Статья 'МЕСТНОЕ ПРАВО ПРИБАЛТИКИ В ПРАВОВОЙ СИСТЕМЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ: ИНТЕГРАЦИЯ, СИСТЕМАТИЗАЦИЯ, УНИФИКАЦИЯ (XVIII – начало XX вв.)' - журнал 'Юридические исследования' - NotaBene.ru
по
Меню журнала
> Архив номеров > Рубрики > О журнале > Авторы > О журнале > Требования к статьям > Редсовет > Редакция > Порядок рецензирования статей > Политика издания > Ретракция статей > Этические принципы > Политика открытого доступа > Оплата за публикации в открытом доступе > Online First Pre-Publication > Политика авторских прав и лицензий > Политика цифрового хранения публикации > Политика идентификации статей > Политика проверки на плагиат
Журналы индексируются
Реквизиты журнала

ГЛАВНАЯ > Вернуться к содержанию
Юридические исследования
Правильная ссылка на статью:

МЕСТНОЕ ПРАВО ПРИБАЛТИКИ В ПРАВОВОЙ СИСТЕМЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ: ИНТЕГРАЦИЯ, СИСТЕМАТИЗАЦИЯ, УНИФИКАЦИЯ (XVIII – начало XX вв.)

Кодан Сергей Владимирович

доктор юридических наук

профессор, Заслуженный юрист Российской Федерации, главный научный сотрудник управления научных исследований, профессор кафедры теории государства и права Уральского государственного юридического университета

620137, Россия, Свердлвская область, г. Екатеринбург, ул. Комсомольская, 21, оф. 210

Kodan Sergei Vladimirovich

Doctor of Law

Honored Lawyer of the Russian Federation; Chief Scientific Associate, Department of Scientific Research Governance; Professor, Department of Theory of State and Law, Ural State Law University

620137, Russia, Sverdlvskaya oblast', g. Ekaterinburg, ul. Komsomol'skaya, 21, of. 210

svk2005@yandex.ru
Другие публикации этого автора
 

 
Февралёв Сергей Александрович

кандидат юридических наук

преподаватель,

456200, Челябинская обл., г. Златоуст, ул. 30-летия Победы, д.15.

Fevralev Sergei Aleksandrovich

PhD in Law

lecturer 

456200, Chelyabinskaya Oblast, Zlatoust, ul. 30-letia Pobedy 15. 

s.a.fevralev@rambler.ru
Другие публикации этого автора
 

 

DOI:

10.7256/2305-9699.2013.7.626

Дата направления статьи в редакцию:

17-06-2013


Дата публикации:

1-7-2013


Аннотация: Включение Прибалтики в состав Московского государства началось в 1700-1721 гг. в ходе войны со Швецией привнесло в российскую правовую систему социо-территориальное пространство со сложной системой партикулярных источников права, отразившей прежнюю принадлежность народов и территории Прибалтики к Ливонской Конфедерации (XIII-XVI вв.), а затем Шведскому королевству (Эстляндия, Лифляндия). Включение Курляндии в состав Российской империи после третьего раздела Речи Посполитой в г. 1795 г. завершило процесс включения Прибалтики в состав России. Наслоения носителей правовой информации, пришедшие от прежней государственной принадлежности прибалтийских народов не способствовало интеграции местного права в правовую систему Российской империи и препятствовало нормальному развитию юридической практики. Предпринимаемые меры по наведению порядка в местных узаконениях до и после включения края в состав Российской империи в XVIII – первой четверти XIX успеха не имели. Важным этапом в становлении местного права в Прибалтике стала систематизация местных источников права в 1830 – середине 1840-х гг., завершившаяся изданием в 1845 г. первой и второй частей Свода ме¬стных узаконений губерний остзейских. В 1864 г. была издана третья часть свода, содержащая гражданско-правовые предписания партикулярного права. В 1840-1860-е гг. в Прибалтике было заменено на общероссийское уголовное и процессуальное законодательство. Указанные вопросы анализируются в данной статье.


