Полицейская деятельность: три века служения полиции Отечеству

Об участниках конференции «Российская полиция: три века служения Отечеству»,
посвященной 300-летию полиции России, и повестке научного собрания

Создание регулярной полиции в России, официальный отсчет истории которой был начат в 1718 г., является одной из вех в истории отечественного государства. Анализу становления и развития полиции и полицейской деятельности в России была посвящена юбилейная международная научная конференция «Российская полиция: три века служения Отечеству», посвященная 300-летию российской полиции, которая состоялась 23–25 апреля 2018 г. в Санкт-Петербургском университете МВД России.

Конференции, посвященные актуальным вопросам истории полицейской деятельности, для ученых, практикующих юристов ^{[1],[2],[3],[4],[5],[6],[7],[8],[9],[10]} и молодых исследователей ^{[11],[12],[13],[14]} в Санкт-Петербургском университете МВД России стали традиционными ^{[15],[16],[17],[18]}. Отклик на дискуссионные вопросы конференции получил у более тысячи исследователей – ученых, практиков, адъюнктов, аспирантов, слушателей, курсантов, студентов. Среди участников научной дискуссии – опытные исследователи и практикующие юристы – граждане Беларуси, Казахстана, Таджикистана; ученые, педагогические работники и исследователи, осуществляющие практическую деятельность в 49 российских городах (в Астрахани, Барнауле, Белгороде, Великом Новгороде, Верхнем Уфалее, Владивостоке, Владимире, Волгограде, Вологде, Воронеже, Геленджике, Домодедове, Екатеринбурге, Иркутске, Казани, Калининграде, Костроме, Краснодаре, Красноярске, Кургане, Курске, Луге, Москве, Мурино, Нижнем Новгороде, Новороссийске, Новосибирске, Омске, Орле, Перми, Пскове, Пушкине, Пятигорске, Ростова-на-Дону, Рузе, Рязани, Самаре, Санкт-Петербурге, Саратове, Симферополе, Сургуте, Тамбове, Твери, Тюмени, Уфе, Хабаровске, Челябинске, Череповце, Южно-Сахалинске).

В программу конференции 23–24 апреля 2018 г. были включены доклады 431 исследователя, в числе которых 109 докторов наук, 262 кандидата наук; представители 125 организаций и учреждений. Очное участие в конференции приняли 249 ученых и юристов-практиков. Обсуждение вопросов конференции осуществлялось на пленарных заседаниях, на которых было заслушано 20 докладов, и на заседаниях 9 секций, во время работы которых выступили 62 исследователя.

Заявки на участие в конференции 25 апреля подали 307 молодых исследователя из 2 государств и 22 российских городов – представители 43 образовательных организаций. Очное участие в конференции приняли 216 человек, которые выступили с докладами на 11 секциях и приняли участие в конкурсе публичных выступлений.

Доклады и выступления участников научного форума нашли отражение в двух томах электронных сборников материалов конференции, подготовленных в Санкт-Петербургском университете МВД под редакцией профессора Н. С. Нижник ^[17],[18]. В сборник по итогам собрания ученых объемом 19,6 Мб (1860 с.) вошли статьи 435 авторов – ученых и практических работников из 112 образовательных организаций России и ближнего зарубежья ^[17].

Основное внимание участников конференции было сосредоточено на различных аспектах организации и осуществления полицейской деятельности: на вопросах, касающихся становления полицейско-правовой теории и определения ее места в истории учений о праве и государстве; характеристика российской полиции как органа управления внутренними делами государства; ретроспективный анализ организации и деятельности полиции Российской империи, милиции Временного правительства и советской милиции; характеристика основных направлений деятельности полиции Российской Федерации; проблемы формирования партнерских взаимоотношений между полицией и гражданским обществом; проблемы формирования правовой культуры сотрудников полиции; проблемы профессиональной подготовки сотрудников полиции; роль общественного мнения как критерия определения эффективности деятельности полиции; особенности организации и функционирования полицейских систем зарубежных стран; международное сотрудничество органов, осуществляющих полицейскую деятельность ^[17],[18].

Настоящий обзор отражает содержание только тех докладов и выступлений, авторы которых исследовали проблемы, касающиеся характеристики российской полиции как органа управления внутренними делами государства; организации и деятельности полиции Российской империи, милиции Временного правительства и советской милиции; основных направлений деятельности полиции Российской Федерации; о нормативных основаниях деятельности российской полиции; роли общественного мнения как критерия определения эффективности деятельности полиции; возможностей использования опыта, накопленного полицией России за три века служения Отечеству, в современной России.

О субъектах, осуществлявших полицейскую деятельность в Российской империи

Анализируя специфику генезиса полицейской системы в Российской империи, профессор кафедры государственного строительства и права Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации, доктор юридических наук К. Л. Яковлев сосредоточил внимание на проблеме комплектования органов полиции, отметив, что законодательство и практика при формировании полицейских органов отдавали предпочтение лицам, имевшим опыт службы в государственных учреждениях и известных своим «беспорочным поведением» ^{[19, с. 579–580]}. Полицмейстерами, частными приставами, квартальными надзирателями назначались действующие, а чаще – вышедшие в отставку, офицеры. Рядовыми полицейскими, как правило, назначались лица из числа отставных, неспособных к строевой службе нижних воинских чинов, которые направлялись из полков к городничим и полицмейстерам. Особую трудность представляло материальное обеспечение полицейских нижнего звена. При этом, подчеркнул К. Л. Яковлев,принцип назначения, востребованный на начальном этапе формирования регулярной полиции, со временем стал препятствием на пути повышения качества осуществления полицейской деятельности в России. К. Л. Яковлев пришел к выводу о том, что переход к комплектованию полиции по вольному найму, осуществленный в ходе буржуазных реформ 60–70 годов XIX в. являлся закономерным и способствовавшим повышению эффективности работы органов полиции и укреплению социального статуса ее сотрудников ^{[19, с. 581–584]}.

Региональным аспектам проблем правового обеспечения деятельности полицейских чинов в имперской России посвятил свое исследование заместитель начальника кафедры теории и истории права и государства Омской академии МВД России, кандидат исторических наук А. В. Быков ^{[20, с. 589–590]}, который важной детерминантой состояния полиции Омска в конце XIX – начале XX в. считает стабилизацию выделений из городских средств на денежное довольствие и оплату жилья чинам полиции. Полицейское управление и органы городского самоуправления в Омске совместно решали вопросы, касающиеся увеличения штатов полицейской команды и совершенствования полицейской деятельности ^{[20, с. 591–592]}. .

Организационно-правовые аспекты проблемы обеспечения деятельности службы наружного наблюдения проанализировал адъюнкт кафедры теории государства и права Санкт-Петербургского университета МВД России А. В. Матвеев ^{[21, с. 602–607]}, который отметил, что в конце XIX – начале XX в. служба наружного наблюдения играла важную роль в сборе информации, необходимой для эффективного обеспечения внутренней безопасности. При этом в профессиональной подготовке и материальном содержании филёров было много проблем, нерешенность которых приводила к оттоку опытных специалистов со службы ^{[21, с. 605]}.

Изменение принципов финансирования полиции в первой трети ХХ в. проследила доцент кафедры теории и истории государства и права Курского государственного университета, кандидат исторических наук, доцент С. Н. Токарева ^{[22, с. 608–611]}, которая сделала вывод о том, что содержание полиции государством соответствует оптимальным моделям обеспечения полицейских органов и позволяет создавать условия для наиболее эффективного их функционирования. Содержание за счет местных бюджетов порождало много проблем, в том числе ставило органы охраны правопорядка в зависимость от администрации. А примеры самостоятельного материального обеспечения отвлекали милиционеров от исполнения основных функций ^{[22, с. 608–613]}.

Преподаватель кафедры гражданского и арбитражного процесса Омского государственного университета имени Ф. М. Достоевского А. С. Морозова, анализируя специфику института земских начальников, введенного в европейской части Российской империи в 1880-е годы, пришла к выводу о том, что соединение в их деятельности административных и судебных функцийявилосьшагом назад в развитии судопроизводства и судебной системы, лишая на данном уровне судебную власть самостоятельности, ставя ее в подчиненное административным органам положение ^{[23, с. 614–618]}.

О специфике полицейской деятельности в имперской России

Эволюция функций полиции на разных этапах развития имперской государственности как научная проблема была представлена в докладе профессора кафедры источниковедения Института истории Санкт-Петербургского государственного университета, доктора исторических наук Д. И. Раскина, отметившего, что эволюция сопровождалась дифференциацией и, соответственно, увеличением числа осуществлявших эти функции учреждений, усилением их специализации, устранением параллелизма и включением в систему новых образований ^{[24, с. 614–615]}. Д. И. Раскин отметил возрастание роли полиции в осуществлении государством социальных (а также хозяйственных) функций в XIX в., что, по мнению автора, являлось неизбежным последствием государственной политики модернизации и последующим сокращением функций полиции в пореформенной России в связи с передачей ряда полномочий местному самоуправлению, упрощением государственного регулирования в области экономики, специализацией отраслевого управления. Эти процессы отразили общие закономерности эволюции Российской империи от «регулярного государства» к современному правовому государству ^{[24, с. 614–618]}.

Разнообразие функций российской полиции не исключало того, что на разных исторических этапах ее 300-летней истории, одноименные функции наполнялись разным смыслом и содержанием, подчеркнула профессор кафедры истории России до начала XIX в. исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, доктор исторических наук, профессор Н. В. Козлова, котораяотметила, что наиболее широкими и разнообразными функции полиции были в XVIII в., когда ее создателя Петр I стремился к тому, чтобы полиция как «душа гражданства» стала опорой «всех добрых порядков, … человеческой безопасности и удобности» ^{[25, с. 421–422]}. Одним из условий обеспечения «добрых порядков» должно было стать призрение «нищих, бедных, больных, увечных и прочих неимущих». В начале XVIII в. в деле социального призрения произошли серьезные перемены: они, как и трансформации во многих других сферах общественной и частной жизни, были направлены на достижение «государственной пользы». Правила призрения нашли закрепление нормативных актах, более 20 из которых были направлены против нищенства. При знакомстве с мытарствами нищих, выявляемых полицией на улицах Москвы, подчеркнула Н. В. Козлова, отчетливо виден бюрократический характер деятельности учреждений, ответственных за судьбу лиц, не способных к самостоятельному пропитанию. Функционирование таких учреждений было направлено на неукоснительное соблюдение предписаний вышестоящих структур, на фоне реализации которых реальная судьба конкретного человека «как бы и не замечалась» ^{[25, с. 421–425]}.

К вопросу об участии регулярной полиции в борьбе с профессиональным нищенством в начале XVIII в. привлек внимание участников конференции преподаватель кафедры теории и истории государства и права Нижегородской академии МВД России Ю. В. Сидоркин ^{[26, с. 623–626]}, который подчеркнул, что Петром I впервые была выстроена государственная система призрения нищих, предполагавшая борьбу с профессиональным нищенством. Создаваемая в этот период регулярная полиция принимала активное участие в претворении в жизнь всех законодательных мер в этой области.

На реализацию своих функций полицией наложили отпечаток события начала XIX в. и прежде всего Отечественная война 1812 г., подчеркнул доцент кафедры теории и истории государства и права Нижегородской академии МВД России, кандидат исторических наук П. Е. Соборнов, который отметил недостаточную изученность деятельности российской полиции в годы Отечественной войны 1812 г. и, как следствие, недооценку роли полиции в достижении общей победы ^{[27, с. 623–624]}. В числе основных направлений деятельности полиции в это время П. Е. Соборнов выделил: обеспечение воинского призыва в русскую армию; эвакуацию людей, имущества и материальных ценностей; выявление и розыск французских шпионов; пресечение проникновения в Россию фальшивых ассигнаций; организация народных ополчений во многих губерниях империи. Борьба с предательством и сотрудничеством с врагом (коллаборационизмом) в западно-украинских и западно-белорусских землях, вошедших в состав Империи в результате трех разделов Речи Посполитой 1772–1795 гг., также была возложена на полицию. К функциям полиции было отнесено обеспечение санитарной безопасности, в том числе совершение погребений умерших, содержание военнопленных и больных. Важным выводом исследования явилось утверждение П. Е. Соборнова о том, что в годы Отечественной войны 1812 г. именно полиция обеспечивала консолидацию фронта и тыла, санитарную, продовольственную, государственную безопасность ^{[27, с. 623–626]}.

