. Обращаясь к творчеству разных художников рубежа Х1Х-ХХ веков, автор в русском искусстве обнаруживает евразийство до евразийства. Центральной темой статьи является активизация интереса к Востоку, что способствует более интенсивному варианту развертывающегося в истории культурного синтеза.

Аннотация: В статье сделана попытка сопоставить идеи двух философов, повлиявших на становление науки о культуре в России. Если идеи М. Бахтина оказались в эпоху оттепели весьма популярными, то усвоение идей Г. Лукача растягивается на неопределенное время. Это объясняется тем, что на протяжении всего творческого пути Г. Лукач оставался последовательным марксистом, а интерес к маргксизму в последние десятилетия угасает. Несмотря на разность методологических подходов к искусству этих двух исследователей, автор находит в них и некоторые общие черты.

Аннотация: Статья посвящена краткому периоду в истории гуманитарной науки- возрождению эстетики с конца 50-х годов ХХ века. Фоном такого возрождения была реабилитация авангарда начала ХХ века. Это заметное выражение настроений эпохи оттепели. Эстетика ставила своей целью преодоление дегуманизации. Для обсуждения этой проблематики, столь значимой для западного экзистенциализма, привлекались изданные в этот период ранние рукописи К. Маркса, в которых были поставлены вопросы отчуждения. Обновляющаяся эстетика демонстрировала вторжение утилитарного начала в эстнтическую сферу, что совсем не соответствовало положению И. Канта об искусстве как целесообразности без цели, но зато возрождало известную идею У. Морриса о преодолении отчуждения искусства от общества с помощью прикладных форм, что тесно связаны с бытом. В этой ситуации актуальной становится эстетика ранних эпох в истории.

Аннотация: Статья посвящена взаимоотношениям, складывающимся сегодня между бурно развивающейся наукой о культуре и искусствоведческими дисциплинами, в частности, историей искусства. Констатируя кризис современной исторической науки, как и истории искусства как субдисциплины искусствознания, автор пытается вернуться к плодотворному методологическому тезису историка искусства И. Грабаря, согласно которому история искусства является вместе с тем и историей культуры. По мнению автора, этот тезис сегодня дает ориентиры для историков, но и требует углубления в методологические вопросы.