Ключевые слова:

Российская империя, российское право, источники права, общегосударственное право, местное право, местные узаконения, систематизация законодательства, унификация права, прибалтийское право, остзейское право

Abstract: Inclusion of the Baltic regions into the Muscovy started in 1700 - 1721 during the war with Sweden, and it brought into the Russian legal system a social and territorial area with a complicated system of particular sources of law, reflecting its former inclusion into the Baltic territories of the Livonian Confederation (XIII - XVI centuries), and then into the Swedish Kingdom (Esthland, Livonia). Inclusion of the Kurland into the Russian Empire after the third separation of the Polish-Lithuanian Commonwealth in 1795 completed the inclusion of the Baltic provinces into the Russian Empire.  The various layers of legal information from the former states of the Baltic provinces did not facilitate integration of the local law into the legal system of the Russian Empire, and it was an obstacle to a normal development of legal practice. The measures taken to clarify the local laws both before and after the territories were included into the Russian Empire in XVIII - first quarter of XIX centuries were not successful.  Systematization of local sources of law in 1930 - mid-1940s was an important stage of formation of local law in the Baltic provinces, and in 1845 the first and second part of the Code of Local Laws of the Baltic provinces became an important stage of it as well.  In 1864 the third part of the Code was adopted, and it included civil law provisions of particular law. In 1840-1860 the criminal and procedural legislation of the Baltic provinces was substituted with the Russian legislation. The said issues became the subject of analysis in this article.


Keywords:

the Russian Empire, Russian law, sources of law, law of a state, local law, local legal acts, systematization of legislation, unification law, the law of the Baltics, the law of the Baltic provinces

1. Включение Прибалтики в состав России и интеграция остзейского партикулярного права в российскую правовую систему

Включение в состав Российской империи Прибалтики в XVIII в. завершило начавшееся еще в 1140-1160-х гг. и продолжившееся до 1320-1350-х гг. противостояние русских князей со шведами на северо-западных границах с землями Новгородского княжества. Мирные договоры, завершившие взаимные военные походы, определили границу Новгородской земли. Борьба за геополитическое пространство продолжалась и XV-XVII вв. К началу XVIII в. со стремлением Московского государства обеспечить выход к Балтийскому морю и укрепить свое положение в Прибалтике противостояние достигло своего апогея, и его разрешила русско-шведская (Северная) война (1700-1721 гг.) и начавшийся в ее ходе процесс интеграции прибалтийских народов и земель в состав России [1] [2].

Необходимо учитывать, что Прибалтика к началу XVIII столетия имела свою историю развития государственности и права. В этом регионе еще до нахождения в составе Польши во второй половине XVI в. сложились собственный аппарат административного управления, судебная система и органы дворянского сословного представительства, действовали партикулярные источники права. С подчинением лифляндского и курляндского рыцарства Польше Польский сейм своими постановлениями в 1580-1590-е гг. ликвидировал эту обособленность. С переходом края в результате польско-шведской войны 1600-1629 гг. во владение Шведского королевства был выделен доминион Шведская Ливония – «Landesstaat» из двух губерний (Эстляндия и Лифляндия), под управлением губернаторов и наместников в уездах. Шведскую власть в регионе представлял генерал-губернатор. Судебная система включала уездный суд по уголовным и гражданским делам – ландгерихт, а на уровне губернии – гофгерихт. В 1643 г. была создана выборная Коллегия ландратов как постоянный орган сословного самоуправления. Существовал Конвент – собрание представителей дворян. С усилением централизации управления в Шведском королевстве местное управление начинает ограничиваться – сворачивается деятельность представительных учреждений, а в правовом регулировании основная роль стала принадлежать шведскому законодательству [3].

Международно-правовое оформление включения Прибалтики в состав Московского государства началось в ходе войны со Швецией (1700-1721 гг.) за выход к Балтийскому морю и обеспечение безопасности на северо-западных границах страны. В ходе войны начинает формироваться комплекс правовых актов о правовом положении прибалтийского населения. Командующим русскими войсками генерал-фельдмаршалом Шереметьевым были подписаны 4 июля 1710 г. одобренные 12 октября 1710 г. Петром I предварительные документы: акт о капитуляции г. Рига (с рижским губернатором графом Штрембергом), который гарантировал, «дабы шляхта … при своих старых привилегиях, правах в духовных и светских делах … были содержаны»; договорные статьи депутатов г. Риги о сдаче города и «о вступлении в российское подданство»; аккордные пункты (согласованные договорные положения) со шляхетством и земством Лифляндского княжества «о представлении прежних прав, привилегий и преимуществ по духовным и светским делам» [4] [5] [6] [7] [8]. Эта практика была использована при сдаче г. Ревеля и для сохранении привилегий и местного права для населения Эстляндского княжества [9] [10] [11]. Указанные акты не только способствовали лояльности местного населения к российской власти, но и создали основу для включения местного права в российскую правовую систему.