Событиям начала XIX в. посвятил свое выступление на тему «Кража у М. А. Милорадовича: был ли глава тайной полиции жертвой столичного криминала?» старший научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории Российской академии наук, кандидат исторических наук М. М. Сафонов, который обратил внимание на то, что к числу незамеченных учеными второстепенных эпизодов 14 декабря 1825 г. принадлежит, казалось бы, вопиющая по своей аморальности история о том, как смертельно раненный на Сенатской площади, герой суворовских битв, Отечественной войны и заграничных походов, участник 50 сражений военный генерал-губернатор столицы М. А. Милорадович незадолго перед смертью «беспардонно был ограблен петербургскими ворами» ^{[28, с. 627]}. Глава тайной полиции стал жертвой столичного криминала! ^{[28, с. 627]}. Едва ли нечто подобное можно найти в анналах российской полиции за все 300 лет ее существования, полагает М. М. Сафонов. Можно лишь удивляться тому, что такое незаурядное событие – человек, стоявший во главе политического сыска, сам стал жертвой криминала – не привлекло к себе внимания исследователей. Более того, никто из ученых не поставил естественного вопроса: имело ли место заурядное воровство, поражающее своим цинизмом, или же преступление только носило вид обыкновенной кражи, но в действительности имело подтекст политический, констатировал М. М. Сафонов ^{[28, с. 627–628]} и предпринял попытку исследовать частный сюжет и обнаружить его глубинные смыслы. Изучение проблемы привело М. М. Сафонова к оригинальным выводам. Приводя цитату из работы В. И. Ленина о том, «в 1825 году Россия впервые видела революционное движение против царизма», М. М. Сафонов считает, что она видела потому, что Милорадович позволил ей «увидеть». Предположив, что глава тайной полиции, призванной охранять существующий строй, умышленно допускает «революционное движение против царизма», М. М. Сафонов ставит важный вопрос: а было ли оно таковым в действительности ^{[28, с. 627–631]}.

Особенности правового регулирования полицейской деятельности в российском государстве во второй половине XIX в. проанализированы профессором кафедры теории и истории государства и права Нижегородского государственного университета имени Н. И. Лобачевского, доктором юридических наук, профессором Н. И. Биюшкиной ^{[29, с. 632–635]}. На основе ретроспективного анализа мер охранительного организационно-правового воздействия, нацеленного на всеобъемлющую защиту российского общества и государства от различных посягательств, Н. И. Биюшкина сделала вывод о их необходимости, исторически непреходящем характере и во многом – независимости от социально-классовых факторов и форм правления ^{[29, с. 634]}.

Этот вывод был подтвержден и в выступлении адъюнкта кафедры теории государства и права Санкт-Петербургского университета МВД России Е. Н. Козинниковой, которая охарактеризовала чрезвычайный правовой режим как особую среду полицейской деятельности ^{[30, с. 137–141],[31, с. 87–95]} и исключительное положение как чрезвычайный правовой режим, установленный в Российской империи в конце XIX – начале XX в. ^{[31, с. 88–89]}.

Заведующий кафедрой теории и истории государства и права Лужского института (филиала) Ленинградского государственного университета имени А. С. Пушкина, кандидат юридических наук, доцент О. В. Виноградов обратил внимание на практику деятельности государственной администрации и полиции при введении в Российской империи исключительного положения ^{[32, с. 643–647]}.

Вопросы правового регулирования и практикипредупредительной деятельности стали предметом исследования заместителя начальника Всероссийского научно-исследовательского института МВД России (по научной работе) (Москва), кандидата юридических наук, доцента Д. А. Бражникова ^{[33, с. 636–639]}. Проанализировав эволюцию нормативной основы и круг субъектов регулирования предупредительной деятельности в Российской империи, Д. А. Бражников сделал вывод о том, что данная система имела вполне эффективное правовое обеспечение^{[33, с. 638]}.

Научный сотрудник исторического отдела Тверского государственного объединенного музея, кандидат исторических наук О. В. Ванюшина охарактеризовала специфику организации полицейского надзора за лицами, административно высланными в Тверскую губернию за «политическую неблагонадежность» в конце XIX – начале XX в. и подчеркнула, что при осуществлении полицейского надзора за административно высланными лицами имели место недостатки, связанные с нехваткой подготовленных кадров филёров и малочисленностью полицейских чинов, рассогласованностью действий общей и политической полиции в губернии, массовостью высылки, которыек способствовали радикализации местного населения ^{[34, с. 648–651]}.

Заведующийкафедрой уголовного процесса Уральского государственного юридического университета (Екатеринбург), доктор юридических наук, профессор А. Д. Прошляков проанализировал уголовное дело об убийстве 1 марта 1881 г. Александра II ^{[35, с. 640]} и отметил сжатые сроки его расследования, открытый характер ведения, отсутствие особых юридических сложностей. 30 марта 1881 г. приговор был провозглашен: все подсудимые признаны виновными и на основании нескольких статей Уложения о наказаниях приговорены к лишению всех прав состояния и смертной казни через повешение. На обжалование состоявшегося приговора отводился срок в одни сутки, но ни один из осужденных этим правом не воспользовался. Из-за выявленной 31 марта при освидетельствовании беременности исполнение приговора над Гельфман было отложено (затем Александр III заменил ей смертную казнь вечной каторгой), а остальные осужденные повешены 3 апреля. Это была последняя в истории дореволюционной России смертная казнь, исполненная публично ^{[35, с. 640–642]}.

Правовые основы и механизм предупреждения и пресечения терроризма в Российской империи в начале XX в проанализировали заместитель начальника Белгородского юридического института МВД России имени И. Д. Путилина (по научной работе), кандидат юридических наук, доцент И. Н. Озеров, начальник кафедры обеспечения безопасности на объектах транспорта, кандидат юридических наук, доцент А. Н. Александров, начальник адъюнктуры Белгородского юридического института МВД России имени И. Д. Путилина, кандидат юридических наук С. Ю. Дергилева., которые сосредоточили свое внимание на агентурной работе (внутреннем наблюдении), филёрской службе (наружном наблюдении) и перлюстрации писем ^{[36, с. 652–658]}. На основе анализа исторических фактов авторы сделали вывод, что эффективному предупреждению и пресечению терроризма в Российской империи в начале XX в. препятствовали отсутствие единой стратегии, подготовленных профессионалов-специалистов на постах руководителей, единой законодательной базы и согласованности деятельности различных государственных органов и их отделений ^{[36, с. 656]}.

Вопрос о соблюдении прав человека при осуществлении оперативно-розыскной деятельности в Российской империи в конце XIX – начале XX в. предпринял попытку проанализировать профессор кафедры теории и истории государства и права Челябинского государственного университета, доктор юридических наук, доцент С. Н. Жаров, который на основе применения нормы ст. 728 Общего учреждения губерний (в редакции 1892 г.) выявил ряд коллизий и противоречий в практике правоприменения ^{[37, с. 659–660]}. С.Н. Жаров отметил актуальность данного вопроса для современной России и высказывал мнение о том, что обеспечение прав и свобод граждан не только предполагает, но в случае необходимости прямо требует ограничения этих прав и свобод отдельных граждан представителями государственных органов с целью наиболее полного обеспечения указанных прав и свобод всех граждан. ^{[37, с. 659–662]}.

Старший преподаватель кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Пермского института ФСИН России, кандидат исторических наук С. М. Рязанов обратил внимание на проблему использования полиции по предотвращению продовольственных беспорядков на Урале в годы Первой мировой войны ^{[38, с. 663–667]}. Исследователь отметил рост волнений, связанных с дороговизной продовольствия в регионе с 1915 г. и необходимость при предотвращении «хлебных бунтов» активных действий полиции, казаков и войск. Полиция Урала, подчеркнул С. М. Рязанов, была в состоянии самостоятельно предупреждать волнения на большей части территории и противостоять им (исключение составляли города Пермь, Екатеринбург и некоторые другие крупные населенные пункты Урала) ^{[38, с. 666]}.

На участие полиции в охране здоровья населения обратила внимание профессор кафедры теории и практики управления Пермского филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации, доктор исторических наук, доцент Т. Ю. Шестова, которая констатировала, что органы местного управления были обязаны обеспечить бесплатное лечение умалишенным, инфекционным и венерическим больным, а полиция принимала участие в определении лиц на госпитализацию ^{[39, с. 668–669]}. Т. Ю. Шестова обратила внимание на применение врачебно-полицейских мер в уральских губерниях во второй половине XIX – начале ХХ в., отметив, что эти меры позволяли существенно уменьшить заболеваемость в регионе ^{[39, с. 668–671]}.

Научный поиск преподавателя кафедры предварительного расследования Санкт-Петербургского университета МВД России О. Ю. Степановой составило исследование практики применения антимужеложного законодательства в имперской России начала XX в. ^{[40, с. 672–673]}. О. Ю. Степанова пришла к выводу, что до 1905 г. представители привилегированных классов редко подвергались уголовному преследованию в данной сфере. Приговоры за добровольное мужеложство, в том числе с несовершеннолетними, выносились судами редко. В условиях социальных потрясений начала XX в. очевидной стала неадекватность юридической практики применения законодательства в данной сфере. О. Ю. Степанова по итогам анализа статистических данных пришла к выводу о росте зарегистрированных преступлений, связанных с мужеложством, с начала 1910 г. Опубликованная правительством статистика не разграничивала добровольное и отягчающее мужеложство, но автор полагает, что последние преступления составляли до 78 % ^{[40, с. 672–675]}.

Решение практической задачи совершенствования системы контрольно-надзорных органов в Российской Федерации в современный период обусловила научный интерес старшего преподавателя кафедры конституционного права и теории права Юридического института Иркутского государственного университета И. В. Ганусенко к исследованию опыта правоприменительной практики взаимодействия ведомственных органов исполнительной власти с системой правоохранительных органов, наделённых оперативно-розыскными полномочиями для выявления правонарушений в различных сферах отраслевого законодательства ^{[41, с. 676–677]}. И. В. Ганусенко обратила внимание на недостаточно изученный аспект взаимодействия в Российской империи органов полиции с органами налогового-податного надзора: определила основные этапы взаимодействия органов полиции с налоговыми органами, охарактеризовала деятельность податной инспекции Российской империи в конце XIX в. Анализируя содержание фискальных функций полиции, И. В. Ганусенко пришла к выводу, что органы полиции осуществляли взаимодействие с административными органами податного и торгового надзора, что принципы взаимодействия органов полиции с налоговыми органами в современной России во многом определены опытом, накопленным в имперской России ^{[41, с. 676–681]}.

Вопросам становления и развития лесной полиции в России XVIII – начале XX в.посвятила свой доклад доцент кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Военной Академии связи имени маршала С. М. Буденного (Санкт-Петербург), кандидат юридических наук, доцент О. В. Фролова, которая охарактеризовала содействие полиции работникам специально уполномоченных лесных органов по снижению степени латентности нарушений лесного законодательства, участие полиции в розыске похищенного лесного имущества, проблемы предоставления в суд необходимых сведений о правонарушителях, участие полиции в охране посадок и посевов от повреждения и истребления, непосредственное участие в организации пожаротушения ^{[42, с. 682–685]}.

Формально казенная лесная стража не входила в систему органов полиции Российской империи, подчеркнул начальник кафедры теории и истории права и государства Барнаульского юридического института МВД России, кандидат исторических наук, доцент М. О. Тяпкин, однако на практике лесная стража осуществляла целый ряд функций правоохранительного и правоприменительного характера ^{[43, с. 686–688]}. М. О. Тяпкин пришел к выводу, что формирование специальных подразделений в структуре МВД, занимавшихся преследованием нарушителей Лесного устава, могли оказать существенное положительное влияние на динамику лесонарушений ^{[43, с. 686–690]}.

На сложность становления и развития транспортной (железнодорожной, речной) полиции в России как самостоятельного и необходимого института обеспечения правопорядка на транспорте обратили внимание доцент кафедры криминалистических экспертиз и исследований Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук, доцент Г. В. Парамонова, старший преподаватель кафедры криминалистических экспертиз и исследований Санкт-Петербургского университета МВД России В. И. Поздняков и старший преподаватель кафедры криминалистических экспертиз и исследований Санкт-Петербургского университета МВД России Е. С. Иванова, которые обратили внимание на необходимость осмысления и использования в современной России опыта, накопленного на разных исторических этапах ^{[44, с. 691–697]}.

Этот вывод подтвердила и старший преподаватель кафедры административной деятельности органов внутренних дел Санкт-Петербургского университета МВД России В. Н. Ткачук, которая изучала различные вопросы, касающиеся создания и реформирования речной и портовой полиции в России ^{[45, с. 698–702]}.

О роли и месте полиции в охране общественного порядка в России
в условиях революционных потрясений начала XX века

Действиям полиции Санкт-Петербурга 9 января 1905 г. был посвящен докладзаведующего отделом Новой истории России Санкт-Петербургского института истории РАН, доктора исторических наук С. К. Лебедева и главного научного сотрудника отдела Новой истории России Санкт-Петербургского института истории РАН, доктора исторических наук, заслуженного деятеля науки Российской Федерации А. Н. Цамутали, которые обратили внимание на то, исследователи Первой русской революции неоднократно упоминают, что «собрания фабрично-заводских рабочих» 9 января 1905 г. были обстреляны войсками, не имея четких представлений о стрелявших субъектах ^{[46, с. 818–819]}. Действия столичной полиции в это время должной оценки до настоящего времени не получили. Власть возложила обязанность препятствовать демонстрантам на лейб-гвардию, а в адрес полиции четкие указания сформулированы не были, что вынуждало офицеров полиции действовать по обстановке. Обеспечивавшие общественный порядок полицейские во время шествия 9 января получили пулевые ранения. Гибель мирных демонстрантов стала причиной враждебного отношения к полиции, возросло недоверие и к верховной власти ^{[46, с. 818–821]}.

В условиях нарастания революционной ситуации, подчеркнула профессор кафедры теории и истории права Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (Москва), доктор юридических наук, доктор исторических наук, профессор А.С. Туманова, полиция еще более активно осуществляла наблюдение за общественной жизнью^{[47, с. 822–826]}. Одним из средств организации наблюдения за легальными обществами и союзами стали циркуляры – правовые документы подзаконного характера, исходившие от Департамента полиции ^{[47, с. 822]}. Циркуляры инструктировали сотрудников политического сыска в центре и на местах об отношении Министерства внутренних дел к тем или иным видам общественной самодеятельности, содержали предписания руководителям местных учреждений политического сыска, а также являлись средством получения информации о характере деятельности тех или иных организаций и их групп ^{[47, с. 823]}. Автор отмечает, что осуществляя наблюдение за общественными организациями, полиция уделяла особое внимание просветительским и профессиональным обществам, объединениям, созданным инородцами и распространяющим свои действия на национальные окраины ^{[47, с. 822–824]}.

Санкт-Петербургской уголовной полиции, которую в разные годы возглавляли знаменитые сыщики И. Д. Путилин, В. Г. Филиппов, А. А. Кирпичников, посвятил свой доклад доцент кафедры теории государства и права Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук А. П. Стоцкий ^{[48, с. 31–33]}, который обратил внимание не только на выполнение столичной полицией ее непосредственных задач, но и на решение вопросов, касающихся оптимальной структурной организации и использования достижений науки и техники ^{[48, с. 32]}. Российская сыскная полиция одна из первых в мире стала широко применять дактилоскопирование и фотографирование преступников. В Санкт-Петербурге впервые были внедрены группы оперативного реагирования ^{[48, с. 32]}. Столичной полицией был накоплен интересный опыт профессиональной подготовки сотрудников. В первые дни Февральской революции 1917 г. здания столичной полиции, в том числе и музей по Офицерской улице, а также здания полицейского архива на набережной Екатерининского канала были разграблены и сожжены, подчеркнул А. П. Стоцкий^{[48, с. 33]}.

Особое внимание участники конференции уделили историко-правовому анализу деятельности полиции России в условиях социально-политического кризиса 1917 г.

Профессор кафедры философии и истории Академии ФСИН России (Рязань), доктор исторических наук, профессор Ю. А. Реент на основе анализа исторических документов показал, что революционные события в Петрограде застали власть и полицию врасплох ^{[49, с. 827–828]}. Войсковых патрулей и полицейских нарядов на улицах не было. Поспешных действий градоначальника А.П. Балка для устранения нештатной ситуации было недостаточно. Распоряжение командующего войсками столичного округа генерала Хабалова желаемого результата не дали. Приказ № 1 Петросовета фактически обессилил прежнюю власть. Причины политического краха царской полиции Ю. А. Реент связывает с порожденным войной экономическим кризисом и вызванным им кризисом государственного аппарата в целом ^{[49, с. 827–831]}.

Руководитель Новгородской группы Санкт-Петербургского института истории Российской академии наук, доктор исторических наук, профессор Б. Н. Ковалев проанализировал позицию депутатов основных фракций Государственной думы по отношению к полиции и ее деятельности в имперской России и накануне 1917 г. ^{[50, с. 832–839]}. Б. Н. Ковалев выявил наличие у большинства депутатов критического отношения к полиции, соответствовавшего общественному мнению в целом. Несмотря на то, что в основании такого отношения к полиции был ряд объективных факторов, у депутатов и среди революционно настроенной интеллигенции страны отсутствовало понимание того, что заменить профессионалов-полицейских «всеобщим вооружением народа» утопично. Новый правоохранительный орган, созданный в условиях Февральской революции, получил название «милиция», но, по своей сути, подчеркнул Б. Н. Ковалев, выполнял функции полиции ^{[50, с. 837–838]}.

Старший научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории Российской академии наук, кандидат исторических наук С. В. Куликов на основании материалов Чрезвычайной следственной комиссии и воспоминаний сделал вывод о необходимости опровергнуть устойчивый миф о том, что в дни Февральской революции 1917 г. петроградская полиция стреляла из пулеметов по восставшим ^{[51, с. 840–843]}. Эту стрельбу С. В. Куликов относит к мифам, использованным вождями победившего переворота для дискредитирования старого режима и его слуг в лице чинов петроградской полиции, многие из которых кровью доказали свою верность закону и порядку ^{[51, с. 842]}. В действительности так называемые протопоповские пулеметы, рассказы о которых лежат в основе мифов о стрельбе полицейских по народу, были похищены из военных складов революционной толпой в первые дни революции ^{[51, с. 843]}.

Проявление всеобщего недовольство полицией в революционных событиях 1917 г. начальник кафедры социально-экономических и гуманитарных дисциплин Ленинградского областного филиала Санкт-Петербургского университета МВД России (Мурино, Ленинградская область), кандидат юридических наук, доцент Н. И. Карчевская связывает с фактами привлечения помимо политической полиции, и общей полиции к борьбе с революционным движением в стране после событий 1905 г. ^{[52, с. 844–849]}. Полицейские и жандармские чины представлялись в глазах большинства населения тем органом власти, который непосредственно осуществляет распоряжения этой власти и наиболее близко соприкасается с населением. Временное правительство ликвидировало прежнюю систему обеспечения общественной безопасности и провело попытку заменить ее народной милиции с выборным началом, но эффективности эта мера не принесла, полагает Н. И. Карчевская ^{[52, с. 846]}.

Анализу политических предпосылок образования народной милиции на материалах белорусского региона посвятила свое исследование старший преподаватель кафедры правовых дисциплин Могилевского института МВД Республики Беларусь Н. А. Нагорная, которая констатировала, что ликвидация полиции явилась следствием свержения самодержавия в России, слабости органов Временного правительства и активизации деятельности советов рабочих и солдатских депутатов ^{[53, с. 857–860]}. При поддержке советов милиция укомплектовывалась рабочими и солдатами, превратившись в народную милицию, содействуя укреплению власти Советов и установлению диктатуры пролетариата.

На изучении правовых оснований преобразования правоохранительной системы России в 1917 г. сосредоточила свое внимание ассистент кафедры философии Псковского государственного университета Н. В. Патраш, которая на примере органов судебной власти Псковской губернии охарактеризовала демократическую направленность правоохранительной деятельности ^{[54, с. 857–860]}. При этом, отметила Н. В. Патраш, в Псковской губернии, как и в стране в целом, многие из намеченных преобразований остались нереализованными. ^{[54, с. 861–865]}.

Меры, предпринятые Временным правительством по улучшению материально-бытового обеспечения служащих пенитенциарной системы Главного управление местами заключения, охарактеризовал преподаватель кафедры управления и административно-правовых дисциплин юридического факультета Владимирского юридического института ФСИН России А. М. Петров ^{[55, с. 866–872]}, который пришел к выводу о том, что в условиях быстрого роста цен на товары и инфляции ситуацию эти меры существенно не изменили. Впервые в истории пенитенциарной системы России сами служащие предприняли усилия по улучшению своего материального положения. Одной из самых удачных мер, считает А. М. Петров, стала организация кооперативов, главной целью которых стало своевременное обеспечение своих членов необходимыми продовольственными товарами ^{[55, с. 867–868]}.

Отношение общества к полиции в условиях Февраля 1917 г. стало предметом исследования профессора кафедры гуманитарного образования Выборгского филиала Российского государственного педагогического университета имени А. И. Герцена (Санкт-Петербург), доктора исторических наук, доцента И. А. Тропова, который отметил практически повсеместное массовое движение против полиции, которое вылилось в разгромы правоохранительных органов и многочисленные случаи физических расправ над полицейскими ^{[56, с. 873–876]}. В числе причин такого явления И. А. Тропов назвал: низкий уровень общественного доверия к правоохранительным органам царской России, сформировавшийся задолго до февральско-мартовских выступлений в Петрограде и в провинции; деятельностью сотрудников правоохранительных органов в центре и на местах в условиях начавшейся революции, когда армия уже фактически перешла на сторону восставших ^{[56, с. 875]}. Широкими народными массами полиция рассматривалась как неразрывное, органическое целое со «старым» режимом. И. А. Тропов полагает, что именно полнейшее недоверие к царской полиции как социальному институту и к ее представителям, безотносительно к их реальной роли в революционных событиях в стране явилось основной причиной слома правоохранительной системы в ходе февральско-мартовских выступлений 1917 г. ^{[56, с. 875–876]}.

Разрушительные последствия отказа от прежней системы государственных органов по обеспечению правопорядка описал профессор кафедры истории государства и права Уральского государственного юридического университета (Екатеринбург), доктор исторических наук, профессор С. И. Константинов, который на материалах Екатеринбурга проанализировал попытку создания общей милиции из числа добровольцев, солдат и офицеров местного гарнизона, не имевших ни малейшего представления о технологии розыска и раскрытия преступлений ^{[57, с. 877–882]}. Такая милиция оказалась неспособной бороться с уголовной преступностью. Временное правительство, недооценив остроту социально-политической обстановки в стране, так и не сумело создать эффективной системы государственных органов по обеспечению правопорядка как в столице, так и в целом в стране ^{[57, с. 879–880]}.

Об организационно-правовых основах и направлениях деятельности советской милиции

Высокую степень заинтересованности проявили участники конференции в обсуждении проблем создания советской милиции, ее организации и деятельности.

На основе анализа процесса становления милиции в первое десятилетие советской власти доцент кафедры истории государства и права Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат исторических наук, доцент А. В. Панфилец и заместитель начальника кафедры педагогики и социальной психологии Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат психологических наук А. М. Иванова пришли к выводу об актуальности опыта организации правоохранительных органов в РСФСР и СССР ^{[58, с. 883–887]} и констатировали, что Закон «О рабочей милиции» 28 октября (10 ноября) 1917 г. положил начало формированию рабочей милиции, которая на первом этапе своего существования не была штатным государственным органом и представляла собой разновидность милиционной системы вооружения населения для поддержания элементарного правопорядка. Начало нового этапа развития советской милиции определил Закон «Об организации советской Рабоче-Крестьянской милиции» 12 октября 1918 г., который определил основы организации основных структурных звеньев милиции, поиск путей их совершенствования (этот Закон и сегодня является официальным Днем образования кадровой службы МВД России). С 1923 г., полагают А. М, Панфилец и А. М. Иванова, начались процессы централизации управления и усиления профессиональной подготовкой милиции ^{[58, с. 885–886]}.

Организационно-правовые основы создания советского уголовного розыска в первые годы Советской власти стали предметом исследования доцента кафедры теории и истории государства и права Челябинского государственного университета, кандидата исторических наук И. В. Старикова ^{[59, с. 888–892]}, который отметил, что после революционных событий 1917 г. единая система органов уголовного розыска в составе милиции практически отсутствовала. Рост преступности требовал решительных мер. Правовой основой их строительства стало Положение «Об организации отделов уголовного розыска» от 5 октября 1918 г. Общее руководство организацией этих органов осуществлял НКВД, а на местах – советы. Важной вехой стало создание 12 октября 1918 г. Центророзыска. И. В. Стариков высоко оценил работу советского уголовного розыска в годы Гражданской войны и отметил значение опыта сыскных отделений Российской империи, использованного в новых условиях. Именно это, отметил И. В. Стариков, позволило решить задачу обеспечения безопасности и порядка в тылу, ставшие залогом победы Советской власти в Гражданской войн ^{[59, с. 890]}.