Балтийские приобретения России оформил Ништатский мирный договор с Швецией от 30 августа (11 сентября) 1721 г., по которому изменилась русско-шведская граница (установлена Столбовским мирным договором 1617 г.) и признавалось присоединение к России Лифляндии, Эстляндии, Ингерманландии – Ижорской земли, части Карелии – Старой Финляндии и др. территорий. Ст. 9 трактата определяла: «Его царское величество обещает, … что все жители провинций лифляндские и эстляндские, также и острова Эзеля, шляхетские и нешляхетские, и в тех провинциях обитающиеся города, магистраты цехи и цунфты при них под свейским правлением имевшие привилегии в обыкновениях, правах и справедливостях, постоянно и непоколебимо содержаны и защищены будут» [12].

Дальнейшее закрепление и интеграция социально-территориального пространства Прибалтики продолжилось в результате русско-шведской войны 1741-1743 гг. и раздела Речи Посполитой. Абоский мирный договор от 7 (19) августа 1743 г. по итогам войны со Швецией подтвердил территориальные приобретения России в Прибалтике [13]. С третьим разделом Польши этот процесс завершило включение в состав Российской империи Княжеств Курляндского и Симегальского, а также Пильтенского округа по просьбе его дворянства, оформленное указом Екатерины II от 15 апреля 1795 г. В нем гарантировалось: «Права, преимущества и собственность, законно каждому принадлежащая, в целости соблюдены будут» [14].

2. Систематизация источников партикулярного права и издание Свода местных узаконений губерний остзейских

Источники остзейского права отразили государственно-правовое развитие Прибалтики до включения в состав Российской империи. При этом необходимо учитывать, что на основе указанных ранее условий капитуляций и аккордных пунктов, в соответствии со сложившейся практикой Петра I, права и привилегии прибалтийскому населению даровались посредством жалованных грамот. Они были даны жителям Прибалтики - Лифляндского княжества и г. Риге от 30 сентября 1710 г. [15] [16], а затем Эстляндского княжества и г. Ревелю от 1 и 13 марта 1712 г. «в подтверждение древних их привилегий, прав и статутов» [17] [18]. Жалованные грамоты российской верховной власти определили общее санкционирование действия партикулярных источников права, а вопрос об их приведении в ясность и систематизации оставался открытым до 1840-х гг. Местное право данного региона отличалось наслоениями узаконений различных эпох, и его «источниками служили, – отмечает российский цивилист С.В. Пахман, – с одной стороны, грамоты, относящиеся к отдельным предметам законодательства, а с другой – своды, объемлющие законодательство какой-либо области или какого-либо состояния жителей» [19].

Источники остзейского права включали две группы носителей правовой информации – до рас­пространения на Прибалтику российской юрис­дикции и пос­ле присое­динения этой террито­рии к России. Первую группу источников Свода местных узаконений губер­ний ост­зейских составили различные грамоты (буллы, привиле­гии), Своды ры­царского и Вик-эзельского ленного законодатель­ства, уставы судо­про­изводства, немецкое, шведское, польское и римское за­конодатель­ства, обычаи, судебная практика. Во вторую группу вошли изданные Российским государством в от­ношении прибалтийских территорий зако­нодательные акты, опреде­ляющее государственное устройство, статус и привиле­гии населения, а так­же узаконения по сохране­нию обычаев, немецкого языка в деятельности государ­ственных учреждений, вероисповедания и др. Его источниками служили уни­версалы (воззвания), капитуляции (условия соглашений о сдаче крепостей), аккордные пункты (акты, оп­ре­деляющие со­держание привилегий), император­ские указы и др. Статистика российских узаконений была внушительна – к 1 января 1838 г. (моменту за­вершения первой редакции проекта Свода местных узако­нений губерний ост­зейских) в первое и вто­рое Полные собрания законов во­шло 947 законодательных актов, имею­щих отношение к территориям Остзей­ского края. Половина из них была издана в XVIII столетии, 245 – при Александре I и 190 – в царствование Николая I. Из них 224 относились к сфере государственного права, 179 – к правам состояния, 33 - уголовному и граж­данскому праву, 28 регулировали процессуальную и 483 – по­лицей­скую деятельность [20] [21] [22].

Систематизация источников остзейского права стала основным средством его интеграции в правовую систему Российской империи. Российский публицист и философ Ю.Ф. Самарин по этому поводу подчеркивал, что «Россия позволила балтийским сословиям и обществам перевести с собою, через государственную границу весь юридический свой багаж, не подвергая его таможенному досмотру, и отложила обстоятельный перебор его до другого времени. Затем оставалось, разумеется, определить в точности, чтó в нем не противоречило и чтò противоречило нашей форме правления, нашим коренным постановлениям; чтò могло оставаться и чтó требовало отмены или изменения. Задача была не легкая, и над нею трудились долго» [23].