Развитие организационно-правовых основ формирования милиции в РСФСР и СССР получили анализ в исследовании профессора кафедры государственных и гражданско-правовых дисциплин Рязанского филиала Московского университета МВД России имени В. Я. Кикотя, кандидата юридических наук, доцента В. П. Тимохова, который отметил, что изменение названия органов правопорядка в 1917 г. соответствовало изменению принципа комплектования, в основу которого был положен классовый отбор кадров и временное исполнение ими правоохранительных функций, в том числе, в форме специальной повинности ^{[60, с. 893–896]}. В то же время решение ряда задач требовало создания профессиональных структур, например, железнодорожной милиции, находившейся в ведомстве НКВД. В. П. Тимохов отметил, что в последующем на протяжении многих десятилетий в организационно-кадровой доктрине органов внутренних дел проявлялись милиционные положения, предполагавшие временное, а не постоянное профессиональное исполнение гражданами части правоохранительных функций ^{[60, с. 895]}.

Анализу кадрового состава и материального обеспечения советской милиции в Енисейской губернии в 1920–1925 гг. посвятил свое исследование старший преподаватель кафедры иностранных языков для инженерных направлений Института филологии и языковой коммуникации Сибирского федерального университета (Красноярск) Ю. Н. Бойко ^{[61, с. 897–901]}. В числе неблагоприятных последствий отставки прежних дореволюционных кадров Ю. Н. Бойко отметил низкое качество нового состава милиции, большинство из которых имели весьма неопределенные представления о будущей профессиональной деятельности ^{[61, с. 898]}. Мерами, направленными на качественное улучшение состава милиции, Ю. Н. Бойко считает пополнение рядов милиции демобилизованными бойцами Красной Армии, кампании по чистке кадров в милиции, проведение территориально-административной реформы и частичного перевода содержания правоохранительных органов с губернского бюджета на уездные и городские в 1924 г. Но даже при использовании этих мер не все проблемы кадрового обеспечения и материального обеспечения в Енисейской губернии удалось решить, считает Ю. Н. Бойко.

Деятельность Активного отдела уголовного розыска НКВД РСФСР в годы нэпа исследовал стажер адвоката Адвокатского бюро «Падва и партнеры» кандидат юридических наук, доцент С. В. Недобежкин ^{[62, с. 902–905]}, который рассказал, как при отделе уголовного розыска НКВД РСФСР в качестве структурного подразделения Центрального управления уголовного розыска Главного управления милиции НКВД РСФСР было создано легендарное подразделение советского уголовного розыска – «Бригада-Мобиль» (с 1922 г. – Активный отдел уголовного розыска). Основной функцией этого подразделения было оказание реальной поддержки и содействия со стороны центра местным органам милиции всей Республики при раскрытии таких преступлений, которые имели большой общественный резонанс, затрагивали интересы государства и наносили большой материальный ущерб государственным организациям и частным лицам. Раскрывая основные стороны деятельности подразделения, С.В. Недобежкин отметил его положительную роль не только в развитии практики борьбы с преступностью, но и в разработке новых методик раскрытия преступлений и использовании опыта царской полиции и оперативно-розыскной деятельности стран Европы и США ^{[62, с. 903–904]}. С.В. Недобежкин пришел к выводу о том, что опыт строительства и деятельности советской милиции остается важным элементом истории правовой системы отечественного государства.

Деятельность милиции по обеспечению дорожного движения в начале 1930-х годов стала предметом исследования адъюнкта кафедры теории и истории государства и права Нижегородской академии МВД России Д. М. Гнездиловой ^{[63, с. 906–908]}, которая, положительно отметила, чает создание новых подразделений в структуре милиции – отделов и отделений регулирования уличного движения, имело важное значение, а результативная работа ОРУД явилась основанием для создания в 1936 г. Госавтоинспекции страны.

Специфику осуществления милицией контроля за паспортным режимом на Дальнем Востоке в 1930-е годы охарактеризовал профессор кафедры теории и истории права и государства Барнаульского юридического института МВД России, доктор исторических наук, профессор Е. В. Суверов ^{[64, с. 909–913]}, который отметил, что при проведении паспортизации на Дальнем Востоке список режимных территорий периодически расширялся, что приводило к пересмотру уже оформленных документов и изъятию выданных паспортов. К разряду режимной территории в Дальневосточном крае к осени 1934 г была отнесена наиболее населенная территория, где находилось 97 % дальневосточников. Право проживания на режимных территориях предоставлялось только «лояльным» гражданам, не внесенных в постоянно расширяющийся список «неблагонадежных» граждан ^{[64, с. 910–911]}. Е. В. Суверов сделал вывод о том, что такая политика была вызвана желанием власти усилить контроль за населением при ведении борьбы со своими политическими противниками и социально разложившимися элементами. Однако нехватка рабочих рук в отдаленном регионе способствовала выдаче паспортов бывшим осужденным, работавшим на производстве. Ужесточение паспортного контроля было связано с осложнением международной обстановки на дальневосточных рубежах нашей Родины ^{[64, с. 912]}.

Особенности деятельности милиции Орловской области в 1930-е годы стали предметом исследования адъюнкта кафедры государственно-правовых дисциплин Орловского юридического института МВД России имени В. В. Лукьянова В. Г. Жукова ^{[65, с. 914–918]}, который выявил ряд факторов, оказывавших негативное воздействие на деятельность правоохранительных органов области и детерминировавших развитие органов уголовного розыска по пути замкнутости, бюрократизации и постепенного превращения в изолированные от влияния местных органов и широкой общественности учреждения ^{[65, с. 917]}.

К вопросу о причинах преступности сотрудников милиции в условиях голода 1932–1933 гг. привлек внимание профессор кафедры государственно-правовых дисциплин Орловского юридического института МВД России имени В.В. Лукьянова доктор юридических наук, доцент О. Н. Мигущенко ^{[66, с. 919–922]}, который считает, что проведенные в этот исторический период чистки имели определенные положительные результаты в устранении преступности в рядах милиционеров, однако, это не позволяет считать репрессивные меры универсальными и необходимыми для использования. Наиболее успешный путь организации работы милиции на основе принципа законности – улучшение материального обеспечения милиционеров, разумное применение мер поощрения в сочетании с защитой жизни и здоровья сотрудников милиции ^{[66, с. 921–922]}.

Вопросы реформирования оперативно-следственной работы советской милиции в предвоенные годы, связанные с ростом преступности, а также имевшими место нарушениями в следственно-оперативной работе госбезопасности и милиции, поднял в своем докладе доцент кафедры истории государства и права Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат исторических наук, доцент А. В. Панфилец ^{[67, с. 923–924]}. Предвоенный период охарактеризован докладчиком как сложный, связанный с перегрузками следователей прокуратуры, возросшей ролью органов дознания в расследовании уголовных преступлений и, как следствие, фактическим выполнением милицией функций производства предварительного следствия. Следственный аппарат формально был единым – в Прокуратуре СССР и ее низовых подразделениях (не считая органов госбезопасности), но фактически большинство уголовных дел по-прежнему расследовалось милицией, считает А. В. Панфилец ^{[67, с. 924–926]}.

Значительное внимание участников конференции привлекли вопросы деятельности милиции и органов НКВД в годы Великой Отечественной войны и послевоенное десятилетие.

Специфику деятельности органов внутренних дел в годы Великой Отечественной войны охарактеризовала старший преподаватель кафедры криминологии Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук Г. В. Лукьянова, которая в качестве основных направлений деятельности милиции по охране тыла фронтов и армий выделила создание ряда специальных боевых формирований, противодиверсионную деятельность, участие в эвакуации жителей и производства и другие ^{[68, с. 927–930]}. Существенное расширение задач милиции потребовало привлечение сил общественности для решения общегосударственных задач.

Оценку роли милиции и НКВД в Сталинградской битве дал начальник Волгоградской академии МВД России, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации В. И. Третьяков ^{[69, с. 931–939]}, который с использованием широкого круга документальных источников охарактеризовал основные направления и формы участия сотрудников милиции и НКВД в защите Сталинграда в годы Великой Отечественной войны и прежде всего в период Сталинградской битвы. В. И. Третьяков обратил внимание на формы современной коммеморации подвига защитников Сталинграда и события, происходящие ежегодно 2 февраля, в День победы советских войск в Сталинградской битве, в современном Волгограде ^{[69, с. 938]}.

Участие воинов войск НКВД в обороне Сталинграда стало предметом специального рассмотрения профессора кафедры теории и истории государства и права Санкт-Петербургского военного института войск национальной гвардии Российской Федерации, доктора юридических наук, профессора, заслуженного работника высшей школы Российской Федерации С. Г. Лысенкова ^{[70, с. 940–943]}. С использованием обширного конкретно-исторического материала С. Г. Лысенков раскрыл боевой и трудовой подвиг сотрудников НКВД в период обороны Сталинграда, особо отметив роль женщин в деятельности органов милиции военного Сталинграда, которые составляли до 20 % общего состава ^{[70, с. 942]}.

Деятельность Ленинградской милиции по обеспечению общественной безопасности в годы Великой Отечественной войны охарактеризовал врио начальника Санкт-Петербургского университета МВД России, доктор педагогических наук, профессор А. А. Кочин ^{[71, с. 944–948]}, который в своем докладе на пленарном заседании конференции отметил, что в экстремальных условиях блокады Ленинграда органы милиции выполняли около двух десятков различных служебно-боевых задач, в число которых входили: обеспечение безопасности тыла действующей армии; охрана важных объектов и учреждений; участие в действиях истребительных батальонов и партизанских отрядов; организация местной противовоздушной обороны; обезвреживание вражеских диверсантов; борьба с бандитизмом и преступностью; обеспечение общественного порядка в прифронтовых и тыловых населенных пунктах; проведение отселения из прифронтовых районов лиц, которые признавались социально опасными. Ленинградские милиционеры мужественно сражались с фашистами в составе боевых формирований ^{[71, с. 946–947]}. А. А. Кочин отметил, что изучение деятельности органов милиции в годы Великой Отечественной войны и широкое освещение подвигов, совершенных милиционерами в военное время, способствует формированию в современном обществе доверительного отношения к сотрудникам полиции и повышению престижа профессии полицейского ^{[71, с. 947]}.

Основные направления деятельности милиции Урала по борьбе с преступностью в годы Великой Отечественной войны стали предметом анализа начальника адъюнктуры Уральского юридического института МВД России (Екатеринбург), кандидата юридических наук В. А. Чашникова ^{[72, с. 949–952]}, который отметил изменения условий служебной деятельности милиционеров, связанные со значительным увеличением объема работы личного состава в связи с мобилизацией сотрудников на фронт; появление новых видов преступной деятельности, в том числе связанных с доступностью оружия для преступных элементов. При этом сотрудники милиции Урала не только успешно боролись с преступностью, но и справлялись с иными разнообразными многочисленными задачами, поставленными перед ними в тяжелое военное время, отметил В. А. Чашников ^{[72, с. 952]}.

Вопрос об участии подразделений МПВО НКВД в обезвреживании невзорвавшихся пиротехнических авиационных бомб в Ленинграде в годы Великой Отечественной войны исследовал председатель Костромского регионального отделения Академии военных наук Российской Федерации, доктор исторических наук, доцент, академик Академии военных наук Российской Федерации, член-корреспондент Российской академии естествознания, член-корреспондент Академии военно-исторических наук А. В. Гусев ^{[73, с. 953–957]}, который отметил, что в связи с большим ассортиментом типов немецких авиабомб и взрывателей к ним, эта работа была чрезвычайно опасной. Бойцы ПВО проявляли мужество и героизм, им приходилось постоянно совершенствовать технику обезвреживания ^{[73, с. 956–957]}.

Деятельности Государственной автомобильной инспекции в годы Великой Отечественной войны стала предметом исследования доцента кафедры тактико-специальной подготовки Барнаульского юридического института МВД России, кандидата юридических наук, доцента С. П. Шатилова ^{[74, с. 958–961]}, который охарактеризовал основные направления деятельности ГАИ (прежде всего работу квалификационных комиссий по предоставлению права управления различными видами транспорта и права обучения на водительских курсах, осуществление надзора за движением транспорта и пешеходов) и основные методы осуществления надзора за движением. Важным направлением в работе ГАИ в военный период С. П. Шатилов считает мобилизацию автомобильного транспорта для нужд обороны страны и технический надзор за автотранспортом ^{[74, с. 959–960]}.

История деятельности Отдела по регулированию уличного движения и Государственной автоинспекции в блокадном Ленинграде явилась предметом исследования заместителя начальника Санкт-Петербургского суворовского военного училища МВД России, кандидата юридических наук В. А. Смородиной и доцента кафедры транспортной безопасности Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидата педагогических наук А. В. Вашкевич ^{[75, с. 962–965]}, которые в своем выступлении отметили, что деятельность по регулированию уличного движения была осложнена как общей экстремальной ситуацией, так и последовавшим отключением уличного освещения и светофоров, ослабленной реакцией пешеходов и водителей. В блокадном Ленинграде благодаря сотрудникам ОРУД были определены стороны улиц, наиболее опасные при артобстрелах (на домах были сделаны надписи: «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна»). Деятельность ОРУД и ГАИ в конце 1940-х – 1950-х годах способствовала снижению уличного травматизма среди детей и подростков при возросшем порядке автомобильного движения ^{[75, с. 964–965]}.

Борьбу с мешочничеством в годы Великой Отечественной войны изучал старший инспектор профессиональной, служебной и физической подготовки отдела кадров Барнаульского юридического института МВД России С. И. Шееенко ^{[76, с. 966–969]}, который констатировал, что мешочничество в военные годы превратилось в один из самых распространенных видов спекуляции. Мешочники вывозили продукты питания из сельской местности в город с целью спекуляции. На этот вид преступлений в тыловых районах страны милиция вынуждена была обращать особое внимание, принимая во внимание все трудности и противоречия противодействия и предупреждения мешочничества.

К вопросам борьбы милиции с беспризорностью, безнадзорностью и правонарушениями несовершеннолетних в годы Великой Отечественной войны привлекла внимание профессор кафедры уголовной политики Академии управления МВД России (Москва), доктор юридических наук, профессор Л. И. Беляева ^{[77, с. 970–974]}, которая на основании анализа архивных документов и материалов статистики сделала вывод, что именно милиция сыграла важную роль в обеспечении безопасности детей в военные годы. Характеризуя добросовестность составляемых сотрудниками милиции списков детей-сирот, Л. И. Беляева отметила очевидность сочувствия и горячего желания помочь детям, оказавшимся жертвами войны ^{[77, с. 973–974]}.

Борьба с детской беспризорностью и безнадзорностью стали одним из важнейших направлений деятельности милиции в годы Великой Отечественной войны в Вологодской области, подчеркнул профессор кафедры философии и истории Вологодского института права и экономики ФСИН России, доктор исторических наук, доцент А. Л. Кузьминых ^{[78, с. 975–978]}, который сделал вывод о том, что эта работа носила комплексный характер; она включала в себя выявление и изъятие беспризорных и безнадзорных детей и их последующее трудоустройство; проведение профилактических мероприятий, направленных на предупреждение возможности рецидива со стороны несовершеннолетних правонарушителей. Эта работа осуществлялась милицией в тесном взаимодействии с другими ведомствами и общественностью ^{[78, с. 978]}.

Методы, применявшихся органами милиции при осуществлении правоохранительной деятельности в годы Великой Отечественной войны, проанализировала старший преподаватель кафедры уголовного права и криминологии Барнаульского юридического института МВД России, кандидат исторических наук, доцент О. А. Шатилова ^{[79, с. 979–981]}, которая отметила, что в военное время органами милиции широко применялось принуждение. Именно метод принуждения должен был содействовать эффективному обеспечению государственной безопасности, способствовать охране общественного порядка и укреплению законности в годы войны. О. А. Шатилова пришла к выводу о том, что при проведении профилактической работы широко использовался метод убеждения, позволявший милиции эффективно осуществлять охрану общественного правопорядка, но доминирующим, безусловно, был метод принуждения ^{[79, с. 980]}.

Недостаточно исследованную до настоящего времени проблему – организационно-правовые основы и методы агентурно-оперативной работы НКВД – МВД СССР при осуществлении репатриации в СССР в годы Великой Отечественной войны подняла заместитель начальника Уральского юридического института МВД России (по научной работе), кандидат юридических наук И. В. Гребенщикова ^{[80, с. 982–986]}, которая отметила, что, несмотря на принятие нормативных правовых актов высшими органами государственной власти, самое большое количество нормативных правовых актов, касающихся мероприятий фильтрационного характера, были ведомственными – нормативными актами НКВД СССР. Организационной стороной решения проблемы стало создание системы проверочно-фильтрационных лагерей. И. В. Гребенщикова охарактеризовала задачи, стоявшие перед органами НКВД – МВД СССР по фильтрации репатриантов, аргументировала необходимость ведения агентурно-оперативной работы со спецконтингентом. Оперируя количественными данными, И.В. Гребенщикова оценила работу по выполнению главной задачи фильтрационных мероприятий репатриированных лиц как результативную ^{[80, с. 985]}.

Участие органов и войск НКВД СССР в депортации советских немцев из европейской части СССР в годы Великой Отечественной войны стало предметом исследования начальника кафедры гуманитарных и социальных наук Новосибирского военного института имени генерала армии И. К. Яковлева войск национальной гвардии Российской Федерации, кандидата исторических наук, доцента В. В. Шитько и преподавателя кафедры огневой подготовки Новосибирского военного института имени генерала армии И. К. Яковлева войск национальной гвардии Российской Федерации Е. В. Дорошенко ^{[81, с. 987–990]}, которые произвели подсчет численности сотрудников милиции и войск НКВД, привлеченных к мероприятиям по депортации, количества этнических немцев, депортированных из Поволжья, прежде всего в Сибирь и Казахстан. Исследователи отметили, что основанием к депортации явились сведения о «пораженческих», «антисоветских», «фашистских» выступлениях некоторых жителей Автономной ССР Немцев Поволжья, а организация депортации была определена рядом нормативных правовых актов ^{[81, с. 987–990]}.

С итогами изучения лагерей для иностранных военнопленных на территории Киргизской ССР в 1945–1948 гг., до настоящего времени оказавшихся вне поля зрения исследователей, ознакомил участников конференции в своем докладе профессор кафедры истории государства и права Уральского государственного юридического университета (Екатеринбург), доктор исторических наук, профессор В. П. Мотревич ^{[82, с. 992–995]}, который сообщил, что среди находившихся в Киргизии военнопленных выявлены бывшие военнослужащие не только германской и венгерской армий, но и японской. В. П. Мотревич представил данные о количестве пленных и охарактеризовал условия их содержания ^{[82, с. 993–994]}.

Деятельность МВД СССР по борьбе с преступностью в послевоенные десятилетия стала предметом исследования ассоциированного научного сотрудника Санкт-Петербургского института истории Российской академии наук, доктора исторических наук, профессора, заслуженного работника высшей школы Российской Федерации, члена Общества изучения истории отечественных спецслужб В. А. Иванова ^{[83, с. 995–1000]}, который отметил, что в отечественной историографии органов внутренних дел послевоенные десятилетия исследованы ещё крайне недостаточно, а история борьбы с преступностью в стране силами советской милиции и другими структурами МВД написана рядом авторов «с оглядкой», а подчас весьма тенденциозно и упрощенно. В. А. Иванов подчеркнул, что в послевоенные годы произошло обновление как самого МВД, так и ключевых структур борьбы с преступностью, входящих в его состав (прежде всего советской милиции). Имело место существенное укрепление МВД в решении задач обеспечения безопасности граждан; произошёл переход на новые принципы работы, новые формы и методы руководства деятельностью органов милиции, появились и стали внедряться новые методики профессиональной работы. В. А. Иванов выявил ряд противоречивых тенденций, требующих как научного осмысления, так и практического учета ^{[83, с. 997–998]}.

Развитие паспортной системы в советской России проанализировала доцент кафедры истории государства и права Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук И. В. Романова, которая определила обусловленность эволюции паспортной системы внутренней политикой государства, выявила специфику получения паспортов жителями города и сельской местности, проследила эволюцию содержания обязательных записей в паспортах ^{[84, с. 1006–1009]}. Только с 1982 г. все граждане СССР, достигшие 16-летнего возраста, стали обладателями постоянного паспорта, что уравняло в правах сельское население с городским ^{[84, с. 1006–1007]}.

Особенности профилактики правонарушений несовершеннолетних в послевоенные годы охарактеризовал в своем докладе заместитель начальника кафедры административной деятельности органов внутренних дел Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук, доцент А. А. Беженцев ^{[85, с. 1011–1014]}, который как значимый опыт выделил практику создания детских комнат милиции – «предохранительного ядра подростковой безнадзорности», гуманизацию уголовного законодательства в отношении несовершеннолетних, перевод из тюрем в трудовые исправительные учреждения и детские колонии МВД. А. А. Беженцев отметил, что накопленный в данный период опыт следует учитывать в современной работе с несовершеннолетними правонарушителями.

Деятельности милиции на территории Калининградской области в послевоенные годы посвятили свой доклад профессор кафедры теории и истории государства и права Юридического института Балтийского федерального университета имени И. Канта, доктор юридических наук, профессор О. Е. Финогентова и аспирант кафедры теории и истории государства и права Юридического института Балтийского федерального университета имени И. Канта В. В. Рубашкин проанализировали ^{[86, с. 1016–1018]}, которые подчеркнули, что деятельность правоохранительных органов детерминировали дефицит квалифицированных кадров, высокая криминогенная обстановка, необходимость оказания содействия временным гражданским органам государственного управления Калининградской области ^{[86, с. 1017]}.

К вопросу о переустройстве системы исправительно-трудовых колоний Псковской области в условиях реорганизации и ликвидации ГУЛАГа в конце 1940-х – начале 1960-х годов сконцентрировалсвое исследовательское внимание доцент кафедры государственно-правовых дисциплин Псковского филиала Академии ФСИН России, кандидат исторических наук, доцент А. М. Егоров ^{[87, с. 1019–1023]}, который определил идеологические и социально-экономические основания реорганизации этой системы, начавшийся после XX съезда КПСС, оценив его как демонтаж ГУЛАГа и реорганизация ИТУ. Сложность данного процесса возникла в связи с проблемой трудоустройства спецконтингента: использование рабочей силы заключенных даже в контрагентских колониях все больше осложнялось по причинам как сезонного характера доступных работ, так и в связи с нежеланием многих гражданских организаций продлевать соответствующие договоры. Решение проблемы руководство Псковской области увидело в организации колонии нового типа с собственной производственной базой ^{[87, с. 1020–1021]}.

Роль и место милиции в обеспечении экологической безопасности государства в 1970–1991 гг. стали предметом изучения преподавателя кафедры конституционного и административного права факультета (командного) Санкт-Петербургского военного института войск национальной гвардии Российской Федерации, кандидата юридических наук В. М. Шеншина ^{[88, с. 1025–1027]}, который, проведя анализ законодательных основ природоохранительной деятельности милиции вплоть до 1991 г., пришел к выводу о том, что данный процесс выглядел как отдельные правовые предписания, где четко прослеживался механизм придания милиции только отдельных функций. Отсутствие комплексного ведомственного акта отрицательно сказывалось на осуществлении природоохранительной деятельности милиции ^{[88, с. 1024–1026]}.

Об особенностях осуществления полицейской деятельности в Российской Федерации

В числе активно обсуждаемых вопросов конференции явились различные аспекты полицейской деятельности в современной Российской Федерации.

Закономерности и особенности становления органов внутренних дел в Российской Федерации стали предметом рассмотрения профессора кафедры истории государства и права Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидата исторических наук, доцента, заслуженного работника высшей школы Российской Федерации А. Б. Фёдорова ^{[89, с. 1135–1138]}, который отметил, что становление системы органов внутренних дел современного российского государства проходило в трудных условиях, среди которых были рост числа преступных посягательств и негативные тенденции в структуре преступности, крайне неудовлетворительное состояние материально-технического обеспечения деятельности органов внутренних дел и начавшийся отток из них профессиональных кадров, отсутствие полноценной нормативно-правовой базы, отражавшей новые реалии российской государственности и начавшийся переход к рынку. Эти проблемы предопределили основные направления и содержание деятельности руководства страны и Министерства внутренних дел в первой половине 1990-х годов и последующих преобразований ^{[89, с. 1137]}.

Будучи составной частью единой централизованной системы федерального органа исполнительной власти в сфере внутренних дел, подчеркнула заместитель начальника кафедры теории государства и права Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук, доцент О. В. Семенова, полиция призвана осуществлять защиту жизни, здоровья, прав и свобод граждан Российской Федерации, иностранных граждан, лиц без гражданства, противодействовать преступности, охранять общественный порядок, собственность, обеспечивать общественную безопасность ^{[90, с. 124]}. При этом действующее российское законодательство определяет в качестве концептуального основания, лежащего в основе деятельности полиции – идею законности. И это вполне логично, поскольку требования: «защищать», «противодействовать», «обеспечивать», «охранять» напрямую сопряжены с законом, его реализацией, то есть с законностью, подчеркнула О. В. Семенова и охарактеризовала законность как концептуальное основание полицейской деятельности ^{[90, с. 124–128]}.