Упорядочение остзейских узаконений актуализировало обращение во время коронации в августе 1826 г. к Николаю I прибалтий­ских дворян с просьбой под­твер­дить принадлежащие привилегии. Император распорядился подгото­вить доклад по данному вопросу, но выяснилось, что досто­верных сведений нет и оперативно собрать их невозможно. Был создан при Сенате Особый коми­тет, которым были собраны и пре­дстав­лены в Государствен­ный совет 23 книги местных узаконе­ний. Проделанная работа не вне­сла ясности. Дело передали в 1827 г. в Госу­дарствен­ный совет, который 23 июля 1829 г. выступил с инициативой поручить подготовку Свода местных узаконений II отделению Собственной е.и.в. канцелярии. Для работы был привлечен также знаток остзейского права вице-президент лифляндского гофге­рихта ландрат Р.-И.-Л. Самсон фон Гиммельштерн, получивший фило­софское и юридическое обра­зова­ние в Лейп­цигском университете, знаток и автор работ по вопро­сам при­балтийского законодательства, хорошо знавший местные уза­ко­не­ния и историю, а также языки (латинский, немецкий, поль­ский, швед­ский), на которых были изложены источники права различных исто­риче­ских эпох развития края [24] [25] [26].

В составе II отделения была образована редакция Свода законов гу­бернских остзейских в составе чи­новников отделения И. Кап­гера, М. Цей­мерна, М. Каллера и др. Воз­главил работы М.М. Сперан­ский. При подготовке проекта Свода был выявлен и изучен широкий пласт источников остзейского права различных периодов его развития, о чем свидетельствуют подготовленные систематизаторами обширнейшие обзоры политической истории и развития государственно-правовой системы Прибалтики, которые должны были служить пояснительными документами для дальней­шего рассмотрения проекта и для работы с самим Сводом. Главное правило создания свода местных узаконений было определено следующим образом: «Держаться сколь можно ближе того пла­на в распределении частей, разделов и глав, какой при­нят для общего Свода». Критерии отбора узаконений определил М.М. Сперанский: «а) Из законов местных принимать законами дейст­вующими все, что не содер­жит в себе про­тивопоставления пра­вам и преимуществам само­державной власти, основным зако­нам го­сударст­венным и что само собою не изменилось течением вре­мени; б) законы рим­ские допускать лишь в тех случаях, в коих, не составляя явного противоречия ни общим, ни местным законам, они служат по­следним дополнением; в) губернские обы­чаи, постоянно и еди­нооб­разно дейст­вующие, допускать в Своде как необходимые к законам дополнения». Для редакторов М.М. Сперанский опре­делил основные правила его со­ставления – за основу были взяты подходы к составлению Свода законов Российской империи. Дополнительно бы­ло предписано «за­мечать все, что пропу­щено» в нем, «воздер­живаться от про­странственных ученых рассуж­дений, из­лагать ... причины, по коим те или другие источники в Своде приняты быть не могут» и др. Сперанский при этом подчеркивал, что «Своды суть не но­вое уложение, а только изложение дейст­вующих за­конов», и тре­бовал «избегать всяких предположений, относящихся к со­ставле­нию нового уложения». Сами редакторы могли самостоятельно определять форму изложения статей Свода, структуру разделов и др. технико-юридические вопросы [27].

Л. Самсоном в октябре 1829 – августе 1831 гг. была подготовлена первая, а к 1836 г. вторая редакция проекта Сво­да местных узаконений губерний остзейских. За­тем чиновники редакции Свода под руководством М.А. Балугьянского приступили к его рассмотрению. Параллельно шла ревизия подго­товленных раз­делов Свода специально создан­ными комиссиями в трех при­бал­тийских губерниях, для чего проект был переведен на немецкий язык. Представленные из Остзейских губерний заме­чания и дополнения были рассмотрены созданным при II отделении ко­митетом под руководством М.М. Сперанского в составе ряда сенаторов, обер-прокуроров Сената и ост­зей­ских губерний. Комитет в 1836 – начале 1839 гг. провел 180 засе­да­ний, в кото­рых были детально обсуждены и внесены замеча­ния на статьи проекта Свода [28]. Итогом этих работ яви­лась третья редакция проекта Свода. В мае 1838 г. члены комитета от прибалтий­ских губер­ний (4 от дво­рян и 3 от городского насе­ления) подтвердили, что «находят ис­правленный по их замечаниям проект совер­шенно сходным с действующими в их крае узаконениями» [29] [30].

Для окончательного рассмотрения проекта 20 января 1840 г. при II отде­лении был образован Комитет для пересмотра законов остзейских губер­ний. В его состав во­шли 9 членов: Д.Н. Блу­дов, М.А. Балугьянский, К.Н. Цим­мерман (главно­управляющий, на­чальник и старший чи­новник II отделе­ния), Б.К. Дашков (дирек­тор департамента министерства юстиции), И.Х. Кап­гер (обер-прокурор пятого департамента Се­ната по делам Польши) и др. Зада­чей коми­тета определялось «рассмот­рение текста Свода законов губерний ост­зейских» и «поверка цитат, подведенных под статьями Свода». Учиты­вая, что в 1836-1838 гг. были произведены ревизия и до­работ­ка проекта, комитет в течение двух лет пре­имущественно занимался проверкой: «нет ли в нем норм, проти­воречащих дейст­вую­щим законам и на­рушающих порядок отно­шений остзейских губерний с высшими властями». Это была третья ревизия Свода, по результа­там которой проект Свода объе­мом 13 400 листов был дора­ботан Самсоном и Циммерма­ном и в четвертой редакции передан на рас­смотрение Государ­ствен­ного совета. В нем Николай I 24 апреля 1845 г. об­разовал Комиссию для рассмотрения Свода местных узаконений губерний остзейских под пред­седательством Д.Н. Блудова из 5 членов Государственного совета. Они должны были дать суждение «по встре­тившимся при составле­нии ... Свода вопро­сам, требующим раз­решения в порядке законодательном». В ее обя­занность импе­ратором было вменено «заняться немед­ленно разре­шением ... вопросов, а по­том рассмотреть и самый Свод на следую­щих ос­но­ваниях: а) нет ли в местных постанов­лениях ... чего-либо про­тивного основ­ным законам и общему ду­ху нашего законодатель­ства и 6) совершенно ли слагаемы сии постановления с утвер­жденными временем правилами сноше­ний остзейского края с учреждениями го­сударственными, особенно с Пра­ви­тельствую­щим сенатом и с поряд­ком в Сенате, по делам сего края наблю­дае­мыми…». В заседаниях 11, 22, 29 мая и 5 июня комиссия рассмотрела ука­занные вопросы, а затем поста­тейно обсудила Свод и передала его на окончательное рассмотре­ние об­щего собрания департаментов Государственного совета. 14 июня 1845 г. Государственный совет одоб­рил проект Свода и предста­вил на утверждение Ни­колая I [31] [32].

1 июля 1845 г. последо­вал указ Николая I об утвержде­нии Свода ме­стных узаконений губерний остзейских. В нем давались обоснование причин издания Свода и его общая харак­теристика, устанавливался по­рядок введения его в действие с 1 янва­ря 1846 г. и «с сего времени ста­тьи оных должны быть при­водимы и применяемы в делах всех судебных и пра­вительст­венных мест, на том же основании, как делаются подобные ука­за­ния на статьи общего Свода законов», а «по прочим частям местных узаконений, т.е. по зако­нам граждан­ским и по судопроизвод­ству гражданскому и уго­ловному, впредь до об­на­родования следующих частей сего Сво­да, прави­тельственные и су­дебные места и частные лица, иметь, про­должая руководствоваться действующими постановлениями, ссылаться в производстве дел ... на отдельные положения, указы и другие узаконения». Отмечено, что Сводом местных узаконений «не изме­няется ни в чем сила и действие существующих постановлений и оные только приводятся в единообразие и систему, порядок, установ­ленный на случаи неясности самого закона в существе его, или же не­достатка или не­полноты в его изложении, для по­яснения и дополне­ния законов остается тот же, какой существо­вал доныне», т.е. в слу­чае не­ясности действовали первич­ные акты, положенные в основу Свода [33].

Структура Свода местных узаконений губерний остзейских 1845 г. издания была следующей. Он делился на две части по предметной сфере регулирования – местное управление и права сословий. Разделы распре­деляли
статьи по кни­гам, разделам (главам) и отделениям. Каждая ста­тья, как и в Своде законов Рос­сийской империи, имела ссылки на ис­ходный нормативный мате­риал [34]. Дополнения в Свод местных узаконе­ний вносились так же, как и в Свод законов Российской империи. В 1853 г. в связи с последовавшими коррективами было издано допол­нение к 1 и 2 час­тям Свода [35].