Проблеме участия органов внутренних дел в обеспечении прав человека в Российской Федерации посвящено исследование преподавателя кафедры истории государства и права Московского университета МВД России имени В. Я.. Кикотя, кандидата юридических наук Е. Г. Войде ^{[91, с. 1140]}, которая приоритетным направлением деятельности органов внутренних дел по защите прав человека назвала предупреждение нарушений прав личности. Раскрывая основные составляющие предупредительной деятельности, Е. Г. Войде выделила проблему защиты прав человека от нарушений со стороны сотрудников органов внутренних дел и подчеркнула значимость профессиональной подготовки кадров. Еще одним фактором, определяющим повышенные требования к личному составу органов внутренних дел, выступает необходимость их сотрудничества с общественностью и проявление разумной инициативы, гражданской позиции и высоких морально-волевых качеств при выстраивании отношений с граждангами и институтами гражданского общества ^{[91, с. 1140]}.

Вопрос о возможности ограничения прав граждан Российской Федерации сотрудниками полиции предложен к обсуждению в выступлении доцента кафедры теории государства и права Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидата юридических наук В. С. Бялта ^{[92, с. 1143–1045]}, который полагает, что Основной закон российского государства предусматривает возможность правомерного ограничения конституционных прав и свобод, но только нормативным правовым актом, обладающим юридической силой не ниже федерального закона, и только в строго определенных целях. Кроме того, для исключения возможных случаев нарушения норм законности в процессе выполнения сотрудниками полиции своих должностных обязанностей, связанных с ограничением прав и свобод человека и гражданина, федеральным законодательством предусмотрены формы контроля и надзора за деятельностью полиции.

В числе прав граждан Российской Федерации – право на проведение одиночных пикетов, констатировала профессор кафедры правового обеспечения государственной и муниципальной службы Института государственной службы и управления Российской Академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации (Москва), доктор юридических наук, профессор, почетный работник высшей профессиональной школы Российской Федерации Л. А. Нудненко, которая подчеркнула, что рост обращений в Конституционный Суд Российской Федерации, касающихся реализации права на участие в публичных мероприятиях, свидетельствует о наличии проблемных зон в этой области общественных отношений ^{[93, с. 1147–1151]}. Защита реализации права на проведение пикетирования возлагается на систему органов исполнительной власти и, прежде всего, на МВД России. Анализируя правоприменительную практику, Л. А. Нудненко обратила внимание внимание на норму, закрепленную в п. 13 ч. 1 ст. 13 Федерального закона «О полиции». Согласно норме Закона полиции для выполнения возложенных на нее обязанностей предоставляется право доставлять граждан, то есть осуществлять их принудительное препровождение в служебное помещение территориального органа или подразделения полиции, в помещение муниципального органа, в иное служебное помещение в целях решения вопроса о задержании гражданина (при невозможности решения данного вопроса на месте) в целях защиты гражданина от непосредственной угрозы его жизни и здоровью в случае, если он не способен позаботиться о себе либо если опасности невозможно избежать иным способом с составлением протокола в порядке, установленном данным Федеральным законом ^{[93, с. 1146]}. Гарантированное Конституцией Российской Федерации право граждан Российской Федерации проводить пикетирование, не являясь абсолютным, может быть ограничено Федеральным законом, который должен обеспечивать возможность полноценной реализации указанного права и одновременно – соблюдение надлежащего общественного порядка и безопасности без ущерба для здоровья и нравственности граждан на основе баланса интересов организаторов и участников публичных мероприятий, с одной стороны, и третьих лиц – с другой, исходя из необходимости государственной защиты прав и свобод всех лиц (как участвующих, так и не участвующих в публичном мероприятии) путем введения разумных мер предупреждения и предотвращения нарушений общественного порядка и безопасности, а также защиты названных лиц от возникающих угроз их правам, жизни и здоровью ^{[93, с. 1148–1149]}. Конституционный Суд Российской Федерации применительно к такой мере обеспечения производства по делу об административном правонарушении, как доставление, указывал, что эта мера не может быть произвольной, не учитывающей соразмерность объема ограничений прав лица с действительной необходимостью, диктуемой обстоятельствами дела.

На проблемы взаимодействия полиции с иными субъектами правоохранительной деятельности при соблюдении прав личности обратила внимание доцент кафедры теории государства и права Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук Е. А. Федоринова ^{[94, с. 193–196]}, которая произвела теоретико-правовой анализ взаимодействия между органами внутренних дел и иными субъектами правоохранительной системы и выделила его формы: осуществление обмена информацией, проведение конкретных мероприятий, формирование совместных групп для того, чтобы разрешить конкретный юридический спор, дело, провести оперативно-следственные мероприятия ^{[94, с. 194]}.

Взаимодействие полиции с судебными органами стало предметом исследования профессора кафедры уголовно-правовых дисциплин Московского педагогического государственного университета, судьи Верховного Суда Российской Федерации (в отставке), доктора юридических наук Н. А. Колоколова ^{[95, с. 46–56]}, который пришел к выводам о том, что «полиция» и «суды» – элементы одного государственного аппарата, чем предопределено их взаимодействие; полиции и судам предстоит выработать алгоритм взаимодействия, чтобы минимизировать расходы на регистрацию, расследования и рассмотрение в судах преступлений; фальсификация сотрудниками полиции уголовных дел – удар по авторитету не только системы МВД, судов, но и государства в целом ^{[95, с. 55]}.

Стороны, не согласные с первоначальным судебным решением, должны иметь право быть выслушанными, как минимум, еще один раз, констатировала советник Судебной коллегии по уголовным делам Верхового Суда Российской Федерации (Москва) М. В. Скляренко. В силу данного обстоятельства институт правосудия обзавелся целой системой проверочных инстанций, цель существования которой: удостовериться в законности, обоснованности и справедливости оспариваемого судебного решения, выявить и устранить судебные ошибки ^{[96, с. 57]}. В проверочных стадиях уголовного процесса продолжается исследование доказательств, в связи с чем органы полиции автоматически обязаны оказывать сторонам всяческое содействие в части проверки судебных версий, включая поиск, фиксацию и изъятие новых доказательств, поскольку именно органами внутренних дел добывается основной объем доказательств. К сожалению, как на законодательном уровне, так и в рамках организации практической деятельности алгоритм взаимодействия судов и полиции не регламентирован, на реально существующих (точнее спонтанно возникающие) отношениях лежит печать эпизодической импровизации, подчеркнула М. В. Скляренко^{[96, с. 57–59]}.

С выводами исследования процесса формирования и развития технологий предупреждения преступлений в деятельности полиции познакомил участников конференции доцент кафедры уголовного права и криминологии Краснодарского университета МВД России Е. В. Грибанов ^{[97, с. 1152–1155]}. В условиях стабильно высокого уровня рецидивной и латентной преступности и связанного с этим значительного числа людских потерь и материального ущерба необходимо более значительное участие полиции в воздействии на криминогенные факторы на предкриминальном этапе, полагает Е. В. Грибанов. Это требует расширения до известных пределов не только компетенции полиции, но и развития технологий соответствующей деятельности. Отмечая известное практике значительное количество технологий предупреждения преступлений, Е.В. Грибанов акцентирует внимание на отдельных разновидностях технологий общего предупреждения преступлений, достаточно прогрессивных, но не нашедших необходимого отражения в полицейской практике технологиях предупреждения преступлений. К их числу исследователь относит технологии использования средств массовых коммуникаций в предупреждении преступлений (от социальных сетей интернета до традиционных средств массовой информации), технологии предупреждения преступлений в малых группах и другие^{[97, с. 1153–1154]}.

Систему предсказательной полицейской деятельности предложил активно использовать ведущий научный сотрудник Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге, Ph.D Д. А. Скугаревский ^{[98, с. 1157–1160]}, который пояснил, что предсказательная полицейская деятельность предполагает, что участковый уполномоченный полиции предсказывает риск совершения лицом тяжкого рецидивного преступления на основе оцененной на реальных данных статистической модели. Применение такой модели, подробно охарактеризованной Д. А. Скугаревским в докладе, позволит внести большую рациональность в организацию работы участковых уполномоченных полиции ^{[98, с. 1157–1159]}.

Проблему борьбы с организованной преступностью и вопрос о причинах, препятствующих их раскрываемости внесла в дискуссионное поле конференции профессор кафедры публичного права Института международного транспортного менеджмента Государственного университета морского и речного флота имени адмирала С. О. Макарова, доктор юридических наук, профессор С. М. Прокофьева ^{[99, с. 1161–1163]}, которая пришла к выводу о том, что для ее решения поставленной проблемы необходим целый комплекс мероприятий законодательного и социально-экономического характера. В числе мер, содействующих повышению раскрываемости преступлений данного вида, по мнению С. М. Прокофьевой,необходимы: осуществление реализации оперативных материалов только под руководством следователя; обеспечение процессуальной безопасности и защиты законных интересов потерпевших, свидетелей и лиц, вставших на путь деятельного раскаяния; усиление материально-технического обеспечения оперативно-следственных аппаратов и достойная оплата труда сотрудников правоохранительных органов ^{[99, с. 1162–1163]}.

Вопросы правовой природы уголовной и административной ответственности и изменения уголовного и административно-деликтного законодательства в дореволюционной, советской и современной России были рассмотрены доцентом кафедры уголовного права Санкт-Петербургского государственного университета, кандидатом юридических наук М. В. Арзамасцевым ^{[100, с. 1165–1166]}. Анализируя развитие институтов уголовной и административной ответственности, М. В. Арзамасцев высказал мысль о том, что досоветский институт уголовных проступков послужил «прообразом» позднее обособленных административных нарушений. Советский период ознаменовался последующей дифференциацией уголовной и административной ответственности. Наличие непреодолимого раздела между ними уже не признается априорным или аксиоматичным. В научной литературе признается единство правовой природы уголовной и административной ответственности, равно как и отсутствие различий в материальной природе (качестве) административных правонарушений и преступлений, что обусловило внесение в Государственную Думу проекта федерального закона о введении категории уголовного проступка, подчеркнул М. В. Арзамасцев ^{[100, с. 1166]}.

Вопрос о квалификации и применении полицией норм об ответственности за отдельные виды преступлений, совершаемых из хулиганских побуждений, предложил для обсуждения профессор кафедры уголовного права Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук, профессор Б. В. Епифанов ^{[101, с. 1170–1174]}. Поскольку первоначальные действия по сбору, оценке и квалификации поведения виновных производятся сотрудниками полиции, именно они и должны при соблюдении принципов справедливости и законности дать предварительную оценку совершённого деяния. Б. В. Епифанов акцентировал внимание на таких принципах криминализации, как принцип общественной опасности, принцип беспробельности закона и неизбыточности запрета. Отмечая различие подходов к трактовке понятия «общественная опасность», Б. В. Епифанов полагает, что общественная опасность преступления не сводима к объекту преступления, она не может быть заключена и в свойстве лишь деяния, как признака объективной стороны преступления. Это – фундаментальная и интегративная категория уголовного права ^{[101, с. 1173]}.

Правовое регулирование в сфере противодействия внутрисемейному насилию и участие в этом противодействии органов полиции исследовал доцент кафедры криминологии Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук, доцент В. С. Харламов ^{[102, с. 1176–1178]}, который, проанализировав национальный опыт регулирования данных отношений, определил ряд необходимых мер для совершенствования современной криминофамилистической политики органов правопорядка, в том числе формирование криминологического законодательства по защите прав и интересов домочадцев ^{[102, с. 1177]}.

Проблеме преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотических веществ, являющихся одними из наиболее распространённых типов преступлений в Российской Федерации, было посвящено выступление младшего научного сотрудника Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге А. В. Кнорре ^{[103, с. 1180–1183]}, который констатировал, что по состоянию на конец 2016 г. больше четверти всех заключенных в стране отбывали наказание по статьям, связанным с наркотиками. На основе анализа данных о распределениях масс наркотиков, изъятых сотрудниками МВД (основным квалифицирующим признаком таких преступлений является тип и масса изъятого наркотического вещества), А. В. Кнорре высказал предположение о возможности искусственного искажения масс изъятых наркотиков со стороны правоохранительных органов, стремящихся составить наиболее эффективную отчетность ^{[103, с. 1182]}.

Поиску возможностей предупреждения совершения убийств в Российской Федерации посвятил свое исследование младший научный сотрудник Института проблем правоприменения Европейского университета в Санкт-Петербурге В. Е. Кудрявцев ^{[104, с. 1184–1187]}, который определил сценарий, который в потенциале может быть использован для предупреждения бытовых убийств. На основе анализа статистических данных В. Е. Кудрявцев сделал вывод о повышенной криминогенности наиболее широко отмечаемых официальных праздников, пояснив, что это знание может быть применимо для предупреждения летального бытового насилия лишь отчасти (дни рождения демонстрируют сходную с праздниками динамику). ^{[104, с. 1185–1186]}.