Работа над его третьей частью началась во II отделении Собственной е.и.в. канцелярии только в 1856 г. Принципы и правила ее подготовки не отличались от прежних подходов, но проблем с этим разделом было значительно больше, чем с предшествующими. Частноправовые предписания находились в крайне хаотическом состоянии, и на их основе было трудно получить какое-либо представление о действующем гражданском праве. Решающая роль в его создании принадлежала Ф.Г. фон Бунге, выпускнику Дерптского университета и лучшему в России знатоку остзейского права. Главноуправляющий II отделением Д.Н. Блудов пригласил его в 1856 г. для руководства работами, которые проходили до 1862 г. Проект был подготовлен на немецком языке, на котором велось делопроизводство в Остзейских губерниях, его перевел на русский язык чиновник II отделения А.Ф. Бычков. Подготовленный проект отличался четко определенной юридической терминологией и простотой изложения текста. В октябре 1862 г. о завершении работ доложили Александру II, и был создан Особый комитет для рассмотрения проекта третьей части Свода в составе главноуправляющего II отделением М.А. Корфа, члена Государственного совета Гагарина, остзейского генерал-губернатора Суворова и министра юстиции Замятина. Обсуждения шли до начала ноября 1864 г. [36] [37].

12 ноября 1864 г. последовал императорский указ об издании третьей части Свода местных узаконений губерний остзейских с введением в действие с 1 июля 1865 г. [38]. Этим систематизация остзейских узаконений была завершена. Работа над 4 и 5 частями – уголовные и процессуальные узаконения – не проводилась. Официальных переизданий 3 части свода не было. Это компенсировалось частными изданиями Свода [39], руководств к нему [40] и обзоров практики. Издавались обзоры практики Правительствующего Сената [41].

Свод был издан на русском и немецком языках, поскольку на последнем осуществлялось делопроизводство в Остзейских губерниях в органах местного управления и судах. Оба текста были утверждены одновременно. При этом в ряде случаев при применении Свода возникали разночтения в пользу немецкого варианта, в связи с чем «высочайше утвержденным» мнением Государственно совета от 16 ноября 1870 г. по конкретному делу определялось, что «в случае какого-либо несогласии между русским и немецким текстами сего свода, к руководству должен быть принимаем текст русский» [42].

В юридической науке сложилось мнение, что постановления Свода местных узаконений губерний остзейских, т.к. они утверждены указами императора, «могут считаться имеющими характер местных законов, как их и трактует наше государственное право», как то подчеркивал П.И. Беляев [43]. Тем самым систематизации местных источников права и изданию Свода местных узаконений предавалась сила нового источника права, отменяющего ранее изданные и разрозненные носители нормативно-правовой информации [44].

3. Развитие и унификация местного прибалтийского и общероссийского права Российской империи

Развитие положений государственного права относительно Остзейских губерний первоначально было связано с определенными коррективами местного управления императорскими правовыми актами и его унификацией с общеимперскими правовыми установлениями. Но действительно упорядочением его положений стало издание лишь Свода местных узаконений губерний остзейских 1845 г. При этом, как отмечает А.Э. Нольде, систематизация «права публичного … несколько упрощалась, ибо было очевидно, что многие институты уже действительно отошли в область предания, остающиеся в силе функционировали непрерывно и были, так сказать, заметны для глаз; можно было проследить историческую преемственность учреждений и, сопоставляя строй местной административной и сословной организации с публичным правом империи, получить картину того, что должно остаться в силе» [45].

Свод местных узаконений губерний остзейских 1845 г. открывало Введение (ст. 1-3), выполняющее роль общей части и дающее понятие местных узаконений, устанавливаю­щее их соот­ношение с общеимпер­ским законодательством и юридическую силу, пределы его дей­ствия. Далее в Своде опреде­лялась территория «губерний остзейских», на ко­то­рой дейст­вуют «местные узаконения и пять основных сфер пра­вового регулирования, изъятых из Свода законов Рос­сий­ской импе­рии». Ст. 3 определяла, что «дей­ствующие в губерниях Лифляндской, Эстлянд­ской и Курляндской и в г. Нарве местные уза­конения состав­ляют предмет сего Свода, относятся: 1) К осо­бен­ному учреждению некото­рых властей и мест губернского управления. 2) К правам со­стояний. 3) К законам гражданским. 4) К порядку судопроизводства граждан­ского. 5) К порядку судо­производства уголовного». Подчеркива­лось: «Допустимые в губерниях остзейских и г. Нарве, из законов об­щих о на­каза­ниях уголовных и исправительных, о земских повинностях и раз­ных частях казенного управления, государственного благоуст­ройства и благочиния озна­чены по принадлежности в общем Своде законов империи». Также указыва­лось, что «положения о крестьянах в сих гу­берниях, высочайше утвержденные в 1816, 1817 и 1819 годах, со всеми к ним принадлежащими узаконе­ниями, со­ставят предмет осо­бого свода». Дей­ствие Свода было распростра­нено и на г. Нарву, входящий в состав Петербург­ской губернии [46]. Свод местных узаконений губерний остзейских состоял из частей, каждая из которых делилась на книги.