Генезис и эволюцию деятельности органов внутренних дел по предупреждению преступлений в России исследовала адъюнкт кафедры криминологии Санкт-Петербургского университета МВД России М. А. Яковлева ^{[105, с. 1189–1192]}, которая пришла к выводу о том, что комплексная система предупреждения преступлений в органах внутренних дел была построена в 1970-х – 1980-х годах, но в 1983 г. – ликвидирована. Следующий этап в развитии системы предупреждения преступлений был начат в 1988 г., когда МВД СССР было принято решение о выделении из структуры Главного управления охраны общественного порядка ее специализированного звена – Управления профилактической службы. Развитие системы продолжились и в 1990-е –2000-е годы, отметила М. А. Яковлева ^{[105, с. 1191]}.

Проблеме профилактики преступности в Российской Федерации и участию в профилактике преступности полиции посвятили свой доклад заместитель начальника кафедры криминологии Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат педагогических наук , доцент А. Ю. Сагайдак и доцент кафедры криминологии Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук Н. А. Корсикова ^{[106, с. 1194–1196]}, которые отметили, что, несмотря на некоторое снижение преступности, оперативная обстановка в современной России продолжает оставаться сложной и напряженной. Базовой задачей Министерства внутренних дел Российской Федерации является выход на качественно новый уровень работы всей системы МВД и обеспечение кардинального перелома ситуации с преступностью. В связи с этим одним из ключевых направлений деятельности Министерства внутренних дел по обеспечению защиты прав и законных интересов граждан, снижению уровня преступности определена профилактика правонарушений ^{[106, с. 1195]}.

Анализ мер по предупреждению противоправных действий и минимизации или исключению наступления вредных последствий деяний несовершеннолетних осуществил начальник кафедры административной деятельности органов внутренних дел Воронежского института МВД России, кандидат юридических наук К. Д. Рыдченко ^{[107, с. 1198–1201]}, который исходил из трактовки профилактики правонарушений как комплексного воздействия общества, государства, институтов социального контроля и отдельных граждан, направленного на выявление и устранение причин правонарушений, условий и обстоятельств, способствующих их совершению, на исправление и перевоспитание лиц, имеющих отклонения в поведении, на предостережение членов общества от противоправных деяний. Осуществив ретроспективный анализ практики предупреждения правонарушений несовершеннолетними, К. Д. Рыдченко сформулировал вывод о том, что реализуемая органами внутренних дел России функция превенции правонарушений несовершеннолетних важна как в тактической, так и в стратегической перспективе. Усложнение общественных отношений и развитие информационных технологий, с одной стороны, создают качественно новые риски и угрозы, а с другой – позволяют использовать достижения в сфере педагогики, психологии и информатизации в нормотворческой и правоприменительной деятельности, подчеркнул К. Д. Рыдченко ^{[107, с. 1198–1199]}.

Попытку выявить роль правоохранительных органов в профилактике и предупреждении девиантного поведения молодежи произвел начальник кафедры социологии и политологии Московского университета МВД России имени В. Я. Кикотя, доктор философских наук, профессор, почетный сотрудник МВД России В. Ю. Бельский ^{[108, с. 1203–1207]}, который проанализировав статистику, характеризующую причины самоубийств детей, заострил внимание участников конференции на проблеме воздействия закрытых сообществ в Интернете и необходимости правоохранительным органам усилить работу в данном направлении.

Проблема оптимизации уголовно-процессуальной деятельности полиции по обеспечению права граждан на доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба стала предметом исследования профессора кафедры управления органами расследования преступлений Академии управления МВД России (Москва), доктора юридических наук, профессора, заслуженного юриста Российской Федерации Б. Я. Гаврилова ^{[109, с. 1209–1220]}, который представил глубокий и развернутый перечь мер, необходимых для обеспечения эффективного расследования уголовных дел.

Вопрос о необходимости совершенствования института возбуждения уголовных дел для обсуждения конференции вынес начальник Всероссийского научно-исследовательского института МВД России (Москва), кандидат юридических наук В. В. Кожокарь ^{[110, с. 1222–1225]}, который сформулировал вывод о том, что началом производства по уголовному делу должна служить не процессуальная норма о возбуждении уголовного дела, а заявление, сообщение о преступлении. Исходя из этого, уголовно-процессуальные нормы о возбуждении уголовного дела и об отказе в возбуждении уголовного дела из УПК РФ могут и должны быть исключены, полагает В. В. Кожокарь ^{[110, с. 1223]}.

К вопросу о правовой природе процессуальной формы, применяемой при взыскании в уголовном процессе морального и материального вреда, причиненного преступлениями сотрудников полиции обратился доцент кафедры гражданского права и гражданского судопроизводства Южно-Уральского государственного университета (Челябинск), кандидат юридических наук, доцент А. А. Алексеев ^{[111, с. 1227–1229]}, который обосновал определение ее как сложного явления, состоящего из системы требований (норм гражданского процессуального права) и порядка осуществления правосудия (гражданского процесса). А. А. Алексеев пришел к выводу о том, что содержание гражданской процессуальной формы определяют не только нормы права, но и ряд других факторов, например, судейское усмотрение, судебная практика, обстоятельства конкретного дела и т. д. В этой связи гражданскую процессуальную форму следует определять как порядок рассмотрения гражданских дел, определяемый законом и другими факторами, полагает А. А. Алексеев ^{[111, с. 1228]}.

Место и роль правоохранительных органов в системе обеспечения экономической безопасности современной России получили рассмотрение в докладе доцента кафедры экономической безопасности и управления социально-экономическими процессами Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидата юридических наук, доцента Ю. А. Кудрявцева ^{[112, с. 1236–1240]}, который подчеркнул, что государство сосредоточивает свои усилия и ресурсы на главных экономических приоритетах устойчивого развития, таких как повышение качества жизни российских граждан путем гарантирования личной безопасности, высоких стандартов жизнеобеспечения и экономического роста. В реализации планов государства в этом направлении особое место занимают правоохранительные органы, подчеркнул Ю. А. Кудрявцев ^{[112, с. 1238]}.

Роли экономической науки в управлении деятельностью органов внутренних дел посвятил свое выступление на конференции заместитель начальника кафедры бухгалтерского учета, анализа и аудита Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат экономических наук, доцент А. В. Грачев ^{[113, с. 1241–1243]}, который отметил, что правоохранительная деятельность немыслима без специальных экономических знаний, так как именно в экономике, в той или иной степени, кроется причина большинства преступлений, следовательно, борьба с ними должна вестись с учетом требований экономических законов ^{[113, с. 1242]}.

Тему борьбы правоохранительных органов с теневой экономикой в строительстве представили к обсуждению участников конференции профессор кафедры экономической безопасности и управления социально-экономическими процессами Санкт-Петербургского университета МВД России, доктор экономических наук, профессор А. Н. Литвиненко и старший преподаватель кафедры гражданского права и гражданского процесса Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук, доцент Ю. А. Лозина ^{[114, с. 1245–1249]}, которые охарактеризовали основные причины, порождающие теневую экономику, связанные как с существенными пробелами в законодательстве, так и проблемами в правоприменении. А. Н. Литвиненко и Ю. А. Лозина пришли к выводу о необходимости разработки и внедрении для правоохранительных структур ясных, обоснованных хозяйственно-правовых методов детенизации в сфере строительства, а правоохранительным органам необходимо искать новые формы и методы выявления преступлений в сфере экономики ^{[114, с. 1248]}.

Проблеме формирования эффективной системы противодействия легализации доходов, полученных преступным путем, уделил внимание доцент кафедры истории государства и права Московского университета МВД России имени В. Я. Кикотя, кандидат юридических наук, доцент Д. Г. Шелестинский ^{[115, с. 1251–1254]}, который отметил, что в России система противодействия легализации доходов, полученных преступным путем, представляет собой сложную многоуровневую структуру (в ней задействованы правоохранительные органы, Росфинмониторинг, Банк России, а также иные министерства и ведомства), хотя формирование ее как эффективной системы противодействия началось относительно недавно. Легализация доходов, полученных преступным путем, отличается высоким уровнем латентности и в большинстве случаев не выявляется правоохранительными органами, подчеркнул Д. Г. Шелестинский и предложил ряд мер практического характера по совершенствованию деятельности системы противодействия легализации доходов, полученных преступным путем ^{[115, с. 1253]}.

Мерам противодействия коррупции в полиции Российской Федерации как научной проблеме посвящено исследование преподавателя кафедры общеправовых дисциплин Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидата юридических наук Е. Н. Прохоровой ^{[116, с. 1256–1257]}, которая на основе анализа статистики проследила количественный рост и определенные тенденции в составе коррупционных преступлений в системе органов внутренних Российской Федерации в последние годы. Е. Н. Прохорова пришла к выводу о том, что реальное противодействие коррупции возможно только в случае, если она будет рассматриваться государством и обществом как системное явление, затрагивающее широкий комплекс социальных, экономических, организационных и иных проблем, и бороться с ней необходимо комплексно как сотрудникам органов внутренних дел, так и гражданам. Важную роль в борьбе с коррупцией должны сыграть меры профилактического характера, направленные на разрушение коррупционной системы и факторов, ее обуславливающих, полагает Е. Н. Прохорова ^{[116, с. 1256]}.

К аналогичным выводам пришла доцент кафедры истории государства и права Новгородского государственного университета имени Ярослава Мудрого, кандидат исторических наук, доцент Е. А. Макарова ^{[117, с. 1258–1261]}, которая на основе различных источников проанализировала основные формы и методы деятельности УМВД России по Новгородской области по выявлению и профилактике преступлений коррупционной направленности.

Проанализировав договорную практику защиты имущественных прав физических и юридических лиц, заведующий кафедрой гражданского права и процесса Санкт-Петербургского университета технологий управления и экономики, кандидат юридических наук, доцент А. В. Кузьмин и инженер отдела технической эксплуатации Клинической больницы № 122 имени Л. Г. Соколова Федерального медико-биологического агентства России М. Г. Заяц ^{[118, с. 1263–1266]} пришли к выводу о том, что ФГУП «Охрана» Росгвардии посредством гражданско-правового договора охраны, обеспечивает защиту и охрану имущественных прав, выступая правопреемником по договорным обязательствам подразделений вневедомственной охраны органов внутренних дел и ФГУП «Охрана» МВД России.

Проблему усмотрения в деятельности правоохранительных органов поставил старший преподаватель кафедры теории и истории государства и права Академии Министерства внутренних дел Республики Беларусь (Минск), кандидат юридических наук Д. А. Воропаев ^{[119, с. 1267–1270]}, который, проанализировав теоретические подходы к трактовке содержания усмотрения и их преломление в правоприменительной деятельности, выявил дискуссионные моменты и аргументировал необходимость дальнейшего изучения усмотрения с учетом межотраслевого подхода.

Итоги исследования по вопросу о месте полиции в административно-правовом механизме обеспечения безопасности на объектах железнодорожного транспорта представила адъюнкт кафедры административного права Санкт-Петербургского университета МВД России А. П. Медведь ^{[120, с. 1272–1273]}, которая на основе анализа статистики преступлений на железнодорожном транспорте страны в последние годы пришла к выводу о том, что в сложившейся ситуации назрела острая необходимость создания эффективного административно-правового механизма обеспечения безопасности на объектах железнодорожного транспорта и уточнения роли и места полиции в данном механизме.

Практика деятельности по пресечению и документированию административных правонарушений в области интеллектуальной собственности органами внутренних дел явилась предметом рассмотрения старшего преподавателя кафедры административной деятельности ОВД Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидата юридических наук Н. А. Кулакова ^{[121, с. 1275–1278]}, который отметил, что правонарушения в указанной области занимают незначительное место в структуре всех административных правонарушений, составляющих юрисдикцию органов внутренних дел (это, скорее всего, связано с высокой латентностью таких правонарушений, а не их отсутствием). Роль полиции как органа, наделенного необходимой компетенцией и организационными ресурсами для противодействия правонарушениям в области интеллектуальных прав возрастает, сделал вывод Н. А. Кулаков ^{[121, с. 1276]}.

Вопросы правового регулирования задержания и доставления граждан в дежурные части полиции предложены к обсуждению участников конференции доцентом кафедры административной деятельности ОВД Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидатом юридических наук, доцентом А. А. Шельпяковым и старшим преподавателем кафедры административной деятельности ОВД Санкт-Петербургского университета МВД России С. А. Лиховенковым ^{[122, с. 1280–1284]}, которые проанализировали правовые основания доставления граждан в дежурные части полиции и выделили две основные категории граждан: совершившие правонарушения и не совершившие таковых (для обеспечения защиты личности), а также охарактеризовали порядок организации работы дежурных частей с гражданами, задержанными и доставленными в орган внутренних дел.

Проблемы практического применения мер административного принуждения, связанные со средствами ограничения подвижности, были вынесены для обсуждения заместителем начальника Сибирского юридического института МВД (по научной работе) (Красноярск), доктором юридических наук, доцентом Н. Н. Цукановым ^{[123, с. 1286–1289]}, который отметил, что средства ограничения подвижности выступают одним из наиболее востребованных видов специальных средств, состоящих на вооружении полиции. В целях эффективного использования данных средств Н. Н. Цуканов предложил внести ряд уточнений в формулировки ч. 1 ст. 21 Закона «О полиции» ^{[123, с. 1287]}.

Возрастание миграционных потоков в современной России определило интерес участников конференции к вопросам правового регулирования в данной сфере.

Миграционные процессы в современном государстве – это трудноуправляемое, комплексное явление социальной жизни, затрагивающее основные права и свободы человека и гражданина, интересы национальной и общественной безопасности, подчеркнула начальник кафедры административной деятельности ОВД Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук, доцент С. С. Лампадова ^{[124, с. 60]}, которая обратила внимание на то, что решение проблем миграции требует активного сотрудничества государств. Вместе с тем разность потенциалов регуляторов миграционных процессов и разная степень их вовлеченности в указанную проблематику до сих пор не позволяет говорить об управляемой миграции на территории государств-участников Содружества Независимых Государств, сделала вывод С. С. Лампадова ^{[124, с. 60 –64]}.

Концептуальные основы полицейской деятельности по регулированию миграционных процессов в Российской Федерации стали предметом исследования начальника цикла - преподаватель цикла специальных дисциплин и физической подготовки Астраханского суворовского военного училища МВД России, кандидата юридических наук А. Н. Перова ^{[125, с. 1291–1293]}, который отметил стратегическое значение утвержденной 13 июня 2012 г. Президентом Российской Федерации «Концепции государственной миграционной политики Российской Федерации до 2025 года» для разрешения многих миграционных проблемы. Проанализировав ее содержание, А. Н. Перов пришел к выводу о том, что реализация основных направлений программы позволит адаптировать и интегрировать мигрантов в российском обществе.

Инспектор отделения по комплектованию подразделений ГУ 2-го отдела Управления по работе с личным составом ГУ МВД России по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области М. Г. Коваленко сконцентрировала свое внимание на особенностях процесса передачи полномочий Федеральной миграционной службы в МВД и становления ее структурным подразделением полиции ^{[126, с. 1295–1297]} и охарактеризовала ряд проблемных моментов, связанных с сокращением кадров и недостаточным уровнем программного обеспечения для оказания государственных услуг в сфере миграции.

Вопросы регистрации граждан России по месту жительства и определение ее роли в обеспечении полицией общественного порядка были определены предметом исследования младшего научного сотрудника Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге Д. А. Кузнецовой ^{[127, с. 1299–1302]}, которая, проанализировав существующую практику регистрации граждан России по месту жительства, пришла к выводу, что существующая система постоянной или временной регистрации граждан по месту жительства должна быть пересмотрена, так как ее эффективность для обеспечения безопасности невелика, но при этом не позволяет правоохранительным органам оперировать более точными данными о проживающих на территории.

Отмечая факты незаконной миграции и необходимости противодействия им, доцент кафедры менеджмента общего и профессионального образования Белгородского института развития образования, доцент кафедры всеобщей истории Белгородского государственного национального исследовательского университета, кандидат исторических наук, доцент В. И. Ерыгина и студент факультета права Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (Москва) Д. А. Ерыгин сосредоточили свой исследовательский интерес на возможности использования таких мер борьбы с незаконной миграцией, как административное выдворение ^{[128, с. 1304–1307]}.

Старший преподаватель кафедры криминологии Санкт-Петербургского университета МВД России Н. В. Громадская определила поле своего исследовательского интереса проблемой взаимодействия органов внутренних дел в сфере обеспечения общественной безопасности и общественного порядка во время проведения массовых спортивных мероприятий ^{[129, с. 1309–1311]}. Охарактеризовав полицию основным субъектом обеспечения общественного порядка при проведении массовых спортивных мероприятий, Н. В. Громадская сосредоточила внимание на вопросах взаимодействия полиции с государственными органами, Федеральной службой войск национальной гвардии, организаторами проведения массовых спортивных мероприятий, общественными объединениями и т. д. для обеспечения безопасности граждан, участников и сотрудников правоохранительных органов ^{[129, с. 1310]}.

Профессор кафедры организации работы полиции Санкт-Петербургского университета МВД России, доктор военных наук, профессор И. П. Горелов и полицейский Отдельного батальона 2-го отдела полиции Управления полиции на метрополитене ГУ МВД России по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области В. А. Воронин предложили для обсуждения вопрос об оснащении подразделений и служб ОВД современными техническими средствами ^{[130, с. 1318–1321]} и подчеркнули, что эффективность их применения требует соответствующих умений со стороны сотрудников полиции, а также грамотного использования результатов, получаемых с помощью техники. В числе перспективных направлений, служащих повышению эффективности деятельности полиции России, определено повышение уровня информационного обеспечения полиции.

Необходимость дальнейшего развития технических видов экспертиз для успешного раскрытия преступлений экспертами-криминалистами и подготовки экспертов-криминалистов определены в числе приоритетных в докладе доцента кафедры основ экспертно-криминалистической деятельности Волгоградской академии МВД России, кандидата юридических наук, доцента Н. Н. Шведовой ^{[129, с. 1323–1324]}.

Осуществив ретроспективный анализ развития судебно-фоноскопической экспертизы, доцент кафедры истории государства и права Уральского государственного юридического университета (Екатеринбург), кандидат юридических наук О. Н. Старикова отметила современные возросшие возможности цифрового анализа сигналов, ограниченность использования которых определяется отсутствием у экспертов единой универсальной методики опознавания по речи и необходимости разработки таковой ^{[130, с. 1326–1328]}.

Образ полиции в общественном сознании

Участники конференции отметили устойчивый интерес общества к деятельности «стражей порядка», связанный с оценкой реализации их основной функции – защиты законных интересов, обеспечения безопасности личности, общества и государства.

О роли пропаганды в формировании положительного имиджа сотрудника полиции представил свое исследование доцент кафедры кадровой и воспитательной работы Санкт-Петербургского института повышения квалификации ФСИН России, кандидат политических наук, доцент О. В. Тепляков ^{[131, с. 1648–1650]}, который отметил решающее значение в настоящем и будущем грамотного использования коммуникационных технологий и каналов её передачи в целях формирования положительного имиджа сотрудника полиции, установления диалога между населением и государством.

Образ полиции и жандармерии на страницах социалистической непериодической печати Урала в годы Первой российской революции проанализировали профессор кафедры отечественной истории и права Южно-Уральского государственного гуманитарно-педагогического университета (Челябинск), доктор исторических наук, доцент Н. С. Сидоренко и студентка исторического факультета Южно-Уральского государственного гуманитарно-педагогического университета К. А. Чиняева ^{[132, с. 1652–1655]} и установили, что в листовках социалистических комитетов Урала сознательно формировался негативный образ служащих полиции и жандармерии, что было определено политической ангажированностью данных источников информации ^{[132, с. 1653]}. Сформированный в социалистической непериодической печати Урала в годы Первой российской революции негативный образ полиции и жандармерии, повлиял на эмоциональное восприятие чинов охраны правопорядка населением: в своем стремлении к улучшению условий жизни восставший народ обрушил всю свою ненависть на полицейских и жандармов, не рассматривая за полицейской формой живого человека, обязанного выполнять свой служебный долг ^{[121, с. 1654]}.

Образ советской милиции 1920-х годов на страницах Новороссийской газеты «Красное Черноморье» стал предметом исследования старшего преподавателя-методиста учебного отдела Новороссийского филиала Краснодарского университета МВД России, кандидата исторических наук А. М. Кожевниковой ^{[123, с. 1663–1666]}, которая отметила критический характер большинства статей и заметок и связала его с проблемой кадрового обеспечения милиции в этот период. Положительной стороной публичных замечаний А. М. Кожевникова видит в реагировании правоохранительных органов на выявленные недостатки ^{[133, с. 1664–1665]}.

Научное исследование начальника кафедры теории и истории права и государства Краснодарского университета МВД России, доктора исторических наук, профессора, Почетного сотрудника МВД России Л. В. Карнаушенко было посвящено образу современного российского полицейского: особенностям формирования и актуальным рискам в массово-коммуникативном пространстве ^{[134, с. 1668–1674]}. Л. В. Карнаушенко пришел к выводу о том, что имиджевое представление организаций, их сотрудников во многом определяет эффективность их функционирования, основанное на символическом капитале – позитивном отношении со стороны большинства населения ^{[134, с. 1668]}. Это в полной мере относится и к институту полиции в России. Именно позитивный имидж позволяет добиться осознанного, добровольного, инициативного сотрудничества большинства населения с полицией. Л. В. Карнаушенко подчеркивает значение общественного мнения населения о деятельности полиции, ее отдельных подразделений как важного критерия оценки работы полиции наряду с внутренней ведомственной статистикой, которая уже не может рассматриваться в качестве основной ^{[134, с. 1669]}. В целях формирования имиджа российской полиции и полицейских необходимо сосредоточить основные усилия на налаживании эффективного взаимодействия со СМИ с учетом их положения в системе массовых коммуникаций, полагает Л. В. Карнаушенко ^{[134, с. 1670–1671]}.

Итоги исследования арт-визуальных средств в формировании благоприятного имиджа сотрудника правоохранительных органов представила участникам конференции доцент кафедры гуманитарных, социально-экономических и информационно-правовых дисциплин Новороссийского филиала Краснодарского университета МВД России, кандидат культурологии Ю. А. Кошкарова ^{[135, с. 1676–1678]}, которая подчеркнула, что в современном арт-визуальном искусстве образ сотрудника полиции представлен преимущественно карикатурными сюжетами негативного плана. Положительный образ сотрудника полиции встречается крайне редко и, как правило, носит ностальгический характер. Поэтому вопрос об использовании арт-визуальных средств, содержащих позитивные информационные коды, и способствующих формированию положительного имиджа сотрудника правоохранительных органов, остается до сих пор не решенным, подчеркнула Ю. А. Кошкарова ^{[135, с. 1677]}.

Роль СМИ в формировании общественного мнения о деятельности информаторов, оказывающих содействие правоохранительным органам в охране общественного порядка явилась темой научного осмысления адъюнкта кафедры теории и истории государства и права Нижегородской академии МВД России К. А. Нефедовой ^{[136, с. 1680–1682]}, которая на основе анализа современных печатных средств массовой информации, кино и телевидение пришла к выводу о том, что СМИ формируют негативное общественное мнение о деятельности информаторов.

Образ сотрудника полиции в кино был определен в качестве предмета исследования преподавателя кафедры гуманитарных, социально-экономических и информационно-правовых дисциплин Новороссийского филиала Краснодарского университета МВД России Е. В. Чупраковой ^{[137, с. 1684–1686]}. Опираясь на анализ наиболее популярных фильмов и сериалов, Е. В. Чупракова пришла к выводу о том, что образ сотрудника полиции в современном российском кино явно положительный. При этом по ряду моментов формирования положительного образа полиции и ее сотрудников российский кинематограф уступает западному, полагает Е. В. Чупракова ^{[137, с. 1685]}.

Проблема эстетизации полицейской деятельности в детективном жанре – предмет исследования заместителя директора Института проблем эффективного государства и гражданского общества Финансового университета при Правительстве Российской Федерации (Москва), доктора юридических наук, доцента К. Е. Сигалова ^{[138, с. 1687–1694]}, который отметил актуальность поставленной проблемы, обусловленной тем, что в художественном восприятии мира заложено понимание обществом тех проблем, которые оно призвано осмысливать и решать. В этой связи востребованной является эстетическая составляющая всего комплекса отношений, связанных с правом, правовыми отношениями. Важным средством эстетизации полицейской деятельности К. Е. Сигалов ^{[138, с. 1691]} считает полицейский детектив.

При подведении итогов работы конференции участники отметили, что поставленные для обсуждения вопросы получили разностороннее освещение. Работа конференции оценена как плодотворная и способствующая приращению научных знаний о российской полиции как органе управления внутренними делами государства; об организации и деятельности полиции Российской империи, милиции Временного правительства и советской милиции; об основных направлениях деятельности полиции Российской Федерации; о нормативных основаниях деятельности российской полиции; о роли общественного мнения как критерия определения эффективности деятельности полиции; о возможностях использования опыта, накопленного полицией России за три века служения Отечеству, в современной России.