Первая часть Свода местных узаконений губерний остзейских – «Уч­реждение властей и мест губернского управления» – зако­нода­тельно опреде­лила систему местного госу­дарственного уст­ройства, управления и самоуправления Остзей­ского края в составе Российской им­перии. Она содержала 1730 статей, которые по предметам регулирования в целом или управления отдельными тер­риториями были распределены по шести книгам, четыре из которых (кн. 2-5) определяли именно местные осо­бенности управления и самоуправления в адми­нистративно-территори­альных образованьях в Остзейском крае – трех его губерниях и в г. Нарве. Большое значение имели содержащиеся в своде «Положения общие» (ст. 4-13). Прежде всего в них определялось, что общее управление в Остзейских губерниях осуществляется представителями российской верховной власти – «Губернии: Лифляндская, Эстляндская и Курляндская под главным управлением генерал-губернатора; и каждая из них под непосредственным управлением гражданского губернатора» (ст. 4). Свод оговаривал приоритет санкционированных и систематизированных для края узаконений по организации его управлению с учетом общегосударственных правовых предписаний – «В порядке управления губерниями Остзейскими, генерал-губернатор и гражданские губернаторы руководствуются особыми местными учреждениями и узаконениями, соображая и с правилами, постановленными для управления губерний в Общем Своде законов Империи» (ст. 5).

Книга первая – «Общее учреждение присутственных мест» – вво­дила об­щие положения о деятельности государственных уч­реждений в остзейских гу­берниях, которые базировались на нормах общеимпер­ского Свода законов – «Общих губернских учреждениях» (ст. 14-293), останавливалась на во­просах дея­тельности местных учреждений в пределах определенной ком­петенции, принятия и исполнения решений и др. Вторая книга – «Учреждение Лифляндской губернии» – опре­деляла осо­бенности управления территорией губернии (ст. 294-845) и городских учреждений – Дерпта, Пернова, Вен­дева, Вольмара и др. (восемь городов). По подобной схеме были составлены третья и четвертая книги Свода – «Учреждение Эстляндской губернии» (кн. 3, ст. 848-1281) и «Учреждение Курляндской губернии» (кн. 4, ст. 1282-1526). Пятая книга содержала «Учреждение города Нарвы» (ст. 1527-1654). Шестая книга – «О надзоре за производством дел в присутст­венных местах» – определяла систему надзора за местной администрацией, осуществляе­мого имперским центром в губер­ниях Остзейских (ст. 1655-1730) [46].

Вторая часть Свода местных узаконений губерний остзейских – «Свод за­конов о состояниях в остзейских губерниях» – опреде­ляла общественное уст­ройство в Прибалтике. Выделение дан­ной части обеспечивало сохранение и подтверждение привиле­гий местного на­селения, и особенно дворянства, за­крепленного еще в законодатель­стве XVIII в. Она включала 1502 ста­тьи, которые были выне­сены в общие положения, три книги и шесть приложе­ний. Открывали данную часть Свода «Положения общие» (ст. 1-6). Ст. 1 опре­деляла, что «в губерниях остзейских, на основании общих зако­нов империи, существуют четыре состояния: 1) дво­рянство, 2) духо­венство, 3) городские обыватели, 4) сельские обыватели». Это поло­жение соответствовало обще­имперскому сословному законодатель­ству. Далее шли три книги: «О дворянстве» (ст. 7-896), «О духовенстве» (ст. 897-940), «О гражданах» (ст. 941-1502), которые, опираясь на общероссийское сословное законодательство, определили положения прав состояний и их особенности в отношении прибалтийского населения [47]. Указанная часть Свода местных узаконений «встраивала» остзейцев в сословную структуру России. Первые две части свода относились к государственному праву относились исключительно к Прибалтике.

Изменения в остзейском гражданском правепервоначально проходили путем внесения частичных изменений в регулирование частноправовых отношений актами российской верховной власти. Коренные его преобразования прошли в рамках систематизаций партикулярных гражданских узаконений в ходе продолжения работ по развитию Свода местных узаконений губерний остзейских 1845 г., который дополнила третья часть - Законы гражданские. Структура третьей части Свода была следующей: Введение; Общие положения о местном праве (ст. I-XXXVI); Книги узаконений: книга первая – «О правах и обязанностях семейственных» (ст. 1-528) охватывала регулирование брачно-семейных отношений; книга вторая – «Право вещное» содержала положения о регулировании имущественных правоотношений (ст. 529-1690); книга третья – «Право наследственное» (ст. 1691-2906); книга четвертая – «Право требования» (2807-4600), содержащая положения об обязательственном праве [48].

Изменения в остзейском уголовном праве,которое базировалось на местных источниках права различных периодов государственной принадлежности Прибалтики (действовали германские и шведские узаконения в сфере уголовного права), были связаны с начавшейся в 1839 г. кодификацией общеимперского уголовного законодательства и наметившейся в 1840-е гг. тенденции к его унификации на общеимперском уровне. В 1845 г. было издано общероссийское Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, которое в том же году с определенными коррективами было распространено на Остзейские губернии [49].

Изменения в остзейском процессуальном праве планировались в рамках создания Свода местных узаконений остзейских, четвертая часть которого должна была содержать положения, относящиеся «к порядку судопроизводства граждан­ского, а пятая – «к порядку судо­производства уголовного». Судоустройство, уголовный и гражданский процессы со времени присоединения Прибалтики к России базировались на местных узаконениях, и российская верховная власть в осуществление правосудия в Остзейских губерниях не особенно вмешивалась. Подгтовка к изменениям и трансформации процессуального права начались после судебной реформы 1864 г. 28 мая 1880 г. был издан указ Александра II о введении в действие Учреждения мировых судей с учетом местных особенностей, который устанавливал Правила о применении Учреждения мировых судебных учреждений в губерниях Лифляндской, Эстляндской и Курляндской, действовавшие до конца 1880-х гг. [50]. 9 июля 1889 г. императором было утверждено Положение «О преобразовании судебной части в Прибалтийских губерниях», которым было введено действие положений Судебных уставов 1864 г. и внесены в них изменения в связи с местной спецификой [51]. В связи этим актом в прибалтийских губерниях была проведена судебная реформа [52] [53].

* * *

Итак, развитие местного права в Прибалтике прошло два этапа. Первоначально российская верховная власть преимущественно согласовывала партикулярные правовые предписания с положениями имперского права в сфере определения порядка местного правления и определения сословного статуса отдельных групп прибалтийского населения. В 1830-1860-е гг. были проведены работы по систематизации источников остзейского права, результатом которых стало издание Свода местных узаконений губерний остзейских, первые две части которого упорядочили узаконения в сфере государственного права – по вопросам местного управления и сословного статуса населения (части 1 и 2, изданы в 1845 г.), а третья – в сфере регулирования частноправовых отношений (часть 3, издана в 1864 г.). Систематизация местных узаконений стала своеобразной формой унификации общегосударственных и партикулярных правовых предписаний относительно государственного и общественного устройства империи и региона, а также согласования местного гражданского права с положениями Свода гражданских законов Российской империи. Обещанная систематизация местного уголовного и процессуального права проведена не была и их положения были в 1860-х гг. заменены общеимперским уголовным законодательством и положениями узаконений судебной реформы 1864 г. Местное остзейское право в систематизированном виде в рамках Свода узаконений губерний остзейских сохраняло действие до 1917 г.

Библиография
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
24.
25.
26.
27.
28.
29.
30.
31.
32.
33.
34.
35.
36.
37.
38.
39.
40.
41.
42.
43.
44.
45.
46.
47.
48.
49.
50.
51.
52.
53.
54.
55.
56.
57.
58.
59.
60.
61.
62.
63.
64.
65.
66.
67.
68.
69.
References
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
24.
25.
26.
27.
28.
29.
30.
31.
32.
33.
34.
35.
36.
37.
38.
39.
40.
41.
42.
43.
44.
45.
46.
47.
48.
49.
50.
51.
52.
53.
54.
55.
56.
57.
58.
59.
60.
61.
62.
63.
64.
65.
66.
67.
68.
69.
Ссылка на эту статью

Просто выделите и скопируйте ссылку на эту статью в буфер обмена. Вы можете также попробовать найти похожие статьи


Другие сайты издательства:
Официальный сайт издательства NotaBene / Aurora Group s.r.o.